Площадь.
Пенза.
Старые улицы.
Телефон придорожно звякает зло.
Сейчас вечер над головою обуглится,
и я послушаю твой голос.
"Алло?"
Удивлен?
Не помнишь или не ждал?
Ничего мне не хочется,
Молчу тяжело.
Прижму чуть ближе обледеневший металл.
Услышу сердитое: "Алло, алло!"
Повесила с трубкой память свою.
Согрела пальцы губами мерзлыми.
Может сказать, что тебя люблю?
Спросила о времени.
Поздно.
Птицы расчирикались.
Навеселе
Троллейбус на наледи дрогнет звонко.
Забыла, что никогда не ездила к тебе.
Чуть не вышла на твоей остановке.
Не знаю ни места, ни адреса.
К лучшему. Быстрее вернусь домой.
Что мне еще осталось?
Ничего.
Нет, кажется,
Поговорить с тобой.
Чем была?
Куклой твоей? Наказанием?
Какая разница? Все равно.
В то время даже твое дыхание
Было твоим. Одно.
Мечтала,
Стремилась куда-то выше,
бросалась смятеньем образных фраз.
А мне бы лучше подумать-как выжить
Потом
Без твоих глаз.
Тихо и снежно.
Стою и молчу.
Зябко.
От ревности или страсти?
Как мне измерить нежность твою?
Может, датами твоих предательств?
И не предательств.
Ты же не мой
Ничего мне не должен
и никем не обещан.
Скажи, мне можно забрать домой
хотя б твои вещи?
Нельзя. Не нравится.
Когда-то был ласков
и даже весел ты.
Таким и остался в моей памяти:
тонкогубым, вежливым,
манерно-нежным,
на жизнь свою
чем-то давно обиженным.
Пришла к тебе серой, осенним вечером.
Ушла лишь под утро.
Разноцветной, выжженной.
Плакала беспомощно,
читала псалтырь,
и даже иногда дарила тебе тело.
Ты утешал:
"У тебя же весь мир"
Забыл уточнить – целый?
Чем стала – днем твоим или прожитью?
Что будет позже, а что сейчас?
Я подойду со всей осторожностью
к тебе в две тысячи первый раз.
Подушки о чем-то спорят,
и мчат метели от ноября к декабрю.
Казалось бы:
обычнейшая история,
меня же бросили!
А я сплю.
Полтретьего.
Пять.
И время осунулось,
помчалось с невиданной
ранее скоростью.
Кричу себе в зеркало:
"О чем я думала,
когда твои тереоила волосы?"
Надеялась -
уйдешь.
И станешь остывшим.
Будешь просто -
Призраком, тенью.
И все-таки,
если глаза застыли,
зачем говорить о времени?
Ополоумела.
Открою глаза. Закрою.
Ты не исчезаешь, ты снова рядом.
Скажи, я сожгу для тебя Трою,
ты не уйдешь с закатом?
А если я отстрою Бастилию,
и стану одним из безымянных узников?
Можно восстановить Берлинскую стену,
но это будет не масштабно,
узенько.
А я хочу чтобы шире,
чтобы пело внутри,
клокотало водой живой.
Чтоб ты долго-долго слова говорил.
И все – для мемя одной.
С трудом сдержу восторженный взгляд.
Здравствуй, милый.
Что, полнолуние?
Ты можешь сказать, что ты виноват.