И на море глядел,
От скуки сам с собой вполголос рассуждая.
- "Да где ж тритоны все? где стаи нереид?
Где скрылися они с толпой океанид?
Я ни одной не вижу в море".
И не увидел их. Но ветер свежий вскоре
В Египет странника принес;
Уже он в Мемфисе, в обители чудес;
Уже в святилище премудрости вступает,
Как мумия сидит среди бород седых
И десять дней зевает
За поученьем их
О жертвах каменной Изиде,
Об Аписе-быке иль грозном Озириде,
О псах Анубиса, о чесноке святом,
Усердно славимом на Ниле,
О кровожадном крокодиле
И... о коте большом!..
- "Какие глупости! какое заблужденье!
Клянуся Поллуксом! нет слушать боле сил!"
Грек молвил, потеряв и важность и терпенье,
С скамьи как бешеный вскочил
И псу священному, о ужас! наступил
На божескую лапу...
Скорее в руки посох, шляпу,
Скорей из Мемфиса бежать
От гнева старцев разъяренных,
От крокодилов, псов и луковиц священных
И между греков просвещенных
Любезной мудрости искать.
На первом корабле он полетел в Кротону.
В Кротоне бьет челом смиренно Агатону,
Мудрейшему из мудрецов,
Жестокому врагу и мяса и бобов
(Их в гневе Пифагор, его учитель славный,
Проклятьем страшным поразил,
Затем, что у него желудок неисправный
Бобов и мяса не варил).
- "Ты мудрости ко мне, мой сын, пришел учиться?
У грека старец вопросил
С усмешкой хитрою, - итак, прошу садиться
И слушать пенье сфер: ты слышишь?"
"Ничего!"
- "А видишь ли в девятом мире
Духов, летающих в эфире?"
- "И менее того!"
- "Увидишь, попостись ты года три, четыре,
Да лет с десяток помолчи;
Тогда, мой сын, тогда обнимешь бренным взором