Стихотворения. Поэмы. Проза - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 16
Стихотворения. Поэмы. Проза - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 16
Стихотворения, не вошедшие в циклы
Рецепт Мефистофеля
Я яд дурмана напущуВ сердца людей, пускай их точит!В пеньку веревки мысль вмещуДля тех, кто вешаться захочет!Под шум веселья и пиров,Под звон бокалов, треск литавровЯ в сфере чувства и умовВновь воскрешу ихтиозавров!У передохнувших химерЗайму образчики творенья,Каких-то новых, диких верНепочатого откровенья!Смешаю я по бытиюСмрад тленья с жаждой идеала;В умы безумья рассую,Дав заключенье до начала!Сведу, помолвлю, породнюОкаменелость и идею,И праздник смерти учиню,Включив его в Четьи-Минею.
Быть ли песне?
Какая дерзкая нелепостьСказать, что будто бы наш стих,Утратив музыку и крепость,Совсем беспомощно затих!Конечно, пушкинской весноюВторично внукам, нам, не жить:Она прошла своей чредоюИ вспять ее не возвратить.Есть весны в людях, зимы глянутИ скучной осени дожди,Придут морозы, бури грянут,Ждет много горя впереди…Мы будем петь их проявленьяИ вторить всем проклятьям их;Их завыванья, их мученьяВзломают вглубь красивый стих…Переживая злые годыВсех извращений красоты —Наш стих, как смысл людской природы,Обезобразишься и ты;Ударясь в стоны и рыданья,Путем томления пройдешь.Минуешь много лет страданья —И наконец весну найдешь!То будет время наших внуков,Иной властитель дум придет…Отселе слышу новых звуковЕще не явленный полет.
«Перед большим успокоеньем…»
Перед большим успокоеньем,Когда умру я, но не весь,Покой тот с истым наслажденьемМной предвкушается и здесь.Покой в отсутствии желаний,В признаньи мощности судьбы,Покой вне дерзостных исканий,Вне всяких странствий и борьбы!Бой кончен! Поднято забрало!Чего здесь в жизни ожидать?!Какое дивное началоТому, что может мне предстать!Да, радость смерти предвкушая,Мой ум спокойный не дерзнетКуда-то вновь пойти мечтая,Куда-то вновь смотреть вперед.Но я боюсь еще, что можноВернуться нежданно назад,Когда и дерзко и безбожноЗажжет мне душу женский взгляд!Покров покоя я откинуИ, словно эллин древних дней,Бесстыдно оправдаю Фрину,Чуть только выйдет из зыбей.
«Зыбь успокоенного моря…»
Зыбь успокоенного моряИдет по памяти моей…Я стар. И радостей и горяЯ вызвал много у людей.Я вызывал их, но невольно,Я их не мог не вызывать…Ведь и земле, быть может, больноПространства неба рассекать!А все же двигаться ей надо…Мы тоже движемся, летим!В нас зло смеются силы адаИ горько плачет херувим.И только изредка мы властны,Случайно, правда, не всегда,Бывать к судьбам людей причастны,Как у машины провода.Вот так и я! Болев душоюНад горем брата своего,Я хлеба не давал порою,Но я не отравлял его!Я мог бы быть гораздо хуже,Служа судьбе проводником…Все знают: вслед великой стужеМорозец кажется теплом!Он не несет окочененья,Он может даже согревать,И для весеннего цветеньяСтволы и почки сохранять.Да! Много сеял я несчастья!Но я далеко не из тех,Кто любит зло из любострастья,В ком воплощен и ходит грех!
