— Не хочу… да и что, например?
— Ну, хотя бы вот эти штаны, — Аня достала из кучи смешные оранжевые клешеные брюки с высокой талией. — Тебе сильно пойдет. — Она села к его ногам и сама стала надевать их на него.
— Я сам. — Гюнтер взял цветастую тряпку из Аниных рук и стал впихиваться в штаны, которые оказались на пару размеров меньше нужного. Аня покатилась со смеху и стала помогать ему. Он вдохнул и штаны застегнулись.
— А у тебя, я смотрю, в некоторых местах, наоборот, перебор… Ничего, сейчас так модно! — и добавила подчеркнуто-гламурным тоном: — Это же fasion! Будешь теперь так ходить на воскресную ярмарку!
Гюнтер выдохнул и пуговка от штанов покатилась по полу.
— А-а-а! — Аня хохотала, вытирая слезы. Гюнтер решительно стряхнул с себя штаны и сказал:
— Нет, на воскресную ярмарку я буду ходить в… — Он посмотрел на кучу шмоток и схватил первые попавшиеся зеленые клешеные брюки — вот в этих!
Они оказались размером побольше, и Ваня с успехом в них влез, закрепив этот самый успех желтой попугаичьей рубашкой с острым воротничком. Аня угорала.
— Ну, теперь, так и быть, можешь играть в моей песочнице! — разрешила Аня тем же гламурным тоном. Они встали перед зеркалом в позы суперагентов, прислонившись друг к другу спинами.
— Сделайте серьезные лица, господа! — сказала Аня, доставая телефон для селфи. Они оба нахмурили брови, как на паспорт.
— Раз, два…три! — и оба скорчили глупые рожи. Гюнтер взял телефон и стал сосредоточенно рассматривать фото:
— И почему я всегда так божественно получаюсь? Это же гениально… Fasion! — повторил он Анину присказку. Аня опять захохотала: — Ты и гламур несовместимы… Когда я слышу подобные слова в твоем исполнении, мне представляется картина Васнецова, на которой лысый Илья Муромец сидит на коне в зауженных джинсах, с дредами в бороде и с тоннелем в ухе. Гламурный богатырь!..
— Ну всё, мы готовы к выходу в свет! Пошли!
— Куда?
— В центр, на сельскую ярмарку!
— Что, прямо так?
— Ну конечно. Это мой лучший наряд.
Аня помедлила, но озорство взяло верх.
— А, пойдем! — для завершения образа она заделала себе на голове высокую прическу с «мочалкой», а Ивану нацепили «модную» кепку. Они вышли на улицу, хохоча, как ненормальные, но остановиться уже не могли.
— А-а-а… — Аня уже не могла смеяться, — ну мы придурки-и-и… — Хотелось хулиганить, хулиганство рвалось наружу, как у разбаловавших детей.
— Тебе-то еще что, а меня здесь всё село знает…Подчиненные будут… А я как клоун такой из машины выхожу… Точно, поедем на велосипедах! Эх, жаль самокатов нет…
Он пригнал из дома свой желто-белый велосипед, потом сгонял через пару домов и вывез с чужого двора еще один.
— Да у друга я взял, у друга! — ответил он на Анин вопросительный взгляд. — Поехали!
— Да не умею я, говорила же! Ничего, что я в последний раз на велосипеде в глубоком детстве каталась?
— Эх, плавать она не умеет, на велосипеде ездить не умеет… Да ты не жила, девочка моя! Поехали, по дороге научишься!
Аня села на велосипед.
— В детстве я каталась на велосипеде с ножным тормозом, а тут тормоз на руле.
— Ничего, привыкнешь!
Аня оттолкнулась и тут же, вихляя рулем, свалилась попой в крапиву на обочине.
— Ничего, еще разок, — поднял её Иван и подтолкнул велосипед… Третья попытка увенчалась успехом. Аня неуверенно крутила педали, петляя рулем.
