Противно лязгнул ключ в замке, и тут же с жутким скрежетом открылась дверь камеры.
— Джамбаев, с вещами на выход.
С одной из кроватей не спеша поднялся здоровый, широкоплечий мужик, молча накинул тюремную куртку, вытащил из-под нар видавшую виды спортивную сумку и, махнув рукой сокамерникам, вышел следом за конвоем.
— Заключенный Джамбаев Егор Айдарович, статья 109…
— Да брось, Джамбул, — перебил начальник колонии Сиротин Геннадий Павлович и протянул руку. — Здорóво, присаживайся.
— Здорóво, Палыч, — ответил тот на рукопожатие и улыбнулся, — никак приказ пришел на меня?
— Да, — вздохнул Сиротин, — как ни жаль расставаться с тобой, а ничего не поделаешь.
Егор хмыкнул и глянул в зарешеченное окно.
— Неужели всё? Свобода.
— Слушай, а может, останешься? А? Да не бойся, ничего строить больше не будем, — успокоил Палыч, перехватив хмурый взгляд бывшего заключенного, — найму тебя дом мой охранять, а? Секьюрити будешь, — засмеялся начальник.
— Не, Палыч, прости, не могу остаться, — скупо улыбнулся Егор.
— Что, все-таки поедешь правду искать? Все надеешься, что оправдают? Так уж шесть лет отсидел, все до единого денечка. Как говорится, от звонка до звонка. Или в армию вернуться хочешь?
— Не знаю пока, — насупился Джамбул. — Но, конечно, хотелось бы узнать, кто меня подставил и зачем.
— Вот надо оно тебе? Живи дальше, наслаждайся свободой, тебе ж всего тридцать восемь.
Егор усмехнулся.
— Да. Всего…
— И в армию, может, тоже не стоит? А? Я вот ушел сюда и нисколько не жалею.
Джамбул хмыкнул. Хороший мужик майор Сиротин, когда-то они были однополчанами. И вот как жизнь повернулась: он — зэк, а майор — начальник колонии.
— В армию-то уже поздно, да и не возьмут, сам знаешь… Да ты не переживай за меня, устроюсь. Но для начала друга разыщу.
— Так и не пишет?
— Нет, боюсь, не случилось ли чего? Надо выяснить. Да и, честно говоря, больше мне ехать некуда. В воинской части остались знакомые, но не настолько близкие, чтобы заявиться к ним прямо с зоны.
— А на родину? В Казахстан?
— А, — отмахнулся Егор и нахмурился, — кто меня там ждет? Родителей нет в живых, отца давно схоронил, а мать… Не дождалась… Даже попрощаться не смог… А братьев, сестер нет…
— Да знаю я, все о тебе знаю, Егор, — ободряюще похлопал по плечу Палыч. — Значит, в Питер?
— Ага.
— Кстати, Рома Старков звонил, интересовался, скоро ли выйдешь.
Егор вскинул глаза:
— Давно?
— Так с неделю назад.
— А ты что сказал?
— Сказал как есть — приказ пока не пришел.
— Хорошо. Внезапность не помешает. А где он сейчас работает, не знаешь?
Сиротин пожал плечами.
— Пару лет назад, кажется, в органах работал, но недолго, ушел, а куда, не знаю…
— Ладно, найду. Пожалуй, с него и начну.
— Думаешь, замешан в твоем деле?
— Нет, конечно, но наверняка что-то знает. Мы же вместе были, когда… когда все случилось. Если бы не его показания, мне бы лет пятнадцать припаяли. Надеюсь, подскажет, с чего начать.
— Думаешь?
— Уверен. Мы с ним воевали вместе, потом в одной части служили под Питером. Друзья-однополчане, одним словом. Как, впрочем, и с тобой. — Джамбул с теплотой взглянул на Сиротина, помог он ему здесь здорово.
— Ну ладно, — Сиротин поднялся, — ты, если что понадобится, не стесняйся, обращайся. И помни, здесь тебе всегда рады. — Палыч весело засмеялся, обнял Егора и похлопал по плечу.
Тот шутку не воспринял, глянул сурово из-под кустистых бровей:
— Ты не обижайся, Палыч, думаю, больше не увидимся.
— А и ладно, иди с Богом, — разрешил Сиротин и, опомнившись, протянул конверт. — Да, вот, документы не забудь, и деньги тут, немного, но пригодятся.
— Да зачем? — запротестовал Егор.
— Слушать ничего не желаю! — категорично заявил Палыч и зычно крикнул в сторону двери: — Стрельцов!
Тут же в дверь заглянул конвойный.
— Отвезешь на станцию — и быстро назад, — коротко приказал начальник.
Егор еще раз пожал Сиротину руку, обнял на прощание и последовал за конвойным.