— Фонарик.
— Зачем фонарик-то? Я днем пойду!
— Да? Сокровищами с соседями поделиться хочешь?
— Да кому какая разница, что я в доме делаю.
— Запомни, дорогая, что в деревне уши и глаза есть у всего! Тем более, тебе и делиться нечем будет, когда ты государству свои сокровища сдашь. Сколько там полагается за находку сокровищ? 25 или 20 %?.. Или у тебя есть выход на черный рынок, чтобы обналичить свои находки?
Аня задумалась.
— А вот это уже аргумент. Пойду ночью!
— Да ты сумасшедшая!
— Нет, я просто хочу много денег. Это нормальное человеческое желание.
— Нет, это желание недовольных своей жизнью.
Он вышел и вскоре вернулся с лопатой, топором и клетчатым чемоданом.
— Пожа-а-луйте, сударыня! — поклонился он. — Или изволите чемодан на колесиках?
— Да, пожалуйста, сударь! Мои сокровища в Ваш мелкий чемодан не поместятся.
Аня едва дождалась прихода ночи. Демонстративно положив в багажник чемодан, она в одиночестве выдвинулась к старому дому. Машину оставила на соседней улице, как научил Гюнтер.
Но выходя из нее в кромешный мрак прохладной ночи, она быстро стала терять первоначальный «запал». «Тута так темно и стра-ашно» — вспомнился ей мультик про Масяню. Достала тяжелую лопату из багажника и, зябко пожимая плечами, побрела по пустынной улице. С далекой трассы Нижний — Саранск доносился гул проезжающих фур. Трещали цикады, где-то гулко лаяли собаки. Небо было усыпано звездами, как дети конфетами в новогоднюю ночь. Звезды, звезды… «Боже, какое здесь небо… — подумала Аня. — Оно будто гораздо ниже, чем в городе, и кажется, что оно лежит прямо на крышах домов. Небо здесь повсюду — и ночью, и днем, — а в городе его совсем не видно… Сейчас бы лечь прямо на землю и любоваться спутниками, пролетающими через Млечный путь… Если бы не было так страшно и не надо было бы идти в этот жуткий дом…»
Подойдя к нему, она в нерешительности постояла у калитки. Уйти бы подальше отсюда… Она уже начала жалеть, что пришла, как вдруг представила «дядюшку Гюнтера», сидящего сейчас под пледом с чаем и наверняка посмеивающегося над ней… Чемодан денег… А вдруг? «Волков бояться — в лес не ходить» — говорила бабушка», — подумала Аня и решительно открыла калитку. Включила фонарик и шагнула вперед, в мокрую от росы траву.
С каждым шагом ей становилось все страшнее… Казалось, что дом с ненавистью смотрит на нее всеми своими черными окнами. Аня всмотрелась в них, и вдруг увидела, что внутри пустого туловища дома снова что-то шевелится… Серая человеческая тень мелькнула где-то в утробе заброшки, замерла и исчезла. В эту секунду Аня прочувствовала на себе буквально, что значит выражение «волосы встали дыбом»… Это ощущение ужаса — ужаса, пронизывающего до костей… Она могла поклясться, что видела на тени платье и старушечий платок… Шевелиться и снова дышать Аня смогла только через минуту.
«Нет, я не уйду — уговаривала она себя — у страха глаза велики… Буйная у меня фантазия…». Стараясь не смотреть на дом, заставляя себя делать каждый шаг, она упрямо подошла к крыльцу и начала нащупывать в кармане ключ.
В каком-то рассказе Агаты Кристи — вспомнилось ей — злодей закопал труп жертвы под крыльцом… Ухватившись за новую мысль, она слабовольно решила: «Буду копать здесь! Какая разница где начинать? Всё равно пол сломать у меня не получится… А там как пойдет!» — Аня вынула руку из кармана, обрадовавшись, что нашла отговорку от необходимости заходить внутрь дома. Успокоив себя всем этим, она выбрала местечко поудобнее, встав спиной к окнам, убрала отвлекавшие волосы под платье и положила фонарь на ступеньки, чтобы он не мешал в руках. Он почти ничем не мог помочь ей, тускло освещая лишь узкий кусок ночи. Девушка наощупь вырвала мешающую траву, приготовилась копать и уже замахнулась лопатой, как вдруг ей показалось, что она отчетливо слышит шаги в доме. Аня спиной ощутила щемящий ужас и замерла с поднятой лопатой, прислушиваясь. Шаги медленно отчеканили по сеням и стихли на дворном крыльце, ведущем туда, где раньше обитала скотина. Аня не шевелилась. Прошло ещё несколько минут. Было тихо. Даже шумные цикады притихли, и эта леденящая тишина звенела в ушах. И вдруг, разрывая воплями эту полнейшую тишину, с заднего крыльца прямо Ане под ноги бросилась кошка. Разумеется, черная. Будто кто-то испугал и ее. У Ани от страха чуть сердце не разорвалось! «Это кошка… Это всего лишь обычная кошка… — занималась самоуговорами Аня, удерживая себя на месте лишь силой разума. — Нет, ничто тебя сегодня не остановит… Да ты вообще начнешь сегодня копать или нет? Приперлась сюда, чтобы кошек послушать?» — мысленно отругав себя, Аня, наконец, начала копать. Раз лопата, два лопата… Аня, как человек абсолютно городской, впервые держала в руках лопату, и ей было трудно приспособиться. Но постепенно она втянулась и немного ускорилась. Сначала мешали трава и корни, потом копать стало полегче. «Ну всё не так и плохо, — подумала она. — Вот только с такой скоростью я до утра даже небольшой ямы не вырою…» Она покопала еще какое-то время и с досадой заметила, что уже начала уставать. Уставать физически и, главное, эмоционально, от долгого напряжения нервов. Голос разума звучал все слабее и начал сдаваться. На непривычных к лопате руках наметились первые мозоли. «Надо будет завтра у Гюнтера еще перчатки специальные попросить, чтоб мозолей меньше было… Завтра!? — она усмехнулась. — Да кого я обманываю! Я не приду сюда больше! Силы заканчиваются, а я проковыряла какую-то жалкую дырку по сравнению с площадью всего дома! Это пустая затея! — вцепившись одной рукой в лопату, другой она схватила фонарь, чтобы уйти, но он выскользнул из трясущейся руки, упал и выключился. А вместе с ним, кажется, выключились и все оставшиеся Анины собранные в кулак силы. Она даже не попыталась поднять фонарь. — Я хочу домой! Мне страшно! — разум капитулировал, и больше ничто ее здесь не держало. Она развернулась и почти побежала во тьме, волоча за собой лопату, не видя куда, но зная, что точно к выходу. И вдруг резко остановилась: впереди кто-то стоял. Черная тень мужчины прислонилась спиной к дереву… Аня оцепенела от ужаса. Не в силах шевельнуться, она просто стояла и смотрела на черную тень. Черная тень начала приближаться к ней. Ане стало не хватать воздуха, ей показалось, что у нее вот-вот остановится сердце…
— Сорок три минуты пятьдесят две секунды! — сказала тень довольным голосом Гюнтера.
