Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4

Романы

Разбойник Ванька-Каин и Сонька-Маникюрщица*(Уголовный роман)

В полночьв черном кружевном шарфекогда желанья жгут кожуПре-кра-сная Ме-р-се-десдевушка со своим восьмым мужемначальником Саратовской тюрьмы — порывистее, чем авто, тоньше, чем ось, гиб че чем луч,спустилась в подземелье,гдеуже десять леткосматым комкомсидел на цепиразбойникВанька Каин.А в другом углу— сплошная кишка —скользкими кольцамиклубился огро-о-мныйединорогий пифон Угодай…Ванька Каинстиснув клыкивзывал к зеленогубой змее:— О-о, Угодай!Меня мучают кислые мертвецы.Костью скребутся,выходят из темных углов,виснут на стенках.…белая рожа отвисла до-полу возле меня тикает…Вон — утробным сырым мешком с потолка надувается кусковой ногобрюх…Сбоку глазом щербленым подмигивает жирная недоглядь — все разнесет сквозюха.мозг присоскою стальными пальцамиА-а-а! ы-ы!.. —Каин, шею втянув, висельной дробью за-сы-пал:— Сгинь! Сгинь! Сгинь! А-а-а, опять лезут девки загубленные сосками, мокрецами в губы дети, купцы, старухи… корюкие руки… хрюки… труки-руки… —Начтюрьмак при пороге под нос шпикнул брюжливо— Надо бы вентилячию проветричь.Ишь, штенки жагадил,по перештилю мокричныи глаж полжет —шрамота! шрамота!..Штоб вам пошмотреть на Пушкина!Каин катался:— Давно-о, Угодай! Десять лет, сотни, пересотни лет, я не слышу друзей, зубы ямами сгрыз бородой оплелся.Ы-ы… за одну минутудушу — чорту,голову — кату!..О-о-о, Угодай,со-ло-ву-шко!Откуси мне ногуи я убегу на Волгу,на вечную волю!Сердце нарушу!Эй, несгорушники,урканы, скокари, стопщики —Филька Зарезов,Бурга, Склок, Скрыга,эй, за мной, —штурмовать мошну!Лягавых задушимвзнуздаем суда —там ждет меня вся шпана! —Но Угодай шипел, как глухонемой,и покачиваясь в тангучем трансеу-л-ы-б-а-л-с-я… В телесной тьме катилась без роликов, но луна, закладывая за ухо солдатскую простыню…(Под полом — смачный чавк трубный вздох). Пифон вся тянулся в юбочке колец, как завитой напомаженный пес томно помахивая язычком…Гунявый муж жаметил:— Жмеем пахнет жупел болтаеча — вечные непорядки! Непорядки!Шолома не в линейку выштлана.Шдвинута вшя жемля!Ошминог в рот лежет… Мерша, ошадите, не вштупите в прештупника!.. —Мерседесвзглядом навылет прикована к стене…И тени не взвидя Каин шептал: Угодай, пойдем…Вон тамв оврагахза крестами кривулямигде камни — акулы шныряют,собралася братва.Шалашишатрышальной гомон —туда сбежались со всех сторон!в красных рубахах…ружья…бубен… смех…цыганенка свист…крики —и я выхожу. Зверь-удалец!Распахнуткафтан землянишныйшаровары шарахнулись шелком,углем пылаютперсидские сапоги.Дребезжа и визжа ожерельямиподолом мутошадевки пляшут в траве,утопчат всех святых,подковами смелютвасильки с крапивой…Ввалились дубовые бочки с медом— над обручем пчелы г-у-д-у-у-у-т… —Заносы мяса парногоВино в бурдюкахА, вот славно, смачно,а то мозги мои ссохлися,хлопают…Я буду пить.жбанами!Ведрами!Тучу баранов на вертел!— Га —гал-гала-га!Выжми косточек посвежееиз горла — винаГа! мы знаем гардал!В темя ключомГал-гала-га! —Все гогочут,Смеются…Гришка Склоквыбивает ведро из рук— Ну довольно шутитьК бесу шутки!Жбан меду!Кто мне мешает пить? —И шопотныйсиренный голосок:— Это я… Мерседес…— Бочку меду.На Волгу!.. —Очнулся…Тогда МерседесСквозь слезы и смех,видя потуги Каина, —своим тончайшим маникюромперерезала его кандалыи приоткрыв дверьшепнула:— Беги!