Джеки тащила меня за руку через лужайку, вверх по ступенькам крыльца, затем через площадку не останавливаясь. Сонни и Том Далтон отошли в сторону, пропуская нас. Стоун продолжал хмуриться, но, по крайней мере, не стал останавливать, когда Джеки завела меня в дом.
От входа открывался вид на совмещенную столовую с гостиной, а рядом с обеденным столом находилась лестница с ковровым покрытием. Когда Джеки начала подниматься по лестнице, я запнулась и вырвалась из ее крепкого захвата. Только тогда я поняла, что что-то не так, совсем не так.
Я прижала руку к груди, когда воздух в моих легких словно стали высасывали пылесосом. Другой рукой схватилась за горло, пытаясь вдохнуть, но не смогла. Я не подавилась, но что-то мешало мне дышать. Я била себя в грудь, все сильнее и сильнее, но все равно не могла вдохнуть. Казалось, что в доме не осталось кислорода.
Мое тело налилось тяжестью, словно к каждой конечности привязали мешки с песком, а еще один мешок уместился на груди. Не выдержав веса собственного тела, я опустилась на ковер, продолжая бороться за дыхание.
Джеки заметила мою борьбу и вернулась, чтобы опуститься рядом со мной на колени. Я видела, как шевелится ее рот, но ничего не слышала. Стук пульса в моих ушах звучал слишком оглушительно. В голове мелькали абсурдные мысли, я пыталась понять, почему не могу дышать. Почему я не могу отыскать воздух.
«Отыскать воздух? Конечно, в доме есть воздух, — подумала я. — Так почему же я не могу дышать?»
Комната начала вращаться, предупреждая о скором обмороке.
Когда верхняя часть моего тела начала заваливаться в сторону, я почувствовала, что меня подхватывают.
Помутневшим взглядом я наблюдала, как мимо проплывают стены, потом дверь, потом крыльцо, пока не оказалась на траве. Как будто щелкнул выключатель, мои легкие наполнились, и я зашлась в кашле.
Детектив Стоун ударил рукой по моей спине, когда я с хрипом втянула воздух в легкие. Айзек присел передо мной, надавливая на затылок, чтобы держать мою голову между коленями. Я чувствовала, как мое колотящееся сердце замедляется, удар за ударом, по мере того как кашель уменьшался и дыхание выравнивалось. Через добрых пять минут мое зрение прояснилось, а кашель прекратился. Джеки стояла рядом с нами, держа в руках стакан с водой. Я потянулась за стаканом и стала пить маленькими глотками, чтобы избавиться от сухости в горле.
— Лучше? — спросил Айзек, забирая стакан из моей дрожащей руки.
Я кивнула, сев прямо.
Стоун перестал колотить меня по спине, опустившись на колени рядом с Айзеком.
— Мы вызвали скорую помощь.
— Отмените, — прохрипела я. — Все в порядке. — И снова закашлялась. — У меня просто немного пересохло в горле.
Айзек передал мне стакан, чтобы я выпила еще.
— Я свяжусь по рации.
Я посмотрела через двор. В нескольких футах от нас Далтоны стояли рядом с Джеки, все трое — на грани эмоционального срыва.
— Я в порядке, — сообщила им, прежде чем посмотреть на Стоуна. — Спасибо, что вытащили меня оттуда.
— Что случилось? Вас что-то напугало? — спросил Стоун.
— Я не уверена, что произошло, — призналась, сделав еще один глоток.
Джеки сжала руки, наблюдая за мной.
— Мне так жаль, Давина. Я не знала, что ты склонна к паническим атакам. Мне не следовало давить на тебя, заставляя идти внутрь.
Я не уверена, что произошло в доме, но понимала, это не паническая атака. Дело в другом. Как будто кто-то нападал на меня изнутри. За моей спиной на улице раздался визг шин, и резко затормозила машина. Я оглянулась через плечо, и у меня отвисла челюсть.
Бернадетт Куэйд — моя бабушка.
