О произошедшем я рассказала Вадиму по пути к нашему дому.
— Ну и закрученная у вас тут ситуация. — подивился он.
— Не передумал еще заниматься этим? — подначила я.
— Нет, что ты! Чем замысловатей, тем интересней. Да, кстати, в джеме обнаружена отрава для крыс. Банальная, но опасная штука, я тебе скажу. Да не бледней ты так! Если он до сих пор жив, то будет жить и дальше.
Мы вошли в холл. Анна, успевшая переодеться, сидела напротив выключенного телевизора. Олег мерил шагами ковер, а Николаша робко притулился на краешке дивана. Когда мы вошли, он заметно расслабился и даже позволил себе облокотиться на спинку. Я представила всех присутствующих. Анна едва кивнула, настороженно рассматривая пришедшего, а Олег крепко пожал парню руку и тут же увел его в комнату Натальи. Мы трое остались.
— Когда это ты успела познакомиться с частным детективом? — спросила у меня Анна.
— Когда Максим, наш сосед, нанял его для расследования покушения на жизнь своего деда. — невинно моргая, ответила я.
Анна внимательно посмотрела на меня, хмыкнула, и больше не произнесла ни слова. Вернулись Олег с Вадимом. Мы дружно уставились на них, ожидая разъяснений. Оглядев нас всех, Вадим сказал.
— Ее отравили или она отравилась сама — пока не ясно. Есть еще кто-нибудь в доме? — обратился он к Олегу.
— Да, мой сын и горничная Оля. Должна еще быть Клавдия Васильевна, наш мажордом, так сказать, но ее никто не может найти.
— То есть?
— Ну нет ее нигде. Ни в доме, ни в саду. Обычно она никогда не отлучалась, не поставив нас в известность. Все это очень странно. — сказал Олег.
— Я бы хотел поговорить с каждым, кто живет в этом доме. Прошу вспомнить весь сегодняшний день с самого утра — как выглядела Наталья, как себя вела не была ли взволнована или, наоборот, подавлена — обратился Вадим ко всем нам.
— Да! — вспомнил Олег. — У нас еще живет садовник, но сегодня он помогает кому-то оборудовать садовый участок. Так мне утром сказала Клавдия Васильевна.
И вдруг меня как молнией ударило. Ну и кляча я безмозглая!
— Вадим, одну минуту! — вскрикнула я, шаря рукой у себя под кофтой.
Все недоуменно смотрели на меня, а я нашла, наконец-то, листок, припрятанный еще в комнате Натальи и с виноватым видом протянула его детективу.
— Что это? — спросил он и начал читать.
Я не ответила, потому что по меняющемуся выражению его лица было понятно, что он уже знает что это. Вадим помахал запиской в воздухе и вкрадчиво поинтересовался.
— Где ты это взяла?
— На тумбочке, возле Натальиной кровати. А припрятала, чтобы не пропал ненароком в суматохе. Только вот вспомнила лишь сейчас.
— Хорошо, что хоть сейчас вспомнила. — ехидно похвалил меня Вадим.
Я опустила голову. Детектив подошел к дивану, сел и попросил всех тоже сесть. Мы устроились кто-где, благо сидячих мест в холле было предостаточно. Оглядев присутствующих, Вадим раскрыл записку и начал читать вслух.
— «Не судите меня строго, я не могла поступить иначе. Уже давно я замечала за моей Натальюшкой непонятное злое равнодушие ко всем, кроме меня, да еще Анны. А недавно она призналась мне, что собралась извести своего мужа — свести его с ума и отправить в психбольницу, а Илью потом сдать в интернат».
Я посмотрела на Олега и испугалась. Он был ужасно бледен, в глазах горел мрачный огонь, а желваки на скулах ходили так, что того гляди начнут крошиться зубы. Вадим же, тем временем, продолжал читать записку.
— «Как я ее уговаривала не делать этого. Грех-то какой! Но она пригрозила, что выгонит меня из дома, если я донесу обо всем Олегу. Что я могла? Ведь Натальюшка была моя любимая кровинушка. Но сил не стало смотреть на то, как чахнет Олег, да и мальчик в придачу. Что она с ними делала, я не знаю, только в доме стало как в аду. А как-то я застала Наталью на кухне возле шкафчика с продуктами. Она ставила туда банку с джемом, который ест в доме только Олег. Когда же сегодня Олегу после завтрака стало очень плохо, я поняла, что Наталья задумала его отравить.
