Пройдя через лужайку перед церковью, мы перепрыгнули через клумбу на бетонную дорожку. Перед нами возвышались стеклянные двери, темные с обеих сторон. По крайней мере, снаружи дорогу подсвечивали фонари и луна. Внутри, над дверями, висела табличка «Выход», освещавшая вестибюль мизерным количеством света.
— Ну, это хорошо, да? — спросил Остин, направив фонарик на внутренний знак выхода.
— Может быть. Но если знак в вестибюле горит, то почему не работает тот, что в святилище?
Остин вздохнул.
— Не помню, чтобы ты раньше была такой пессимисткой.
— Ты долго пропадал.
Остин покачал головой.
— Я вернулся в город два года назад. Вы с Оливией напились на вечеринке по случаю моего возвращения домой, помнишь?
— Хм, — только и ответила я. О той ночи, я мало что помнила. Я струсила, когда пришло время войти в банкетный зал, но Оливия оказалась готова, достав бутылку с жидкой храбростью. После нескольких часов выпивки на парковке появился Брейдон и вытащил нас с заднего сиденья кабриолета Оливии, а затем отвез к ним домой. Я совсем не помню, видела ли той ночью Остина. Зато помню, как на следующее утро мальчишки Оливии набросились на меня, спящую на диване.
Все еще глядя на двери, я протянула свободную руку к ручке.
Коснувшись ее пальцами, я инстинктивно вздрогнула. Ожидала, что в мой мозг хлынут ужасные или жестокие образы. Вместо этого промелькнула целая россыпь смутных, в основном счастливых, но иногда и грустных образов. Ничего зловещего или ужасающего.
Держась тремя пальцами за ручку, подождала, считая до пяти, прежде чем открыть дверь. И снова замерла, пытаясь почувствовать что-нибудь внутри.
— Думаю, пока мы в безопасности, но я точно знаю, что раньше эта дверь была закрыта.
Остин вытянул вторую руку над нашими головами, чтобы придержать дверь.
— Насколько точна эта штука, которую ты делаешь?
— Совсем не точна, поскольку я понятия не имею, как она работает.
— Я думал, это генетическая черта. Что-то, чем занимается ваша семья.
— И? — я не совсем поняла к чему он ведет.
— Разве никто в твоей семье не объяснил, как это работает?
Я покачала головой, следя глазами за лучом фонарика, которым Остин водил туда-сюда по холлу.
— Моя мама умерла, когда мне было двенадцать. Я впервые начала видеть только в четырнадцать лет. Миссис Полсон единственная, кто объяснил, что мои способности передались по наследству. Но она тоже не знала, как они работают.
— А как же Бернадетт? — Остин запоздало скривился, вспомнив городские сплетни. Большинство людей знали, что нельзя упоминать Бернадетт, мою бабушку по материнской линии, при мне.
— Я не видела Бернадетт с похорон мамы. — Я указала в сторону самого дальнего коридора. — Комната отдыха там. Моя сумка на кухне, но гораздо важнее что панель выключателя находится в кухонной кладовке.
— Веди нас, — отпустив мою руку, сказал Остин. — Я прослежу, чтобы никто не подкрался сзади.
Я не любила ходить первой, но должна признать, что с Остином за спиной чувствовала себя в некоторой безопасности. Заглянула за угол в коридор, когда Остин посветил фонарем впереди нас. Там никого не оказалось.
Я снова остановилась на входе в комнату отдыха. Столы и стулья по-прежнему стояли аккуратными рядами. За столами находились распашные двери кухни. Мы двинулись к ним, Остин направлял фонарик в разные стороны, пока мы пересекали комнату.
Положив руку на мое предплечье, он остановил меня у входа. Теперь он вышел вперед, взяв на себя инициативу. Плечом он толкнул дверь и посветил фонариком внутрь кухни.
— Пусто, — отметил Остин, кивнув. — Где выключатель?
