Арифметика штука простая, но беспощадная. Нам достаточно было услышать, что вместе с Юлькой пропали Салиновские, как через полчаса уже был найден свидетель того, как щуплый летающий блондин покинул крышу здания с полиэтиленовым мешком в руках. Только вот это знание лишь сэкономило нам время на лихорадочное метание из стороны в сторону, позволив совершенно непродуктивно сидеть на одном месте и делать вид, что думаем. Минуты две, где-то, после чего вскочившая на ноги Вероника куда-то ускакала, а через пару минут, вернувшись, доложила, что в здании нет ни Окалины-старшей, ни кого-либо из «когтей». Их казармы были пусты, все личные вещи пропали.
Вероятное стало очевидным.
— Так, валим отсюда, — тут же решил я, — Если это она…
— Это точно она! — зло бросила Янлинь, выдергивая провода из системного блока, которым до этого пользовалась.
—…то мы не будем сидеть в здании, где полно других подчиненных Ржи.
И мы, прихватив свои и юлькины вещи, свалили, благо, что под боком был целый огромный город с кучей жилплощади. Только это не решало никаких проблем.
Убедившись, что обе девчонки в безопасности, хоть и на нервах, я открыл охоту на призраков в буквальном и переносном смысле. Допрашивать и запугивать штатных спецов НИИСУКРС я смысла не увидел — вряд ли бы товарищ майор поделилась с ними своими планами, а вот к Молоко залетел.
— Витя, я ни в одном глазу… — обескураженная женщина присела на свой стул, хватаясь одной рукой за столешницу, — Ты точно… уверен? Хотя, всё верно, она трубку уже почти сутки не берет, я думала, что Нелька снова с мужиком зависла, но она бы перезвонила…
— Нина Валерьевна, я вам верю, — буркнул я, озираясь в лаборатории по сторонам так, как будто обе Окалины могли выпрыгнуть сейчас из-под стола, — Только что делать — ума не приложу. Машка теперь же весь город разворотит. Ну, если явится.
— Так, сейчас, погоди-погоди! — зашебуршилась у себя на столе ученая, — Где же оно… У нас тут есть что-то вроде связи через часы эти стакомовские, Нелька только паре человек поставила, сейчас посмотрим, когда она и кому чего говорила! Я же у нас теперь техномант, да? Вот и глянем! Я ей разворочу город…
Часы с дополнительной функцией нашлись быстро, а вот затем, после пары манипуляций товарища Молоко, выразившихся в странных пассах над миниатюрным аппаратом, мы с ней услышали из маломощного динамика нечто неожиданное.
— «Да, он тут!», — несмотря на тихое и скрипучее воспроизведение, голос Полушкиной я узнал сразу, — «Уже минут пять как у Нины сидит!»
— «Придумай что-нибудь, задержи еще насколько сможешь», — сухо и деловито проговорила ей Окалина-старшая, — «Я отправила людей, но надо подстраховаться»
— «Бегу!»
С-сука.
Я и Молоко поняли всё сразу.
Девчонки. Мои девчонки. Что-то в наших вещах, в компьютере Янлинь, в ноутбуке Палатенца, который мы утащили!
— В-витя… — еле промямлила Нина Валерьевна, белея лицом, но меня уже рядом не было. Выбив окно и захватив с собой как стекла с рамой, так и пару стульев для веса, я со всей дури несся назад, туда, где оставил девчонок.
Эмоции в туманной форме, как всегда, взяли выходной, поэтому я за время короткого полёта многое успел понять. Окалину-старшую я всегда считал пусть ненадежным, но союзником, а вот сам для неё был проблемным активом, фактором хаоса. Этот момент был понятен, как и время, в которое она решила нанести свой удар. Почему у неё получилось? Да потому что Витя ни разу не лидер, не харизмат и не политик. Меня, по сути, никто не предавал — ни Пашка, которого я время от времени жестко ставил на место, напоминая о его грязном прошлом, ни Полушкина, с которой вообще никаких договоренностей не было. У нас нет и не было товарищей и друзей, были просто люди, прибившиеся потоком судьбы ради безопасности, либо чего-то иного.