Бернадетт выскочила из своего «Шевроле Нова» 64-го года, захлопнула водительскую дверь и устремилась ко мне. Зеваки на тротуаре отпрыгнули с ее пути. Я вздохнула и медленно встала. Затем повернулась, чтобы встретить ее гнев.
Я не разговаривала с Бернадетт с похорон мамы, когда мне было двенадцать лет, и я еще не вступила в полноценный подростковый возраст. Поэтому, впервые встретившись с ней лицом к лицу уже взрослой, я немного растерялась, осознав, что эта свирепая женщина едва достает мне до плеч.
Я отмахнулась от этого несоответствия в мыслях, задаваясь вопросом, что вывело это мистическое существо из отшельнического состояния.
Не говоря ни слова, Бернадетт подняла руку и влепила мне пощечину.
От силы удара и неожиданности я потеряла равновесие, упав коленом в траву и хватаясь за горящую щеку. Я бы свалилась совсем, если бы детектив Стоун не схватил меня за руку. С его помощью я поднялась на ноги.
Как только я смогла встать ровно, Стоун шагнул между нами, отгораживая бабушку от меня. Я не сомневалась, если бы кто-нибудь, кроме Бернадетт, совершил нападение на глазах у Стоуна, детектив уже бы надел на негодяя наручники и прижал его лицом к траве.
Но Бернадетт не походила ни на кого другого. На вид ей можно дать от шестидесяти до восьмидесяти лет, при этом она пользовалась густой подводкой, блестящими тенями для век, красной помадой, и носила черную кружевную тунику и кожаные штаны. Всем, включая городского детектива, становилось ясно, что Бернадетт — это сила, с которой нужно считаться.
Я обошла Стоуна и приблизилась к Бернадетт на несколько сантиметров.
— Как ты смеешь! — воскликнула я с таким гневом, какого не испытывала никогда прежде. — Я не видела тебя пятнадцать лет, и первое, что ты делаешь, это нападаешь на меня?! — Я подошла ближе. — Что с тобой не так?
Я услышала, как еще одна машина с визгом остановилась, но не стала смотреть, кто приехал. Стоун дернул меня за руку, но я отмахнулась от него.
Посмотрела вниз на женщину, которой следовало бы играть роль в моем воспитании.
— У тебя нет права находиться здесь.
— Ты глупая, девчонка! — прошипела Бернадетт. — Думаешь, я хотела приходить сюда? Думаешь, я хочу иметь к этому хоть какое-то отношение? — Бернадетт махнула рукой на дом Далтонов, потом на меня. — Я говорила твоей матери, что ты слабая. И трусиха. И она не отрицала этого. — Бернадетт с отвращением оглядела меня с ног до головы. — Но даже если ты не достойна рода Куэйдов, я все равно пришла. Я пришла, чтобы остановить тебя, потому что — ради твоей матери — не хочу, чтобы тебя убили. А именно так и будет, если ты не покинешь это место.
Я почувствовала, как тянусь руками к ее шее, гнев подстегивал мои движения, но прежде чем мои пальцы встретились с ее кожей, Стоун подхватил меня и унес прочь. Он развернул меня в сторону дома Далтонов, держа мои ноги в футе от земли, а руки прижатыми к бокам его собственными руками.
Я закричала от разочарования, сжимая руки в кулаки от гнева. Я не могла припомнить случая, чтобы в своей жизни чувствовала себя такой злой, такой неуправляемой, такой непохожей на себя.
— Успокойся, — услышала я голос Оливии. — Давина, посмотри на меня.
Я слышала ее, но не хотела успокаиваться. У меня было полное право злиться. Впервые в жизни я почувствовала желание дать отпор. В конце концов, Бернадетт — моя бабушка. Она должна меня любить. Но вместо этого она назвала меня слабой — трусихой.
«Ну, я ей покажу», — подумала я, глядя на Бернадетт через плечо Стоуна.
— Давина! — завопила Оливия, схватив меня за челюсть, заставляя посмотреть на нее. — Приди в себя или я позвоню Ноа, чтобы он вколол тебе успокоительное!
