— Здравствуйте, Кирилл Дмитриевич!
— Здравствуйте, Тамара Васильевна, здравствуйте! Ну что у нас сегодня, чем порадуете?
— Разве что стабильностью, Кирилл Дмитриевич! Никаких изменений!
— Что, совсем никаких? Давайте посмотрим, почитаем. Ну или своими словами скажите, будьте любезны. Я же, Тамарочка, не про что-то глобальное спрашиваю, а про пульс там, давление, реакцию зрачков, ну хоть что-то?
— Ничего, совершенно! Вот, смотрите на показатели! Я их трижды сверяла! Точно такие же как вчера, как три дня назад, как… ну, помните, когда нас убрали на полдня, а потом вернули и он весь был…
— Помню-помню, успокойтесь. Да… дела… А ведь это, Тамарочка, это еще более странно, чем то, что наш пациент человеком стал обратно. Не может быть у настоящего живого человека таких вот стабильных показателей, это я вам со всей ответственностью говорю. Организм не может не реагировать на травмы, на электрический шок, на… да какая разница. Мы всё испробовали. Никаких реакций. Ни малейших. Даже ампутация не помогла. Он даже моргать чаще не стал.
— Вот, кстати, я хотела…
— Не надо хотеть, Тамарочка, честно. Молчим и делаем свою работу. Здесь у нас не просто молодой человек в заключении, а некто… в общем, жалеть его — последнее дело, точно вам говорю. Так что, вот я вам тут распишусь и пойду дальше. Отсутствие результата — тоже результат!
Слова… слова огибали сознание, как это делало и всё остальное. Зрение, осязание, обоняние. Я всё понимал и ощущал, но, при этом, был абсолютно пассивен. Сатори. Нирвана. Полное недеяние. Существование в несуществовании. Мне было всё равно. Ни желаний, ни чувств, ни каких-либо мыслей. Понимание чего-либо приходило сразу, целиком, и также испарялось, не встречая никакой реакции. Я был как камень в форме человека, дышащий, потеющий, слегка аномальный и совершенно, полностью равнодушный ко всему.
На нас была расставлена ловушка. Около Центра в Дремучем, как оказалось, работала дивизия научников, вылетевших туда чуть ли не через несколько часов после того, как упали мертвецы. «Стигма»? Нет. Наши, из какого-то близлежащего научного городка. С полным военным сопровождением. Был развернут полевой лагерь, налажены маршруты, разминированы дороги.
Нас просто подпустили с «дикой стороны». Там все стороны были «дикими», к Центру вела одна дорога, так что всё, что нужно было сделать людям, решившим захватить нас в плен — это скоординировать атаку на дом с дирижаблем, парализовать «когтей» и пригрозить остальным огнеметами. Даже грозить особо было некому, потому что… всё пошло не по плану. Не по-нашему, каким бы шатким он не был, ни по плану кремлевских агентов. Мой контакт с Центром Дремучего спровоцировал импульс, вырубивший всех неогенов в радиусе нескольких километров. Не только вырубивший.
Дремучего больше нет. Есть обычный кусок сибирского леса. Совершенно обычный, полностью, абсолютно. Висящий в воздухе ромб просто пропал, а вместе с ним исчезла энергия из всех заряженных деревьев, и даже еще не использованных артефактов, собранных в Дремучем. Вроде бы пропало что-то еще. Как минимум — Симулянт, то есть я. Вроде бы я стал обычным человеком…
Вроде бы нас перевезли, используя наш же транспорт. Вроде бы обследуют. Вроде бы все живы.
Всё равно.
Полный дзен.
Моё понимание не имеет ничего общего с нормальной мозговой активностью. Я понимаю, что в плену, что надо мной проводят эксперименты, снимают показания с тела и мозга. Что несколько дней назад несколько человек пытались меня допрашивать, задавая сотни вопросов о Системе, о Центре, о Валиаччи. Угрожали, отмахиваясь от того самого Кирилла Дмитриевича, пытавшегося служить голосом разума. Даже приказали ему отрезать мне… мизинец? Да, мизинец, по вторую фалангу. Планировали привести кого-то из моих, для угроз или для чего-то иного, но это им запретили?