Мы никого ни о чем не спрашивали, а делали то, что считаем нужным. Не договаривались, не дружили, не заключали договоров, не исполняли обязательств и не требовали этого от других. Всё для того, чтобы сделать своё дело и уйти со сцены. Исчезнуть. Скрыться до тех пор, пока Система не заработает достаточно, чтобы прятаться не было нужды. И да — мы никого не собирались брать с собой в качестве багажа.
Чему удивляться?
Тому, что товарищ майор чуть ли не с первой нашей встречи знала, что Витя пашет через силу? Что мы, даже возведя её на «трон» независимого неогеновского Стакомска, банально бросим в этом вареве и исчезнем?
Все верно. Будь у меня хотя бы пара свободных дней, вместо этой вечной погони и приключений, я бы сам додумался до неизбежности финта со стороны своего обожаемого начальства, но имеем что имеем. Правда, я не ожидал, что она решит ударить без разговоров, в самый опасный момент. Впрочем, здесь есть еще один маленький нюанс — Нелла Аркадьевна Окалина всегда была для меня не только командиром, защитником и чуть ли не родственницей, но также и ограничивающим фактором. Именно в её лице я видел интересы Советского Союза, именно к её словам прислушивался, и именно её реакции, будем честны, побаивался.
Теперь всего этого нет. Есть только страх, злость и отчаяние, а также все мои силы, чтобы срочно провести экстренную психотерапию.
Я успел вовремя, возле подъезда дома, куда я отвез девчонок, стояло четыре гражданских автомобиля, возле которых тёрлась пятерка человек, нервно озирающихся по сторонам. Они были вооружены укороченными автоматами и насторожены, но не успели правильно среагировать на вертящийся столб белого тумана, буквально воткнувшийся в асфальт перед автомобилями. Трёх ближайших снесло тем барахлом, которое я утащил для утяжеления из кабинета Молоко, а двое оставшихся хоть и успели выстрелить, но это им ничего не дало — через две секунды все пятеро валялись на земле, хрипя и царапая пальцами шеи, а заодно щедро истекая кровью из ртов. Мои «щупальца», стремясь донести им летальную дозу густой слизи до трахей, просто продавили мешающие впрыску зубы…
Еще пара секунд в человеческом обличии нужны, чтобы машины больше никуда не поехали. Я их просто швыряю в подъездную дверь, блокируя её наглухо. Теперь можно и взлетать.
Происходящее в квартире меня вводит в такую ярость, что впрыгиваю внутрь уже в человеческом обличии, начиная буквально рвать в клочья здоровенных мужиков в тяжелых доспехах, которые до этого занимались тем, что мирно отпиливали моим женщинам руки с помощью ножовок.
…и готовились прижечь культи.
Мир окрашивается в багровые цвета.
Я рвал орущих людей, рвал вместе с одеждой, напоминающей помесь шмоток сапёра с теми, в которых тренируют бойцовских собак. Рвал и ломал в ледяной ярости, дробя им кости и разминая пальцы рук в кашу. В комнату вбегали еще, тут же начиная стрелять, но мне до этого дела не было. Не обращая внимание на своё собственное тело, в котором появлялось всё больше и больше сквозных дыр от калибра пять и сорок пять миллиметров, я продолжал казнить тех, кто посмел… просто посмел делать то, что делали они.
—…ить! Витя! Всё! Успокойся! Хватит! — это я услышал только после того, как закончив в квартире, смотался вниз до первого этажа, поймав по пути и наказав еще троих уродов. Встал потом покачивающимся зомби, лишь краем мозга понимающим, что девчонки себя чувствуют нормально, несмотря на то что у них двоих осталась лишь одна рука на всех. Её шмыгающая носом Кладышева и использовала, дорезая с помощью кухонного ножа тех, кого я оставил лежать на полу. Янлинь тем временем просто тыкалась мне грудью в живот, нудя на одной ноте и прося успокоиться.
— Вить, бежим отсюда… Нет, не так быстро, подожди, вещи! Вещи!!! Стооой!
«Чистые» прекрасно умеют переносить боль, а уж за Кладышеву, если убрать в сторону мой срыв при виде происходившего, так вообще говорить не придётся, но в данном случае, моё «включение», хватание полуголых девчонок в охапку и моментальный вылет из квартиры оказались тем, что прописал бы любой доктор — спустя две секунды после того, как я в образе облака выбил окно и пустился наутёк… в дом врезалась ракета. Взрыв оставил на месте только что покинутой нами квартиры зияющую каверну в теле здания.
