и так сутулой - настоящим чертом гарцует. И не с ним ли наравне сие искусство странное, зане что было белым - делается черным?
И не впадаю ль в вас, как в смертный грех? Не чересчур прилежна ученица? А впрочем, все равно. Ведь нет утех
отраднее поэзии. Строка последняя в поклоне вам кренится: с глубоким уважением. Э. К.
22-25 сентября 1995 г.
ОСУЖДЕННЫЙ НА ДОРОГУ
Когда ребята видели, что он идет к костру, издалека предупреждали:
- Вольдемар, тут ветка - так ты под нее пригнись. А за веткой котелок с супом так ты его переступи.
Вольдемар пытался переступить через ветку и пригнуться под котелок... Жаль было супа, но что поделаешь - все поэты рассеяны... Впрочем, это не мешало Владимиру Анатольевичу Логвиненко - сначала геологу, а затем начальнику съемочной партии - водить по зимней Якутии санно-тракторные поезда, тянуть маршруты по летней Колыме, а в отпуска, будто не насытившись кочевьями, руководить кавказскими походами.
Уже несколько лет я надоедал ему - "Володя, твои бы стихи напечатать..." Он отмахивался - мол, они ведь даже не записаны. Да, он не записывал свои стихи просто помнил. Их помнили и те, кто по суровым окраинам тогда еще большой страны пел эти строки, положенные Владимиром на собственную музыку. А он выбрасывал исчерканный черновик и садился за стол, над которым высились груды прозы - поджимали сроки сдачи отчета за последний полевой сезон...
* * *
У судьбы - корявый профиль Паганини
И смычок, взлетев над буднем непогожим,
Так ведет - как будто кистью по картине,
Так ведет - как будто лезвием по коже.
Неизвестностью покалывая сердце,
Надрывается, спирально нарастая,
Это горестное, огненное скерцо,
Эта скрипка, до жестокости простая.
А по струнам - только ветер, только стужа!
Гонит время нас и не остановиться.
Стылым ветром отрезвило наши души,
Сонной моросью размыло наши лица...
Но в плаще и котелке - не по погоде,
На столетие свое махнув рукою,
Человек под эту музыку уходит
От тоски, от несвершенья и покоя.
В сотый раз уже зарекшись - и сначала,
Мал же, господи! - а все-таки он вечен...
Клочья строчек облетают за плечами,
Руки вьюжные кладут ему на плечи.
Не суди его в грехе непостоянства,
Осужденного тобою на дорогу,
На бескрылость - в обретении пространства,
На свободу - в неизбежности итога.
Безрассудству - да останется отныне
Приобщиться мимолетностью земною
К безрассудному порыву Паганини
Над последней необорванной струною.
* * *
Весна идет, и ты ее услышь:
Как лед шуршит, как набухает тишь,
Еще в морозном кутана тумане...
Идет весна - и душу не обманет.
Все будет так: букашки на снегу,
Просевшим под упрямыми лучами,
Украдкой, незакатными ночами,
Наполнят удивленную тайгу.
Забытые звучания земли,
Разрозненных созданий откровенья: