рассудок не спалила злоба;
и если от такой судьбы
избавлены мы были оба -
от ревности, примет, комет,
от приворотов, порч, снадобья
-- то, видимо, лишь на предмет
черчения его подобья.
Рассмотрим же. Всему свой срок,
поскольку теснота, незрячесть
объятия -- сама залог
незримости в разлуке -- прячась
друг в друге, мы скрывались от
пространства, положив границей
ему свои лопатки, -- вот
оно и воздает сторицей
предательству; возьми перо
и чистую бумагу -- символ
пространства -- и, представив про
порцию -- а нам по силам
представить все пространство: наш
мир все же ограничен властью
Творца: пусть не наличьем страж
заоблачных, так чьей-то страстью
заоблачной -- представь же ту
пропорцию прямой, лежащей
меж нами -- ко всему листу
и, карту подстелив для вящей
подробности, разбей чертеж
на градусы, и в сетку втисни
длину ее -- и ты найдешь
зависимость любви от жизни.
Итак, пускай длина черты
известна нам, а нам известно,
что это -- как бы вид четы,
пределов тех, верней, где места
свиданья лишена она,
и ежели сия оценка
верна (она, увы, верна),
то перпендикуляр, из центра
восставленный, есть сумма сих
пронзительных двух взглядов; и на
основе этой силы их
находится его вершина
в пределах стратосферы -- вряд
ли суммы наших взглядов хватит
на большее; а каждый взгляд,
к вершине обращенный, -- катет.
Так двух прожекторов лучи,
исследуя враждебный хаос,