Я сосредоточилась на Оливии, наблюдая, как меняется выражение ее лица от озабоченности к веселью, пока она изучала меня.
— Вау, ты выглядишь такой взбешенной, что это просто безумие, — восхитилась Оливия, прежде чем хихикнуть. — Ты как будто совсем другой человек.
Ее смех сгладил часть моего гнева.
Оливия права; мне нужно успокоиться. Из нас двоих я должна быть самой здравомыслящей. Я сделала глубокий вдох, затем еще один.
И снова взглянула на Бернадетт. Она продолжала стоять там, глядя на меня с явным отвращением. Как будто я недостойна ее времени — или ее драгоценной родословной. Желание ударить ее все еще бурлило в глубине души, но когда я почувствовала что-то на своем лице, то снова повернулась к Оливии.
Оливия приложила руку к моей щеке, чтобы привлечь к себе внимание.
— Ты лучше, чем это, лучше, чем она. — Оливия ущипнула меня за щеку, слегка встряхнув ее. — Кроме того, единственный человек, чье мнение имеет значение, это ведь я? — Она похлопала ресницами, ухмыляясь мне.
— Ты невозможна, — выдохнула я, сбрасывая последние остатки раздражения.
Оливия продолжала ухмыляться. Стоун, должно быть, почувствовал, что напряжение рассеялось, поэтому осторожно поставил меня на землю. Он не выпускал мои руки, вероятно, чтобы проверить, не брошусь ли я снова на Бернадетт. После еще одного долгого мгновения детектив освободил мои руки.
Оливия крепко меня обняла.
— Теперь я твоя семья. Я, Брейдон, мальчики. Ты не должна этой женщине ни унции своего времени или любви.
Я кивнула ей в плечо, затем отступила назад. Оливия права. Ее семья стала моей семьей, а не Бернадетт. Моя бабушка давно потеряла место в моей жизни.
Оливия посмотрела на Джеки.
— Что я пропустила? Что случилось?
— Моя крестница Тауни, дочь Санни и Тома, пропала. Я привела Давину в дом, но она не смогла дышать. Мы вышли на улицу, и тут появилась Бернадетт и дала ей пощечину. Потом Бернадетт наговорила столько ужасных вещей.
— Понятно. Я слышала большую часть болтовни Бернадетт, так что в курсе. — Оливия подошла и склонила голову набок, изучая Бернадетт. — Ладно, старая вы сумасшедшая летучая мышь, объяснитесь. Как ваше присутствие связано со спасением жизни Давины?
Бернадетт недовольно фыркнула, сцепив руки перед собой.
— С чего ты взяла, что я тебе скажу? Ты ведь та самая девочка Холт, верно? Избалованная богачка?
Оливия оглянулась на меня и откровенно рассмеялась.
— Твоя бабка — та еще затейница. Мы должны как-нибудь пригласить ее в бар. Надо бы хорошенько ее напоить, а потом выпустить на свободу, чтобы услышать, как вся эта гадость просачивается наружу.
Я пожала плечами.
— Мама всегда говорила, что Бернадетт — резкая на язык стерва с укусом кобры. Я не уверена, что верю в укус кобры, но стерва? — Я ухмыльнулась Оливии. — Бернадетт определенно такая.
Улыбка Оливии стала шире.
— Браво, подруга. Я не уверена, что вообще слышала раньше, как ты кого-то оскорбляешь. Очень неплохо для новичка.
Бернадетт фыркнула.
— Это не оскорбление, а факт. Я стервозная. И злая... и порочная... и еще куча всяких гадостей, как ты это называешь. — Бернадетт сузила на меня глаза. — И еще я права. Тебе нечего здесь делать. Тебя убьют.
— Как? — Оливия, переводя взгляд между нами. — Как Давина может пострадать, помогая Далтонам?
Бернадетт колебалась, разглядывая Оливию и меня, а затем кивнула в сторону дома.
— Давина не может его остановить. Он убьет ее, если она попытается.
— Кто? — спросил детектив Стоун. — Мистер Далтон?
— Нет, идиот. — Бернадетт сердито сжала губы.
