— Ну что, идем? — спросила я тихо у Антона.
— С ума сошла?! Тебя фильмы ничему не учат? А если там труп?!
— Вы к Тамаре? — крикнул женский голос с соседнего участка, который огораживался от этого всего лишь металлической сеткой, причем возле дома была внушительная дыра. Вот в эту дыру (как будто через сетку ее бы не услышали) и кричала нам соседка.
— Да! — не растерялась я.
— Стучите громче, она спит!
— Спит?! — Я сверилась с часами. Знавала я сов, но настолько… Пять часов!
— Да, бухая опять! — ответила соседка, проясняя для меня всю картину. Затем махнула рукой и ушла от дыры.
— Это все объясняет, — кивнул Тони, будто бы соглашаясь с моими мыслями, которых, на самом деле, слышать не мог.
— Ладно, раз свидетель ушел, можем вторгаться в чужую собственность!
Не дожидаясь протестов со стороны моего верного рыцаря, я зашла в дом Церковиных.
— Тамара! — покричала я для приличия с порога.
Узенькая терраска привела нас на кухню. Грязной посуды немерено: она и стоит на столе, и валяется на полу, и скинута в раковину. Везде летают мухи. На столешнице еще полчище темных крошек, а на самом краю, свисая под опасным углом, лежит половинка длинного маринованного огурца.
Арка привела нас в следующую комнату (в доме не было коридоров и дверей). На кровати в одежде поверх грязного постельного белья валялась какая-то женщина лицом вниз. Подушки не было, голова покоилась прямо на простыне. Темные спутанные волосы, смуглая кожа, невысокий рост — ничего общего с симпатичной девушкой на снимках.
— Кхе-кхе, — покашляла я так громко, как могла, а Тони потряс женщину за плечо, видя, что на звуки она не реагирует. — Она мертвая?
— Типун тебе!..
Одновременно с его фразой женщина закряхтела и пошевелилась. Наконец я увидела ее лицо. Удивительно, но все черты, за исключением, пожалуй что, длинного носа, были идентичными с Наташиными. Теперь я уже не сомневалась: перед нами ее мать.
— Простите, вы Тамара? — на всякий случай уточнила я. Хотя не то чтобы уточнила, скорее просто не знала, как иначе начать разговор.
— Сто лет уже Тамара… — почти неразборчиво, так, что я даже не сразу поняла, пробурчала она и посмотрела наконец на меня и Тони. — О, я вас знаю! Вы приходили уже! Почему вы все время приходите и задаете вопросы?
Мы с Антоном переглянулись. Совсем с катушек съехала. И для чего люди употребляют спиртное, скажите мне на милость? Солидарна с Бельским. Хоть он и пижон, но очень умный пижон.
Господи, опять я о нем думаю, что ж это такое…
— Дамочка, — встрял Антон, — это называется дежавю!
— Че?
— Приснилось вам, короче! Ну или это… предвидение будущего!
— А-а, — протянуло создание, пытаясь принять вертикальное положение, но неизменно падая обратно на кровать. Блин, сколько времени на нее придется угробить, чтобы привести в чувство, а ведь у меня еще другой адрес… — У меня это с детства! — заговорила она более вменяемым тоном, присев наконец на краешек собственной тахты. — Когда беременной ходила, мне сны снились страшные! Так и знала, что доченьки моей… не… — Заплакав, она все-таки договорила до конца: — …станет рано!
— Вы про Наташу? — ласково спросила я, гладя ее по плечу. Дурацкая привычка все перепроверять. Да и брезгливость моя куда-то испарилась. Жаль было женщину. Может, она и не пила вовсе, пока такое горе не случилось? Мы никогда заранее не знаем, как среагируем на то или иное событие, тем более трагическое.
— Да, Наташеньку мою… Вы знали ее? Друзья ее?
Я молчала. Врать этой женщине не поднимался язык, если можно так выразиться, а сказать правду я, разумеется не могла, и Тони кивнул за нас обоих, получается.
— Сейчас не лучшее время для вопросов, — шепнул он мне.
Другого времени у меня, увы, не будет.
— Расскажите, пожалуйста, что случилось. Она же не сама… ну… Она утонула, да? — выкрутилась я.
Женщина зарыдала еще пуще и ответила просто кивком. Я подала ей салфетки, на удивление найденные на столе возле кровати, но Тамара проигнорировала их, полезла в карман вязаной кофты, в которой спала, и выудила оттуда большой мужской носовой платок.
Затем еще раз кивнула.
— Сказал участковый наш, что полезла ночью купаться. У Наташеньки день рождения был. Но со мной не стала отмечать, почто ей я? Старая тетка. У нее друзья появились в этом… коттедже, — с ненавистью, настолько свойственной простым гражданам при виде богачей, сообщила нам Тамара. — Она сказала, что там будет отмечать. Сама-то непьющая, но ей, видно, налили там… Друзья эти ее новые. А вы там были? — с подозрением спросила она нас.
— Нет, мы недавно узнали об этом горе, — сказала я. — Мы приехали издалека.
— А откуда это?
Я посмотрела на Тони.
— Из Рязанской области, — ответил он вместо меня.
Женщина удовлетворилась названным субъектом Российской Федерации и продолжила:
— Ну вот, девочка моя домой не вернулась. Оказалось, что ее там только утром начали искать. Вызвали участкового. Он сначала ехать не хотел, он у нас в городе живет. Говорит, гуляет. Спросите у матери. А они не знают, где она живет. Знали, что местная. Они же все приезжие. Ну только бабушка эта, забыла, как ее…
— Таисия Арсеньевна.
