— Я помню один случай на одном из уроков крестьянской этики, — начала я. — Мы все сидели в кругу, внимательно слушая нашу учительницу. В то время мне, должно быть, было около одиннадцати лет. Темой было раскаяние, и учительница объясняла, как важно прощать других точно так же, как мы сами ищем прощения.
Айзек наклонился ко мне.
— Что случилось? — спросил он, охваченный любопытством.
Я тихо хихикнула, вспоминая дни полные беззаботности.
— Она решил проиллюстрировать прощение небольшой игрой. Она дала каждому из нас по маленькому листочку бумаги и попросила написать имя того, кого мы хотели бы простить. Затем мы должны были скомкать бумагу, символизируя избавление от обиды.
Губы Айзека изогнулись в нежной улыбке, его взгляд остановился на оживленном лице.
— И кого же ты записала?
— О, в то время я записал имя своего лучшего друга. У нас был глупый спор, не помню, из-за чего, и я подумала, что это прекрасная возможность проявить прощение. Но вот, что самое смешное: когда мы все скомкали свои бумаги и приготовились бросить их в маленькую корзинку в центре круга, одна девочка случайно бросила свой не туда и попала в чей-то открытый рюкзак.
Айзек усмехнулся.
— Итак, человек, чье имя было на бумаге, в итоге получил сюрприз, да?
Мы гуляли по лесу, и я поделилась ещё историями происшедших на уроках.
— Ох, уж ваши крестьянские ценности.
Я покачала головой. Я знала, что Айзек всего лишь шутит, но всё равно сказала:
— Ты недооцениваешь глубину и сложность христианства. Дело не в том, чтобы купить прощение или слепо поверить. Речь идет о том, чтобы обрести искупление, благодать и силу изменить свою жизнь.
Айзек приподнял бровь, на его губах заиграла скептическая улыбка.
— Слепые верующие… Ищущие утешения в объятиях невидимого божества. Скажи мне, Кристал, ты действительно думаешь, что несколько молитв и ритуалов могут отпустить тебе все твои грехи? Что ты можешь просто купить себе дорогу на Небеса?
— Нет, дело не в том, чтобы что-то покупать. Речь идет о признании наших несовершенств, поиске прощения и стремлении жить жизнью, полной сострадания и любви. Речь идет о том, чтобы найти надежду и цель в чем-то большем, чем мы сами.
— Надежда и цель? Разве ты не видишь, Кристал, это то, во что они хотят, чтобы ты верила. Они соткали паутину утешительных иллюзий, чтобы держать тебя в узде. Это не более, чем механизм контроля.
— Ты рассматриваешь это как контроль, но я рассматриваю это как освобождение. Чтобы обрести внутреннюю силу, нужно принять прощение и стремиться оказывать положительное влияние на мир. Вера дает мне чувство целеустремленности.
Айзек наклонился ближе, его глаза сузились со смесью любопытства и вызова.
— Но как насчет противоречий, лицемерия внутри церкви? А как насчет зверств, совершенных во имя религии?
— Да, в истории были мрачные моменты, моменты, когда отдельные люди искажали учения ради собственной выгоды. Но это не определяет истинную сущность веры. Это напоминание о том, что люди несовершенны, способны как на великое добро, так и на великое зло. Наша обязанность — искать истину и честно следовать основным принципам нашей веры.
Мы сели под тенью дерева, и Айзек посмотрел на меня с серьёзным видом.
— Ты действительно веришь в силу искупления, не так ли?
— Да, Я верю во вторые шансы. Верю в способность к переменам и росту. Это то, что дает нам надежду в наши самые мрачные моменты, напоминая нам, что нас определяет не наше прошлое, а выбор, который мы делаем, двигаясь вперед.
Он молча кивнул. Его лицо выражало что-то, что я не могла понять.
— Я знаю, как скептически ты относишься к религии, но иногда у нас есть только вера.
— Ты права. Иногда она может спасти, — ответил Айзек, искренне удивляя меня.
— Когда-то у меня был друг, — начал он, и в его голосе послышались нотки сожаления, — который оказался в когтях врага как физически, так и эмоционально. Это была ужасная ситуация, из которой не было очевидного выхода. Но то, что поддерживало его, что спасало его от отчаяния ситуации, было не просто его желанием выжить, но и непоколебимая вера в собственную жизнестойкость.
— У него не было никакой религиозной принадлежности, по крайней мере никакой структурированной доктрины, которой он мог бы руководствоваться, — на этой фразе его голос смягчился. — Но в те самые мрачные моменты он обнаружил что-то внутри себя: проблеск надежды, который был сильнее любых металлических цепей. Тогда он стал молиться про себя.