Пусть Бог осудит меня — все в его руках. Сегодня за обедом я подмешала Наташе в чай крысиного яда. Умирала она у меня на руках, в мучениях, но быстро. Я сама обмыла и обрядила мою ягодку по всем правилам так что положите ее сразу в гроб и похороните по-христиански. Себе я тоже сделала такой чай. Пойду подальше, да выпью.
Простите и прощайте. Клавдия».
Сказать, что мы были ошарашены, значит ничего не сказать. Мы были раздавлены этой всепоглощающей любовью няни к своей воспитаннице. Какое нужно самоотречение, чтобы так быть преданной этой равнодушной и жестокой кукле! Какой зашоренной надо быть, чтобы убить свою любимицу, избавляя ее от греха, а потом самой добровольно отправиться вслед за ней в ад, только бы не расставаться со своей кровиночкой.
Наверное молчание тянулось бы еще долго, если бы Анна неожиданно не забилась в отвратительной истерике. Некрасиво сползая с кресла на ковер, она хохотала, выкрикивая при этом коротко и зло.
— Ха-ха, дура! Старая никчемная дура! Ха-ха-ха! Кто дал ей право решать, кто позволил убивать?! Ты же мне всю жизнь поломала, идиотка старая! — Анна стала грозить кулаками, воздевая руки к небу.
Олег подошел к Анне и попытался привести ее в чувство, но она тут же переключилась на него.
— Что, небось радуешься?! Доволен, что жив остался со своим ублюдком? — Олег отшатнулся, а Анна продолжала выкрикивать, безобразно кривя рот. — Дура была Клавка! Ни за что Наталью сгубила! Ей бы понаблюдать подольше — она бы поняла, что Наташка тебя и твоего щенка травить не собиралась. С ума свести — да, а отравить до смерти — это для нее не интересно, не развлекает!
И она забилась на полу, выкрикивая проклятья, заливая ковер злыми слезами и колотя по нему кулаками в бессильной злобе на отошедшую в мир иной Клавдию. Вадим, сидевший неподвижно во время всей истерики и внимательно слушавший выкрики Анны, поднялся, обошел остолбеневшего Олега и наклонился над женщиной. Та продолжала биться и кричать, не обращая на него внимания. Вадим улучил момент и со всей силы влепил Анне такую пощечину, что я даже вздрогнула от неожиданности.
Анна захлебнулась криком и уставилась на Вадима вытаращенными глазами. Потом она покосилась на его руку, готовую ко второй пощечине и затихла окончательно. Вадим, как в лучших старых водевилях, сказал.
— Простите, мадам, у вас была истерика.
Анна тяжело поднялась с пола, одернула халат и заново подпоясалась. Вид у нее был еще тот. Осмотрев женщину с ног до головы, Вадим скомандовал.
— Приведите себя в порядок и через десять минут приходите сюда снова. И не вздумайте дурить, дело очень серьезное.
Анна молча развернулась и скрылась в коридоре.
— Не сбежит? — Спросила я через некоторое время.
— А с чего бы ей бежать? — спросил в ответ Вадим. — Она, вроде как чистая, даже в письме Клавдии про нее ни слова.
Десять минут прошли и в коридоре послышались шаги. Анна выполнила просьбу Вадима и даже перевыполнила. Она не только привела себя в порядок, но и собралась в дорогу. Брюки, легкий пиджак и спортивная сумка с вещами через плечо — в таком виде она предстала перед нами.
— Я полагаю, что здесь мне больше делать нечего. Теперь у меня не осталось ни одного близкого человека. Надеюсь, ты займешься похоронами и сообщишь мне дату? — обратилась она к Олегу и тот машинально кивнул.
Анна пошла к двери, совершенно игнорируя всех остальных, но за пять метров до выхода ее остановил голос Вадима.
— Боюсь, что вы не сможете присутствовать на похоронах своей сестры.
— Что такое?! — резко обернулась Анна, снова обретя свойственную ей надменность. — И почему же?