В роще
Слушай, сосна! Расскажи мне былину!Я уловлю ее в шуме ветвей!Про заколдованный лес, про долинуСказочных битв, всех древнейших древней!Правда ли, будто здесь прежде живалиЛюди забытые, сродные нам;Все, даже имя свое, потерялиИ отошли к завершившимся снам?Так же, как мы, знали злобу и горе,Были свободны в ограде тюрьмы;Нежность, любовь зажигались в их взоре,И умирали они так, как мы?Правда ль, что в некое время, когда-тоЖил тут неведомый волхв иль друид;Сердце его было страстью объято,Жрицу любил, был любим и убит?Правда ль, что в память того преступленьяБыл тут воздвигнут большой мавзолей,Синее море несло песнопеньяК камням подножья с волнами зыбей?Море теперь так далеко сбежало;Край, прежде людный, совсем позабыт!Памяти память — и ту посвевалоВремя… свевает и дальше бежит.Вижу: сосна головою кивает —Будто бы: да! — говорит мне в ответ.Эту былину от прадедов знает,Слышала, чуть появилась на свет!Правда ли, дальше сосну вопрошаю,Будто бы вслед нам, чуть срок подойдет,Море прильет к опустелому краю,Новая жизнь на песках зацветет?Новые сосны взрастут между вами,Новые люди вослед нам придут,И, обвеваемы новыми снами,Тот же печальный вопрос зададут?Будут опять увлекаться любовью!..Ненависть, злоба, позор и печальИм, нас сменившим, покажутся новью;Новая будет заманивать даль.Будут они и мечтать и молиться,Верить в исход из тяжелой тюрьмы,Будут не ведать того, что случится,И ошибутся во всем, как и мы?Нет мне ответа! Но вижу я ясно:Буря подходит, глубоко-темна…Низко спускается! Изжелта-красноВ недрах той бури злорадной до дна!Вьются пески и закудрились шквалы,Взвизгнули вихри из облачной мглы…Дрогнули сосны! Велики и малыВкруг закачалися все их стволы!Тьма громоносная тень обложила!Воздухом душным дышать тяжело!!Первая молния тьму озарила!..Буря, раскрыв огневое чело,Шла под раскатами мощного грома,В диком величьи кругом грохоча,Сонмом теней и огнями влекома,Все, ею сбитое, следом влача!Видел я смутно, как сосны валились!Думалось мне: гибель им оттого,Что к человеческой мысли склонилисьВ поисках тайн бытия своего!Что не затем им даны сердцевины,Чтобы им нашим сердцам подражать;Могут, пожалуй, шептать их вершины —Только не смеют со смыслом шептать!И смертоносная буря промчалась,Стало кругом будто утром светать…Роща кругом буреломом валялась!Нет! ей былины своей не сказать!
«И холодной волной по железным бортам…»
И холодной волной по железным бортамРазбивается зыбь океана!Только в меру ль ему и его глубинамСердца бедного жгучая рана?!Нет! Плывет по тебе не живой богатырь,Чтоб прославить красу боевуюНет! Останки везут, и темна твоя ширьИ баюкает мощь не живую!Что мне в том, что я мал и что мир так велик,И что я побежденным остался!Все ж я соколом был, к поднебесью привыкИ к нему сколько мог порывался.Да, я мал! Да, я слаб! Но велик был любитьИ велик неисходной тоскою…И тебе, океан, той тоски не покрытьВсею черной твоей глубиною!
«Она — растенье водяное…»
Она — растенье водяноеИ корни быстрые даетИ населяет голубое,Ей дорогое царство вод!Я — кактус! Я с трудом великимДаю порою корешок,Я неуклюж и с видом дикимКолол и жег что только мог.Не шутка ли судьбы пустая?Судьба, смеясь, сближает нас.Я — сын песков, ты — водяная.Тс! тише! то видений час!
«Снежною степью лежала душа одинокая…»
Снежною степью лежала душа одинокая,Только порою заря в ней румянец рождала,Только безмолвная лунная ночь синеокаяОтблеском жизни безмолвную степь наводняла!Чует земля: степь в угрюмом молчании мается.Дай-ка, подумала, тихо дохну я туманами…Доброю стала земля! Ось к весне наклоняется,Степь обнажилась и вся расцветилась тюльпанами!Так ли, не так, наяву иль во сне быстротающем,В сказке, не в сказке, но некою злой ворожбоюТы наклонилась ко мне своим взглядом блистающим…Дрогнула степь, я цвету, я алею тобою…
«Налетела ты бурею в дебри души…»
Налетела ты бурею в дебри души!В ней давно уж свершились обвалы,И скопились на дне валуны, катышиИ разбитые вдребезги скалы!И раздался в расщелинах трепетный гул!Клики радостей, вещие стоны…В ней проснулся как будто бы мертвый аул,Все в нем спавшие девы и жены!И гарцуют на кровных конях старики,Тени мертвые бывших атлетов,Раздается призыв, и сверкают клинки,И играют курки пистолетов.
