"Да, хорошо б". "И ты б угомонился".
"Что?! Телескоп?! На кой мне телескоп!"
"Ну, Горбунов, чего ты взбеленился?"
"С ногами на постель мою ты влез.
Я думаю, что мог бы потрудиться
снять шлепанцы". "Но холодно мне без,
без шлепанцев. Не следует сердиться.
Я зябну потому, что интерес
к сырым лисичкам в памяти гнездится".
"Не снился Фрейду этакий прогресс!
Прогресса же не следует стыдиться:
приснится активисту мокрый лес,
а пассивист способен простудиться".
"Лисички не безвредны, и, по мне,
они враги душевному здоровью.
Ты ценишь их?" "С любовью наравне".
"А что ты понимаешь под любовью?"
"Разлуку с одиночеством". "Вполне?"
"Возможность наклониться к изголовью
и к жизни прикоснуться в тишине
дыханием, руками или бровью..."
"На что ты там уставился в окне?"
"Само сопротивленье суесловью".
"Не дашь ли ты мне яблока?" "Лови".
"Ну, что твои лисички-невелички?"
"Я думаю обычно о любви
всегда, когда смотрю я на лисички.
Не знаю где -- в уме или в крови, -
но чувствуешь подобье переклички".
"Привычка и нормальное, увы,
стремление рассудка к обезличке".
"То область рук. А в сфере головы -
отсутствие какой-либо привычки".
"И, стало быть, во сне, когда темно,
ты грезишь о лисичках?" "Постоянно".
"Вернее, о любви?" "Ну все равно.
По-твоему, наверно, это странно?"
"Не странно, а, по-моему, грешно.
Грешно и, как мне думается, срамно!
Чему ты улыбаешься?" "Смешно".
"Не дашь ли ты мне яблока?" "Я дам, но
понять тебе лисичек не дано".
"Лисички -- это, знаешь, полигамно.
Вот! Я тебя разделал под орех!
Есть горечь в горчаковской укоризне!"
"Зачем ты говоришь, что это грех?
Грех -- то, что наказуемо при жизни.
А как накажешь, если стрелы всех
страданий жизни собрались, как в призме,