Мы
не вопль гениальничанья –
"все дозволено",
мы
не призыв к ножовой расправе,
мы
просто
не ждем фельдфебельского
"вольно!",
10 чтоб спину искусства размять,
расправить.
Гарцуют скелеты всемирного Рима
на спинах наших.
В могилах мало им.
Так что ж удивляться,
что непримиримо
мы
мир обложили сплошным "долоем".
Характер различен.
20 За целость Венеры вы
готовы щадить веков камарилью.
Вселенский пожар размочалил нервы.
Орете:
"Пожарных!
Горит Мурильо!"
А мы –
не Корнеля с каким-то Расином –
отца, –
предложи на старье меняться, –
30 мы
и его
обольем керосином
и в улицы пустим –
для иллюминаций.
Бабушка с дедушкой.
Папа да мама.
Чинопочитанья проклятого тина.
Лачуги рушим.
Возносим дома мы.
40 А вы нас –
"ловить арканом картинок!?"
Мы
не подносим –
"Готово!
На блюде!
Хлебайте сладкое с чайной ложицы!"
Клич футуриста:
были б люди –
искусство приложится.
50 В рядах футуристов пусто.
Футуристов возраст – призыв.
Изрубленные, как капуста,
мы войн,
революций призы.
Но мы
не зовем обывателей гроба.
У пьяной,
в кровавом пунше,
земли –
60 смотрите! –
взбухает утроба.
Рядами выходят юноши.
Идите!
Под ноги –
топчите ими –
мы
бросим
себя и свои творенья.
Мы смерть зовем рожденья во имя.
70 Во имя бега,
паренья,
реянья.
Когда ж
прорвемся сквозь заставы,
и праздник будет за болью боя, –
мы
все украшенья
расставить заставим –
любите любое!
[1918]