Я прошла через комнату, взяла свою сумочку со стойки и указала на закрытую дверь кладовки. Остин подошел и открыл дверь, посветив фонариком внутрь в то время, как я осматривала выход из кухни. Замок оставался по-прежнему запертым.
Не имея собственного фонарика, я несколько минут оставалась в темноте, пока не услышала, как он щелкает выключателями. В кухне зажегся свет. В то же время звук аварийной сигнализации оглушительно разнесся по всему зданию.
Остин вышел, закрыв уши руками.
— Ты не шутила! Эта штуковина очень громкая!
Я перекинула через голову ремешок сумочки, засунула ее под мышку, схватила с прилавка свою матерчатую сумку и побежала к святилищу. С включенным светом я больше не боялась.
Миновав главные двери святилища, я бросилась к следующей двери, которая, как знала, вела прямо по проходу к запасному выходу. Я чувствовала, что Остин следует прямо за мной, поэтому продолжала бежать, пока не достигла двери и не закрыла ее. Сигнал тревоги прекратился, но в ушах все еще звенело.
Я хихикнула, зажав уши руками.
— Мои уши будут гудеть, пока... — Я почувствовала, что мои колени ослабли, готовые вот-вот подкоситься, когда заметила, что кто-то сидит, наклонившись вперед, в центре святилища.
Остин повернулся, чтобы посмотреть на то, что привлекло мое внимание, а затем испуганно отпрыгнул назад.
— Что за черт?
Я схватила его за руку, снова переплетая наши пальцы. Увлекая Остина за собой, я прошла через переднюю часть святилища и повернула к центральному проходу.
— Это...
— Проповедник Эванс, — закончил за меня Остин, забегая вперед и наклоняясь над священнослужителем Эвансом. Двумя пальцами он потянулся к шее старика, нащупывая пульс.
Я последовала за Остином и остановилась рядом. Он посмотрел на меня и покачал головой.
Подойдя ближе, я увидела, в каком неестественном положении тело проповедника скорчилось на скамье. Недолго проработав уборщицей в морге, я насмотрелась на изрядную долю трупов. Но, как ни странно, при виде тела Божьего человека, распростертого на церковной скамье, мне стало любопытно, как он умер.
Я сделала еще один шаг, позволяя себе увидеть остальную его часть, о чем тут же пожалела.
— Неужели его рука...
— Да, — ответил Остин, доставая свой телефон. — Его рука в штанах.
— Подожди! — схватила я Остина за запястье. — Мы не можем позволить людям увидеть его таким. Он был человеком Божьим. Они сфотографируют его в таком виде. Все узнают.
Остин оглядел помещение, потом посмотрел на проповедника, потом снова на меня.
— И?
Я пожала плечами, махнув рукой в сторону проповедника.
— Просто вытащи его руку.
Остин усмехнулся.
— Прости?
— Осталось совсем чуть-чуть. — Показала я, сведя большой и указательный пальцы. — Ты уже проверил пульс, так что прикосновение к нему не принесет вреда. Просто вытащи его руку из штанов.
Остин вздохнул, покачал головой, затем, балансируя на одной ноге, кончиком кроссовка ударил по внутренней стороне локтя проповедника Эвана.
Это сработало. Рука проповедника выскользнула из штанов, затем соскользнула со скамьи, свесившись набок. С кончиков его пальцев стекала жидкость.
— Фу. Вот дерьмо, — пробурчала я, перемещаясь, чтобы встать на скамью через один ряд от тела проповедника. Я направилась к тому месту, где оставила свои принадлежности для уборки.
— Что? — воскликнул Остин. — Что случилось?
— Моча, — ответила я, отрывая лист бумажного полотенца. — Мертвые люди мочатся.
Остин начал смеяться.
— Какое облегчение. Я думал, может, с его руки капнуло что-то другое.
— Ты думаешь, это смешно? — Я усмехнулась Остину, когда шла обратно, используя на этот раз тот же проход, где находилось тело проповедника. — Если мы не уберем мочу, копы узнают, что ты возился с телом.
Остин поднял руки вверх.