«Слава Богу, это Гюнтер! Он здесь!» — дошло до Ани и напряжение резко спало. Ноги стали как вата и перестали слушаться, а руки будто приросли к дурацкой лопате. Она хотела и не могла расцепить пальцы, и вдруг непроизвольно стала опускаться в траву на колени. Не ожидая такой реакции, Гюнтер сам перепугался и подхватил ее.
— Ты чего, подруга… Ты меня не узнала, что ли? Я Гюнтер! Тебе плохо? Сердце? — он схватил ее на руки и побежал к своему кроссоверу, который стоял за ее машиной. Она всё не выпускала лопату, которая волочилась за ними по всем кочкам.
— Да брось ты эту лопату! — он еле вытащил ее из Аниной окостеневшей руки, бросил ее и усадил Аню в машину. Стало светло от освещения салона.
— Слава богу, это ты! — еле слышно промямлила Аня. — У меня чуть сердце от страха не разорвалось…
— Да я, я! Ты белая, как мел. Брунгильда! — Аня не отвечала, погруженная в тягостные воспоминания о шагах в доме.
— Брунгильда! — Гюнтер потряс ее за плечо и вдруг дал ей легкую пощечину. Она лениво отвернулась. Он повернул ее голову к себе и еще раз влепил по щеке. В этот раз она отвернулась быстрее. Когда он опять повернул ее голову, чтобы ударить в третий раз, она отшвырнула его руку, запутавшись в собственных волосах:
— Да хватит меня лупешить! — вдруг заорала она. Гюнтер вздохнул с облегчением и сел за руль.
Дома он отпаивал ее горячим чаем и укутывал теплым пледом. Аня держала чашку, уставившись в одну точку:
— Чтоб я еще хоть раз… Ноги моей… Лучше с соседями поделюсь своими 25 %…
Гюнтер торжествующе улыбался.
Аня вдруг осмысленно посмотрела на него:
— А ты ходил по дворному крыльцу? Там…
— Я не заходил в дом. И ключа от него у меня нет.
Аня опять побелела:
— Это была моя прабабка… Это ее дух… Сокровища свои охраняет… Я видела ее платье…
— Ну перестань… Брунгильда, принцесса моя… Ну какие духи… — он обнял ее голову, погладил волосы — Всё прошло, всё закончилось… Пойдем спать. Утро вечера мудренее.
Он проводил ее до комнаты и ушел.
Аня немного поворочалась в постели. Ей хотелось поговорить. Она встала и заглянула в комнату Гюнтера. Он тихо сопел, повернувшись к стене.
«Ну прям как по команде «отбой» засыпает…»
Утро и впрямь оказалось мудреней вечера. Аня проснулась в хорошем настроении. Светило солнце, громко пели птицы. Она вспомнила вчерашнюю ночь, и ей стало стыдно перед Гюнтером, что она такая трусиха и так неадекватно вела себя вчера.
«Что он обо мне подумал? Что я неврастеничка, страдающая фобией призраков? «Дух бабки»… — она пожалела, что всё рассказала ему. — Да и с какой стати я рассказываю ему всё? Я его не знаю… Почему вообще я веду себя с ним так фамильярно? Если у них в деревне так принято общаться, то это не означает, что так же общаться должна и я. Так нельзя.» Она встала, натянула на тело платье, на лицо — официальное выражение лица, на спину — идеальную осанку. «И надо заплести, наконец, волосы — здесь они привлекают слишком много ненужного внимания и мешают поискам». Когда она вышла на кухню, Гюнтер пил кофе и читал какую-то толстенную советскую книженцию.
— Доброе утро, — Аня «прилично» улыбнулась. — Что читаешь?
— Да так… — он убрал книгу на шкаф. — Доброе утро. Сижу жду, когда ты проснешься. Как настроение? — он внимательно посмотрел на нее, но не прочитал на ее лице ничего, кроме непрошибаемой маски «хорошего воспитания». — Вижу, ты пришла в себя…
— Да, извини за вчерашнее. — Аня захотела сменить тему, но Гюнтер сам опередил ее:
— Какие планы на сегодня? — спросил он, наливая ей кофе.
— Я вчера еще не доделала одно дело…
— Не отказалась от дома?
— Нет, другое…
Гюнтер резко поставил чашку.