— Да, вот ей спасибо. Она тут заведует этим… как его… клубом бабушек, короче. Через них быстро выяснила, где Наташа живет. Жила. Ко мне явились эти бабки. Я сперва не поняла ничего. Потом молодые эти пришли. И с ними этот… мужик этот, который всеми этими заведует… концертами драными. Если бы девочка моя не заинтересовалась бы этой музыкой дурацкой, ничего бы не случилось! Мне ставили бабы в магазине нашем. Музыку эту. Ничего в ней. Один бубнеж!
— Ну зачем вы так, — обиделся Тони, — рэп — такой же жанр музыки, как и эстрада.
— Еще скажи, как опера, — влезла я. А то разозлит мне свидетеля, и что делать? Где информацию добывать? — И что дальше было?
— Дальше искали ее всей деревней. Потом местные мужики про пруд заговорили. У нас часто тонут в нем. Горят, что чудище в нем живет.
— Лохнесское? — хохотнул Антон, но, увидев мой пристальный взгляд, осекся.
— Не знаю, как оно называется. Но нашли ее. В пруду-то. Захлебнулась, говорят. Участковый сказал, выпимши полезла. Так бывает, мол.
— А что, она одна купалась? — удивилась я. — Никого это не смутило?
— Нет. Никто из молодых тех ребят не признался, что с ней купался ночью.
— А алкоголь нашли в крови ее?
— Я спросил Никича. Это участковый наш. Он сказал, что нашли, хоть и мало. Но если тут замешан местный пруд, сказал он, то считай, все понятно.
— Это ему было понятно, — нахмурилась я. — Потому что искать никого не хотели.
— О чем ты? — удивился Антон.
О чем я? Действительно. Как сказать ему, что я не хочу, чтобы оказалось, что по вине моей сестры-близнеца несчастная девушка утопилась в местном пруду? И как объяснить ему, почему мою сестрицу это меньше волновало, чем меня саму? Ведь это она должна была расследовать, а не я.
А что если у нее все-таки проснулась совесть и она именно поэтому пропала? Она что-то выяснила, поняла, что это не несчастный случай и не самоубийство, и… Что? Убийца Натальи избавился и от Эллы? Может, стоит поискать тело Эллы в этом же чертовом пруду?
— Элька, ты побледнела. Что с тобой?
Да, я могу сколько угодно делать вид, что ненавижу сестру. Однако от этих мыслей, что и ее утопили, меня всю затрясло. Ее нет месяц. Месяц! Каковы шансы, что она жива?..
— А ваша дочь, — игнорируя Антона, пристала я снова к Тамаре, — часто употребляла алкоголь?
— Нет, никогда! Она не то что я… Она хорошая девочка… Вы же знаете ее! Вы сказали, что друзья!
О, Соня, ты посыпалась… Даже алкашка раскусила вранье.
— Мы давно не общались, — попыталась я спасти положение. — Вдруг что-то изменилось?
— Ничего не изменилось! Это я, я заслуживаю смерти! А не она! Уходите! — внезапно она поднялась и пошла на нас. — Всю душу вы мне вымотали…
Тамара стала агрессивной, действительно пора уходить. Я отступила к арке, но мимоходом спросила:
— У вас есть еще кто-нибудь? Может, позвонить им?
— Есть, — неожиданно миролюбиво ответила Тамара, все еще оттаранивая нас к кухне. — Лидка.
— Соседка?
— Нет. Сестра. Но не надо ей звонить. Она тоже годами пропадает. Где ее черти носят, я не знаю. Была ментом, ее погнали, а потом с бандитами связалась. Не морочьте мне голову! Я одна, и дорога мне теперь тоже одна! В ад!
Мы уходили почти бегом.
— С катушек тетка съехала! — жаловался уже на улице Антон.
— Съедешь тут, — сочувственно произнесла я.
— Ты чего такая добренькая последнее время?
Черт… Я так хотела быть собой, что в итоге вызвала подозрения.
— Пытаюсь исправиться. Мне часто говорят, что я эгоистичная стерва. Может, не врут, а? — И я ему подмигнула, чтобы свести все в шутку.
— Конечно, не врут! — хохотнул парень.
Я направилась вперед по дороге, которая здесь, в этой части деревни, была неровной и неасфальтированной.
— Пошли теперь в семнадцатый дом.
— А там что?
— А там тоже умершая девушка.
— Ты что, некрологи пишешь?
— Типа того, — хмыкнула я. Очень хотелось спросить, был ли Тони среди тех, кто приходил тогда к матери Наташи, но я не могла: вдруг Элла была с ними? Это, кстати, объяснило бы, почему ее мать нас признала. Но я и так вызываю подозрения чуть ли не у каждого здесь своим нестандартным поведением.
Семнадцатый дом выглядел лучше. Двухэтажный, точнее такие называют одноэтажный с мансардой, так как от второго этажа был только узкий треугольник, с двумя гранями-крышами и единственным окном посередине. Впрочем, мы смотрели на дом со стороны главного входа, подойдя к калитке вплотную. Возможно, с торцов имеются еще окна. Сам дом был выкрашен в оптимистичный ярко-зеленый цвет.