— Я не буду убирать мочу мертвеца. Они могут увезти меня в наручниках. У меня хорошие адвокаты.
Я рассмеялась, но наклонилась, чтобы вытереть руку проповедника. Затем, встав на четвереньки, промокнула ковер, чтобы и его тоже высушить. Уже поднимаясь наверх, я заметила, что у нас возникла еще одна проблема.
— Его э-э-э, штуковина, э-э-э...
Остин метался взад-вперед по проходу, но потом подошел ближе.
— Что за штуковина.., — начал спрашивать он, но остановился, увидев проблему. — О. Эта штуковина. — Остин ухмыльнулся, а затем отвернулся. — Это всего лишь кончик.
— Ты, должно быть, сместил его вверх, когда освобождал руку. Кажется, ты должен заправить его эммм…
— Пенис?
— Да. — Я посмотрела на Остина, сморщив нос. — Мне это будет сниться в кошмарах. Я имею в виду, какой длины эта штука, если она может вот так выскочить? Этому человеку около девяноста лет. Разве они не уменьшаются с возрастом? Так же, как старики теряют в росте? — Я содрогнулась, подумав о самом религиозном представителе города и его обнаженном пенисе.
— Я не знаю, но спасибо за образное изложение, — усмехнулся Остин, глядя в потолок. — И эй, он, наверное, не такой уж и длинный. Старик Эванс сгорбился, так что его штаны, вероятно, просто сбились в кучу.
— Хорошо, тогда тебе нужно просто подтянуть его штаны вверх, верно? Тогда он будет как следует прикрыт.
— Я больше не буду его трогать.
— Ты позволишь Божьему человеку выставить себя напоказ? — устыдила его я.
У Остина на лице появилась ямочка, когда он покачал головой. И не сдвинулся с места.
— Я звоню в полицию. Если ты собираешься играть со штанами проповедника, делай это быстро. Я услышу сирены. Наверняка, кто-то уже сообщил о сработавшей сигнализации.
Я бросила Остину пропитанное мочой бумажное полотенце. Отпрыгнув назад, он нажал кнопку на своем телефоне, поднеся его к уху. Затем, нагнулся, подхватил бумажное полотенце двумя пальцами и понес его к мусорным бакам возле двери
Я оглянулась на проповедника Эванса. «Ладно, пора заканчивать с этим», — сказала я себе, хватаясь за обе стороны его ремня над бедрами. Мне пришлось наклониться вперед, ближе, чем хотелось бы, чтобы занять правильное положение и потянуть вверх. Первый рывок не дал никакого эффекта. Я дернула еще раз, на этот раз сильнее.
Его брюки сдвинулись вверх, но когда я отпустила его ремень, чтобы отойти, тело начало скользить по скамье коленями вперед.
Я пискнула от удивления, пытаясь остановить тело от падения на пол, упершись руками в его колени. Он продолжал скользить, и я быстро оказалась зажатой между телом и скамьей позади меня.
Места для маневра не осталось, поэтому я сильнее прижалась к телу проповедника, пытаясь высвободиться, сдвигаясь вбок. Как только я надавила на его колени, толкая по скамье обратно, его верхняя часть подалась вперед, натолкнувшись на меня. Я уперлась в колени, чтобы удержать их на месте, и толкнула его плечи, чтобы откинуть тело назад. В этот момент глаза проповедника Эванса открылись.
Я закричала.
Проповедник Эванс закричал.
И когда мы оба издавали высокочастотные вопли, проповедник протянул ко мне руку.
Иррационально или нет, но мой мозг твердил, что проповедник Эванс вернулся из мертвых, чтобы навредить мне. Я отпрянула назад, перемахнув через скамью позади себя. Он резко встал и вытянул обе руки в мою сторону.
Все еще крича, я отскочила назад еще дальше, опрокинувшись на другую скамью. Мое плечо врезалось в деревянную поверхность скамьи, затем моя голова, после чего я кувыркнулась и приземлилась с сильным стуком на пол.