Риму
Далека ты от нас, недвижима,Боевая история Рима;Но над повестью многих страницДаже мы преклоняемся ниц!А теперь в славном Риме французыНаложили тяжелые узы,И потомок квиритов молчитИ с терпением сносит свой стыд!..
[1857–1860]
«Скажи мне, зачем ты так смотришь…»
Скажи мне, зачем ты так смотришьТакими большими глазами,Скажи мне, зачем ты так плачешьИ грудь надрываешь слезами?Ты можешь рыдать сколько хочешь,И слез ведь надолго достанет,Любовь проходящее чувство,Потешит, помучит, обманет,Зачем утешаться мечтою?Не лучше ль рассудку поверитьИ то, что так бедно и мало,Огромною мерой не мерить?Теперь мы друг друга так любимИ счастливы очень, так что же?Мне каждый твой взгляд, каждый волосВсех благ, всех сокровищ дороже.Дороже! но, может быть, завтраНа новую грудь припаду я,И в том же, и так же покаюсьПод праздничный звук поцелуя.
[1857–1860]
Мои желанья
Что за вопросы такие? Открыть тебе мысли и чувства!..Мысли мои незаконны, желания странны и дики,А в разговорах пустых только без толку жизнь выдыхаешь.Право, пора дорожить и собой и своим убежденьем, —Ум прошутить, оборвать, перемять свои чувства нетрудно.Мало ли, как я мечтаю, и многого в жизни хочу я!..Прежде всего мне для счастья сыскать себе женщину надо.Женщина вся в нежном сердце и в мягкости линий,Женщина вся в чистоте, в непорочности чувства;Мне не философа, мне не красавицу нужно; мне нужныЯсные очи, коса до колен и подчас поцелуи.С этакой женщиной труд будет легче и радость полнее.Я бы хотел отыскать себе близких по цели и сердцу,Честных людей, прозревающих жизнь светлым оком рассудка.С ними сходясь, в откровенных беседах часы коротая,Мог бы я силы свои упражнять, проверять свои мысли.Словом живым заменил бы я мертвые речи печати;Голос из книги — не то, что живой, вызывающий голос.Я бы хотел, взявши в руки свой посох, спокойно пуститьсяТем же путем, по которому шло человечество в жизни.С Желтой реки до священных лесов светлоструйного Ганга,С жарких пустынь, где в конических надписях камни пестреют,Шел бы я рядом развалин столиц азиатских народов;Снес свой поклон пирамидам и гордо-задумчивым сфинксам.В рощах Эллады, на мраморных плитах колонн ПарфенонаМог бы я сесть отдохнуть, подошедши к Эгейскому морю,Прежде чем следовать берегом моря за ходом народов,Прежде чем сжиться с историей Рима и с жизнью Европы.Я бы хотел, обратившись на время в печатную книгу,В книгу хорошую, полную силы и смысла живого,Слиться с народом; себя позабыв, утонуть в нем, стереться,Слушать удары тяжелого пульса общественной жизни,Видеть во всей наготе убеждения каст и сословий;Выведать нужды одних, утешать их во время движенья,. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Стать на виду у других . . . . . . . . . . . . . . .Я бы хотел, проходя по широкой, бушующей жизни,Сердцем ответить на все, пережить все, что можно, на свете,Всем насладиться душою, и злом и добром человека,Светлым твореньем искусства, и даже самим преступленьем,Ежели только оно не противно той истине светлой,Смыслу которой законы и люди так часто враждебны.Я бы хотел, умирая, весь скарб своих сил и познаний,Весь передать существу молодому, богатому жизнью;Пусть бы он начал с того, чем я кончил свой труд и печали,Пусть бы и он и преемник его умирали для внуковС чистою совестью, светлою мыслью и полным сознаньем.Я бы хотел после смерти, свободен, бесстрастен и вечен,Сделаться зрителем будущих лиц и грядущих событий;Чувствовать — мыслью, недвижно дремать в созерцаньи глубоком,Но не ворочаться к жизни, к ее мелочной обстановкеИз уваженья к себе и к ошибкам прошедшего века!
