Горенка молельная —
Церковь самодельная,
Почивальня райская —
Ветхая лачужинка.
На чистой прогалине
Студенец серебряный;
По заветну бережку
Шелкова муравушка,—
По заветну бережку
Владычицы Дебренской.
Во темном сыром бору
Семь ключей повыбило.
Собирались семь ключей,
Собирались семь живых
В кладезь Богородичен
Владычицы Дебренской.
Всем пламенем, которым я горю,
Всем холодом, в котором замерзаю,
Тоской, чьим снам ни меры нет, ни краю,
Всей силой, что в мирах зажгла зарю,
Клянусь опять найти дорогу к Раю:
Мне Бог — закон, и боль — боготворю.
Люблю тебя — за то, что ты горишь,
За то, что, гость из той страны Господней,
Чье имя Соеlum Cordis,[1] — преисподней
Ты принял боль и боль боготворишь;
За то, что разрушаешь, что творишь,
Как зодчий Ветр; за то, что ты свободней,
Бездумней, и бездомней, и безродней,
Чем родичи семьи, где ты царишь.
Весь пытка, ты горишь — и я сгораю;
Весь музыка, звучишь — и я пою.
Пей розу, пей медвяную мою!
Живой, чье слово «вечно умираю»,
Чей Бог — Любовь, пчела в его рою,
Ты по цветам найдешь дорогу к раю.
29 января 1915
Москва
Словно ласточка, металась
До смертной истомы;
По верхам кремлей скиталась,
Покинувши домы,
Обшел иней город зимний
Туманностью дольней;
Твердь звала гостеприимней
Из мглы — колокольней.
С вешним щебетом мелькала
Вещунья над нами,
В высоте гнезда искала