Здесь во дворе были люди, сидели на корточках возле какой-то клумбы, поэтому нам не пришлось вторгаться на частную территорию.
— Здравствуйте, — громко поздоровалась я от калитки.
Пара лет пятидесяти поднялась, на нас глядя, и мужчина что-то шепнул женщине на ухо, поле чего она пошла в нашу сторону. Скорее всего, как это часто бывает, муж переложил неприятные обязанности по общению с людьми на супругу.
— Вы к кому? — не очень доброжелательно начала она разговор.
— Мы к Медведевым. Это вы?
— Это мы. А вы кто?
— А мы знакомые Полины. Только недавно узнали, что произошло. — Я мысленно отметила, как изменилось лицо женщины при упоминании имени дочери (скорее всего, это была мать, но я, конечно, не была в этом уверена), и попросила: — Не могли бы вы нам рассказать поподробнее?
— Прошло уже два года со дня смерти Полиночки, а вы узнали только что?
— Да, — каясь, «призналась» я.
— Мы переезжали отсюда в Москву, — пришел мне на помощь Антон. — Но там не сложилось. Дорого больно. Вернулись.
— Вы одноклассники, что ли?
— Да, бывшие, — закивали мы, обрадовавшись.
— У Полиночки проблемы были с сердцем. Она стеснялась и никому не рассказывала. Не удивлюсь, что и вам… — Мы переглянулись, пожимая плечами, мол, и правда не знали. — Хотя освобождение все же было у нее от физкультуры! — вспомнила мать. Мы просто молчали. Тогда она продолжила: — Ну вот, врачи говорили, нужна операция по замене клапана, встали на очередь, но… не успели. — Невзирая на то, что прошло достаточно много времени, чтобы смириться с утратой, женщина расплакалась, а я почувствовала свою вину. Всего лишь за полчаса умудрилась довести до слез уже двух незнакомых мне людей. Оказывается, два года — не срок, когда дело касается ребенка.
Антон смотрел на меня почти что с ненавистью, мол, во что ты меня впутываешь, из-за нас женщины ревут!
— Простите, пожалуйста, что напомнили вам… — искренне попросила я.
— Ничего, это вы извините… — Женщина утерла слезы. — Столько времени, а все болит… — И она похлопала себя по груди, намекая на сердце. — Как вспомню…
— Галя, что там? — крикнул с крыльца мужчина, заметив, по всей видимости, что жена сильно расстроена. Сам он сидел на пластиковом стуле под козырьком.
Галина обернулась на него и махнула рукой, мол, ничего.
— Эксперты ничего подозрительного в смерти не нашли? — задала я опасный вопрос. — Ее не вскрывали?
— О чем вы говорите! Медкарта же есть! Все знают, что с сердцем проблемы… Кто вы такие? — вдруг насторожилась она. Впрочем, не «вдруг». Я явно перешла некую грань. Бывшие одноклассники так себя не ведут. — Вы что, журналисты?
— Нет! — тут же открестился Антон.
— А вы знаете Наталью Церковину? — неслась я все дальше. А что мне оставалось делать? Тамара невменяема, а информацию откуда-то надо получать. Я все-таки сестру ищу. — Она пару месяцев назад тоже умерла, причем при весьма загадочных обстоятельствах.
— Знаю, с моей Полиночкой дружили. К рэперу этому… бегали. Вылавливали его. О смерти тоже знаю, только нет там ничего загадочного, Наташа утонула в нашем пруду. Вы кто такие, спрашиваю?
Тони в это время копался в телефоне и наконец показал женщине фотографию: он, Наталья и еще парочка человек на участке Павлецкого. Я это фото у Элки не видела, но она на нем отсутствовала.
— Мы тоже поклонники Яна Павлецкого. Мы дружили с Натальей. Хотя Полину я не застал, я позже стал участвовать в съездах. — Антон, похоже, и не заметил, что выдал нас с потрохами, ведь до этого мы представились подругами Медведевой.
Но ее мать этого тоже не подметила. А может, уже догадалась, что соврали.
— Хорошо, но от меня-то вы чего хотите? — Женщина с нами испытала разные виды эмоций всего лишь за одну минуту. Горе утраты, настороженность, а теперь вот раздражение.
Так как Антон не знал ответа на этот вопрос, пришлось говорить снова мне:
— Уже несколько молодых, здоровых девушек, побывавших в имении Павлецкого, скончались довольно сомнительным образом. Конечно, участковому, фельдшеру и всем остальным всегда проще сказать, что это несчастный случай, или болезнь, или самоубийство. Но совпадение-то странное! Может, Полина вам что-то говорила о тех участках, — показала я головой на край деревни, — может, ей тоже что-то казалось странным или пугало?
— Нет, ничего она не говорила. И странного в этих смертях тоже ничего нет. Вот вы пришли и душу мне разбередили, все для чего? В сыщиков играть захотелось? — Антон быстро пожал плечами и руками показал «Х», мол, отмена, это не я, вообще о таком не думал. Тогда она посмотрела на меня. — Девочка… как тебя?
— Элла. — Господи, чуть не сказала Соня…
— Вот, Элла, у моей дочки реально были проблемы с сердцем еще с рождения. У нас даже все кардиограммы сохранились, могу показать! А Наташа утонула в пруду. Наш пруд заколдованный, так все говорят. Каждый год кто-то тонет. Всем с детства твердят, чтобы после захода солнца не купались там.