— Потому, что вы в это время будете находиться в камере предварительного заключения и вам будет предъявлено обвинение в покушении на жизнь вашего соседа Юнлена Семеновича. А также аналогичное обвинение в отношении вашего зятя Олега Константиновича и его сына Ильи, которых вы собирались отравить газом, но устали ждать и применили крысиный яд. Так-что вы правы, Клавдия Васильевна слишком поторопилась убить вашу сестру. Вернитесь в кресло, Анна, боюсь, что вам еще не пора покидать наше общество. — закончил свою речь Вадим.
Анна уже пару минут, когда окончательно поняла, что ее раскусили, начала затравленно озираться по сторонам. Она понимала, что убежать через дверь не удастся. Стоит ей сделать шаг в этом направлении и ее тут же схватят. Напряжение достигло своего апогея, когда неожиданно для всех, и для самой Анны, из левого коридора выскочил Илья. Он остановился в опасной близости от своей, так называемой, тетки и недоуменно оглядел всю нашу компанию.
Все произошло в мгновение ока. Анна схватила мальчика за руку и дернула к себе. Илья потерял равновесие и наверняка упал бы, но Анна перехватила его одной рукой под подбородок, а другой надавила на затылок. Тонкая шейка мальчика выгнулась и на ней запульсировала голубая вена, которую я раньше не замечала.
Олег было рванулся к сыну, но Анна остановила его криком.
— Стоять!! Я уже сказала, что у меня совсем не осталось близких людей, так что мне терять нечего. Придушу ублюдка, как куренка, а потом сажайте, мне уже все равно.
— Никому не двигаться! — взял инициативу в свои руки Вадим. — Анна, отпустите мальчика и мы договоримся. Вы ведь в результате никого не убили. Это зачтется на суде, не усугубляйте свое положение.
— Пошел ты, сыскарь поганый! Вы все тут твари, я вас всех ненавижу! Жаль, что никого не убила. Может, сейчас исправить положение? — и она посильнее надавила Илье на голову.
Мальчик задергался у нее в руках и захрипел. Мужчины напряглись, но Анна ослабила хватку и Илья перестал дергаться.
— Короче, шутки в сторону. Сейчас вы все зайдете в правый коридор, чтобы я могла спокойно уйти. Договорились? — издевательски спросила она. — Пацан — заложник. Если кто-нибудь дернется в мою сторону — сверну ему шею.
Даже мне была видна безнадежность ситуации, а уж Вадиму и подавно. Он велел всем уйти в правый коридор и сам пошел за нами. Олег обхватил голову руками и уткнулся лбом в стенку. Вадим же сразу достал из кармана портативную рацию и негромко стал вызывать какую-то «березу». Ему откликнулся мужской голос.
— Где ты? — спросил Вадим и выслушав ответ, приказал. — Срочно оцепите дом, куда я вошел. Цель — женщина в брюках со спортивной сумкой через плечо. С ней может быть десятилетний мальчик — это заложник. Дорога в оба конца тоже ваша. Выполняйте!
Вадим дал отбой и повернулся к нам.
— Ну что, можно вернуться в холл. Мои ребята работают — будем ждать результатов. На крыльцо пока никто не выходит. — строго предупредил он.
Мы поплелись назад и расселись, кто где захотел. Я осторожно приблизилась к Олегу и села рядом с ним на диван. Он повернулся ко мне, посмотрел больными глазами и неожиданно притянул к себе, зарывшись лицом в мое плечо. Я обняла его, но реветь не стала, понимая, что Олегу и без того плохо. Больше всего он страдал от вынужденного бездействия, как и все остальные. Мы сидели обнявшись, никого не стесняясь, и вдруг Олег выдохнул мне прямо в ухо.
— Там наш мальчик, ему сейчас плохо.
Я не сразу поняла смысл сказанного, зацепившись за слово «плохо», но постепенно до меня стало доходить. Он сказал «наш» мальчик! Меня словно обожгло — Олег прав, Илья дорог мне почти также, как и ему. Это действительно наш мальчик и больше ничей! Я обняла Олега еще крепче, но снова сдержала слезы. Потом наплачусь, может Бог даст, от радости.