«Он, — подумала я, мысленно воспроизводя ее слова. — Я не могу остановить его. Бернадетт о чем-то говорила мне. Она намекала что сила, которую я почувствовала в доме, — это он. Но кого она имела в виду?»
Кроме того, она в очередной раз давала понять, что считает меня слабой. И после того, что произошло внутри, после того, как меня лишили возможности дышать, Бернадетт права. Что бы ни напало на меня, оно представлялось сильным, тяжелым и несокрушимым. Я оказалась бессильна защитить себя от этого.
— Видишь? — огрызнулась Бернадетт. — Она все понимает. Давина знает, что у нее нет шансов.
— Пожалуйста, — взмолилась Санни Далтон, сцепив руки вместе, как в молитве. — Моя дочь.
Она обращалась к Бернадетт, а не ко мне. Даже в своем горе Санни знала, что моя бабушка сильней любого из нас.
— Я не могу вам помочь, — покачав головой, ответила Бернадетт. — В последний раз, когда я выступила против него, потеряла собственную дочь. — Бернадетт отвернулась и пошла обратно к своей машине.
— Стой! — крикнула я.
К моему удивлению Бернадетт остановилась.
— Помоги мне. Помоги мне им помочь.
— Ты умрешь, девочка! — Бернадетт повернулась, чтобы устремить свой взгляд на меня. — Ты этого хочешь? Быть убитой во сне?
В памяти всплыло воспоминание о маме, но прежде чем я успела его изучить, оно исчезло. Я несколько раз моргнула, переключаясь на настоящее.
Гнев, который я копила годами на Бернадетт, нужно похоронить или, по крайней мере, отложить на время. Сегодня важно то, что пропала четырнадцатилетняя девочка. И Бернадетт, нравится мне это или нет, единственная из тех, кого я знала, способна помочь найти Тауни.
— Скажи, как это сделать, — умоляла я Бернадетт. — Я прошла не больше десяти футов от двери, прежде чем почувствовала, что сейчас задохнусь.
— Физическая иллюзия? — Бернадетт фыркнула. — Невозможно. Должно быть, все это происходило в твоей голове. И если ты не можешь контролировать свой мозг, с чего вдруг решила, что сможешь спасти девчонку от насильственной смерти?
Санни разрыдалась, упав в объятия мужа.
Джеки поспешила завести обоих родителей в дом, подальше от жестокого языка Бернадетт.
— Значит, девочка жива? — поинтересовалась Оливия у Бернадетт. — Еще есть время ее спасти?
Бернадетт огляделась вокруг, на долю секунды остановив взгляд на детективе Стоуне, а затем посмотрела прямо на меня, чтобы ответить.
— У девочки есть еще несколько дней, если не неделя, прежде чем ее ждет смерть.
— Откуда вы знаете? — спросила Оливия.
Холодные глаза Бернадетт столкнулись с глазами Оливии, но Оливия даже не вздрогнула под взглядом Бернадетт.
Бернадетт ухмыльнулась, как будто ее впечатлила храбрость Оливии.
— Он откладывает убийство девочек. Ему нравится сначала с ними поиграть.
Мой желудок скрутило, но я сосредоточилась на обуви Оливии, стараясь сохранить ровное дыхание. Розовые шлепанцы. Так похоже на Оливию. Я сделала еще один вдох, прежде чем спросить слабым голосом:
— Как? Как мне найти девочку? Как мне ее спасти?
Бернадетт продолжала ухмыляться.
— Ты даже не можешь войти в дом, деточка. Почему ты думаешь, что сможешь помочь? Ты не слушаешь? Ты слаба. Ты ничтожество. Кровь твоего отца погубила тебя еще до твоего рождения.
— Прекратите! — закричала Оливия на Бернадетт, тыча пальцем ей в лицо. — Я не позволю вам говорить такие вещи Давине. Она самый сильный человек, которого я знаю. Она верная и отзывчивая. Умная и веселая. И жертвы, которые она несет... — Оливия покачала головой, эмоции взяли верх. — Она делала все для тех, кто в ней нуждался. Она заботится о своем отце, даже если он причиняет ей боль. Она терпит сплетни в городе, но все же находит в себе силы помогать обществу. — Оливия ткнула пальцем в грудь Бернадетт. — Давина Рейвен не слабая. И в отличие от вас, она не трусиха.