Вертолеты! Два!
ЛМУР-ы!
— Сейчас я вас высажу! — ору я, винтом уходя в небо от четырех крупнокалиберных пулеметов, из которых по нам лупят, — Держитесь!
— Витя, не страдай херней! — в ответ орёт Вероника, — Слышишь!
— В смысле?!!
— Роняй нас!
— Хер тебе в сумку!! — рычу я, тут же представляя, как какая-нибудь из черноволосых головок разбрызгивает свои мозги об асфальт, — Держитесь!
Моё туманное тело слегка дёргает. Что?
— Снайперы! — это уже кричит Янлинь.
Я начинаю дёргаться из стороны в сторону, одновременно раздувая собственное, поднимающееся вверх тело, и создавая внутри себя коконы из самой плотной слизи, которую только могу. Две штуки, совсем небольшие, всего лишь с женские головы, которые в них сейчас и находятся. Это сложно, вертолетчики кружат, стремясь набрать высоту, а я понимаю, что только этим все не кончится. Не может кончиться.
— Витя, не дури!
Витя не может не дурить, потому что он не знает, есть или нет среди снайперов, чьи пули свистят гораздо ближе, чем пулеметные очереди вертолетов, неосапианта, способного отстрелить мухе глаз за километр. Поэтому Витя сближается с вертолетами.
Деться тем было некуда совершенно. Могучая железная «птичка» проигрывала мне по маневренности и скорости, вести бой на сверхблизких дистанциях, да еще и с проигрышем по высоте летчики не умели. Вымазать им внутри всё слизью было вопросом пары секунд на машину, а «всё» в себя включало и самих летчиков. Незачем убивать тех, кто и сам теперь справится.
Теперь вниз, ломаным и непредсказуемым образом. Не то чтобы это имеет особое значение, снайперы, в отличие от вертолетов не летают и не могут оперативно сменить огневую позицию, но я никогда не любил давать кому-то дополнительные шансы. Тем более, когда у меня раненые.
Ну, не раненые. Выздоравливающие. Вон уже новое растёт.
Станция метро меня сначала поманила со страшной силой, но, подлетев, я от неё шарахнулся как советский человек от гомосексуалиста. В памяти почему-то резко возникли кадры недавнего нападения «Стигмы» на Стакомск, когда выяснилось, что каждая станция оборудована скрытыми огнеметными турелями. Спрятаться в чудовищно огромном подземном комплексе было бы для нас в данной ситуации первоочередной идеей.
— Приземляемся! — прошипел я, выполняя мягкую посадку и аккуратно подхватывая девчонок после своей трансформации, — Побежали!
— Что⁈ Куда? — проквакала Кладышева.
— В подъезд! — бодро рявкнул я.
— Зачем⁈
— Подождете там!
— Чего?!!
— Да твою мать, Ника! Меня!!!
— А ты куда?!!
— Дай мне её укусить!! — взвыла потерявшая терпение китаянка, — Заткнись, Ника!
— Я хочу знать, что он будет делать!
— Увидишь! — заорал я, закидывая девчонок в подъезд, — Держитесь там! И выбегайте, если что!
— Что «если что»?!!!
Это я уже оставил без ответа, потому как собирался отбежать всего на каких-то двадцать с лишним метров, а затем, воткнув клешни в асфальт, начать расшвыривать его куски по сторонам. Сила есть — ума не надо. Витя в гору не пойдет, Витя насквозь пророет! Тем более, что краткая трансформация «туда-сюда» позволяет очистить быстро углубляющуюся яму просто прекрасно!
Просто так поиграть мне в хомяка не дали. Через минуту после того, как я приступил к порче городского имущества, уже раздался скрип автомобильных тормозов, а выбравшийся туманом из ямы я оказался накрыт НУРС-ами с еще одного вертолета, чей лётчик ухитрился навести машину вдоль улицы. Попадание пары ракет причинило мне небольшой урон, который тут же захотели увеличить высыпавшие из подъехавших машин узкоглазые суровые ребята, оказавшиеся все как один неосапиантами. В меня полетели вспышки энергии, лучи, полосы пламени и, конечно же, пули.