Вдруг распахнулись входные двери и в холле появился крепкий молодой человек, толкая перед собой совершенно растерянного дядю Павла.
— Вадим, ваш старичок? Он говорит, что живет в этом доме.
Вадим вопросительно посмотрел на Олега.
— Наш, наш. — ответил Олег. — Павел, идите сюда, садитесь. Николай, расскажи ему вкратце, что тут произошло.
Николаша забормотал на ухо садовнику, умеренно жестикулируя, а мы снова погрузились в ожидание. Сотрудник Вадима ушел, рация молчала, мы тоже молчали. Наконец рация ожила, Вадим выслушал доклад, отключился и повернулся к Олегу.
— Их не нашли. Ничего не могу понять — мои ребята были рядом и подключились практически сразу. Не могли они их просмотреть. Может, быть кто-нибудь из вас знает, где тут можно так качественно спрятаться?
Все стали переглядываться и вдруг голос подал дядя Павел.
— Так это, я знаю одно такое местечко. — пробасил он.
— Ну, уважаемый, не молчите, мы вас слушаем. — подбодрил Вадим.
— Здесь недалеко от ворот есть колодец. Если в него спуститься, то дальше идет подземный ход. А вылезаешь сразу у трассы.
Вадим взглянул на Олега. Тот прижал руки к груди.
— Я ничего не знал.
— Он не знал. — подтвердил дядя Павел. — Знали только я, Наталья и Анна. Я же здесь со старых хозяев работаю. Когда дом продавали, меня попросили все здесь показывать покупателям. Дамочки как подземный ход увидели, так наказали никому больше не говорить. А я что, я выполняю.
— Ох уж мне эти тайные ходы! Прямо средневековье какое-то. — посетовал Вадим. — Ну, отец, давай, веди в катакомбы.
Все дружно поднялись и вышли во двор вслед за детективом и его провожатым. Крышка колодца утопала в траве и в призрачном свете большой уличной лампы казалась черной дырой. Дядя Павел легко приподнял ее и сдвинул в сторону. Вадим посветил в яму фонариком и констатировал.
— Не глубоко. Так, я спускаюсь, а вы все ждете. Ясно?
— Я с тобой! — твердо сказал Олег, вставая на краю ямы.
Вадим внимательно посмотрел на него, поскреб в затылке ручкой фонарика и утвердительно кивнул. Вдруг что-то большое и черное, растолкав стоящих, ухнуло в яму. Все отпрянули от неожиданности.
— Что это было? — округлил глаза Вадим.
— Это Чиф! — крикнула я. — Давайте скорее, там наверняка Илья!
В это время из лаза донесся приглушенный собачий лай.
— За мной! — скомандовал Вадим и проворно полез в отверстие, Олег от него не отставал.
Все сгрудились вокруг дыры и замерли в ожидании, напряженно прислушиваясь к звукам, которые могли донестись оттуда. Но все было тихо, даже Чиф замолчал. Господи, как страшно! Что они там обнаружили, почему молчит пес, почему вообще ничего не слышно?! Неизвестность щемила сердце мучительными спазмами. Неожиданно для всех, бесшумно, как дикий зверь на охоте, из лаза выпрыгнул Чиф и, не обращая внимания на испуганные возгласы, уставился в глубину хода.
— Эй, кто-нибудь! — донесся оттуда голос Олега — Помогите!
Николаша и дядя Павел встали возле дыры на колени и приняли из рук Олега безжизненное тело мальчика. Я кинулась к ним и помогла уложить Илью на траву. Он был теплый и дышал. Спасибо тебе, Господи, он живой!
Илья лежал в странной позе, заведя руки за спину. Я перевернула его и увидела, что запястья мальчика стянуты какой-то тряпкой. Осторожно, чтобы не причинить боль, я стала развязывать тряпку. Подоспевший Олег поддерживал сына за плечи, чтобы мне было удобней. Когда я размотала последний виток, Илья застонал и открыл глаза. В первое мгновение в них плеснулся ужас, но узнав отца, мальчик скривился и заплакал, бросившись Олегу на шею. Я глотала слезы и растирала Илье худенькие трогательные запястья.
— Ой! — Илья затряс в воздухе руками. — Колется как иголками.