— А вы верите в заколдованный пруд?
— А вы во что верите? Какие у вас версии?
У меня были версии, но делиться ими не хотелось.
— Простите, что отняли время и… нервы.
Я развернулась и молча пошла прочь.
Антон быстро меня догнал.
— Ну что? Домой? К показу фильма заблаговременно успеваем!
— У нас еще два с половиной часа в запасе. Нет, я хочу сходить на пруд. — Карту я изучала неоднократно, так что даже не пришлось просить Антона отвести меня.
— Ты решила следственный эксперимент провести? Что ж, не откажусь с тобой искупаться после захода солнца! Но темнеть начнет поздно, на фильм опоздаем.
— Нет. Я хочу просто посмотреть. И поспрашивать местных. Видишь ли… — я хотела сказать ему, что по статистике из молодых здесь умирают в основном только мужчины, женщин даже более старшего возраста, чем Медведева и Церковина, все равно несоизмеримо меньше, но осеклась. Я не смогу ему объяснить, откуда у меня сведения. Если только на сайт Росстата сослаться.
— Что? — не дождался Антон продолжения.
— Не верю я в мистику, вот что.
— Конечно! — хохотнул он. — Я тоже. Поэтому мне так сложно всерьез обсуждать эти страшилки из журнала Павлецкого.
— Ага, а кто ночью призрака испугался?
— Так то ведь на кладбище было! — ответил парень, даже не понимая, насколько далеко уходит от логики и здравого смысла. — Там любая хня гулять может! А это, — показал он рукой, потому что мы уже шли по полю, которое вело нас к водной глади, — просто пруд! Народ бухает и тонет, потому что вода холодная и ноги сводит. Или потому что обрыв крутой. Или потому что слишком бухие, чтобынеутонуть, сечешь?
— Но Наташка-то не пила! О чем я и говорю.
— Ну, в тот-то день выпила, с подачи Ирки, которая ей в подружки записалась. Уже с твоей подачи…
Я резко встала. Ирина упустила этот момент из своего рассказа. Что я тогда тут делаю? Наталья реально напилась — впервые в жизни, по случаю дня рождения — и полезла под мухой купаться? Но почему одна? Хотела купаться с Сашкой, но он не пришел, и она ему назло полезла в воду одна? Какой ужас… Но что-то мне подсказывало, что все было не так. Ведь и мать Медведевой, и Антон не знали главную деталь. Трагедии случились не с двумя девушками, а с тремя! Элла поехала на какое-то кладбище и пропала! А ее браслет найден здесь. Значит, ехала она именно на это кладбище. В итоге Элла — третья жертва данной деревни. Третья молодая, здоровая девушка, интересующаяся творчеством рэпера Павлецкого. Три — уже закономерность, а не совпадение. Но рассказывать об этом я пока не могу. Я до сих пор не знаю, кому тут можно верить. Вдруг именно Антон избавился от них всех, а теперь делает вид, что верит, что я Элла?
Я посмотрела ему в глаза. Большие, карие, наивно распахнутые. Врет? Может, так и спросить? Прямо сейчас? Что, не дала тебе ни одна, ни другая, ни третья? И ты их от злости…
Меня саму посетила невообразимая злость в тот злосчастный миг. То ли я слишком отчетливо представила себе все эти моменты, и мне передалась ярость потенциального убийцы Антона, то ли это была уже моя собственная, когда я поняла, что конкретно он, ставший мне почти другом, мог убить мою сестру.
— Она жива? — строго спросила я, готовая вцепиться ему в глотку.
На одну секунду в его глазах вспыхнул яркий, как фейерверк, испуг. Но он быстро взял себя в руки.
— Кто?
Зачем я выдала себя? Надо держать себя в руках! А то он и меня утопит в этом пруду, как Церковину…
— Тамара, вот кто. Мы ее оставили в таком состоянии…
— Да брось ты! — Тони сразу повеселел. Как будто надвигающийся на него КамАЗ резко сменил направление, ничуть по итогу не задев. Или мне кажется? Он просто подумал, что я сошла с ума, когда с таким лицом стала задавать странные вопросы, и выдохнул облегченно, поняв, что я всего лишь переживаю за постороннюю женщину. — Проспится и будет как огурчик. К тому же мы ее напиваться не заставляли, это не наша вина.
Я возобновила движение к пруду, все же недовольно заметив:
— Как часто люди утешаются мыслью, что что-то не их вина.
Внезапно он взял меня за руку. Я вздрогнула. Целоваться полезет? Что делать? К чему эта романтика сейчас?
Но оказалось, что он просто решил меня успокоить.
— Элька, я вижу, последнее время ты сама на себя не похожа. Какими-то духовными практиками занялась, что ли, что тебя так торкнуло?
— Йогой, — выдала я первое, что пришло на ум. — И медитациями.
— Ясно. Только хорош терзать себя неприятными мыслями. Наташка умерла, все, смирись, живи дальше. Думаешь, я не выкупляю, откуда в тебе возникла жажда что-то там расследовать? И все эти рассуждения про чувство вины и оправдания. Сама ли она утопилась или это несчастный случай — какая в сущности разница? Это ее был выбор — в обоих случаях. Напиться впервые в жизни и пьяной полезть ночью в пруд, где все тонут — вполне себе самоубийство, как по мне. Но ты тут ни при чем. Да, зря ты ее разыграла. Но что теперь? Сама утопишься? — он кивнул на пруд.