Для тебя все готово!Да захвати вот испанскую шаль! —И совсем тихо:— А еще тут прорытподземный ходна сто саженей. — …Ее муж корчился в пасти пифона, дрыгали зеленые шкары …За стеной заржал черный конь с боевым седлом…Каин на дверь не взглянул,не слыхал потайных слов,а лишь прошептав:— Мерси вас!Целую ручкой! —насквозьсверкнул стамесками глаз,схватил освободительницуи уволок еена свое староелогово… …Где не видел никто его темных лохмотьев, где он ночи на корточках прошептывал напролет…— Жучок,с амурью! —сказала Мерседес,погрозив ключом от тюрьмы,— ты сразу угадалСоньку,бриллиантовую ручку —арап.До зари далеко,я тобой не играласьцелую жизнь,туда не глазелас той самой поры…Расскажи, как ты засыпался,как тебя выдала олюра Фенька-граф?А я принесла марафетуи хрипатого коньяку. —У Каина руки свело,дико взревел:— У-у-у.все через вас,шлюх!Каждый раз — западня! (В этот миг под землей кто-то трижды чихнул).У-у, гадина, шмара!Значит и тутты уже задумаласотни ловушек!Может змеяу тебя на службе?Двухгрошевая, берешь на дым?Может двери пройду,а ты дернешь веревку,и я — в колодезь,рыбу ловить?А может и сам тудаза твоими выческами полезуи не вылезу ни-ко-гда,а лягавые изведут всю команду! (В этот миг вся в земле из дыры Гришки Склоки голова в-ы-р-о-с-л-а!)А!Опять из угловпо твоим черным космамстуднявые мякиши лезут!За ними монахи,ксендзызвенят кадилом,кладут во гроб!Вон моя головапо стружкам шатается!Н-не хочу,убегу,у-у…Сотни раз в сутки тебе снится свобода!А то еще соколомна волю!Сонька-граф,вот я тебя ущипнувот этой рукой,вот этим бревномпо щекам, по переносице,чтоб сгинула…у-у-у,будь проклята,искрошу!.. —Сонька Мерседес,захохотавв ловкости бритьявзмахнула граненым маникюром —и язык хулителяхлопнулся на пол!Пифон засвистел:— бис! бис!прелестно!дайте мне земляники! —Сонькин мужв животе змеипрочавкал:— Ага,наш! наш!шам попалша!Эй, рашгони тошку-печаль,Будешь ты помнить про крашную шаль! —Каин сонькину бритвусгреб,полоснул,— тупдуб —плеча не сечет,не режет!Остолбенел…Сонька — пфырк:— Имейте в виду— отставила ножку —моя бритва в ходулишь при о-с-о-б-е-н-н-о-м взмахе —патент!Нужна многократная практика!А еще удаетсяфартовым алмазниками скрипачам!Помню —своего мил-дружкаискрошила я в щепы,как селедку!Его ладанка тутповсегда на грудижабой жжетчешет чесоткою!Огнем в глазахшарики белыекожей гусиной…Сто Каинов отдала быза один его хохоток!Такто-с,фактос!Я — несчастная суфлера! —и подобрав ноздрю,щелкнулаперед Ванькиным носом…Без меры взревел озверевшийруки у Сонькина горла,обнажились клыки…Хруст…Лицо ее побледнело…НоИз-за воротника сам лез нож остр…А по темной трубе сорокоруким сороконогомбанда ползет,Гришка Склок впереди —сквозь восемь домовиз темного борупроскребсяк Соньке-атаманше с приклономУгодай задрожалсизой мзгой,об Сонькин ножрасстегнул свои живот —оттуда —гофроюпроглоченный мужверхомна кружочке кишки,женку зовет:— Голубка моя, — шакарей улетим!Желеный Иудыш — подох, как плевательнича!..Гришка СклокСоньку в бокна Ваньку глазок:— Хватаймалохольного! —Каин-мстец спохватилсяклещами — скок,Соньку — в землю!сверху — колодунасел…Хряк!— Гром…Кара небесная…Что я наделал?Мертвяки нашептали!..· · · · · · · · · ·Через минуту,труп Соньки закинув за плечи,Каинс братвоюуже бежа-а-лна Во-о-олгу!..

1924–1927

Дунька-Рубиха*(Уголовный роман)

I.

В поезде едет Рубиха —тяжелый глаз,белый подбородок.Поезд зголодный.зверем дорог,чуя добычу,брюхо несет —ра-ва-ща.Ры-вы-щы!На площадке Рубихаглазом дерет:— Миленький, тепленький,солнышко в кудрях,на губах кровь…Ох загляделся как! —С нижней ступенькиворохнулся под откоспаренек,кости треск,кости хруст,дробь…не знают пассажирыкакую шпалуперепрыгнули!..— Из под вагона затянулкто-й тебя?Ох, недогадливая,за рукав не удержала.Расстроилась я!.. —· · · · · · · · · ·Зверь усмирился,чугунный устал,на полустанции отдых три часа…Сутки сутулясь ис-те-ка-а-а-аютЛязг болтов.Как мотокстарых обоевсворачивается путь Много раз, сотни раз, синий лес из-за насыпей приподнимался и опускался,Пыхтитупаханное брюхоузлового полустанкаПоезда зыкс гулом обшарп,сермяжьи вагонызастряли в щель.Прохор — лихач— ватный буфет —вагонной нудотцеюстоя в окно:— Эх, экипаж неспешной,задрючит нас— растелефикация! —продувной вагонец,костодав.Тут бы на дутиках.— Я вас катаю на резвой! Эх-ма, Тетке в глаз!Жонка, Дуняша, гляди! —А из окначухломские метелки-ветлыпятиверстной зевотой растянутывиснут в глаза.— Эх, замурошка-дорожка!Втянула в тоску,теткин кисель…Ну-у-у, трохнулись,про-о-о-дави тебя! —…Плесенью станция глаза вылупила, известью поползла… Красный петух семафора хлопает по затылку, расшвыривая по местам узловых дежурных…Дунько трудненко:— Чтой-то в сон меня тянетболотомилью липучей подбирается…Марево черные муравьи копошатся… —Дунька в подушку,в туманканула…

II.

Рубиха дремлетна низкой полке.Прослоенный ватный зипун,над головою шаль…жестко…полно сапог…Прохор, затылком об полку,спит,сквозь сонпогладит Дунькину ногу…полушелковые чулки,сапожки с ушкамивздрагивают.Глаз фонаря занавешен желткомДунька стонетна сером мешке:— Ох, не души меня, Гриша!Нет ни души кругом,(отдушника рта молода)!Гришка-скокарь, — третий!Нет, Петя,Петя третий,Сеня четвертыйох, перепутала!Ох, сколько их!Только я не душилаУтюгом легонько гладила,Да я же любилаЯ же жалела.Скажи, Петенька,ведь, правда жалела?..…Ох, Прохор, Прохор,пойдешь и ты прахом!Родненький, прости! Эх, да ведь не удушила, легонько уморила, а все лезут, вяжутся, между снегами кажутся. О-ох! —Прохор спросонокиз под узла вывалилсябормотом: — Дунька, ы! Кого загубила? Кого придушила? Жена?..Сам испугался.Дуньку затряс:— Что ты, что ты,моя белюха?Дунька, что ты клеплешь?Проснись!— Что трясешь меня?Покою не даешь?Бес!.. —Открыла глаза: — Прохор, чего пристал, А? Свят, свят, свят!.. Глаза испуганно круглятся. — Разбудить бы жонку надобно Что ты несла? Что за Петя? Каков Гриша? Кого убивала-морила, а?Мерзнет баба со страху ночного,а сме-е-етсязмеетсягубамиледянымисиними— Ш-ш-ш-с!Ишь, сумашедшийЯ убивала,Я?Это, я-то, я,твоя Дунюшкаубивица?Иль из-под вагоначто увидел?Ох, дружочек,душно в дороге,полки низки,стекла да чашкибренчат,ну ее к ляду,только расстроилась вся!Вот вернемся домойхорошо в садочке:близкое солнышкопоблескивают,сыплет охрец.Там подвал большой хороший,снеди всякойполным-полнехонько!Улыбкой по Прохору лазала,шарила,засыпляла…Прохор прокис:— Я ж тебе говорил:перенудься,не ездик старухев логово —хуже будет! —

III.

Холод… свежинь…Глаз приоткрылрабочий барак,сверчки сторожейжуют небесынь,клокоча,звунчат —жох,цок!Палисадник-платокутыкан росистыми бархатцами,Дунька сидит на заваленкечерной как гриб деревнойСвист…Дунька скок вертячком.— Заходите, Григорий Палыч!— А где твой?— На базар пошел позаране масло закупать топленое да сливочное…Гришка глухо:— Дуняшка, Когда же можно?— Тише ты… Да сегодняв одиннадцать ночи.Посвистишь тогда.Муж до завтра уедет…Ну чего ж ты уставился?Бельма бестыжиешилами из лица по-вы-лезли… — — Уу!Всю тебя просверкаю!Прокушу на всю жизнь!Никому не отдамни одной завитушки!Режь мою душусердце шилом коли!— Ну уж и выпьешь, бешеный!Рано хозяином стал!Погоди до одиннадцати…Прощевайте, Григорий Палыч!..И шопотом вслед:— Кандидатик мойтепленький,язви тебя!.. —А припрятавшись в теньприкрывшись платкомзамурлыкала:Излюбилось сердце, кровью изошло,Раздражает меня темная ночь,Задрожали мои руки убивать,Ляжет муж на подушку в черный гроб. Разгуляется Рубихин топор,{!V3}Не блазни меня каратиками вор! Харкнешь рыжиками прахом, хрыч, Не ходи в подвал, собак не клич!..Ох, и наскучило мне любить,Ох, и губить надоело мне,А живым мне не в мочь его отпустить,Сам топор в мои рученки падает… За что судьба меня сгубила К восьмому гробу привела, Позор Рубихе подарила, Топор железный подала!..Ох, помру я, бедная, в этот год;похоронят Дунюшку под сугроб,под сугроб меня зароют в белый снегУ-ух, да эх, покружиться не грех!..Заплясала, пошла помешанная:Ши-та-таШи-та-та…— А! Вот и муженекдорогой!Что принес в подароксвоей Дунечке?Да не торописьразворачивать,чайку попей,винца подлей.Мое винцопьяное,оно пьяное, кровяное… Укорябнет за душу нежное и сонное…— Эх, задирушка,хохочешь, дразнишь!Может мужей другихты поила таким вином?— Что миленький,что ты славненький!— Уж не это ли виноты в подвале держишьсобак дразнишь?Что то неспокойноу нас —землю роют псыморды жалобно вверх —завывают…Всю ночь спать не дают…— Что ты крупу мелешь?Пей вино, не скули.Устал должно…— Ах, Дунька, Дунька лукавица!А не для Петеньки либочка в подвале стоитдля того, что ку-у-да то уехал?ха-ха!Дунька остужилася.— Ох, не дразни менябез толку!Видишь — толку сухарипосыпать пироги,видишь — пестик тяжел…ну, чего щиплешься, как гусь.Украшенье — бусинкуна шею прилепил!— Знаю, знаювожжа по тебе плачет!— А-а!Николи того не слышалаПо мне вожжа,по тебе тюрьма!Откуда у тебячервонцы-рыжики,в шубу зашиты каратикиполный сундук вспух?— Это ж чужие,на сохранку дадены,сама знаешь!..— Ну, не сердись…я запамятовала,нездорова ж я,вот и в хозяйствевсе недосмотр!..Отвернулась в теньпошуршала.— Ишь ты, вот и у тебякопоть на вороте…Точно копоть!На затылке сажа…наклони, оботру! …Гых… В пузырчатом зеркале пестик брысь ноги врозь!.. Xлякзадержи мозгкол в поясницу бежит мороз.Насмешкой ежится кровьчерез копчикна зуб,медянки в глазу… Дэынь, зудеж, стынь, студежь!Беленится лицоболесницейзобВыперр!.. А там напевает в трактире орган, друг смоляной подымает стакан…Дунька молчит…Стоймя крапивой взъерошаннойприжахнулась,а ведь не впервой!— И за что это всехуколачиваю?..Что этопод рукубезудержкуподкатывает…Эх да… поздно…Сударики-суженные,сугробамисумраком проросли!..Усмехнулася вбокпередернулась.

IV.

Ox, и труд!Изломаешь все рукиуминать сырое теплое телов ящик от мыла,кровь замывать! По шесту зари молотки стучат звучат…А Дунька тихонькошильцом да коготочкомшарит в ящике…с половицы мыльцемда паклицейхлюпкую пакость стирает…Соком в височках стучит: — Я свово да милого из могилы вырыла, вырыла, обмыла глянула — зарыла!.. —Ох поскорее в подвал!Потнойсветлой лопатойбыстренько глину рыхлит, ящик сует(Сквозь дверку щель — день стань!)Чулкамиутоптывала,нашептывая: — Ах ты, милый мерин, лезь туда жепод бочку дышать!Ох, не заперла двери…Ктой-то шумит на дворе? — (Ты бы свово милого из могилы вырыла… …Ты не должна любить друго Ох, не должна! Ты мертвяку тяжелым словом обручена…Выручу, обмою,Погляжу, зарою… Ну, каков ты милый стал, неужели с тела спал?.. Долго спал — спи, спи, спи!..)Заступом глухо застукивалаДунька топтала —утаптывала:— Семеро тут Восьмого ждуттуп туп туп!..Лопатой глухоДунькапристукивала: (Стеклышком ясь, светышком в камень дзень день!)— Ох, не очкнись!Теплый тулупМягок не грубМеня не забудь —бут, бут, бут! —Любовников семеро тутВосьмого мужа ждут!(Зубами стук, стук!..) Труп туп туп! —И опять заскакала,заегозилаутоптывая… Расплетается коса рассыпчатая. Ух, и тошно плясать,коли-ежели знать под ногой кто лежит глиной давится!..В зябкий рассветпошатнулась скрипучая дверь —Дунька в ледышку, в мел!Проявился девятыйГришка — муркункому — обещалась,кого зазвала. — Ага, топочешь! Чего топочешь? Свежую рыхлядь затаптываешь?— Ох, Гришка,в душу кольнуло —ты отколь? — Одиночкой в подвале, а дом пустой, бурчит корыто на полу… жена моя прочу-у-яла! уже по соседям ищут тебя! —Дунька шопотком: — Ты не знал? люблю скакать по ночам, а тут потьма, холодок (щип коготком — ага, ржавый топор!)— А ты, Гришенька, что так скоро? Я ведь сказала — в одиннадцать!Гришка глазом порск: — Нет, ты скажи; отчего у тебя платок в грязи? —— Что «скажи» да «скажи»! Не будь дурачком, золотенький, — жалею тебя! Мое сердце не сарай на запоре не держу. Ах, мне запрету нет, я все расскажу. Милый… дурачок… лучше не спра-а-шивай! —Гришка глянул в упор: — Убивица, стерва! Ищут тебя… где мужья? — Платок с клубничкой крапинкой тянет на себя.Рубиха, слабея, смеется,топор стяжелелскользит за спиной.Искосью Дунька к парню прикланивается — Кто мне говорил: не руби, не губи супружника. Ты меня вразумлял… пойдем, Гришенька… тут плесенью тянет, пойдем наверх!.. —Но как град,пулемет, тарабанит в дверь Гришкина жена, — вопит: — Где мой муж? где Гриша? живой-ли ты? —Дунька дверь приоткрыла,в щель косноязычит: Не бойся, голубушка, не пришитый, здесь он, твой Гришенька! А мой дурень запакован в ящик киснет! —— Что ты несешь!Гришка, где ты?В каком ящике? —— Отстань, не вяжись!Зздесь я, здесь!На бочке сижу! —Даша расшатнулась: — Ох, окаянная, порешила его! Ой, ратуйте! —Дробью по ступенькам вдарила во двор.Дунька к бочке прижалась, рот рыбьим душным хватком:— Кто довел, Гришенька?Успокой меня,Только скажи — не ты?Я лягавых не боюсь,только бы не через тебя,Гришенька!Ноги не держат меня окаянную,всю то жизнь трясухою,над каждым маячила мачихой,скрытцею в пальцы плакала… —Дунька осела вся пустырьем… …Круги по болоту… Замутилась кругом народищем улица вздулась…Свистки, словно соловьипредсмертные,по всему переулкураздробляются…