— Это хорошо. — сказала я. — Значит кровообращение восстановилось. И вообще, теперь все будет хорошо.
Я поцеловала парня в чумазую щеку, а он прильнул ко мне, не отпуская руки Олега. Олег обнял нас обоих, и мы сидели на траве, образуя замкнутый круг. Вот бы так все время. Но идиллию разрушил Вадим, неожиданно войдя в калитку и всех перепугав.
— Ее нигде нет. Я прошел подземным ходом до самой дороги. Наверное, она поймала попутку, движение там довольно оживленное, даже так поздно. Олег, пойдем-ка, нужно переговорить.
— Тань, забери Илью в твою комнату, пусть с тобой будет. Я скоро приду. — сказал Олег и пошел за Вадимом.
— Когда я рассмотрела Илью при нормальном свете в комнате, то тут же погнала его в душ. Мальчишка не отпустил меня от себя, попросив посидеть рядом за занавесочкой. При этом он не умолкал ни на секунду, взахлеб рассказывая мне, как испугался, когда тетя Аня схватила его, как было больно, когда она стала выкручивать ему шею. И, наконец, как было жутко, когда она заталкивала его в яму и связывала руки.
— Теть Тань, а почему она сказала, что это я должен был сдохнуть, а не Наталья?
— Ты выходи поскорей, и я тебе все объясню. — подала я Илье свой банный халат, при этом лихорадочно соображая, стоит ли ему сейчас рассказать о том, что произошло в доме.
Илья вышел из душа порозовевший, с волосами, торчащими во все стороны. Я взяла расческу и стала приводить в порядок его вихры, продолжая раздумывать. И, наконец, решилась.
— Илья, ты должен знать. Твоей мамы… То есть, я хотела сказать, Натальи больше нет. Она умерла.
Мальчик смотрел на меня во все глаза и молчал.
— Тетя Клава тоже умерла. — добавила я, ничуть не сомневаясь, что няня пережила свою любимицу не более, чем на несколько часов.
— Почему? — тихо спросил Илья и губы его задрожали.
— Они съели что-то плохое и отравились.
— Джем? — снова тихо спросил он.
— Может быть и джем, я не знаю.
— А папа не умрет? — глаза ребенка наполнились слезами.
— Никто больше не умрет, не переживай. Теперь все будет хорошо, я же тебе обещала. Пошли-ка спать, уже очень поздно.
Я расстелила свою кровать, Илья забрался под одеяло и задал мне неожиданный вопрос.
— Теперь ты будешь моя мама?
— Понимаешь, человечек. — я старательно подбирала слова. — Мама у тебя есть и всегда будет, и неважно, что ее нет рядом с тобой. Ведь она тебя родила и очень любила. А я обещаю, что буду любить тебя так же, как любила родная мама.
Странно, но такое взрослое путанное объяснение удовлетворило Илью и он мгновенно уснул, не успев убрать улыбку из уголка по-детски пухлых губ. Я сидела и смотрела на спящего ребенка, пока не пришел Олег. Он присел на корточки перед кроватью и с любовью посмотрел на сына.
— Как он?
— Извини, Олег, но я сказала ему, что Натальи и Клавдии Васильевны больше нет Анна, со злости, выболтала ему, что Наталья умерла.
— Ну и ладно. Он, конечно, ребенок, но все-таки будущий мужчина, пусть закаляется. А почему он улыбается?
— Потому, что он, конечно, будущий мужчина, но все-таки еще ребенок. — ответила я.
— Пойдем в мою комнату, я расскажу, о чем говорил с Вадимом. — неожиданно предложил Олег.
— А как же Илья? — спросила я, чтобы скрыть свое волнение.
— Ничего, он так намучился, что будет спать беспробудно всю ночь.
О чем Олег разговаривал с Вадимом я узнала только на следующее утро. Когда мы оказались наедине в комнате Олега и взглянули друг другу в глаза, все отошло на задний план и потеряло актуальность. Так меня еще никто не любил. Это было чудо, сказка, фантастика! В общем, что-то запредельное. Какой он был нежный, предупредительный и в то же время сильный и чувственный. Я тонула в его поцелуях, таяла от его ласк и стонала под тяжестью его разгоряченного желанием тела. Пока я еще что-то могла соображать, спрашивала себя: «Где раньше был этот потрясающий мужчина?» и сама себе отвечала: «Он ждал меня, а я ждала его — это же очень просто».