— Религия, в ее различных формах, обладает силой спасать жизни, — продолжил он. — Она дает утешение, чувство целеустремленности. Она может быть путеводной звездой в самые мрачные времена, давая надежду, когда кажется, что все потеряно.
Я потянулась, нежно погладив тыльную сторону его руки, предлагая молчаливое утешение, которое выражало моё понимание. Наши взгляды встретились, я поняла, что мужчина передо мной прожил больше жизней, чем я могла предполагать. В нём хранились истории, которых могло хватать на двоих.
За его загадочным фасадом скрывалась сложная душа, отягощенная прошлым опытом и ищущая смысл в мире, наполненном хаосом. Было ощущение, что он проживал случившееся с его другом сам. Может это был его брат? Или самый близкий друг? Что на самом деле хранит в себе случившееся?
***
Месяц назад.
— Я оставил тебе одежду на кровати, оденься потеплее, — сказал Айзек, набрасывая на себя куртку.
И перед тем, как скрыться за дверью, не давая мне ответить, он добавил:
— Мы идём гулять.
Неужели у меня есть шанс выбраться отсюда?
Я судорожно накинула на себя тёплую, лётную куртку и побежала вниз.
— Готова? — спросил Айзек, увидев меня.
Мой мимолетный оптимизм был разбит вдребезги, когда он достал собачий поводок и обмотал его вокруг моей руки.
— Что ж, а он ничего. Подчеркивает цвет моих глаз, — съязвила я, кривая улыбка заиграла на моих губах.
И что же теперь делать?
Айзек усмехнулся.
— Да, Кристал, это последний модный тренд. Собачьи поводки для самых модных пленников. Тебе идёт!
Я не смогла удержаться и закатила глаза, во мне бурлила обида.
— Хммм, — продолжила я с грустным блеском в глазах, — а у тебя есть подходящий к нему ошейник? Я бы не хотела испортить этот модный ансамбль.
Губы Айзека изогнулись в улыбке, показывая его очаровательные ямочки.
— Я слышал, у них есть несколько прекрасных вариантов из кожи. Ты бы предпочла что-нибудь с шипами или что-нибудь с большим количеством побрякушек?
Я не смогла удержаться от смеха, и, хотя мне было больно, он сумел меня взбодрить даже в такой абсурдной ситуации.
Несмотря на ошейник, он всё равно взял меня за руку, и я была не против. Мы стали углубляться в лес, медленно прогуливаясь в тишине.
Какая же красота.
Солнечный свет просачивался сквозь густую листву леса, отбрасывая пятнистые тени на лесную подстилку. Звуки природу вокруг нас успокаивали нервы: шелест листьев при легком ветерке, отдаленным щебетанием птиц и сухие ветки, трещащие под ногами. Было так много разных оттенков зеленого, что глазу было сложно их отличать.
Высокие, величественные деревья достигали небес, их крепкие стволы стояли словно стражи этого заколдованного царства. Ветви, украшенные яркими зелеными листьями, иногда качались от ветра, развевая приятный порыв воздуха, наполненный свежим смолянисто-хвойный запахом.
Я рассматривала прекрасный пейзаж и иногда украдкой поглядывала на Айзека. Невольно глазами я обвела контуры его сильного телосложения. Его скульптурное телосложение было как греческая статуя, каждое сухожилие и мышца, казалось, были выточены руками желания. При каждом движении его тело двигалось с плавной грацией, как у хищника, выслеживающего свою жертву. Темные взъерошенные волосы обрамляли его лицо, подчеркивая острую линию подбородка, а в его пронзительных глазах, похожих на глубокие таинственные озера, отражалась зелень, окутывавшая нас. Его губы, полные и манящие, обещали одновременно чувственное наслаждение и сильное доминирование. От него исходила опьяняющая аура уверенности, притягивающая меня, как мотылька к пламени. В его присутствии время, казалось, останавливалось, и мир становился незначительным, оставляя только нас двоих.
Мне хотелось прижаться к нему и почувствовать жар его тела на себе.
Господи, о чём же я думаю?
Покраснев, я быстро отогнала эти мысли.
Запах влажной земли и распускающихся цветов смешивался в воздухе, создавая пьянящий аромат. Прикосновение прохладных, покрытых мхом скал и случайное прикосновение листьев к моей коже будоражили меня. Я решила остановиться и, закрыв глаза, сделать сильный вдох.
— Когда ты ехала в Нью-Йорк, какие были твои планы? — спросил он тихо.
— Ты знаешь: я хотела стать экономистов и работать на крупную фирму.
— Я имел ввиду, может ты хотела сходить куда-то?
— Пожалуй… Шоу «Нет больше сна»!
— Про что это?
Я драматично вздохнула.
— Ты действительно не знаешь?
Он помотал головой.