Когда я увидела, как Бернадетт сгибает пальцы в когти, во мне включился какой-то инстинкт. Я прыгнула к ним, дернув Оливию за руку, потянув ее за себя, а затем столкнулась с бабушкой, готовая к битве. Я не верила ни в проклятия, ни в колдовство, ни во что-либо близкое к этому, но если Бернадетт намеревалась напустить на мою лучшую подругу порчу, я точно ее остановлю.
Бернадетт не двигалась. Она просто наблюдала за мной. Ее глаза оставались сердитыми, но в них мелькнуло что-то еще. Любопытство? Гордость? Я не могла прочесть. Я не знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать.
— Уходи, — сквозь стиснутые зубы проговорила я. — Если не собираешься помогать, просто уходи.
Бернадетт опустила руки, но продолжала пристально смотреть на меня.
Я повернулся к ней спиной, лицом к Оливии.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.
Оливия посмотрела на Бернадетт, затем снова на меня.
— Хочешь, чтобы я ее отлупила? Избила ведьму ее же метлой? О, знаю, я могу лишить ее штанов!
Я фыркнула, представив, как Оливия пытается стянуть кожаные штаны Бернадетт с ее пышного зада.
— Нет. Мне нужно, чтобы ты зашла в дом. — Я указала на угловое окно наверху. — Принеси мне что-нибудь из комнаты Тауни.
Оливия посмотрела через плечо на верхнее окно.
— Это все?
— Если сможешь, то да. Я не думаю, что то, что повлияло на меня внутри, может навредить тебе. Но если что-то пойдет не так, просто выходи из дома.
Оливия пожала плечами и пошла через лужайку к двери.
Я посмотрела на Айзека.
— Можешь пойти с ней? Проследить, чтобы ничего не случилось?
Айзек кивнул и последовал за Оливией в дом.
Стоун подошел и встал рядом со мной.
— Вы знаете, что я не верю во всю эту ерунду с экстрасенсами.
— Это нормально, — с тяжелым вздохом ответила я. — Большую часть дня я тоже не верю ни во что из этого. — Я оглянулась через плечо и увидела, что Бернадетт все еще стоит на тротуаре. — Я же просила тебя уйти.
— Последний совет, девочка. Когда ты увидишь его в первый раз, тебя стошнит. Лучше приготовь ведро, если не хочешь испортить красивый двор этих людей.
И с этими напутственными словами Бернадетт поспешила к своей машине, забралась в нее и захлопнула водительскую дверь.
— Я должен ее арестовать, — заметил детектив Стоун, глядя через плечо на Бернадетт.
— Она того не стоит. Просто разрешите ей уползти обратно под свой камень. Если повезет, никто из нас ее больше никогда не увидит.
— Она действительно ваша бабушка?
— Так мне говорила мама, — ответила я, пожав плечами. — Если вы вдруг не заметили, мы не слишком близки.
На его лице появилась ухмылка.
— Я и правда почувствовал небольшое напряжение.
Я обернулась к дому, когда Айзек и Оливия вышли из него, неся охапку вещей. Они разложили все на траве.
Я оглянулась на толпу, собравшуюся позади нас. Экспериментировать с экстрасенсорными способностями, от которых я всегда убегала, довольно пугающе. А когда зрители смотрят, как я выставляю себя на посмешище — гораздо хуже.
Оливия почувствовала мое беспокойство и стала уговаривать толпу уйти, стыдя соседей, говоря им, что они ведут себя назойливо. Айзек и Стоун подхватили ее идею и добавили свои собственные фразы, чтобы разогнать народ. Втроем им удалось оттеснить зевак на другую сторону улицы.
Я села перед вещами Тауни спиной к улице. Внимательно рассмотрев каждый предмет, я закрыла глаза и представила их по отдельности.