Когда все закончилось еще более феерически, чем начиналось, он не отвернулся, не вздохнул устало и не уснул, как частенько поступают мужчины, удовлетворив свою страсть. Он нежно прижал меня к себе и прошептал на ухо.
— Танюша, я тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю, еще раньше, чем ты. — сказала я в ответ.
И вот тут он заснул. Сказалось нечеловеческое напряжение суматошного дня. Да и не настолько он избавился от последствий деятельности сестричек, как ему могло показаться. Я лежала и рассматривала лицо любимого человека. Он спал, а в уголках его губ застряла такая же улыбка, как и у Ильи.
— Мальчишки вы мои, мальчишки. — прошептала я и тоже уснула.
Проснулась я от шума воды в душе. Не сразу поняла, где нахожусь, но истома, разлитая по всему телу, напомнила мне события прошедшей ночи. Из душевой вышел Олег и сразу же направился ко мне. Гладко зачесанные волосы гладко блестели, а губы у него были мягкими и пахли свежестью.
— Пойдем, проведаем Илью. — предложил он. — Ты приведешь себя в порядок и мы вместе позавтракаем.
Илья крепко спал, разметавшись на моей кровати, и просыпаться не собирался. Мы немного постояли над ним, обнявшись, и я пошла приводить себя в порядок. Завтракать решили без Ильи.
Олег попросил грустную Ольгу накрыть нам в холле на журнальном столике. За завтраком он было начал пересказывать вчерашний разговор с Вадимом, но нам помешал дядя Павел. Он появился в дверях с сиреневым шарфом в руке, в котором я сразу узнала тот, что был у Анны сначала под подушкой, а потом в кармане халата.
— Возле ямы нашел, думаю, дай принесу, мало ли что. — ответил он на наш немой вопрос.
Олег поблагодарил садовника и стал удивленно рассматривать шарф.
— Натальин что ли?
Я рассказала ему, что это за шарфик и посоветовала отдать Вадиму.
— Да, кстати, Вадим прямо с утра обещал вызвать милицию и кого там еще положено, чтобы Наталью увезли на вскрытие. — вспомнил Олег.
Я поежилась, надо же, за всю ночь мы даже не вспомнили о Наталье. Хотя, кто знает, может быть Олег и вспоминал, ведь она была его женой на протяжении нескольких лет. Как о таком забудешь? Неожиданно меня снова кольнула ревность — гадостное чувство, которое питается подозрениями, намеками, недомолвками, сплетнями и никогда — фактами. Ведь факт — это уже свершившееся, поздно ревновать, пора начинать действовать. Я поспешно дала себе слово — не ревновать Олега к его жене, тем более, она уже хладный труп. Да и вообще пора совсем избавиться от ревности — она унижает обоих. Мои невеселые мысли прервало появление Вадима собственной персоной. Он был бодр и свеж, а энергия клубилась вокруг него почти зримо.
— Привет честной компании, Заканчивайте поскорее — труба зовет. Мои ребята с самого утра начали поиски Клавдии Васильевны. Пока успели нарыть только то, что ее видели спускающейся к озеру. Сейчас там ищут, может она решила еще и утонуть для верности, после того, как отравилась. — предположил Вадим.
Меня же начали одолевать какие-то смутные догадки.
— Послушайте, в письме Клавдия Васильевна постоянно поминает Бога. Да еще эта фраза «Уйду умирать». Мне кажется, что она не в озере. — задумчиво сказала я.
— А где же? — заинтересовался Вадим.
— В церкви. — все больше утверждалась я в правильности своей догадки. — Точно! В церкви!
— Пойти умирать в церковь? Да она у вас большая оригиналка. — покачал головой Вадим.
— Это разрушенная и заброшенная церковь, туда редко кто заходит. — возбужденно пояснила я.
— Ну что ж, проверить, пожалуй стоит, а Олег?
— Да, все может быть. — задумчиво подтвердил Олег.
— Ну, тогда пошли. Ребят своих не буду пока беспокоить, сами все проверим.