V.

В подвале Дуньку засталиприутомленнуюв Гришкиных белых рукахОткрыли ящик:— Эх, да эх! —и еще в рогоже!..Народ котлом кипит! А Дунька бледна, как лысь, сухим языком суконкой поворачивает — Какой? Ванька? Четвертый, седьмой? Ух, спутала!.. —Вспенился рот,Рубихаскоробленной рыбойна ящике рвется— Дрз-з… —Всем просверлил уши близкий свист — Зы-ы-ы! —В подвале работа:третий труп из земливыкорчевывают, —глаза глиной засыпанычерною… — У-о-о-о-х!Из толпы баба вывалилась Голошенная:— Мой! Убей бог, мой! —На земь брякнулась.— Муженек мой, горемычненький!Запихнула тебя ведьма колотушнаяВот и глазеньки тебе не закрыла!.. —Жарким привскоком: — Ох сдохни, стервячка…Свист в дверях — врзи-и-и!— Именем закона вы арестованы! Ай!.. вой: — мой-то— и мой! и мой! Ой!.. — Дуньку ведутТуп туп бут —В Бутырки… затопали…

<1926>

Случай в «номерах»*

В выпученных улицахконтрагент Тараканов(а кругом — трк! трк!),если ты ходишьс набухшею пачкойпод мышкою —берегись преставитьсяна третьем ведре пиваот першистого порошечка,как то случилось с тобоюв номерах «Медвежья бляжка»В бешенстве пеныизбледнел,как слизнутый ализарини —еще не закрывшижирной пельмени глазав умрачившейся ночипристально усмотрелстарого слугуВиссариона.Вислоушник,смакуя парной труп,кривлякой набрасываетсяна э-ла-сти-тель-ныйпортфель.Словно приспешный носильщик,нутря вытряхнул— крн! хрн! —распихал по застежкамрастопырившегося пиджака,впопыхахметелкою пальцеввыбивая пыльиз засушенной лапы тигра.И еще раззаглянув на хозяина,умильно возвыл,трепеща гостиницурыбьим лютованием: — Уй, помогайте! Лекаря скорей! Рвотного молока! Ох, я дитеныш несчастненькой, остался без роду-племени! Куда же я двинусь? На кого ж ты меня спокинул? Уй, помираем! …Чорт знает, что! —А в замочную завитушкуускважилсяокруглившийся глазкоридорного.едва раскрыл дверьперепухшии пиджак, —как прыском топорапрорвал уши коридорныйГригорий: — Аррр, крокодил уродивый! Ни с места, руки вверх! А ты знаешь, кто был Гришка Распутишка? Покойничек? Ага! Зашился, р-р-л р-р-л!Оперный бюст Наполеонав плюшевом колпаке,развернув свои зубы,брызнул пылью: — Излови их!Григорий грубил: — А так-то ты, волчье кобло! Я все провидел в завитушечку. Пойдем дуванить, чортова рогатка……И в это времясливной паройиз синевыдо оскоминыоперного океанавышагалиТурок с Тамарой,неся на подносекрасной черепахойогромный животс наростами полосатых брючекчечевичкою головы,а вокругзолотою цепью с накладом: — Рожденный миру Гавиал XVII набалдашником всех забодай! Гавиал! Давиал! —И тогдазамуравленный в плесенной стенкеПотрофей Клещподнял на негостамеску —острее орлиного пальца —зашипев: — У — у, ко́шмар! Ищешь кончины? Дергаешься, негрр? Згынь! —И все провалилосьв соседственную пивницу«Трезвый ералаш».