Боятся.
Дверь палаты открывается вновь, внутрь буквально врывается Нина Валерьевна. Свободная, без наручников, без следов побоев, приходит ко мне понимание. Именно оно, потому что глазами я многого не вижу. Вися на специально закрепленной крестовине, я вижу лишь участок пола и стены. Бокового зрения и слуха хватает, чтобы достроить картинку. Хотя это и бессмысленно.
— Витя, — говорит ученая, подходя ко мне и начиная гладить по голове, — Как же ты… так.
— Мы пытаемся понять, что с ним случилось, — почти извиняющимся тоном говорит Кирилл Дмитриевич, — Все остальные, включая вас, никак не… пострадали.
— Я вашим сразу же объяснила, что спровоцировало инцидент! — рычит невысокая пухленькая женщина, — У него был прямой контакт с Центром! Прямее не бывает, через эякулят! И вы, вместо того чтобы хотя бы выделить ему койку, держите всё тело на весу! Хотите, чтобы он умер⁈
— Нина Валерьевна, успокойтесь, — в голосе мужчины звучат строгие нотки, — Мы его так держим лишь потому, что он не меняется. Нет никакой деформации кожного покрова, реакции мышц, деградации тканей… вот, посмотрите, пожалуйста, на обрубок мизинца…
— Сволочи!
— Вы знаете, что мы не при чем! — в голосе врача прибавляется металла, — Я лишь наблюдаю пациента! Так вот, культя не кровоточила, а сам палец вы видели. В нём вообще не происходит никаких изменений! Он не гниет, кровь в нём как будто бы застыла… а еще я взял на себя смелость разрезать его на две части. Почти сразу соединил их, и угадайте что? Они слились назад!
— Не заговаривайте мне зубы! Нас предали, взяли в плен, держат в клетках, запрещают общаться, а теперь еще хотят, чтобы мы вам помогали⁈
— Товарищ Молоко!! — тон Кирилла Дмитриевича внезапно стал высоким и истеричным, — Я, в отличие от вас, стакомовских мясников, обычный теоретик! Хороший теоретик! Я никого не ловил, не принуждал, ни для кого не являюсь угрозой! Однако, я тут, как и двадцать пять человек персонала! А еще тут, буквально в пяти метрах, за стенкой, вот этой вот, товарищ Молоко, находится атомная бомба на пятьдесят мегатонн! Взорваться она может в любую секунду, а знаете, почему?!! Нет, молчите, я вам объясню! Потому что одна из ваших, та самая Цао, сумела каким-то образом передать информацию на сторону, дав КНР повод передать в Кремль как ноту протеста, так и требование открытого расследования! Раз! Некто Валиаччи… знаете такого? Так вот, он требует немедленного доступа к Симулянту, либо начнет бомбардировать крупные города СССР! Мне совершенно пох*й на всё это, я просто хочу вернуться домой, к жене и детям!!
Пауза, после которой короткая теплая ладошка женщины прикасается к моей щеке.
— А еще тут он, — говорит Нина Валерьевна, — И если он придёт в себя, если у него, как и остальных, кто был у Центра, окажется новый усиленный набор способностей…
Понимание — все изменились. Взрыв всех изменил.
— Да мне плев-вать… — бормочет Кирилл Дмитриевич, садясь на пол и начиная чиркать зажигалкой, — Я-я просто хочу домой, понимаете? Я не хочу умереть в ядерном огне…
До моих ноздрей доносится запах табачного дыма. Впитываю эту информацию, как и всё остальное. Никакой реакции она не вызывает.
— Сколько у нас времени? — голос Нины Валерьевны становится сух и деловит.