В ответ я, прикрытый пылью от разорвавшихся НУРС-ов, пнул кучу выкинутого из ямы строительного мусора. Пусть этот пинок и занял буквально момент, но за него мне успели отрезать ступню, опалить лицо, воткнуть в тело пять или шесть псевдоматериальных конструкций, напоминающих граненые шипы и полностью лишить ориентации в пространстве.
Что, в общем-то, никого не спасло. Превратившись в туман, я шмыгнул в сторону, выходя из-под следующего удара ракет и пулеметных пуль, попутно наблюдая чудовищные разрушения, принесенные китайцам моим пинком. Машины и людей просто смело и изрешетило, а немногие выжившие сейчас оглядывались, пытаясь понять, что это вообще было.
Дальше всё кончилось быстро. Выбитый из угла здания первый кирпич с успехом превратился в снаряд «земля-воздух» и пусть я не очень меткий, зато кирпичей вокруг полно. Вертолет даже не успевает до конца сманеврировать. С узкоглазыми неогенами чуть сложнее, потому что я, не уверенный в том, сколько их было, вынужден их искать. Однако, найденная «шрапнельная» тактика позволяет набрать в себя любые камни и обломки, которые я встречаю по ходу дела, а потом «выплюнуть» их из себя прямо по людям. Конечно, убойная сила на порядки ниже, нежели я бы кинул всё это своими руками, но много ли человеку надо? Обладающих защитными способностями или очень живучих по мою душу не послали…
Затем я снова принялся остервенело копать. Организм ныл, показывая, что все эти выкрутасы и повреждения не прошли для меня незаметно, только слушать я его не хотел. Там, внизу, колоссальный лабиринт из пустых помещений, в которых есть лишь две вещи — воздух и строительные обломки. Если я туда попаду, то стану просто неуязвим практически для всего!
…или нет?
Ответ на этот вопрос придётся получать уже внизу. Оставаться на поверхности — напрашиваться на ракету покрупнее, на бомбу, на отряд десанта, да на, черт возьми, всё, что угодно!
Пробить дыру в метро оказалось проще, чем я думал. Сила, достаточная, чтобы швыряться машинами, плюс возможность моментально выкинуть любой мешающийся мусор и обломки, превратили меня в великолепного землекопа. Когда после удара кулаком подо мной всё провалилось, я сразу же перешел в состояние тумана, полетев забирать девчонок, за которыми приглядывал время от времени. У них тем временем, произошли свои приключения — из подъезда я вытаскивал двух злых и окровавленных чистых, оставивших внутри два трупа в виде поджарых китаянок или буряток, одетых в обтягивающие комбинезоны. Рядом с трупами валялись мощные шокеры, так что девчонок можно было более чем понять.
— Вы их что, загрызли? — спросил я, вволакивая нас троих на нитку метро.
— Нет, зацеловали! — смачно сплюнула красным Вероника, — У сучек невидимость была, а ты нам даже пистолет или автомат не дал подобрать!
— Могли бы позвать, у вас на двоих одна рука была!
— Нас душили! И тыкали!
— Так тебе же именно так и нравится…
— Витя!
— Извини-извини… Это нервное.
Янлинь лишь молча сопела, отталкивая культяпками ладоней лезущую к ней подругу, явно желающую вытереть кровь о плечо или бок китаянки. На её боку быстро заживало несколько следов от проколов остриями шокеров.
Сволочи.
— Витя, эти китайцы были не из Стакомска, они не наши, — внезапно заявила молодая китаянка, продолжающая воевать с подругой несмотря на то, что мы в полутьме летим под потолком железнодорожной нитки, — Они флотские! Какое-то из спецподразделение Гуанчжоу или Нинбо! Может быть, вообще Шанхай!
— А нам что с этого?
— Ты их, скорее всего, всех положил. Всю опергруппу. Ну… мы положили. Может, пара снайперов остались! А вообще, я имела в виду…
У меня из головы вылетело, что если Юлька была мозговым центром, а Кладышева обладала способностью понять даже самого поехавшего маньяка, то тихая Цао-младшая всегда была настоящей повелительницей информации. Администратор «Жасминной тени» не особо хорошо знала, как и когда применять свои таланты вне поля деятельности, но здесь, внезапно, оказалась на коне, выдав нам короткую аналитику — все нападавшие, кроме вертолетчиков, определенно были залетными. И таких может быть еще много.