Я сделала пару шагов вперед, будто примеряясь, затем уловила какое-то движение справа, за кустами. Оказывается, нас подслушивали. Заметив удочку, я сделала вывод, что это не специально. Несчастному рыбаку пришлось следить за сценой на пляже.
— Простите, — крикнула я ему, — мы вам всю рыбу распугали, да?
— Да ничего! Все равно, зараза, не клюет! — доброжелательно ответили мне из кустов, а Тони напрягся, мол, я такую речь толкнул, а ты теперь делаешь вид, что тебя это вообще не колышет.
Я вырвалась из дружеского рукопожатия Антона и подошла к рыбаку. Усатый мужчина с обветренным лицом насаживал червяка на крючок.
— А вы не боитесь ловить рыбу взаколдованномпруду? — закинула я удочку, словно это я была рыбачкой, хотя и делала это, в отличие от мужчины, в метафорическом смысле.
Рыбак, как и планировалось, среагировал на слово «заколдованный» и выдал мне пару смешных легенд. Если верить одному мифу, тут утопили ведьму еще в Средние века, и она поклялась всех, кто ступит в воду, забирать с собой. При жизни ли клялась, отплевываясь, пока ее топили, или уже после смерти — история умалчивает. По другой легенде, здесь живет какое-то чудище. Страшное, уродливое, с длинными седыми волосами и, по некоторым данным, с бородой. Видимо, это та самая ведьма преобразилась от жизни под водой, как персонажи «Пиратов Карибского моря».
— Ну а сами-то вы верите в это?
— Я? — крякнул он забавным тоном, улыбаясь так широко, что были видны все проплешины от удаленных зубов. Реально это прозвучало скорее как «кря», чем «я». — Нет, конечно! Девочка, я тут сам купался ночами по молодости и жив-здоров до сих пор. Просто я алкоголь не приемлю. А тонут здесь только пьяные и только по праздникам, вот так!
— Недавно тут девушка утонула, — влез Антон. — Местная. Звали ее Наташей.
Рыбак сразу посерьезнел.
— Было такое, — кивнул, — несколько месяцев назад. Мой приятель ее из воды вытаскивал.
— Правда? — удивились мы неожиданной удаче.
— Да, тоже рыбалку уважает. — Мужик обвел взглядом свои снасти, удочку и пруд. — Он пришел с утра, знал уже, что девочку эту ищут. Заметил что-то светлое в зарослях камыша, — мотнул он головой в ту сторону, где, по его мнению, что-то привлекло внимание его приятеля, — подошел ближе, видит, волосы светлые плавают в воде. Дальше смотрит… а там тело. Только вот девочка эта не пила. Знал я ее с детства. Живу чуть дальше по той же улице.
— Это был ее день рождения, — заметил Тони.
— И что? Если вам интересно мое мнение, не могла она напиться до такого, чтобы ночью полезть в воду и захлебнуться.
— А что тогда произошло? — затаив дыхание, проявила я любопытство к чужой точке зрения. Все-таки впервые кто-то подтверждал рожденные у меня подозрения.
— Знаете, — вздохнул рыбак и даже удочку отложил, не обратив внимания на то, что с той стороны начало клевать. — Не под протокол, как говорится. Когда приятель тащил ее из пруда, из нее камни посыпались.
— Чего?! — остолбенели мы.
Вместо кивка он выразительно моргнул, мол, так и было, как на духу.
— На ней сарафан был по типу рубашки длинной, девушки ходят в таких. — Я кивнула, понимая, что он имеет в виду сафари. — И вот карманы с боков были. Оттуда и камни высыпались, но мелкие.
Мы переглянулись с Антоном. С камнями никто купаться не полезет. Добровольно, во всяком случае. А значит, могу себя поздравить с отличной интуицией. Я не просто так взялась за расследование «несчастного случая». Это явный криминал.
— Он сказал об этом полиции? Ну, о камнях?
— Сказал. Участковому нашему, он ведь его сначала позвал. Но пока он тащил тело, камни-то все тю-тю. Показалось тебе, Михалыч, ответил участковый наш. Михалыч-то это любит, — щелкнул мужчина, чьего имени мы так и не удосужились спросить, себе по горлу, — поэтому ему не поверили особо.
— А вы поверили?
— А я — да, — четко проговорил рыбак. — Потому что накануне видел я эту девочку. Да не одну.
— Что?! Почему вы сразу не сказали?
— Да не мое это дело, кто с кем гуляет, — увильнул он, — и проблемы мне не нужны. Только вот Михалыч рыбачить любит с утра, а я все же вечером. Тогда до темноты засиделся. И видел я платье такое же точно, на пуговицах, белое. Но лиц не разглядел. Говорили они в кустах. Но мое дело — маленькое. Я собрался и ушел. А тела я не видел. Это уж потом сопоставил, когда мне сказали, в чем Наташка была. Но опять же для полиции этого недостаточно будет. Мало ли кто в похожих платьях гуляет? Я даже цвет-то толком во тьме не видел. Светлое — и светлое, что на нем, что на ней.
— А вы по голосу не опознали Наташу? — вспомнила я, что он ее знает с детства, как сам говорил.
— Нет, — покачал он головой. — Слышал пару слов, я уже собирался домой. Но если это она была здесь накануне, то она точно была не одна.
— С мужчиной или с женщиной? — задал Антон правильный вопрос, однако собеседник лишь пожал плечами.
— Я бы сказал, что мужчина, — ответил все же он, подумав, но неуверенно. — Вы это… — добавил он, испытывая неловкость. — Особо не расследуйте. Тамарка-то и так плоха. Сейчас добавлять ей только… Поняли?
— Ага, — кивнул Антон, а я ничего не ответила. Я не могу давать обещание не волновать Тамарку, потому что смерть Натальи, скорее всего, связана с исчезновением сестры, а уж второе я буду расследовать до победного конца!
Обратно мы шли молча. Поведение мужика, конечно, обескураживало. Живет по принципу «моя хата с краю». Когда ты уже знаешь, что девушку ищут, ты не мог сказать, что видел кого-то ночью? Спросить, в чем была одета? Да, она уже была мертва, по всей видимости, когда народ всполошился, но по горячим следам всегда проще отыскать убийцу.
— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Антон, когда мы уже подходили к калитке.
— Зависит от твоих мыслей.
— Камней изначально было больше?
Я резко встала.
— Поэтому труп всплыл. Они выскочили. Хотя карманы в таких платьях небольшие. Возможно, там был один крупный камень, а остальные в довесок. Или во второй карман запихивали. И вот большой вывалился, потому что карман слишком мал. И с остальными она всплыла. Так ты думаешь?
Антон нажал код, пропустил меня внутрь, в спину сказал:
— Я думаю так. А ты нет?
— А я не знаю, что и думать. Если ты жив, но тебе камни в карманы пихают и к пруду тянут, ты не спросишь, что за хрень происходит?
— Хрень? — удивился он.
— Да, переучиваюсь, чтобы матом не ругаться. Предки наказывают десятью рублями за каждое слово!
— Но сейчас-то их здесь нет.
«А ты только сейчас заметил, что я не ругаюсь матом?» — хотелось мне спросить. Но Элла, кстати, не является отпетой матерщинницей. Хотя, когда надо что-то сказать, как, например, сейчас, она легко скажет. А я — нет.
— И все-таки. Главный вопрос не в том, что с телом стало, а как ее убили и кто. Камни — это уже дело второстепенное.
— Ну не скажи. С камнями в карманах никто купаться не полезет, властям не худо бы знать об этом.
— Мы можем связаться с участковым и рассказать ему, — предложила я, заходя в дом.
Говоря, я обернулась на Антона, а когда посмотрела вперед, то увидела, что в холле полно новых людей. Это были старушки в платьях, среди них Таисия Арсеньевна — самая нарядная. В том самом костюме-двойке, что демонстрировала нам в столовой. Видимо, она решила и на показ фильма его надеть, и на предстоящий концерт. Сарафан с пиджачком действительно хорош и цвет ей идет, чего же добру пропадать?
— Эллочка и Тоша, о чем вы говорите? — с любопытством, настолько свойственным всем пожилым людям, не имеющим особых занятий, спросила Таисия Арсеньевна. — Зачем вам участковый?
Четыре пары глаз внимательно на нас смотрели.
— Э-э, — протянул Антон, затем ответил: — Были у матери Наташи Церковиной, она, похоже, съезжает с катушек, в смысле, — поправился он, побоявшись, что бабки не знакомы с молодежным сленгом, — сходит с ума, бросилась на нас, чуть не избила…
Бабки ахнули и заговорили про семью Церковиных. Стали обсуждать преждевременную смерть дочки и тяжелую судьбу матери-алкоголички. Я паслась рядом, надеясь получить новую информацию, но не тут-то было. Перечисление мужиков-зэков, которые были приписаны наблюдательными старыми сплетницами в любовники Тамаре, меня особо не волновало. Тем более, по их словам, с мужиками Тамара завязала еще года за полтора до смерти дочери. Вряд ли какой-то из «отчимов» решил утопить Наташку назло бывшей любовнице. Хотя, конечно, чем черт ни шутит…
Наконец в холле появилась Леонелла, вышедшая из своей комнаты.
— А почему у нас гости стоят под лестницей? — натянув на себя неискреннюю улыбочку, проворковала она. Хотя таким голосом реально можно только «гавкать» и «гаркать». Но она явно пыталась быть вежливой. — Может, что-то предложить им выпить, а, Таисия Арсеньевна?
— Ждем Сережу, — пояснила та.
Мы пока с Антоном переобувались в тапочки.
Макаров через полминуты появился в боковом коридоре и позвал всех в гостиную.
— Поздно у вас кино показывают, — пожаловалась бабка в розовом сарафане нашей старушке. — Я в девять уже кемарю!
— Фильм идет только час, как мне сказали, — пояснила хозяйка.
Мы шли за ними.
В гостиной оказались почти все. Она была меньше, чем библиотека, но могла спокойно вместить много человек. Вдоль стены висела плазма, в центре комнаты длинный ярко-желтый кожаный диван, повернутый к экрану, по бокам от него и за ним, вторым рядом, стоят кресла, пуфики и бесформенные «груши» — все разных цветов, как и подушки на диване, отчего гостиная походила на детскую комнату. Даже обои были в цветочек, но желтый цвет (тюльпаны) превалировал, объясняя выбор дивана. В небольшой уютной вазочке на стеклянном столике перед диваном стоят свежесрезанные цветы — те самые лимонные розы, которые тоже прекрасно вписывались в интерьер. На диван, где ночевал Сергей Петрович, мы усадили бабушек, включая хозяйку. Остальные разместились кто где, Макаров выбрал кресло по соседству с диваном, мы с Антоном сели возле двери на креслах-«грушах». Во-первых, мне казалось, что я не смогу выдержать целый час фильма о Павлецком, и уходить хотелось по-английски, не привлекая внимания, а во-вторых, почему-то имелось настойчивое желание лицезреть Александра, а его не было, и так мне казалось, что я увижу его чуть раньше — еще в коридоре.