— Сутки… двое, — голос её собеседника опустошён, — Валиаччи уже передали данные о том, что Изотов сверхстабилен и в коме, поэтому переговоры… ведутся.
— Кого из своих я смогу привлечь?
— З-зачем вам эти девочки? Моя команда…
— Ваша команда, доктор Крылатов, это теоретики и практики. Может быть, даже хорошие, — в голосе Молоко появляется яд, — А мои, как вы выразились, «девочки» — уже изменили мир. Весь мир. Из своего общежития!
Понимание. Смещен баланс, неявные угрозы, глобальные перемены в будущем, которые прошли точку невозврата. Конфликт партий за контроль, за информацию, за возможности. Раздробление. Диаметрально противоположный результат целевому. Деструктуризация. Очередной провал основной программы. Наблюдается развитие побочного независимого варианта, имеющего отношение к вторичной программе. Высокая вероятность успеха.
Продолжить наблюдение. Прогресс по приоритетам №?%: и '№;% отсутствует.
Вокруг суетятся люди. До меня периодически дотрагиваются. Вижу знакомые лица. Не более того, просто вижу. Слова стекают с сознания. Такой уровень взаимодействия мне не доступен и не нужен. Слова, мольбы, попытки трясти тело. Я понимаю, что только что привели закованную в КАПНИМ высокую женщину, гордо вставшую передо мной. Понимаю, как её зовут, понимаю, кто она сама. Окалина Нелла Аркадьевна. Понимаю, по каким причинам она выглядит моложе лет на десять, а её волосы сменили колер с платиновых на розовые. Понимаю, почему по её коже и волосах, даже несмотря на экзоскелет, пляшут крохотные огоньки розового пламени.
Меня это просто не волнует также, как и приказы, которыми она пытается вызвать у меня реакцию. Ожоги, укусы, удары электричеством, слова, инъекции, вводимые мне в желудок вещества, показываемые фотографии.
Я продолжаю наблюдение. Всё остальное не имеет значения.
Интерлюдия
Так, всё началось приблизительно за шесть километров от Центра. Показатели Симулянта начали скакать, давление повысилось, по связи голос звучал отрывисто и напряженно, говорил нехотя. Тогда она зарегистрировала происходящее как начальный резонанс, некую форму взаимовоздействия между Витей и Центром. Ошиблись. Воздействие было на порядок сильнее, чем она предполагала.
Всё дело было в Вите. Нина попросту забыла, что он несколько месяцев уже живёт с сильным внутренним дискомфортом, парень научился его скрывать. Вероника, Янлинь или Юленька, они смогли бы уловить фальшь и напряжение Вити, но у них были другие задачи. Её, Нины, провал. Он был уже на пределе, абсолютном пределе, когда стоял там, в комнате возле Центра. А они… они слишком его боялись, не понимая, что происходит. Никто не понимал. Витя — тоже.
Он уже чувствовал Центр, безошибочно определяя аномалию за оплавленными стенами разрушенного реактора. Им нужно было остановиться именно в этот момент, успокоить его, задержать, снять показатели, даже, может быть, отвести его от этого самого Центра, проверить закономерности… Кто же знал. Она сама растерялась, когда он разрушил все датчики, закрепленные на голове. Стояла, смотрела как дура, пыталась понять, как поправить…
Теперь Виктор висел перед ней на специальном диагностическом кресте, который она же, немного подумав, запретила переводить в горизонтальное состояние. То, что случилось с парнем, позволяло его телу игнорировать любое мелкое неудобство… а может, и крупное. Вчера вечером Нина, решившись, отобрала у Кирилла Дмитриевича кусок оттяпанного им мизинца, а затем, засадив махонькую для храбрости, приставила кусок пальца назад к месту, из которого тот должен был и расти. Через несколько секунд он прирос назад, не оставив ни малейшего шрама.
Наверное, поэтому мы еще и живы, подумала тогда Нина. Бомбу бы подорвали, если бы точно были бы уверены, что это убьет Изотова.