— Подожди. — спохватилась я. — Дядя Павел шарфик принес, помнишь, тот самый, который зацепился за подзорную трубу и оставил на ней ниточки? Анна именно им Илье руки связала, а я ночью не разглядела, подумала, что простая тряпка.
Вадим тут же прибрал улику и мы отправились к церкви. Настроение у всех было какое-то мутное. Даже детектива проняло и он на время оставил свои прикольчики. Вот она, знакомая поляна, а на ней мрачно высится церковь, напоминающая израненного в бою богатыря, лишившегося своего блестящего шлема — маковки. Дверной проем страшил своей бездонностью и неизвестностью. Скорее всего эта мрачность была навеяна причиной, по которой мы тут оказались, но легче от этого не становилось. Мужчины прошли внутрь, а я замешкалась на пороге, собираясь с силами. Но тут изнутри послышался возглас: «Вот она!» и я шагнула под церковные своды.
Да, это была Клавдия Васильевна. Смерть остановила ее в нескольких шагах от того места, где раньше находился алтарь. Она лежала на правом боку, вытянув вперед правую руку, а левая была прижата к животу, в бесполезном порыве унять страшную предсмертную боль. Глаза ее были широко открыты, а рот искривила гримаса.
Некому было позаботиться о ее приглядном виде, некому было разгладить мученический излом бровей и милосердно закрыть глаза. Пусть благодарит Наталью, если встретит ее там, за то, что умерла как собака, хоть и на усыпанном кирпичной крошкой церковном полу.
Я оставалась внутри, когда Вадим вызвал своих ребят с носилками. Они погрузили на них окоченевшее тело женщины и унесли. Я не могла объяснить себе, что держит меня в этой церкви, но не сразу сдвинулась с места, когда Олег позвал меня. Наверное у меня был странный вид, потому что он не стал настаивать, а вышел и ждал снаружи. Я же стояла и обводила взглядом стены, своды, пустые окна. Может быть, и в этой, забытой людьми, но не Богом, церкви снова когда-нибудь зажгутся свечи и озарят таинственным мерцанием лики святых. А пока смерть осенила своим присутствием это святое место. Живым пора на свежий воздух.
Мрачное настроение не оставляло меня до тех пор, пока оба трупа не погрузили на прибывшую из города машину и не увезли в морг. Оставалось лишь одно незавершенное дело — Анна, но это уже было дело частного сыщика, который как раз в этот момент беседовал с милицейским капитаном, прибывшим на новенькой «Волге». Мы же сидели на скамейке возле крыльца и ждали, когда же уляжется вся эта суматоха.
— А где Илья? — вдруг спохватилась я. — Неужели спит еще?
— Нет, он у соседей, его туда Ольга отвела. — сказал Олег. — Они уже все знают и согласились за ним присмотреть.
— Плохая я оказалась гувернантка, не справляюсь со своими обязанностями. — вздохнула я.
— Никогда больше не называй себя этим словом! — неожиданно разозлился Олег. — Это для Натальи с Анной все были слуги, горничные, да гувернантки. А ты? Ведь Илья тебя любит, разве не заметно?
— Чего ты вскинулся и что значит «любит»? — осадила я Олега. — Просто у нас с ним очень хорошие отношения. Как он может меня любить, ведь я ему совсем чужая?
— Чужая? Видела бы ты себя со стороны, когда я Илью из ямы достал. На тебе же лица не было от переживаний. Меня не обманешь. Сознайся, ведь он для тебя не просто воспитанник на две недели? — и Олег посмотрел на меня так, что я тут же решила перестать кривляться, а сказать ему все, как есть на самом деле.
— Да, этот мальчик запал мне в душу, не буду отрицать. И сердце за него болит, как за своего собственного сына, которого, к сожалению, у меня пока нет.
Олег внимательно наблюдал за мной, пока я говорила и неожиданно протянул руку к моим губам, прерывая.
— Подожди, уж очень неподходящий день мы выбрали для таких разговоров. Давай не будем продолжать сейчас, сразу после всего, что мы пережили. Продолжим, когда успокоимся.
Я согласно кивнула и предложила пойти к соседям, чтобы забрать Илью. Встретили нас там со всем радушием и тут же усадили пить чай. Не обошлось без короткого рассказа о последних событиях. При известии, что Анне удалось бежать, старики немного приуныли, но мудрая Лина Семеновна поразила нас глубоким по смыслу изречением.