А два стырщикаподавайло и подтираилоГригорий — Кессарионкубарем в кубрикпод лестницулязгом разгрызыватьеще тепленькиенательные пачкиизожравшегосяконтрагента… Бюст Наполеона тайный сейф розового карата пятью крапинками орлиный нос книзу сплюнул в простенок: — Нуй, потомство — кривогородное! — запахнулся набухшим чехлом… С потолка брякнулся любознательный жук, визгом крысы порскнули коридорами под намотанной панелью, разносчик дребежком резал стекла: — кекокс продаю! —— Ну, пойдем, свинячье сусло,Кессарион, сорви голоса! —И оба друга,законспирировавшисьв рыжие парики,отправились в пивницузаплеснуть пожарприложить ледяшкук височкам…Пьяный Виссарион раскисисклинал: — Флоредина Тараканова дочь Это ж дите мое… А я не грабил. Все для тебя. Жену свою, матушку твою болезную покойницу, тот таракан забодал, заусал, зажал. Как варенье, кровь из сердца высосалА как она мне жалилась— Висенька,чую я,изопьет он меня,в душу усищами —бу-бу-бу! К чорту мне лимонарды Я не похитильщик, я а-дам-стиль-щик! —И мокрою ряжкойВиссарион по столу —плюх.— Нуй, наклюкалПолный огород! —Пробуркнул Григорий А бедная Флорида Тараканова, дочь контрагента на пятнадцатой весне не спала в предчувствии фамильной горечи. В штофном покое запустения в полночь пробили часы шестнадцать. Больная пальма расцвела восковыми колокольчиками четвертый раз в году С потолка ыркою грохнулся жук. Флой встрепенулась на волнах нахлобученных простынь… Теряла руки, нечаянно вылакеивая пыль из засушенной лапы головастого зимородка:— Ах, гроза ли,ненастьенадрываютпрозрачную грудьЯ знаю —завтра судьбина обманет,и в зеркалестарческая тростьнедаром в лопухах.Пальма больнаяне в радость цветет…Юностьмне что принесет,бессонная,в капоре черномзари… И хрупкая Флой изрыдалась до третьей подушки · · · · · · · · · · А контрагент Тараканов — слиплись усищи — обмиром спит, прослепшим глазом держа в кино-хрусталике руку вислоухого обмишулира Виссариона…

<1927>

Ревнючесть*(Крылышко романа)

Милый Дориан — дрянь!С ужимкойи часовой цепочкой на шарабанебрянцает в Рязань.Сгрязает у зашипренной крясавицыу Акулины Яковлевны — акулы! —(Я ревнюю!.. рсвнюю!..) У обляриганенной красавицы, полный соблазнов любви на колесах сигар услады-ды-ды-ды гремят серенады-ды-ды!Разлучница милого к печке прижала-ла-ла-ла……Я ей косыньки всепобледневшею ручкой повыдергиваю-ю-ю-юю!. Глав — трух…глав — сплетня…камнем катится слух…Старуха подслепая,язвухавсе перепуталаразгряза-а-а-нила… — Му-гу-гу-у-у-у! к дорогому Дориану побегу.Прискакаю — он сидитвозле печки,возле кошачьего хвостакудри греет у огняи ни капельки не поедет миленочек в Рязань…Грудь промерзла,к милому люномудоползти не смогу —— му-гу-гу-у-у!.. —В голос горький замяучу:— Кровь польется с моей ранына истоптанный песок,издивлялся чорныи гворон,чуя лакомый кусок Ох! ох!Сонный машется платок!

<1927>