Витя продолжал висеть неподвижно, с полностью остановившимся взглядом, направленным в одну точку. Его сердце билось с абсолютно одинаковой частотой, показатели всех приборов демонстрировали одну и ту же картину, не меняющуюся уже неделю. Живой труп, совершенно равнодушный ко всему, что происходит вокруг. Ему не нужно ни есть, ни пить, ни дышать, но, тем не менее, он теперь ничем не отличается от человека. Пропал повышенный вес, сверхвысокая плотность мышц… они даже рискнули одним из персонала, чтобы проверить, сохранилась ли чудовищная экспатия Изотова!
Нет. Пусто.
— Тетя Нина? — в испытательный зал заглянула Окалина-младшая.
— Юленька, — подрагивающими губами улыбнулась ученая, — Как ты? Как вы все?
— Опередили? — тоже улыбнулась девушка-призрак, подлетая поближе, — Мы-то хорошо, почти освоились. Вот мама… мама воюет сама с собой. Злится.
— Дурында. Сорвала куш, но бесится, — тут же, слегка завистливо, поставила диагноз Молоко.
— Она теперь «чистая», — пожала плечами дочка её старой подруги, — Не может понять, что гормональным взрывом нельзя управлять силой воли, с ним нужно смириться.
Вторая причина, почему они живы — теперь среди них три «чистых» со способностями. Янлинь и Вероника приобрели умения, а мать Юли — «чистоту». Ничего потрясающего, ничего, что могло бы помочь им взять тут ситуацию под собственный контроль, однако… вот такие дела. Даже сама Нина стала криптидом-технокинетиком. Впрочем, потеряли они тоже. Симулянт, ставший растением, плюс Юлька, переставшая быть Прогностом.
Точно переставшая. Совершенно. Правда, в это никто не верит, даже она, проверившая все пять способностей изменившейся девушки. Слишком многое вокруг Симулянта шло не по правилам, чтобы теперь доверять кому-то из его общества, уже устроившего в мире балаган.
— Как он? Так же? — перевела взгляд Юля на своего… жениха.
— Никаких изменений, — с тяжелым вздохом ответила ей ученая, — Этот… балбес. Только его могло так угораздить. Надо же, прыснуть своей жидкостью на… да слов нет!
Обе женщины слегка натянуто рассмеялись. Действительно, потрясающая глупость. Или нет? Что ты имеешь в виду, Юля? Физиологию? В каком плане? Ты о чем вообще? Ах, об этом… Нет. Нет-нет-нет, точно нет. Я бы заметила. Когда он нас тащил, то ничего не было. Ничего не стоя… Стой.
…серьезно?
— Серьезнее некуда, теть Нин, — Окалина-младшая погладила Изотова по голове, — Витя всегда отличался самоконтролем и рациональностью. Скорее всего, когда вы с мамой к нему пошли, он всеми силами боролся за контроль над собой, но вы его отвлекли. Им что-то управляло.
— Молодец, девочка! Зришь прямо в корень! — громкий мужской голос, внезапно раздавшийся от двери, едва не заставил женщину и девушку подпрыгнуть на месте.
В помещение стремительно вошёл… Валиаччи, жадно пожирая взглядом «распятого» Изотова. За итальянцем грудились остальные члены ученой братии этого центра, прожигая спину «стигмовца» ненавидящими взглядами. Тому определенно было плевать.
— Расслабьтесь! — велел он, садясь за рабочий компьютер Нины, — Здесь не совсем я, просто сверхплотная проекция, которой я управляю. Чувство, кстати, омерзительное! Не понимаю, как вы, Юлия Игоревна, вообще существуете! Или у вас есть осязание, обоняние? Нет, о чем это я, конечно же, есть! Иначе бы разум деградировал, попав в неполноценную оболочку, а, насколько могу судить, что вы, что другие призраки — все чувствуете себя замечательно! Ладно, не будем об этом!