[1857–1860]
Он не любил еще
Он не любил еще. В надежде благодатиОн шел по жизни не спеша,И в нем дремала сладким сном дитятиНевозмущенная душа.Еще пока никто своим нескромным окомЕго мечты не подстерег,Еще он сам в служении высокомСвоей лампады не зажег.И как зато хорош, и как далек сомненьяЕго неведенья покой!Он жаждет слов, он чутко ждет движеньяИ блещет жизнью молодой.Он незнаком страстям… Так статуя Мемнона,Молчанье строгое храня,Сидит, чернея в звездах небосклона,И жадно ждет прихода дня.Обильная роса холодной ночи югаЖивою свежестью кропит,С заботой нежною ласкающего друга,Спокойно стынущий гранит.Но только первый луч падет ему на плечи,Дымясь, зажжется степь вокруг, —Немой Мемнон, на ласку светлой встречи,Издаст живой и полный звук.
[1857–1860]
Запевка
Ох! ударь ты, светлый мой топор!Ох! проснись ты, темный, темный бор,Чтобы знали, что идет работа горячо,Разминается могучее плечо.Ты ль рука людская не сильна!Застонали, плачут ель, сосна…Понастроим мы высоких теремов,Лодок, бочек, колыбелей и гробов.Повалились сосенка да ель!Им мягка родных ветвей постель…Уж с чего начнем мы строиться, с чего?Вы скажите, братцы, что нужней всего?
[1870–1880]
Зимний пейзаж
Да, удивительные, право, шутки светаЕсть в пейзаже зимнем, нам родном!Так иногда равнина, пеленой снегов одета,Богато зарумяненная солнечным лучом,Какой-то старческою свежестью сияет.Речонка быстрая, что по равнине протекаетИ, кольцами, изгибами крутясь,Глубокою зимой не замерзает, —Вступает с небом в цветовую связь!Небес зеленых яркая окраскаЕе совсем невероятно зеленит;По снегу белому она, зеленая, бежит,Зеленая, как изумруд, как ряска…И так и кажется тогда, что перед намиЗемля и небо шутят, краски обменяв:Сияет небо, свой румянец снегу передав,Цвет зелени полей — он принят небесами,И, как бы в память прошлого, как след следа,Бежит по снегу белому зеленая вода.О! если б можно было вам, равнины неба,Приняв к себя все краски лета и весны,Взять наши горести, сомненья, нужду хлеба —Отдав взамен немного вашей тишиныИ вашего покоя… нам они нужны!
[1870–1880]
Богиня тоски
Своей спокойною вечернею волноюК моим ногам ласкается река,И, мнится мне, богиней над водоюКо мне из волн является Тоска…В ее очах, и ласковых и скромных,Нет светлых звезд, нет яркого огня,И слышу я: «Я доля душ бездомных,Богиня всех увидевших меня!Люблю тебя! Ведь ты со мной сроднился;Кто ж из людей остался мне чужим?Богиня я! Кто предо мной склонился,Тому нельзя склониться прел другим.Я всех веду различными путями;У всех людей я та же, да не та!Властна дарить особыми страстями,Я тоже мощь, я тоже красота!Я не ищу других богинь величья,И мне чужда их гордая семья,Мне не дано особого обличья,Не дождалась особых храмов я!Совсем не так, как у другой богини,Моей сестры, родившейся в волнах,С огнем страстей, не знающих святыни,И с поволокой в млеющих глазах,Но я не меньше, чем она, красива,Умею я ласкать и обнимать,Я не хитра, я вовсе не спесиваИ, как волна, способна указать!Твоя всегда без лжи и без сомненья,Тебе везде, и в день, и в ночь, верна.Твои, твои мне любы вожделенья!..Да, я тебе богиня и жена!Возьми меня, возьми на все лобзанья,Я так прекрасна в складках темноты,Я научу любить свои страданья,Умчусь с тобой в живых путях мечты!Люби меня и поклонись богине!Все боги, все, поблекли и прошли,А я живу и властвую поныне,Я — самоцвет, я — адамант земли!Возьми меня! возьми меня скорее!Во мне очаг особенных страстей!Не ведал мир, кто б был меня сильнее,И смерть отрадна на груди моей…Спускаю я над ними покрывало…Я льну к тебе просящею волной!Лишь потому, что ночь опять настала,Венчаюсь я, мой избранный, с тобой!Нам — смерть зари, нам — ночи нарожденНам — тихих кладбищ бледные огни,Нам — привидений смутное хожденье,Нам — в тьме ночной светящиеся пни…Ты не дерзаешь? Ну, так я дерзаю!К тебе сама на ложе нисхожу,Тебя беру я, грею и ласкаю…О, ты узнаешь, как я извожу!..»