— Почему ты так решила? — спросил я, реализуя возникшую в голове идею.
— Тут всё просто, Вить, — слово взяла Кладышева, после того как я оттёр обеих девчонок до скрипа кожи, — Всем понятно, что мы — рычаг воздействия на тебя, а ты сейчас в такой позиции, что можешь выкинуть всё, что угодно! Реализовать, считай, любую операцию! Убить любого на планете, разрушить здание, ну, к примеру, Пентагон этот херов! Или Кремль! Ты как Машка, только управляемый!
— Это что, теория такая?
— Нет, это Юлька нас предупреждала! Мы просто не успели рассказать.
Не успели. Мы ничего толком и не успевали в своей жизни. Ладно, спрячемся получше, поговорим поплотнее.
Вскоре мы уже были в катакомбах под городом. Валить на китайскую половину, на нашу старую заброшенную базу, я посчитал излишним. Там нас могли ждать еще какие-нибудь ловкие ребята, у которых была полная свобода действий. Такого счастья не было нужно, так что я просто рванул с девчонками поглубже. Да, я голый, они полуголые, у нас нет вообще ни черта с собой, но нам и не нужно ничего, чтобы выжить. Главное — передохнуть, собрать мысли в кучу, устроить совещание. Понять, что мы можем и что должны предпринять.
Или…
— Девчонки, а может… свалим? — интересуюсь я, работая в качестве лифта, идущего с приличной скоростью вниз, — Давайте просто свалим на недельку, до второго. И насрать на всех! Майор дочери не навредит, Машка сдохнет, Стакомск… да не нужен же он нам. Я с Валиаччи договорился. Юльку выкрадем, и…
— Знаешь, Витя, — первой заговорила Янлинь, разминающая свои новые пальчики, — Я бы сейчас всеми силами тебя поддержала, но… боюсь.
— Правильно боишься! — поддержала её наша безумная брюнетка, — Кто знает, что Нелька вообще задумала⁈ Я бы не была так уж уверена в безопасности Юльки! Нет, Ржа не совсем бездушная, не подумайте, но, если ей предложат забрать Юльку лет на двадцать в какую-нибудь лабораторию — она впишется сразу! Не забывайте, мы все теперь вечные! Юльку надо вернуть! А потом драпать!
Так себе идея, учитывая, что мы под землей с голыми жопами. За последнее мне, конечно, предъявили, но узнав о том, что успела перехватить Молоко своей техномантией, стали жутко ругаться. Особенно Янлинь. Под её возмущенный стрекот мы и продолжили спускаться под Стакомск.
Только чем глубже мы уходили, тем больше я понимал, что теперь полумерами и компромиссами дело не ограничится. Сейчас приземлимся, выдохнем, обнимемся, может быть, минут пять посидим, но… никакого решения не будет. Мы здесь, внизу, голые, без связи, без плана, преданные. Понятия не имеющие, куда Окалина-старшая утащила свою дочь. Хуже — мы даже не знаем, сколько еще людей и партий отправлено по наши души. А если самое страшное? В городе сейчас и Афонов с другими «копухами», ждут прибытия семей. Если и они в деле? Этих чудовищ я не раскидаю и от них не убегу. А убивать их…
Нет, придётся действовать иначе. Сейчас спустимся, я уговорю девчонок нырять в реку, текущую под Стакомском. Утонуть они не смогут, их след не возьмут, Янлинь и Вероника смогут выбрать из города. Не за раз, скажем, проплывут километров пять, подождут пару суток, потом еще разок также. Им главное чуток продержаться, до появления Машки, потом уже всем станет не до них. А я тем временем вернусь в НИИСУКРС и… продемонстрирую своё лицо каждому попавшемуся на пути сотруднику Окалины. Каждому взгляну в глаза. Они, конечно, не «когти», но представляют для майора бесценный и невозобновляемый актив. В такую игру можно играть и вдвоем.
Да, это единственный выход. Заодно убью… нет, не убью. Обнулю гребаную Полушкину!