— Это театральное представление, где нет зрителей! Они тоже участвует в игре. Тебя запускают в огромный шестиэтажный отель. Потом тебе выдадют игральные карты и разделяют на разные группы, — увидев заинтересованное лицо Айзека, я продолжила. — На сцене появляется девушка, одетая в стиле 20-30-х годов, и начинает вызывать «карты». Всем вручают маски, которые ни за что нельзя снимать. Дальше тебе покажут 15 персонажей из одного очень известного произведения. Из-за ограниченного времени лучше не пытаться погружаться во все, лишь выбрать несколько. А дальше ты будешь бегать по лестницам за актерами и перемещаться всей толпой из одного зала в другой, рассматривая комнаты или ища важные детали, чтобы понять суть происходящего.
— Звучит очень интересно. Откуда ты про него знаешь?
— Одна из девочек в детдоме стала театральной актрисой. Мы не были особо близкими подругами, но однажды, когда она приехала навестить, мы заболтались, и она рассказала.
Я проглотила ком в горле и улыбнулась.
Джолин. И какая разница, что она издевалась надо мной во время того, как она жила с нами, а как уехала, так стала божьим одуванчиком?
Искренне надеюсь, что она изменилась и не травит девушек в театре.
— Почему именно экономист? — спросил Айзек, прислонясь спиной к дереву.
— А что с этим не так?
На его лице заиграла загадочная ухмылка.
— Ничего, просто нынешняя молодёжь предпочитает больше сферу маркетинга.
— Ты сам не далеко ушёл, — сказала я, вспоминая, что Айзек сам был бухгалтером.
— У меня были свои причины.
— Я всегда думала, что стать экономистом — это "естественный" путь для меня. — ответила я серьёзно. — То есть, казалось логичным выбором, учитывая мои способности к цифрам и анализу. Но в последнее время я что-то начала сомневаться, действительно ли это то, чего я хочу, — прошептала я последнее предложение.
Айзек кивнул, не отрывая взгляда от горизонта впереди.
— Времена изменились, Кристал, — задумчиво произнес он. — В моё время наши судьбы часто были предопределены. Сформированы традициями и ожиданиями. Но сейчас, в эпоху бесконечных возможностей и безграничного выбора, от нас требуется найти своё призвание, словно это так легко.
— Вот именно! А что если я даже не знаю, чего я на самом деле хочу? — призналась я. — Есть так много путей на выбор, так много мечтаний, к которым нужно стремиться. Это обездвиживает, и иногда я чувствую себя парализованной страхом сделать неправильный выбор.
Глаза Айзека встретились с моими.
— Прелесть наличия выбора в том, что у тебя есть свобода исследовать. Это нормально, что прямо сейчас у тебя нет ответов на все вопросы. Важно то, что ты позволяла себе пробовать разные пути, чтобы найти по-настоящему интересную вещь. Тебе не обязательно делать определённый выбор сейчас.
— А какие причины были у тебя?
— Я закончил юрфак, но после армии не хотел этим заниматься. Поэтому, получив сертификат стал бухгалтером.
— Не жалеешь?
Он издал смешок.
— Нет. Работа была не рутиной, но и не тяжёлой тоже.
Видимо, он поймал мой недоверчивый взгляд и сказал:
— Кристал, я — это не ты. Тогда мне нужно было встать на ноги и пытаться восстановить нормальную послевоенную жизнь. Я был рад любой работе, — Айзек опустил взгляд и покачал головой улыбаясь. — Помниться мне, когда я только начал как помощник, наш главный пригласил меня сесть к нему за стол во время обеда. Он сказал: «Надеюсь ты не соскочишь, когда рутина загребёт тебя». А я в это время смотрел на стакан в своей руке и радовался тому, что в руках у меня обычный стеклянный стакан.
Удивляясь его такой откровенности, я и не знала, что ответить. Мы стали идти вперёд молча.
Несмотря на беззаботный фасад, я никогда не переставала искать возможность сбежать.
С каждым шагом я осматривала своё окружение, выискивая пути, которыми я могла бы воспользоваться. Мы были у берега речки.
Передо мной был Айзек. Мужественный и красивый. Интеллигентный и заботливый. И с каждым разом, мне становилось сложнее видеть в нём монстра, который мучает меня и играет со мной.
Цепь на обоих сторонах поводки была не такая и крепкая. А что, если резко дёрнуть, и она поломается?
Я резко побежала в противоположную сторону, поднимая руку как можно выше. Но я не заметила, что противоположной стороной была река. Страх охватил меня, сжимая ледяной хваткой моё сердце. Казалось, всё замедлилось и, приготовясь падать, я закричала.
Я сидела в коридоре и ждала, пока взрослые закончат говорить. Дверь была закрыта, но их можно было услышать.