— Ладно, уже девять, опоздавших ждать не будем. — С этими словами Макаров поднялся и направился к экрану с флешкой в руках.
Пока он настраивал воспроизведение фильма, я разглядывала всех собравшихся. Кроме Саши, отсутствовала еще и Леонелла, несмотря на то, что в холле была со всеми, а вот до гостиной почему-то не дошла. Укол ревности вдруг пронзил мою грудь, но силой воли я выкинула из головы все мыли, связанные с ними. Они не могли не прийти каждый по своей причине, а не по какой-то общей.
Чтобы совсем избавиться от картинок в голове (честно сказать, уже пару дней, стоило закрыть глаза, как образ наглого блондина вставал в моем изнуренном сознании), я стала наблюдать за старушками. Что-то странное привлекло мое внимание. Они шушукались, и вдруг Таисия Арсеньевна достала с нижней полки журнального столика небольшую упаковку, до ужаса напоминавшую мне тот самый «чай», который мне подарил Макаров, даже цвет был тот же — розовый, только оттенок отличался. Пачка, лежащая в тайнике, отличалась ярко-розовым цветом, а эта была бледной. Однако, приглядевшись, я заметила, что и надписи на незнакомом мне языке (иероглифы, если быть точнее) расположены с той же стороны. Те же или нет — этого я уже не могла сказать. Что это значит? Я, честно говоря, думала, что Макаров использует напиток, чтобы соблазнять девушек, к примеру, усыплять их и пользоваться их беззащитным состоянием. Но вот старуху в этой роли представить тяжело. Она подруг своих усыпляет? Или это разные напитки? Чтобы это выяснить, мне нужно получить и эту пачку. Но как ее забрать? Интересно, там внизу есть еще коробочки? Может, дождаться ночи и просто взять? Да, тут спит Макаров, но если зайти очень тихо…
Тут мои мысли прервались, потому что я заметила на столе перед бабушками большой заварочный чайник. Точно, Леонелла же говорила про чай и вроде даже шла за нами. Куда она делась? Видимо, пока мы с Антоном рассаживались, она уже приносила чайник с чашками, а потом пошла на кухню за каким-нибудь печеньем или вареньем, и я ее просто не заметила. Настроение сразу поднялось, когда я поняла, что Саша сейчас один (вряд ли он хлопочет на кухне, помогая накормить старушек, не тот типаж), поэтому новый план созрел мгновенно. Я поднялась и подошла к столику, пока Макаров не выключил свет и настраивал субтитры для плохо слышащих.
— Вам налить? — любезно предложила я, вызывая на себя целый шквал недоуменных взглядов. По всей видимости, Элла никогда никому не помогала. Но мне сейчас было не до конспирации. — Ой! — сделала я вид, что случайно уронила пачку салфеток на пол. Села и сунула руку под столешницу, которая была накрыта длинной широкой кружевной скатертью, из-за чего сразу не было видно, лежит ли что-то еще на нужной полке.
Я пощупала рукой, но ничего не нашла. Только журналы и газеты. Полка была маленькой, я дотянулась даже до дальнего угла. Проклятье! Значит, эту пачку специально подготовили для женщины.
— Спасибо, Эллочка! — поблагодарила меня Таисия Арсеньевна, когда я налила ей чая (пришлось!).
Ее соседка тем временем копалась у себя в груди, зачем-то проверяя бюстгальтер. Зачарованная этим телодвижением, я не заметила, что пролила чай мимо ее чашки.
— Блин!
Вот и пачка салфеток пригодилась!
— Тая, не могу купить сегодня! — покаялась бабуленция. — Денег не взяла!
Ах, вот что она искала у себя в белье! Боже, как это по-бабушкински и по-деревенски. Милота, как любят говорить в интернете.
— Ничего, — подвинула ей Арсеньевна пачку. — Бери, потом отдашь.
— Ты что! Луна в рост пошла, нельзя в долг брать ничего! Так из долгов не вылезешь!
Пока они пререкались, я незаметно, прикрывая ладони салфетками, придвинула розовую упаковку к себе. Тут и Макаров пошел к стене, чтобы выключить свет. Он уже все настроил.
Делая вид, что просто иду выбросить использованные салфетки, я завернула в них пачку странного чая и вышла из гостиной. Пусть дяди-Мишины эксперты сверят содержимое.
Так как кухня с помойным ведром была в другой стороне, чем холл с лестницей на второй этаж, я прикрыла ногой дверь в гостиную, а то еще увидят, как я хожу туда-сюда. Бегом достигнув кухни, я выбросила салфетки и уже с пачкой побежала обратно, через коридор в холл.
Поднявшись на второй этаж и быстрым шагом дойдя до двери в свою спальню, я уже схватилась за ручку, как услышала громкие голоса у соседа. С кем это Александр так разговаривает? Он не нападал и не высмеивал, что более на него похоже, он как будто оправдывался, да еще и с испугом, если судить по интонации. А впрочем, я, как всегда, фантазирую… Кивнув своим мыслям, я уже увереннее распахнула свою дверь, как услышала просительное «Стойте!» всего в паре метров от меня…
«Опасность!» — закричало во мне чувство самосохранения, но я уже летела в соседнюю комнату.
