Не кривься! Не 'бзик'! Языка . . . язык.
* * *
'Не родня мне
не двойник не равняйте нас! Он
простите
половик Я
пардон
палас!.."
* * *
Местечко. Глубинка. Отшиб. Лавчонок кичливые вывески. Свиные, еврейские вырезки... - Кулак о жиденка зашиб!
Бояться совсем перестал! Вовсю раздышался, иудина! В крови бы их всех распластал! Бей Хаима!
Хоть бы и Сутина...
* * *
Ю. К.
В старом кубке толстого стекла, Кубке цвета нежного индиго, Не как херувим, не как свекла Сильная желтушная гвоздика...
- Выскочка! Отщепа! Чур не в счет! Нетипична. Рознична. Нечайна. Уж мы посчитаемся, ниче, Как (не ей чета чай!) с розой чайной.
- Не иначе тут в роду лимон. - Ну! Лимон с гвоздикой?! Тю! Да че вы! - Заклеймить. Изжить. Из вазы вон! Вражий лютик - раз не кумачовый...
Ражий хор. Фортиссимо. Глас масс: - Выходка для нас чрезвычайна. Наш - цвет Марсельезы, цвет лампас. Мы красны, гвоздики, изначально...
Не сдает капустница cвой Тон, Солнце извлекает из колена... Никому и ничему не фон, Как Ван-Гог шальна и... несомненна.
* * *
Мир загорелся жаждой наготы. Он рвется из одежд освободиться. Мне, глядя на него, холодно. И листья, как поспешные мазки, Соскоблены беспутным живописцем К подметкам Города.
Чешуя булыжного двора Взорвана готическим собором. Черный, рваный, острый, как осколок, Он вонзился в мякоть Ноября.
В туше неба вязко, как в трясине, Брешь зарубцевалась. Солнц не ждем. В тягость осень в сгнившей мешковине, Тканой механическим дождем.
Возведен музейными глупцами Жалкий мамонт дерзостных веков, Лыбясь, ты беззубыми зубцами Сжевываешь мякиш облаков
И урчишь часовьим перезвонцем... Вдруг так сально серый небосклон, Кровоточа гнойной каплей солнца, Влился в плач органа, гнет икон.
* * *
Так женщин выставляли на позор Плевки
каменья
смертному греху Ночь
Дегтем Тени
вывожен Собор и вывален
в рождественском пуху
* * *
Уже Вы тем одним приворотили, Что от меня себя уберегли... Замуровавшись в самокарантине, На изолятор 'Я' палату 'Мы'
Переменил. Нельзя в одной нам общей. Когда в одной - на ней жестянка '6'. В разбив перебиваемся. Не ропщем. Кислей в стенах, на кои нечем лезть...
Лунею, словно серой оглоушенный. Блаженный... Разве мысль чуть-чуть хрома... Мохрившиеся нервы проутюжены, Оттяпана (местами) бахрома.
Опомнясь, друг от друга посигали мы. А как в разгон? А чувства разрезви мы? Уж так ли были Вы недосягаемы? Уж так ли были Вы неуязвимы?
* * *
Случись сегодня дома. Улучи часочек. Подадимся на Неву. Прилежно отработай - отмолчи, Единственный, которому не вру.
Как на духу: тех взвел, тех ополчил... Не то чтобы кичусь или скулю... Отныне т ы из всех неотличим И я ни с кем себе не изменю.
* * *
Греховность Вашу Бог храни На кой Вам в праведницы метить! Вы тем и прелесть, что дрянны. Для Вас смертельна добродетель.
Как Магдалину не раскай, Оставь ее, как есть, слышь, Боже, Кривлякой язвой непригожей. Пусть в ней изъянов через край.
Храни их. Тем участвуй в ней. Не правь. Не дай ей стать сносней, Не потрясай костяшками,
От сердобольств оборони, Не доставай, но урони Во самые во тяжкие...
* * *
Ладонь кем-то улещена. Лицо кем-то ошарено. Ты мною намерещена, Ты мною накошмарена.
Эфирна, не обрящена, Дика, не заарканена. Ты мною натаращена. Ты мной натараканена...
Взвился, под душ подставился. В глазах Она и... гной... - Ишь, слышу, разбахвалился, Не я тобой, ты - мной.