Так в ходиках: не только кот, но мышь;
они живут, должно быть, друг для друга.
Дрожат, скребутся, путаются в днях.
Но их возня, грызня и неизбывность
почти что незаметна в деревнях,
где вообще в домах роится живность.
Там каждый час стирается в уме,
и лет былых бесплотные фигуры
теряются -- особенно к зиме,
когда в сенях толпятся козы, овцы, куры.
1963
-----------------
Исаак и Авраам
М. Б.
"Идем, Исак. Чего ты встал? Идем".
"Сейчас иду". -- Ответ средь веток мокрых
ныряет под ночным густым дождем,
как быстрый плот -- туда, где гаснет окрик.
По-русски Исаак теряет звук.
Ни тень его, ни дух (стрела в излете)
не ропщут против буквы вместо двух
в пустых устах (в его последней плоти).
Другой здесь нет -- пойди ищи-свищи.
И этой также -- капли, крошки, малость.
Исак вообще огарок той свечи,
что всеми Исааком прежде звалась.
И звук вернуть возможно -- лишь крича:
"Исак! Исак!" -- и это справа, слева:
"Исак! Исак!" -- и в тот же миг свеча
колеблет ствол, и пламя рвется к небу.
Совсем иное дело -- Авраам.
Холмы, кусты, врагов, друзей составить
в одну толпу, кладбища, ветки, храм -
и всех потом к нему воззвать заставить -
ответа им не будет. Будто слух
от мозга заслонился стенкой красной
с тех пор, как он утратил гласный звук
и странно изменился шум согласной.
От сих потерь он, вместо града стрел,
в ответ им шлет молчанье горла, мозга.
Здесь не свеча -- здесь целый куст сгорел.
Пук хвороста. К чему здесь ведра воска?
"Идем же, Исаак". -- "Сейчас иду".
"Идем быстрей". -- Но медлит тот с ответом.
"Чего ты там застрял?" -- "Постой". -- "Я жду".
(Свеча горит во мраке полным светом).
"Идем. Не отставай". -- "Сейчас, бегу".
С востока туч ползет немое войско.
"Чего ты встал?" -- "Глаза полны песку".