…Александр отступал к стене, а на него двигалась Леонелла с пистолетом в руке. Погодите… чего? У меня что, глюки?
— Элла, уходи! — скомандовал Саша, повернув ко мне испуганное лицо.
— Нет уж, Элла пусть теперь заходит и закроет за собой дверь, — приказала женщина.
Я подчинилась, но все-таки рискнула уточнить:
— Что происходит?
— Она нашла у меня… — Саша кивнул на тумбочку, где лежали фото и открытка, которые всего пару часов назад были у меня за шкафом.
— Кто вы? — Она молчала. — Вы родственница Наташи, да?
— Тетя, — нехотя ответила Леонелла, хотя постойте… Вряд ли это ее настоящее имя. Я вдруг вспомнила, как Тамара говорила о сестре из правоохранительных органов, которая якобы спелась с бандитами. Как же ее… Лидия. Точно. — Сестра каждый день напивается до полусмерти, так ее гибель дочки подкосила. И я поклялась, что найду виновного.
— Но Саша невиновен! Это…
— Стой! — рыкнул на меня Бельский. — Элла, ты не знаешь, что несешь! Ты вообще не в курсе той истории!
Я поняла, что он пытается меня спасти, взять удар на себя. Но на самом деле, обратившись ко мне именем Элла, он вернул мне память. Ведь я от шока едва не ляпнула, что это все проделки Эллы. У меня будто реально приключилась амнезия, и я забыла, что я здесь под прикрытием.
— Послушайте, Лидия, или как вас там, — начала я. Саша выглядел растерянным при моих словах, а Леонелла — удивленной. Скорее всего, догадка моя верна. — В деле о смерти вашей племянницы много противоречий. Я расследую его сама.
— Неужто? — хмыкнула она недоверчиво, мол, знаю-знаю, время решила потянуть, однако в уголках небольших сердитых глаз появилось что-то, похожее на надежду. Можно сомневаться в чем-то умом, но при этом верить сердцем. — С чего бы это?
— С того, что это расследование, как мне кажется, пересекается с моим собственным, — сказала я правду, позабыв о конспирации. Спасти Сашу сейчас казалось важнее всего на свете. Сам Бельский с изумлением пополам с грандиозным шоком уставился на меня, отводя взор испуганных серых глаз с мушки пистолета. — Так вот, — продолжила я, — и местные рыбаки, и статистика смертей по деревне говорят, что в здешнем водоеме тонут только алкаши. Легенда о проклятом пруде никак себя не оправдала. Ваша племянница — единственная девушка ее возрастной категории и образа жизни, назову это так, в этом списке. И есть свидетель, говорящий, что видел ее накануне смерти с каким-то человеком, а когда ее доставали из воды, то из карманов сыпались камни! — У женщины распахнулись глаза, на мгновение из маленьких превратившись в большие и выразительные, даже оттенок стал светлее, но она быстро взяла себя в руки. — При этом имеется еще одна жертва, — продолжала я, — ее подруга, которая, хоть и не утонула, но два года назад умерла от острой сердечной недостаточности. И она тоже была фанаткой Павлецкого, понимаете?
— Понимаю, — кивнула Леонелла, так же известная как Лидия, к счастью, опуская пистолет. Она поняла, что я не вру, а реально занималась поиском информации. — Я не просто так сюда приехала, знаете ли. Все ниточки ведут в этот дом.
— Про какую вы девушку говорите? — рискнул спросить Саша, все еще держа руки поднятыми. — Я сюда приезжаю как раз два года подряд.
— Полина Медведева, — ответила Лидия.
— Никогда о такой не слышал, — покачал головой Бельский.
— Видите, он ни при чем.
— Ну, это легко можно сказать!
— Это легко можно проверить, — сказал Саша. — Просто поспрашивайте остальных участников.
Кивнув, она обратилась ко мне:
— А у тебя что за расследование?
— А у меня… — я замялась. Не могла же я говорить при Бельском, что я не Элла! — Я расследовала как раз смерть Медведевой.
— Врешь! — Лидия наставила пистолет теперь уже на меня.
— Э-э, — возмутился Саша, — девочка тут ни при чем! Пусть она уйдет!
— Она никуда уже не уйдет, она свидетель.
— Свидетель чего? — спорил Александр — то ли по глупости, то ли из вредности. Или просто язык заговаривал врагу. — Вы еще никого не убили! Можете просто уйти, я ничего никому не скажу! Правда-правда. Честное слово.
Лидия молча перевела прицел с меня на него.
— Вы правы, — нехотя заговорила я, пока она его не грохнула за несносный характер. — Я расследую другое дело, но при нем не буду говорить. Пойдемте ко мне в комнату, я вам все расскажу подробно и даже продемонстрирую некоторые улики. У меня связи в правоохранительных органах, я их собиралась передать завтра.
— Нет, мы никуда не выйдем из этой комнаты. Раз мальчик тебе мешает, мы это легко исправим.
О ужас! Она прицелилась, готовясь стрелять — судя по направлению дула, прямо ему в грудь, — и я, совсем не думая о последствиях, рванула вперед, закрывая его своим телом.