Гюнтер подплыл поближе и встал напротив нее. Вода была ему по подбородок.
— Тогда позвольте мне взять эту обязанность на себя, сударыня, — и он плесканул на ее платье ледяной водой. Аня взвизгнула.
— Ну всё, я раздавлю тебя, презренный раб! — крикнула она и хотела вдавить его голову в воду босой ногой.
Он увернулся, и Аня с визгом занырнула в воду с головой. Ледяная вода обожгла ее тело тысячей иголок! Аня захлебнулась, вынырнула и с ужасом поняла, что не чувствует под собой дна! В панике начала бултыхать руками по воде и уцепилась за единственное твердое, что под них попалось, — плечо Гюнтера. Ничего не соображая от страха и холода, подтянулась поближе и залезла на него как обезьянка — с руками и ногами, трясясь от холода и страха и инстинктивно прижавшись к нему всем телом — какой он тепленький… тепленький…
— Спокойно! Я держу тебя, — тихо сказал Гюнтер. Он действительно крепко прижал ее к себе, и Аня увидела перед собой его голубые глаза. Ей стало жутковато — он глядел на нее взглядом голодного волка. Она сразу пришла в себя и замерла: «Боже, что я делаю — вишу полуголая на шее у мужика, даже имени которого я не знаю… Но какой же он притягательный…» Избыток эмоций перехватывал дыхание, оглушал. Гюнтер брал власть над ней одним своим волчьим взглядом, и хотелось ему подчиняться…
«Нет, я не могу! Это всё неправильно!» — Аня преодолела себя и отодвинулась от него подальше.
— Извини. — Тихо сказала она. — Я не хотела…
И, сама не поняв, чего же именно она «не хотела», оттолкнулась от Гюнтера и по-собачьи поплыла к берегу. Когда она выходила из воды, новая волна стыдливости и вместе с тем ощущения собственной соблазнительности охватила ее: ее дорогое платье облепило всё тело, выставляя напоказ всё, что можно и чего нельзя… Она быстро посеменила в машину. Гюнтер молча стоял в воде и смотрел ей вслед. Простояв так еще пару минут и о чем — то размышляя, он, наконец, вышел и они поехали дальше, делая вид, что ничего не случилось, и Аня только искоса бросала взгляд на его широкую грудь в облепившей ее мокрой рубашке.
— Вчера в тебе убралось столько еды, что ты напомнила мне стишок про Робина-Бобина… — говорил Гюнтер, чистя картошку огромным ножом. Они разместились на светлой кухне. Пока он хозяйничал, она достала полученную в Починках пачку грустных документов из бабушкиного комода. Пачка была дольно внушительной — письма, фотографии, записки и даже какие-то платежки. Разложив всё это на кухонном столе, Аня по очереди их просматривала.
— Это я только здесь, в деревне, столько ем… Не понимаю, зачем хранить столько старья?
Конец ознакомительного фрагмента