За небо, дрожащее лужей,
За ноги, скользящие врозь.
Клинически белая трасса,
Кладбищенски-черный патруль -
Луна ли засветится басом,
Поманит и в пепел сотрут -
Заскалятся хачики скопом,
И фиксами будут сверкать,
И будут пинками под жопу
Засовывать в кузов зилка...
Туда, где деревья столбами,
Где воздуха желт парафин,
Да волки с тяжелыми лбами,
Да зона, да к черту, да блин -
Схватили и дернули сбоку -
Как снега ментов намело,
И бабы, как ружья из окон,
Смотрели и фыркали зло.
* * *
Любовь и ненависть, награда и наказание имеют к нему не большее касательство, чем, скажем, день и час.
Ф. С. Фицджеральд
Мне не оставить рухнувшие зданья
И фонари, заросшие травой.
Давно пора завязывать с собой
И с фактом своего существованья.
Всё чисто. Взгляды некуда бросать.
Общенья круг не делится на дольки.
Я существую - это факт, и только
Всплывает он, как тонут голоса.
Он весь плывёт, и, опытом окучен,
Не ищет лиц, что прячутся, ни тех
Мешочков, что, должно быть, в темноте
Замуровали боги для везучих.
И честь, с которой жили, кто хотел,
К нему придет, отдастся, и замучит.
Я прохожу пустые города:
Иду по льду и шаг пинаю шагом,
Как поезд, что опаздывает на год,
Плевал на всё. Такая ерунда -
Когда на небе кончится вода,
С него посыплется помятая бумага.
Шифровки во плоти, все шансы вряд,
Открытки в гости, в гости телеграммы:
Уже заходят - восемь, десять, дама,
И просят в них играть, и говорят -
"Твои до гроба", - что ж, не биты карты -