Расческа. Фоторамка, повернутая вниз. Подушка. Мягкая игрушка. Старая кукла Барби с отсутствующей рукой.
Я открыла глаза, сосредоточившись на расческе. Я чувствовала ее. Пусть это всего лишь расческа, но я ощущала энергию, исходящую от нее.
Протянув руку, я коснулась пластмассовой ручки кончиком указательного пальца.
Ничего.
Отведя руку назад, я изучила расческу и поняла, что дело вовсе не в ней. Под расческой лежал небольшой блокнот в тканевой обложке. Именно этот предмет манил меня. Я отложила расческу в сторону и потянулась за блокнотом.
Электрический разряд ударил меня по указательному пальцу еще до того, как прикоснулась к его матерчатой обложке. Я отдернула пальцы, прижала руку к груди и уставилась на маленькую книжку. Удар не причинил мне боли, почти. Он походил на статический разряд, который человек получает, когда шаркает ногами по ковру. Но этот импульс стал своего рода предупреждением.
Я взглянула на дом, почувствовав странное напряжение. Что бы это ни было, оно тянулось наружу от дома, но как ни старалось, не могло набрать достаточно энергии, чтобы добраться до меня.
Я в безопасности, решила я. Это чувство напомнило мне о том, как я каждый день пересекала лужайку на участке миссис Полсон. Как и в случае с Фрэнсисом, какая бы угроза ни находилась внутри этого дома, существовала невидимая линия, перейти которую невозможно.
Недолго думая, я схватила блокнот. Он снова ударил меня разрядом, но я держала его крепко, позволяя своей коже поглотить статическую энергию.
Затем, сама не понимая как, я каким-то образом полностью блокировала электрический заряд. Я уставилась на блокнот в своих руках, перекладывая его из одной руки в другую.
Нервно хихикнув, я взглянула на Оливию.
Она хихикнула в ответ, усаживаясь напротив меня в траву.
— Ну и? Что случилось?
Я пожала плечами.
— Понятия не имею. Я не представляю, что делаю.
— Но ведь этот блокнот тебя ударил, а теперь нет?
— Откуда ты знаешь, что он меня ударил?
— Видели, — ответил Айзек, присев на корточки рядом с Оливией. — И, конечно, ты отпрянула назад, как будто он тебя укусил.
— Теперь он не может причинить мне вред, — сообщила я им. — Я не знаю точно, как, но отключила заряд. Теперь мне просто нужно понять, что с ним делать. — Я перевернула блокнот в своих руках. Подумала о том, чтобы прочитать его, но это казалось слишком очевидным.
— Закрой глаза, — посоветовала Оливия. — Вдруг, если ты закроешь глаза и сосредоточишься на нем, что-то произойдет.
— Попробую, — согласилась я, закрывая глаза и сосредотачиваясь сначала на пространстве вокруг блокнота, затем на его обложке и, наконец, на его непрочитанных страницах. Я сидела там долгое время, но ничего не происходило.
Я уже собиралась сдаться, когда увидела мерцание. С силой зажмурив глаза, я сосредоточила все свои мысли на блокноте. С закрытыми глазами открыла его, положив ладонь на случайную страницу. Еще одно мерцание, затем еще.
Затем все произошло так быстро, что я задержала дыхание, когда на меня обрушился калейдоскоп образов. Моя сестра Райна. Две другие девушки, которых я не узнала. Деревья. Вода. Клетка.
«О, нет», — подумала я, открывая глаза и бросая блокнот обратно на стопку.
Я попятилась по траве, пытаясь увеличить расстояние. Пытаясь выкинуть образ из головы.
Клетка. Я видела клетку. Нет, этого не может быть.
Оглянулась через плечо, когда Бернадетт вылезла из машины, оставив дверь открытой. Она подошла и остановилась в метре от меня.
— Это он? — спросила Бернадетт. — Он вернулся?
— Да, — ответила я, понимая, что она имеет в виду мужчину из прошлого пятнадцатилетней давности. Человека, который забрал мою сестру. Затем я наклонилась и меня вырвало на туфли Бернадетт.