План был мерзок, грязен и поганен настолько, что в моем несуществующем рту возник совершенно определенный привкус дерьма, но других вариантов я, летящий по узкой шахте вниз вместе с девчонками, которых только что били током и отпиливали им руки, не видел. Ни союзников, ни информации, ни понимания того, что происходит. Остается только одно — бить в ответ изо всех сил по любой явной или неявной угрозе.
Скрежет металла, резкий, жуткий, ошеломляюще громкий, раздавшийся со всех сторон разом, стал для меня крайне неприятным сюрпризом. Я еле успел затормозить движение, сберегая девчонок от удара о внезапно появившийся под нами металл, как уже всё было кончено — скрипя и воя, вокруг нас сворачивалась сфера железа, ощупывая которую, я ощущал ломающиеся и врастающие в общую массу куски конструкций, гвозди, и… да вообще всё.
Я сразу же упал на дно, превращаясь в человека и выпуская девчонок, а затем нанес удар в бок уменьшающегося сфероида. Сильно, очень сильно, но это почти ничего не дало. Рука, утонув в раскалившемся железе, тут же была им вытолкнута назад, а конструкция с грозным гулом, скрежетом и плачем деформируемого металла начала сжиматься еще больше. И, кажется, она была везде чуть ли не с метр толщиной.
— Лебедева! — выдохнула Янлинь дрожащим голосом, — Мы попались!
Попались. Величайший металлокинетик мира. Святая, благодаря которой все значимые металлоконструкции СССР находятся в идеальном состоянии.
Крышка. Хочешь рассказать богу о своих планах?
Ну-ну.
Вот и кончилась наша песенка. Нас просчитали. Не так уж это и сложно сделать, разве что найти нюхача, способного определить живых существ в гигантском подземье, да дать ему в помощь всего лишь одного, но чрезвычайно могущественного неогена.
Снова скрежет. Куда слабее, но пронзительнее. Это потому, что металлокинетик сейчас проделывает в своей полностью завершенной металлической сфере пару сотен очень тонких дырочек. Достаточно, чтобы сказать и услышать, но при этом замечательно легко можно «схлопнуть», если туман попробует вырваться. А заодно доступ воздуха. Нас собираются взять в плен? Уже радует.
— Изотов, — глухо и искаженно доносится женский голос, — Слышишь меня?
— Слышу, товарищ Лебедева.
— Хорошо. А девочки… слышат?
— Да, — хрипло отвечают мои хором.
— Простите меня, девчонки! — плачуще, с надрывом, выкрикивает народная героиня, — Я не хотела, чтобы вы в это попали! Но я не могу вас оттуда достать! Не держите зла! Это будет быстро!
Она собирается сдавить сферу, понимаю я, полностью и бесповоротно. Сейчас зарастит отверстия и всё, вомнёт нас в металл. Убьет это меня или нет, но похоронит навсегда в огромной глыбе слитой воедино стали. Девчонок — убьет точно.
Твою мать…
— Стой! — ору я, вставая посреди сферы и растопыривая руки, — Не делай этого!
Несколько секунд, тягучих, как капли крови, падающие с плахи. Девчонки обнимают меня, прижимаясь так тесно, как только могут. Может, я окажусь крепче стали…
— Заткнись, убийца! — Лебедева буквально рыдает, — Девочки, простите…ааахххххрррр…
Хрип, бульканье. Стиснув зубы до скрипа, вслушиваюсь.
Раздается другой голос. Напряженный, злой, женский. Искаженный толщей металла до неузнаваемой степени. Его носительница что-то делает, из-за чего тон скачет и дергается.
— Еще одна… сука. Чистенькая. Высоко сидела, решила, что далеко глядеть может. Девчонок тебе жалко, сука? Тебя купили, старая ты бл*дь, а ты тем, которых убиваешь, сказки рассказываешь? Тварь.
— Кто там⁈ — кричу я, чувствуя, как металл под пальцами меняется. Из сдавленного чужой волей монолита он становится кое-как соединенными вместе сплавами. Материей, имеющей множество уязвимых точек.
— Вылазь и увидишь! — бодро доносится в ответ, — Ломай эту херню, Изотов! Бабка сдохла, хвост облез!