До свидания, пивные, и фрау - пока.
А сегодня вы, щенки, будто сосками,
Молоко распиздяйства будете лакать".
...Ну кто же так шпионить бросает,
Кто кормит бездомного (- что, съел?)?
Это штандартенфюрер СС Исаев,
Хихикая, черкается в собственном досье:
"Характер нордический. С головой не дружит".
Тут рейхстаг рушится. Движение остановилось.
Пусть бегут, неуклюжи. Бывает и хуже...
"Почему я веселый такой?" - думает Штирлиц.
Он шифровки раздает беднякам и нищим,
Пока пьяного тела качается маятник,
Но его светлый образ разит винищем
И близок к провалу в человеческой памяти.
Шпионить было проще - чуть занеможется
Или донесения становятся щуплей -
Он вычислит предателя, поглядит ему в рожицу
И приводит в исполнение юмористический куплет.
И вот сейчас, безвозвратно теряя козырность,
Он смотрится в каждую витрину и говорит:
"Мне смешно от вашего юмора, Штирлиц",
И уходит дальше отражениями сорить.
Пока не родится Юлиан Семенов,
Шаг в бессмертие квалифицируется, как побег,
А жизнь догорает, и пахнет паленым,
И куражится Штирлица ненаблюдаемый объект.
В центре Европы, блуждая по улицам,
Призрак коммунизма напоминая заброшенный,
Он совсем по-еврейски - и опечалился, и ссутулился,
И оценил ситуацию - тщательно и дешево:
Кончен бал. Разъезжаются ноги.
Буянят золушки в опустевших дворцах,
Приобретают четкость братские некрологи,
И расплываются в тумане одинокие паруса.
Упаковано все, кроме мебели и иллюзий,
И варенье доедено. Опустошен и измотан,
Он уже не Герой Советского Союза
И еще не герой советских анекдотов.
Придется уехать, а как не хочется...
Но кто поймет, что в стране, где каждый третий - фашист,
Эсэсовская форма - не вызов обществу,
А оправданный камуфляж для уязвимой души.
От одиночества созданы все шпионские организации...
- Девушка, до Лиссабона, один купейный.
Опять все сначала. Не нализаться ли?
- Спасибо. Будьте добры, два портвейна.
И пьет он, и думает - вовсе не дожил...
Стоит, коренастый, как две табуретки,