Нина остолбенело молчала, глядя, как энергичный итальянец жадно пожирает глазами данные, которые они кропотливо собирали по крошке. Сам Симулянт одно дело, но вот проверить всех, кого задел инцидент с Центром, сравнить показатели, попытаться вывести зависимости… И вот этот негодяй здесь, пришёл на всё готовое…
— Если у кого-то из вас есть возможность связаться с внешним миром, — неожиданно громко проговорил итальянец, — Даже думать забудьте о том, чтобы сообщить хоть одной живой душе о том, что я здесь! Этим вы сделаете только хуже себе и остальным! Все, кому надо, — в курсе! А теперь оставьте нас! Мне нужна лишь товарищ Молоко! И знакомые этого молодого человека! Его Друзья! Любовницы! Все! Finita!
— Кто сказал, что мы будем вам помогать? — процедила Нина, бледнея от злости.
Итальянец, замерев, шумно выдохнул, потёр лицо ладонями, хотя до этого и жаловался, что проекция не способна передавать тактильные ощущения, а затем посмотрел на Нину взглядом взрослого, бесконечно утомленного детскими капризами.
— Mierde… — пробормотал он, — Давайте кое-что проясним, тоуварисч? Я готов признать, что мы, в каком-то смысле, антагонисты! Вы нарушали мои планы, я нарушал ваши, посторонние фракции нарушают наши, которые теперь, благодаря вам, в каком-то роде стали общими! Если вы по своей наивности думаете, что Центры, подобные тому, что среагировал на Симулянта, есть во всех Зонах, то глубоко ошибаетесь — нет! Я проверил! В Дремучем был единственный! Итак, суммируем — мы находимся в точке совершенной дестабилизации, вам угрожает масса факторов, включая атомную бомбу или, к примеру, штурм китайскими войсками!
На этот моменте те, кто грел уши у двери, взволнованно зашумели, на что последовал рык итальянца.
— Проще говоря, товарищ Нина, вы и ваша команда в совершенно безвыходной ситуации! Единственное, что хоть как-то удерживает вас на плаву, так это понимание, что вы — совершенно уникальный ресурс. Я тоже уникальный ресурс, si? Мы можем либо совместно прояснить текущую ситуацию, либо просто дожидаться, пока у кого-нибудь не выдержат нервы! И, поверьте, есть угрозы и для меня лично! Я рискую не меньше, а больше вашего!
В других обстоятельствах, она бы никогда в жизни не согласилась ни на одно предложение этого вивисектора, но история не терпит сослагательных наклонений. Живой, подвижный, наглый, совершенно беспринципный итальянец, хозяйничающий сейчас с её компьютером, был абсолютно прав — союзников у них нет. Стороны тоже. Для всех без исключения Витя и остальные, включая её, Нину, представляют из себя либо ценный ресурс (для китайцев), либо крайне ядовитую змею, уже укусившую вырастившего её человека. Способную укусить еще раз. Именно так воспринимают работу… Вити.
Его машину.
— Мы согласны, — голос Юльки вывел Нину из душевного раздрая, — Подождите, сейчас я приведу остальных.
— Только не твою маму, девочка! — бодро откликнулся вновь сунувший нос в записи Нины Валиаччи, — Пусть она сидит там, где сидит!
Менее чем через сутки Нина уже ловила себя на мысли, что побежала бы с волосиками назад записываться в «Стигму», существуй та в своем первоначальном виде до сих пор!
Энергичный, самовлюбленный, практически не устающий Валиаччи руководил исследовательским процессом как профессиональный дирижер. Он, не таясь выплескивал из себя знания, проговаривая одну лекцию за другой. Он, не прилагая никаких усилий и ни в чем никого не убеждая, менял перспективу Нины Валерьевны Молоко, демонстрируя ей все минусы ограничений. Пусть даже этических! Пусть! Но это был готовый материал, готовые данные! Неважно, как они были получены! Сейчас? Неважно!
