Не потакать возвышенному чувству,
А повлиять на самую модель
Того, как человек воспринимает
Модель меняется иль вовсе погибает!
Но как-то все же без модели неудобно...
На этом остановимся подробно.
8
Двадцатый век. Он весь прошел под знаком
Особой одержимости. Маньяком
Он кажется зловещим и упорным
В стремленье к разрушенью всякой формы.
Писать натуру стало неприлично
Художник должен "видеть" необычно,
Абстракция заполонила глаз.
Искусство современное абсурдно,
Но если это стеб, карикатура,
То как оно воздействует на нас?
Иль власть его над нами иллюзорна?
Быть может, старый вкус непогрешим,
И просто мы позволили позорно
Себе навешать на уши лапши?
Поверили в гнилые манифесты
(Чьи авторы всем хорошо известны),
И если их претензии нелепы,
Кто нас, слепых, ведет - те сами слепы!
- Но я хотел бы выступить в защиту.
Ее начну я с истины забытой
Тому назад лет сто уже почти.
О ней и вспоминать - то неприлично,
Но довода другого не найти:
Первична форма, а бесформенность вторична!
- Вот так защита! Лучше уж нападки.
- Здесь вовсе нету никакой загадки
А только лишь простое указание
На нам знакомый механизм познания:
Известен восприятия секрет
Там видеть форму, где ее и нет.
И в современной нам психиатрии
Есть даже тесты хитрые такие
Похожа клякса то ли на цветы,
То ли на женщину, то ли на домик в поле:
Скажи врачу, что в кляксе видишь ты,
А он тебе ответит, чем ты болен
Шизофрения или паранойя...
Нам интересен здесь такой момент,
Что видит каждый новый пациент
Все в той же кляксе что-нибудь другое.
Здесь каждый видит что-нибудь свое
В случайной форме нету содержания,