"Тебе необходим холодный душ!
Где именно?" "На станции Опочка".
"Наверное, приснилось". "Ни фига.
Скорее, это я тебе приснился".
"Опочка где-то в области". "Ага".
"Далеко ты того... распространился".
"Мне следует удариться в бега".
"Не стоит. Ты весьма укоренился".
"Ты прав. Но, говорят, одна нога...
другая там... Вообще я обленился!
Не сделать семимильного шага!"
"Ну-ну, угомонись". "Угомонился".
"Ты сколько зарабатывал?" "Семьсот;
по-старому". "И где же?" "В учрежденьи".
"Боишься, что спросил и донесет?"
"Ну кто тебе откажет в наслажденьи?"
"Тебя мое молчанье не спасет".
"Да, знаешь ли, по зрелом рассужденьи..."
"Приятнее считать, что я сексот,
чем размышлять о местонахожденьи".
"Увы, до столь пронзительных высот
мешает мне взорлить происхожденье".
"Так что ж ты наседаешь на меню?"
"Еще не превратился в ветерана
и трижды то же самое на дню..."
"Ты меряешь в масштабах ресторана".
"Я вписываю в радиус родню".
"Тебе, должно быть, резали барана
для ужина". "Я, собственно, клоню
к тому, что мне отказываться рано
от прошлого". "Кончай пороть херню".
"А что тебе не нравится?" "Пространно".
"Я радиус расширил до родни".
"Тем хуже для тебя оно, тем хуже".
"Я только ножка циркуля. Они -
опора неподвижная снаружи".
"И это как-то скрашивает дни,
чем шире этот радиус?" "Чем у'же.
На свете так положено: одни
стоят, другие двигаются вчуже".
"Бывают неподвижные огни,
расширенные радиусом лужи".
"Я двигаюсь!" "Не ведаю, где старт,
но финиш -- ленинградские сугробы".
"Я жив, пока я двигаюсь. Декарт
мне мог бы позавидовать". "Еще бы!
Мне нравится твой искренний азарт".
"А мне твои душевные трущобы
наскучили". "А что твой миллиард -