Цыганка
Потрясая бубенцами,Позументами блестя,Ты танцуешь перед нами,Степи вольное дитя!Грудь — подвижна, плечи — живы!Взгляды жгучих, черных глаз —Это дерзкие призывыК страсти каждого из нас…Но под пологом палатки,В сокровенный час ночной,Кто ж отважится на схваткиС непокорною тобой?Знаю кто! Вот там в сторонке,Руку сунув за кафтан,Смотрит вслед красивой женкеТемно-бронзовый цыган.Этот… Он отдернет пологМускулистою рукой…Будет сон ваш тих и дологПод палаткою родной…Как смеешься ты над нами,Степи вольное дитя,Потрясая бубенцами,Позументами блестя!
«Смотрит тучка в вешний лед…»
Смотрит тучка в вешний лед,Лед ее сиянье пьет.Тает тучка в небесах,Тает льдина на волнах.Облик, тающий вдвойне,И на небе и в волне, —Это я и это ты,Оба — таянье мечты.
«Упала молния в ручей…»
Упала молния в ручей.Вода не стала горячей.А что ручей до дна пронзен,Сквозь шелест cтpyй не слышит он.Зато и молнии струя,Упав, лишилась бытия.Другого не было пути…И я прощу, и ты прости.
«Ты поклянись, — она его просила…»
«Ты поклянись, — она его просила, —И верен будь тому, что изречешь,Что этой песни — в ней большая сила —Ты никому, как мне, не запоешь.Не запоешь, когда ко мне на сменуПридет другая с новой красотой,И я утрачу прелести и ценуПеред твоей окованной мечтой.Другие песни пой, коль запоются,Кому, и где, и как — мне вс равно.Но лишь бы этой песне вновь проснутьсяИ повториться не было дано.С меня писал ты, я тебя ласкала,Я, я низала нити чудных снов,Я с нею вместе чувством трепетала…Спускала с плеч последний свой покров.Та песнь моя! вся, вся без исключенья…»Он клятву дал… и наконец запел,Когда в час смерти, в облике виденьяЕе он вновь пришедшую узрел.
Лезгин
Свершивши раннюю молитву,Пока проснется генерал,Старик-лезгин кряхтит и чиститПолуаршинный свой кинжал!На лезвии, в сияньи солнца,В наседках букв — Корана стих;Старик как будто видит что-тоВ клинке, сквозь пальцы рук своих…Из-под папах в кустах — винтовкиПо русским целятся войскам…Вон дымки выстрелов, вон пушки,Вон генералы, вон — имам!..Дымится дуло пистолета,Лезгин сует его в кабур,Глядит: на этот раз удача —Упал и корчится гяур…Спешат в аул… Победа, радость!Там блеск чарующих очей,Там — вин холодные кувшины,Там песни старых узденей…Кинжал дрожит… Другие виды…И длинный ряд живых картин…Перед лицом воспоминанийРасхорохорился лезгин!Забыл, что больше нет Кавказа,Нет тех времен, нет тех людей!Явились в жизнь ключи Боржома;Есть нефть, но нет жрецов огней!Клокочет жизнь неудержимо,Бушует сердце старика…Но вдруг — звонок, — мечты исчезлиОт генеральского звонка!Кинжал в ножнах. Собравши платье,Лезгин торопится служитьИ к генеральской папироскеПодносит спичку закурить!