Все еще в состоянии паники, я ползком протиснулась под следующей скамьей, затем еще под одной, стараясь оказаться подальше от того зла, что находилось позади меня. Когда я добралась до входа в святилище и выкатилась из-под скамьи, надо мной убирая пистолет в кобуру, возвышался детектив Стоун.
Я наконец перестала вопить, сомкнув губы.
— Давина? Ты в порядке? — обеспокоенно прокричал Остин.
— Думаю, да! — Я похлопала себя по телу, чтобы убедиться. — Что это, черт возьми, было?
— Проповедник Эванс не умер, — ответил Остин.
— Но ты сказал, что он мертв!
— Похоже, я ошибся, — со смехом признался Остин. — Упс.
— Но... Но... Ты померил его пульс! Ты сказал мне, что он мертв!
Детектив Стоун молча ухватил меня под мышки и поднял на ноги.
— Наверное, это из-за воротничка, — прокричал Остин. — Та картонная белая часть. Должно быть, он заглушил его пульс.
Когда Стоун провел меня по центральному проходу, я увидела, что Айзек прижимает Остина к полу, держа обе его руки за спиной. Парамедики уже прибыли на место происшествия и выводили из святилища растерянного проповедника Эванса.
Я остановилась и ткнула пальцем в Остина.
— Ты сказал, что он мертв. Я видела его... Я прикрыла его... Я не могу в это поверить! — Я скривилась при воспоминаниях об увиденном. — Теперь это навсегда останется в моей голове!
Остин, все еще прижатый к полу, не мог перестать смеяться.
— Прости?
Детектив Стоун махнул рукой Айзеку, чтобы тот отпустил Остина.
— Хочу ли я вообще знать, что здесь произошло сегодня вечером?
Я уставилась в пол, не желая отвечать, но зная, что он меня заставит.
Остин перекатился на спину, затем сел прямо.
— Кто-то проник в церковь и отключил электричество. Полагаю, кто-то также испортил лампочку на выходе. — Он указал на запасной выход в углу церкви. — Кто бы это ни был, он напугал Давину. Она выбежала на улицу. Я едва успел нажать на тормоза.
— Остин, ты снова превысил скорость? — проворчал Айзек, помогая ему подняться с пола.
Остин ухмыльнулся, используя предложенную Айзеком руку, чтобы подтянуться.
— После того, как Давина достаточно успокоилась, чтобы объяснить, что произошло, мы вернулись в здание, чтобы осмотреться. И тогда...
— Подождите..., — перебил Остина детектив Стоун. — Вы подозревали, что в здании находится злоумышленник, который по какой-то причине хотел напугать мисс Рейвен, но вместо того, чтобы вызвать полицию, решили сами проверить здание?
Остин ответил Стоуну широко улыбаясь:
— Примерно так, да.
Детектив Стоун взглянул на меня.
Я выразительно развела руки в знак того, что мне нечего добавить.
— Я и так провела слишком много времени с полицией сегодня. В тот момент это показалось лучшим вариантом.
Стоун покачал головой, схватил меня за руку и потянул за собой по проходу.
— Нравится вам это или нет, но теперь вы проведете гораздо больше времени в полицейском участке, пока оба будете давать официальные показания. Офицер Хупер, захватите и этого парня.
— Вы хотите, чтобы я арестовал Остина Вандерсона? — переспросил Айзек.
— Нет. Просто сопроводите его в полицейский участок для допроса.
— Я поведу, — услышала я голос Остина. — Так будет быстрее.
***
Двадцать минут спустя меня подвели к стулу, чтобы я села рядом с Остином. Мы оба закончили давать показания.
Я бросила на него хмурый взгляд.
— Ты сказал, что проповедник Эванс мертв, — понизив голос, начала я. — Образ его пиписьки прочно засел в моем сознании.
Остин придвинулся ко мне со своей фирменной ухмылкой и ямочкой на щеке.
— Во-первых, у любого мужчины старше пяти лет — пенис, а не пиписька. Во-вторых, могло быть и хуже. У него мог болтаться весь пакет, но, к счастью, для тебя, это оказался только кончик.