Негодяй был прав, за феноменом неосапиантики обязан был стоять разум. Смысл. Цель. Неогены прокачивали через себя невероятные объёмы энергии, могли даже трансформировать материю, получали дополнительные органы чувств, даже медиаторы, позволяющие интерпретировать совсем уж безумные вещи. Вот, скажем, как Симулянт может ощущать что-либо, становясь живым туманом? Никак не может, ответит вам наука, никак! Но он получает! Он приобретает не только свойства однородного вещества, но и получает данные от каждого кубического сантиметра себя! Интерпретирует их! Создает псевдоматерию! Воздействует экспатией, а это ведь, товарищи, не просто так, это фундаментальная перестройка самой способности!
…или Нелька? Что это за розовый огонь? Какую функцию он выполняет? Почему проявляется только в трансформации?
…«чистые»? Где они берут натуральную, всамделишную, дико сложную натуральную органическую материю для реактивной регенерации? Почему для них предел Геймлиха отсутствует? Они же вообще не люди и не неогены по своей сути, а иной живой вид!
У Валиаччи ответов не было, у него были вопросы. Правильные вопросы. Союзу Советских Социалистических Республик они изначально были не нужны, они играли вслепую. Они воспитали поколения ученых, пытавшихся разобраться в неогенике без теорий о общем положении дел. Для них всё начиналось с трансформированного бруска дерева, и заканчивалось на неосапианте.
— Мы знаем, что способности при инициации адаптанта или рождении криптида определяются практически хаотично! — лекторствовал Валиаччи, без грани смущения сверяющий данные Изотова восьмилетней давности с теми, что они сняли вчера, — И это верно! Я видел, как адаптанты покрываются шерстью, увеличиваются или уменьшаются в размерах, приобретают способность излучать радиоактивное поле или формировать кислотную среду. Но! Лишь в редчайших случаях наборы способностей несовместимы с жизнедеятельностью человека! Таких же редких, как и появление «чистых» или «призраков»! И если «призраков», учитывая, что у них могут быть другие способности, можно назвать «частичным отказом», то «чистые» — это, безусловно, «полный отказ»! Слишком одинаковые! Слишком… выдернутые из цикла эволюции! Понимаете? Они калеки! Механизм, наделяющий их силами, не выполнил нужного расчета, и поэтому просто наделил общим усилением! Si? Видите? А гормональный конфликт, при этом, что может говорить⁈ Что⁈ Ну же! Я же вижу, что вы догадались!
— Компенсационный механизм… — говорить Нине трудно, у неё моментально пересыхает горло от такой догадки, — Компенсационный механизм определяет пострадавшего как… взрослую особь. Либо… либо он приводит его в состояние взрослой особи… Такой, какую он… какой он…
— Bravo! Вы совершенно правы! Кто бы это не придумал, не изобрел и не создал — он не подозревал о существовании разумного вида, у которого половая зрелость особи наступает раньше, чем ментальная! И еще раз bravo! Это явление нас немного неверно изучило! Как вид!
Нина просто осела на пол. В голове то и дело мелькали мутные озарения, неясные догадки, картина мира менялась с умопомрачительной скоростью. Валиаччи что-то говорил, его перебивали девушки, он снова что-то говорил. Что-то про разумные механизмы, про Витю, про некую общность, про то, что «чистые» с врожденными способностями — это сверхошибка, с которой феномен пытается установить контакт и провести анализ, что Центр принудил Симулянта к общению, используя его генетический материал как дешифратор, как что-то пошло не так…
Даже внезапно раздавшийся пронзительный вой сирен не смог вывести её из этого транса. Она лишь недоуменно заморгала, услышав серьезный и очень встревоженный крик Валиаччи:
— Внимание! Все, кто хотят жить — должны подойти ко мне в течение двух минут! Собирайте ваших, немедленно! Я вас жду здесь, около Симулянта! Время пошло!!