Раут
И раут был блестящ! Вся залаСияла множеством огней…Владыкам бирж и капиталаИ представителям властей —Повсюду лживые приветы,Пожатья рук, любезность слов,Недобрых взглядов рикошеты,И блеск эмалей орденов…А с женских плеч в лучах пылали,Стремясь былое наверстать,Алмазы, что в земле лежалиИ утомились света ждать…Казалось мне — певцов эстрада,В цветах и искрах хрусталя,Плыла, как некая громада,Как яркий призрак корабля!И к этим людям всякой власти,Будя их мысли и сердца,Сквозь листья пальм, как бы сквозь снасти,Благовестила песнь певца.Звучит мечтательная лира,С ней заодно звучат слова,И блещет свет иного мираСквозь их живые кружева.О! Сколько было тут химеры,Как он кичился — нищ и наг, —Как перерос свои размерыПустых людей ареопаг.А пестун вечного значенья,Глашатай чувства всех времен,Певец, — ведь он для развлеченьяЗа деньги петь здесь приглашен!Они ему рукоплескали,И титулованный мирокСплеча оценивал скрижали,Которых и прочесть не мог…Тут вечное ничтожным стало,Атланта с ног сшибал пигмей…Корабль! Корабль! Отдай причалаИ уплывай — скорей, скорей…
В аббатстве Сен-Дени
А! Вот он наконец, дворец успокоенья,Хранитель царственных могил,Где под двойной броней гранита и сомненьяЛежат без прав и даже без движеньяВластители народных сил.Какая высота! Крепки и остры своды,Под ними страшно простоять,И если из гробов в короткий час свободыВстают покойники на призывы природыИ тянутся, — им есть где погулять.И сыро и свежо. Темны углы собора,По ним и чернь годов, и копоть залегла,А в куполе вверху, свободны от надзора,Сошлись на долгий спор, на подпись приговорИ шепчутся прошедшие дела.За перспективою мельчая, умаляясь,Стоят ряды готических столбов;В цветные стекла радугой врываясь,Свет вечера играет, расстилаясьДорожками узорчатых ковров.Одеты мрамором, в чехлах, под вензелями,Гробницы королей прижались к алтарю,Лампады теплятся спокойными огнями,Храм населяется вечерними тенями,И сонный день приветствует зарю.Что, если бы теперь, по воле провиденья,Из-под гранита пророслиПрошедшие дела, как странные растенья,И распустили бы во имя сожаленьяСвои завитые стебли?Что, если бы теперь каменья засквозилиЗевнули рты готических гробниц,И мертвецов коронных обнажили,И тихим светом осветилиЧерты, как смысл, отживших лиц?Вы жили, короли, вас Франция питала,Чудовищная мать чудовищным сосцом,Веками тужилась, все силы надрывала,От вас отплаты, службы ожидала —Вы отплатили каждый мертвецом.Скажите, короли: под мехом багряницыПришлось ли вам хоть раз когда-нибудьНа площади взволнованной столицыСредь торжества, с парадной колесницыПо-человечески вздохнуть?Пришлось ли вам хоть в шутку усомнитьсяВ себе самом, смотря на пышный двор,Могли ли вы слезой не прослезиться,Могли ли сердцу не позволить биться,Когда рука черкала приговор?Был светлый день, — оков перегоревшихНарод не снес, о камни перебилИ трупы королей своих окоченевших,В парчах и в золоте истлевших,Зубами выгрыз из могил.Был мрачный день, — народ остановили,Сорвали шапки с бешеных голов,Систематически и мерно придушили,А трупы королей собрали и сложилиВ большую кучу в склеп отцов.И я бы мог, спустившись в склеп холодный,Порыться в куче тех костейИ брать горстями прах негодный,Как пыль дорог, как пыль дорог — свободнный,Давно отживших королей.И в этой-то пыли, и в этом сером прахеСмешав Людовиков с Францисками в одно,Лежат династии в молчании и страхеПод вечным топором, на бесконечной плахе,И безнадежно и давно.И всякий рвет и рубит то, что хочет,Своим ножом от королевских тел;Король-мертвец в ответ не забормочет,Когда потомок громко захохочетНад пустотой происшедших дел.Темно. Очерчены неясными чертами,Белеют остовы готических гробниц,Лампады теплятся спокойными огнями,А у меня скользят перед глазамиНемые образы без лиц…
«Чудесный сон! Но сон ли это…»
Чудесный сон! Но сон ли это?Так ясен он, так ощутим!В мельканьи трепетного светаОн, как ваянье, недвижим!Мне снилась юность золотаяИ милой женщины чертыВ расцвете радостного мал…Скажи! Признайся! Это ты?Но как мне жаль, что я старею,Что только редко, иногда,Дерзаю бледную лилеюОкрасить пурпуром стыда.
«Учит день меня…»
Учит день меня:Не люби ее!Учит ночь меня:Все ее — твое!Я с ума схожуВ этих да и нет!Ночь! цари одна!Гасни, солнца свет.