Как бы я ни старалась не улыбаться, не смогла удержаться. Остин обладал уникальным взглядом на вещи. Но все же я не собиралась спускать его с крючка за ошибочный диагноз.
— Я верну тебе должок. Не знаю, как, но придумаю.
— Давай я угощу тебя ужином? — предложил Остин, протягивая руку через спинку моего стула. — Считай это извинительным ужином. Как насчет субботнего вечера? Это даст нам шанс наверстать упущенное без страшных бугименов, полицейских или гениталий проповедника.
Я опешила от его предложения. Остин приглашал меня на свидание? Или мы просто пообщаемся во время еды? Я попыталась ответить, но мысленно металась между «да», «нет» и «может быть». В результате мой рот открывался и закрывался, как у рыбы, а слова не выходили.
Прежде чем я смогла сформулировать ответ, к нам подошел детектив Стоун.
— Хорошая новость в том, что проповедник Эванс все это время был жив. Плохая — кто-то вырубил его, когда он пересекал заднюю парковку. Затем кто-то, скорее всего тот же самый, затащил проповедника обратно в церковь.
— Вырубил его? — с удивлением переспросила я. — Кто мог захотеть причинить вред проповеднику Эвансу? Он не только проповедник, но и старик.
Детектив Стоун помрачнел.
— Не уверен, но кто бы это ни был, он ударил сильно. Мистер Эванс все еще в больнице, ждет, когда ему наложат швы. Его оставят на ночь для наблюдения.
— Он видел, кто это сделал? — спросил Остин.
— Нет. Это значит, что мы не можем исключить ни одного из вас. Если мы не найдем в церкви чьих-то еще отпечатков, вы двое — мои главные подозреваемые.
С меня довольно. Я встала, посмотрела на детектива Стоуна, беззвучно потрясла кулаками в воздухе, как сумасшедшая, не в силах выпустить на волю вереницу бранных слов, крутившихся у меня в голове, и потопала к входной двери.
— Куда это вы собрались? — воскликнул детектив Стоун.
— Домой! Если вы меня не арестовываете, я ухожу. — Я толкнула дверь и вышла. Пылая яростью, я направилась по тротуару к дому.
Остин подбежал ко мне.
— Красиво ушла. Но позволь мне отвезти тебя домой.
Я остановилась, чтобы ответить ему, но не успела ничего сказать, как к обочине подъехал голубой кабриолет. Я быстро перешагнула через низкую, почти вровень с землей пассажирскую дверь и села. Оливия на большой скорости отъехала от обочины, и я махнула рукой через плечо, прощаясь.
— Остин Вандерсон, да? Мило, — промурлыкала Оливия, переводя взгляд то на меня, то на улицу перед нами. — Ну и как?
— Остин сказал мне, что проповедник мертв! Я видела его пи-пи!
Оливия хлопнула по тормозам, остановив машину посреди улицы. Я вцепилась в приборную панель, радуясь, что позади нас нет машин.
— Ты видела пенис Остина Вандерсона!? Вот дерьмо! — заорала Оливия настолько громко, чтобы ее могли услышать за несколько кварталов.
— Нет! Тише! — В доме справа от меня зажегся свет. Я понизила голос, махнув рукой в сторону улицы перед нами, давая понять, что Оливии следует ехать. — Я видела пенис проповедника Эванса.
— О, — протянула Оливия, опустив плечи. Затем ее тело напряглось, и она откинула голову назад, чтобы посмотреть на меня, когда поняла, что я сказала. Что я реально сказала. — Фу! Мерзость! Ему же сто лет!
— Вот именно! Так что теперь, когда этот образ впечатался и в твой мозг, мы можем уже ехать?
В жизни Оливии не существовало никакой размеренности. Либо она замирала на месте, чтобы впитать момент, либо проносилась мимо всех вокруг на огромной скорости. То же самое касалось и ее вождения. Оливия надавила на газ, и мы рванули вперед, так что моя голова ударилась о подголовник.