— Она с нами уже несколько месяцев, но до сих пор не произнесла ни слова, — сказала директор детдома с ноткой беспокойности в голосе.
— А как насчёт общения с другими детьми? — видимо женщина покачала головой. — Может невербально? Скажем, играть в игры или что-то ещё?
— Нет, она всё время одна. Ребята приглашают её играть, дети всегда открыты к новым друзьям, но она не подаёт и реакции. Еле кушает раз в день.
— Вы же понимаете, что пережила девочка? Дайте ей время.
— Конечно-конечно! Я просто за неё волнуюсь!
— Вот и отлично. Спасибо вам большое за работу, которую вы проделываете.
— Да вы что? Всё ради деток.
— Ты можешь открывать глаза, — тихо прошептал Айзек.
Оказалось, что он быстро сократил расстояние между нами и шустрым движением притянул меня к себе, не давая упасть.
Айзек наклонился, приближая наши лица. Его дыхание было дразняще близко к моему уху.
— Хорошая попытка, Кристал, — прошептал он. — Неплохо, но над твоими навыками побега не помешало бы немного поработать.
— О, так ты теперь ты и эксперт по тактике побега? — возразила я. — Ты же любишь книги. Тебе следует написать об этом книгу. «Искусство плена: руководство по удержанию вашего пленника в узде» или «Сейчас или никогда: гайд по тому, как успешно убежать».
— Поверь мне, если бы я писал бы, эта была бы целая энциклопедия.
— И много жертв у тебя было? — спросила я, поднимая брови.
— Много раз бежал.
Всё произошло так быстро, что я и забыла, что пыталась убежать.
— Отпусти меня! — я стала вырываться из его крепкой хватки.
— Отпущу — упадёшь.
Меня стало бесить его самодовольная улыбка.
— Я презираю тебя! — я продолжала биться кулаками об его крепкую грудь.
— А мне кажется, что ты хочешь меня больше.
— Враньё! — меня покрыло густой краской.
Он громко вздохнул и отпустил меня.
Я чуть не упала в воду и быстро схватилась за его руку. Моё сердце бешено колотилось.
— Мы можем это проверить, — сказал Айзек, поднимая мой подбородок и наклоняя голову ко мне.
Он осторожно провёл пальцем по моей дрожащей нижней губе, его прикосновение было нежным, но и одновременно собственническим. Тепло его присутствия послало электрический разряд по моим венам, на мгновение лишив меня дара речи и совершенно сбив с толку. Время, казалось, остановилось, когда наши глаза встретились в пристальном взгляде, невысказанное напряжение между нами усиливалось с каждой секундой.
— У тебя такой острый язычок, Кристал, — пробормотал Айзек низким и хрипловатым голосом. — Но это одни разговоры, и никаких действий.
Его слова повисли в воздухе, окутывая меня, как соблазнительное приглашение. Воздух потрескивал от предвкушения, пока я изо всех сил пыталась обрести дар речи, мой разум сотрясался от вихря противоречивых эмоций. Какая-то часть меня жаждала поддаться загадочному притяжению, которое он заставлял меня испытывать, в то время как другая часть боролась за сохранение контроля и сопротивлялась его магнетическому присутствию.
Я чувствовала тяжесть его пристального взгляда, его пронзительные глаза изучали каждую мою реакцию. Напряженность момента была одновременно захватывающей и нервирующей, хрупкий баланс между капитуляцией и вызовом.
Нарушив окутавшую нас тишину, я наконец сказала:
— Это настоящий вызов? — спросила я. — Или простая провокация?
Слабая улыбка заиграла в уголках его губ, его палец задержался на моей нижней губе, когда он наклонился, его теплое дыхание коснулось моей кожи. — Возможно, и то, и другое, моя дорогая, — пробормотал он шепотом, от которого у меня по спине пробежали мурашки.
Его прикосновения, его слова обладали надо мной властью, которая одновременно пугала и трепетала меня. И прежде, чем я смогла ответить, его губы впились в мои. Наши языки танцевали в страстном сплетении, исследуя друг друга с голодом, который не знал границ.
Мир вокруг нас растаял, оставив только опьяняющее единение наших тел и неоспоримое электричество, возникшее между нами. Его руки, твердые, но нежные, блуждали по моей разгоряченной плоти, заставляя меня гореть.
— Одна неделя, — прошептал он мне в губы.
— Что?
— Дай мне одну неделю, и, если я не изменю твой взгляд на мир, ты можешь уйти.
— Это ловушка? — спросила я прямо.
— Может быть, — ответил он бархатным шепотом, от которого у меня по спине пробежали мурашки. — А может и нет. Но я человек своего слова. Что сказал, то и будет.
Значит ловушка в чём-то другом.
— Я-я согласна.
— Тогда пусть веселье начнётся, — пробормотал он.