— Кто жив, тот непременно объявится. — задумчиво сказала она, помешивая ложечкой в стакане.
Мне, признаться, от такого пророчества стало немного не по себе. Поблагодарив хозяев за гостеприимство, мы собрались уходить.
— Сталя, дай мальчику с собой яблочко. — неожиданно обратился к сестре Юнлен Семенович.
— Как вы ее назвали? — удивилась я.
— Сталя, а что такое? — поинтересовался он. — Ах, да, вы же не знаете, что ее полное имя Сталина. Все зовут ее Линой, а я иногда как наша мама — Сталей.
Упрямство родителей этих престарелых близнецов не знало предела. Уж назвать, так назвать!
— А что вы думаете, Танечка, мы одни такие? Отнюдь! Поспрашивайте у наших сверстников и окажется, что Николай — это никакой не Коля, а Коллектор. Мила — Милиция. Да мало ли имен родилось после революции. — махнул рукой Юнлен Семенович.
Мы пожелали хозяевам хорошего самочувствия и удалились, едва сдерживая смех. На следующее утро нам всем троим предстояло отправиться в город. Олега ожидали хлопоты по поводу похорон, а один он ехать не хотел. Я поняла, что Олег опасается появления Анны и хочет держать Илью поближе к себе.
Поехали налегке, потому что планировали вернуться после похорон обратно в загородный дом. Илья сидел на переднем сиденье, рядом с Николашей, а мы с Олегом расположились на заднем, стараясь, чтобы в зеркальце не было видно, как мы держимся за руки и изредка украдкой целуемся. Право смешно, как дети.
Меня подвезли к моему дому и высадили. Нужно было кое-что собрать из личных вещей, да и посмотреть, как там мое жилище. Олег передал мне ключ от своей квартиры и мы договорились, что я подъеду прямо туда и буду с Ильей, когда Олегу понадобиться уйти.
Я сидела в своей квартире в глубоком мягком кресле и вспоминала, сколько всего произошло с тех пор, как я вышла отсюда и села в «джип» Толика Морозова. Покушения, отравления и, наконец, две смерти. В задумчивости я смотрела на обложку журнала с рекламой колготок. Шикарный автомобиль с открытыми дверцами, а оттуда выставлены напоказ разнообразные ножки, одетые в колготки. Только ножки — никаких остальных частей тела. Что-то мерзкое было в этой рекламе, только не сразу понятно — что именно. Я с досадой перевернула журнал. Расчлененка какая-то, право слово! Придумают же!
Подсев к телефону я набрала номер и услышала веселый голос Танюши. «А ведь она должна была быть сейчас на моем месте, если бы не вывих» — мелькнуло в голове.
— Привет хроменьким. Как наши связки? — бодро спросила я.
— Татьяна! Как я рада тебя слышать. Ты откуда? — закричала в трубку подруга.
— Да не кричи ты так, я из дома.
— Из дома? А почему, что случилось? — опешила Танюша.
— Много чего случилось, но об этом при встрече.
— Ты в порядке? — озаботилась она.
— В порядке я, в порядке. У тебя-то как дела?
— Гипс пока не сняли, но обещают, что скоро снимут. Мне уже совсем не больно. — порадовала меня Танюша.
— Толик, как сиделка, справляется со своими обязанностями? — подначила я ее.
— Справляется, даже очень. — засмеялась она.
— Ну, тогда привет ему. Мне снова нужно будет вернуться за город. Пока! Выздоравливай поскорей.
— Целую! — прокричала Танюша.
— Я положила трубку и телефон тут же зазвонил.
— Подруг обзваниваешь? — прозорливо спросил Олег.
— И как ты догадался? — рассмеялась я.
— Тань, мне уже нужно уходить, ты скоро?
— Да, сейчас приеду. Иди спокойно, только предупреди Илью, чтобы никому не открывал. Я в дверь звонить не буду, воспользуюсь ключом.
— Хорошо. Вечером я вас двоих приглашаю куда-нибудь поужинать.
— Приглашение принято. — кокетливо ответила я и дала отбой.