«Когда я ребенком был, мал…»
Когда я ребенком был, мал,Я солнце в воде уловлял,И, блестки хватая в реке,Мечтал сохранить их в руке!Я жил! Жизнь осилила грудь…И вновь я хочу зачерпнутьТех искр с их чудесным огнем,Что зыблются в сердце твоем!Чуть только коснусь — пропадут!И капли, что слезы, бегутС руки… и в тебе так темнаПогасшая вдруг глубина.
«Ты, красавица лесная…»
Ты, красавица лесная,Чудный ландыш, бледный лик!Молча я тебя срываюВ лунном свете, в чудный миг!Что же делать? Я не властен!Знаю я — зачахнешь ты.Смерть — за то, что ты душиста,Смерть — во имя красоты!
«Сегодня день, когда идут толпами…»
Сегодня день, когда идут толпамиНа гробы близких возлагать венки…О, не скупись последними цветами!Не пожалей движения руки!На грудь мою клади венок твой смело!Вторично ей в любви не умирать…Как я любил… как страсть во мне горелаИз-под венка, поверь мне, не узнать.
«И мнилось мне, как прежде, вновь…»
И мнилось мне, как прежде, вновьВ годах прошедших я вращался…Мечтал, грустил, узнал любовь…И обожал и сомневался…Да! ты одна смелее всехВ тайник сознанья проникала!Меня с ума сводил твой смех…Я обмирал — чуть обнимала…Прошло! Дебрь старости сильна!В ней нет, не может быть прогалин!И я, как Марий средь развалин,Сижу и ожидаю сна!
«Ярко вспыхивают розы…»
Ярко вспыхивают розы,Раскрываясь по кустам,И горят в лучах полудня,Пламенея тут и там.Отцветут они, погаснутБыстро, вслед одна другой,Осыпая лепесткамиКуст колючий, но родной…Я ревнив, моя голубка!Верь, не быть тебе ничьей:На груди моей цвела тыИ осыплешься на ней!
«Топчутся волны на месте…»
Топчутся волны на месте;С ветром играет река;Ветер проносится с моря,Станет река глубока!Быстро река обмелела,Ветер идет верховой…Люди реке подражают…То же со мной и с тобой!
«Я ясно сознаю, что часто надо мной…»
Я ясно сознаю, что часто надо мной —Над помышленьями, никак не над душой, —Проходит облако; вдруг думы оттенитИ придает всему нежданно новый вид!Сквозь что-то будто бы идет тревожный свет…И краски новые бегут, которых нет.И ты, красавица! мне мнилось, будто вдруг,Знак святости твоей, дискообразный кругНад головой твоей, кто б думать это мог,Преобразился вдруг в вакхический венок!
«Не Иудифь и не Далила…»
Не Иудифь и не ДалилаМой идеал! Ты мне милейТой белой грудью, что вскормилаТвоих двух маленьких детей!Девичья грудь — она надменна,Горда! ее заносчив взгляд!Твоя — скромна и сокровеннаИ мне милее во сто крат!Она мной чуется так ярко,Сквозь ткань одежд твоих светла…Предупредил меня Петрарка:Лаура девой не была.
Дикий цветок
Дикий цветок, ты меня полюбилаИ в беззастенчивой страсти твоейСветом горячей любви окаймилаСкорбные пустоши старческих дней!Дикий цветок, я тогда не заметил,Как эта страсть родилась, как цвела;Видно, слепым был, не в пору ответил —Вижу теперь, как она убыла…Ты говоришь мне: «О, как я любила!Как я любила… нет, ты бы не мог…»Правда твоя! ты мне очи открыла…Не осыпайся, мой дикий цветок!
«Люблю я в комнате сиянье хрусталей…»
Люблю я в комнате сиянье хрусталей.Вдруг, нежданно блеснут то в том углу, то в этом.Сверкают, яркие, из сумрачных тенейЗеленым, пурпурным иль темно-синим цветом.И тут же гаснут все; но вот опять блестят,Чуть с места я сойду; и снова погасают…Не так ли и в тебе на мой тревожный взглядОни нежданные повсюду возникают?О! пожалей меня! Где стать, ты мне скажи,Чтоб все они в тебе, все сразу засияли…Чтоб не смеялись вслед… не прибегали к лжиИ были скромными… а, главное, молчали!