— Я еду! Еду! Эге-гей! — и дух захватило от непривычной высоты и скорости. — Эх, понеслась душа в Рай! — вспомнилось ей очередное бабушкино выражение.
На повороте улицы прямо на дороге стояли несколько человек: немолодой мужчина играл на гармошке что-то веселое, а женщина пела, остальные были зрителями.
«Оказывается, не одни мы такие — народ развлекаем» — подумала Аня. Она остановилась, бросила велосипед и под аккомпанемент гармошки неожиданно громко спела матерную частушку. Веселые зрители засмеялись и захлопали. Только Иван удивленно вскинул брови. Один из мужчин-зрителей подарил ей букет душистого горошка. Аня довольно поклонилась и поехала дальше.
— Здрасьте, здравствуйте… — с ними здоровались все подряд: и дети, и бабушки. Гюнтер отвечал им и Аня тоже.
— Неужели ты всех их знаешь? — спросила она.
— Мало кого. У местных жителей на лето приехало много городских родственников, плюс из других деревень — на праздник.
— А они тебя?
— Вряд ли.
— А зачем тогда все со всеми здороваются?
— А что плохого в том, чтобы просто пожелать человеку здоровья?
Ане понравилась эта мысль и она стала первой кричать всем подряд: «Здравствуйте!». «Забавно — подумала она — в деревне никто не знает друг друга — и все здороваются, а в городе те же самые люди даже если и знакомы — проходят молча.»
В центре, на крошечной площади у мемориала воинам ВОВ, царило всеобщее оживление, было много зрителей. Общаясь, люди стояли посреди дороги, и машины медленно объезжали их.
— Вот уж не думала, что в деревне столько людей есть! — сказала Аня.
— Лето… Приезжих много, — отвечал Гюнтер. — А ты попробуй зимой хоть одного человека на улице встреть.
Здесь было шумно. Все нарядные, праздничные. Но самыми нарядными были, конечно, Аня с Ваней. Аня думала, что будет стесняться, но нет — она чувствовала себя в этом платье так гармонично, будто оно было сшито специально для нее. И ей так хотелось быть самой собой — пусть даже назло всем. «Если нам хорошо в этой одежде, то почему мы должны оглядываться на мнение других? — уговаривала она свой иногда включающийся мозг. — Мы не нарушаем приличий. И если душа моя хочет радости и праздника, то почему я должна сдерживать себя глупыми стереотипами поведения?»
Ещё Аня ожидала, что на них будут косо смотреть и показывать пальцами. Ей хотелось «эпатировать и бросать вызов» привычным устоям жизни общества и, главное, жизни своей собственной. Но большая половина людей, которые им встречались, не обращали на их наряды ни малейшего внимания, а некоторые по-доброму улыбалась, глядя на них. Все были в хорошем настроении. Три машины остановились прямо посреди дороги и водители, открыв окна, о чем-то болтали. Остальные объезжали их в пыли по обочине, не предъявляя претензий. «Попробовали бы они так в городе встать…» — снова сравнила Аня.
В Центре к ним начали подходить и подавать руку знакомые Ивана. Сначала пацаны и молодые мужики: «О, Вано!». «Это друзья» — думала Аня. Потом люди в возрасте: «Иван Николаич» — «Это с работы». «Ванюшечка…» — кокетливо улыбались какие-то девицы, беззастенчиво разглядывая Аню. «А это еще кто?!»
Пока Ваню отвлекли, Аня отошла, чтобы посмотреть, что происходит на «сцене». Сцена была организована на широком крыльце-веранде клуба, и на ней под громкую музыку танцевал какой-то детский ансамбль.
— Девушка, угощайтесь пирожками! — прервали ее размышления какие-то женщины. На расставленных прямо на улице столах с белыми скатертями гостеприимно стояли пироги в больших тазиках и ряженка в стаканчиках.