— Сижу я тут с вами, значит, а в голове всё время маячит картинка: человек, др адской боли кусающий свой кулак, чтобы только не заорать, лишь бы сдержать рвущийся наружу крик. Помню, когда я сам начинал ходить к психотерапевту, то очень старался не заплакать. Я дико боялся, что не выдержу и утону в своих собственных слезах, когда «плотину» наконец прорвет. Возможно, и вас обуревают схожие чувства. Вот поэтому я готов ждать, пока вы не почувствуете себя в полной безопасности рядом со мной, пока вы не поймёте, что не утонете в водовороте вырвавшихся из — под контроля эмоций. Я буду топтаться в этом бурном потоке здесь, вместе с вами.
Снова тишина.
— В работе я придерживаюсь релятивистского похода, — проговорил я. — Вы знаете, что это означает?
И снова в ответ я слышу молчание.
— Это означает, что Фредерик кое в чем всё — же ошибался. Вопреки его убеждению, психотерапевт никак не может быть «чистым листом». Мы всё время невольно выдаём о себе массу информации: например, по цвету моих носков или по тому, как я сижу и разговариваю, обо мне можно узнать ещё очень многое. Несмотря на все мои попытки не раскрываться, я тем не менее показываю вам, кто я такой на самом деле.
Элисон посмотрела на меня. Она смотрела словно в упор, её подбородок слегка подрагивал. Неужели в этих голубых глазах светился вызов? По крайней мере, она отреагировала на мои слова!
Я уселся в кресле поудобнее и продолжил разговор: