Минин и Пожарский*
Петров в штатском платье
Пирожник. Придушим их.
Веечка(мужской человек. Лениво-лениво). Как же нам и не плакать, когда мы они взойдут на ступеньку, посидят-поседеют, они взойдут на другую ступеньку, ещё посидят — ещё поседеют. Все кудри повылезут — черепа блестеть станут. Кто же они — а все те, кто носит штаны.
ужели женщины штанов не носят?штаны у женщин также естьи им такая ж будет честьприсели и отошли без шинелейПи-Пирожник. Где же шляпа?
Голубенчиков.
где вы тучные ребятапушки воздух теребятодевайтеся спешитеветер на шинели спитсвет хвостами шевеляуж объелся щавеляи рассвета керосинв зябкий облак приносилспят поля. Сон ручьюспят еноты чересчурКнязь Меньшиков. Пойду пройдусь мне моя колыбельная песня не нужна. На ветках пристани я вижу точно бы как бы так. Хорошо — поди сюда властитель.
Князь Меньшиков подходит.
Князь Меньшиков. (к нему). Вот хотел бы я спросить зачем здесь родственник.
Князь Меньшиков. (к нему). Хотел бы я знать: кто здесь родственник, уж не я ли. Ох, какой я знатный.
Князь Меньшиков. (к нему). Уже ли я не знатный!
Князь Меньшиков. И знали впредь.
Входит Ненцов светает и я с сигарой.
Монашки. Как чуден Днепр при тихой погоде, так ты Ненцов здесь зачем.
Ненцов. Уж не я ли зачем?
Монашки молчат и ушли.
Греков
итак я был убитсудьба моя старалась улететьи многие прохожие леталиусы их словно ласточки сверкалипрохожие уж щурили глазаи говорили: пробка Казимир и ветошьбыла одна там туча как золаа все другие были словно шведыи догорает деревянный залкончается как немка перочинный лестут он и встал и вместе селКнязь Меньшиков. Да город путевой и будто бледный.
Пирожник. Давай рыбку ловить. Вот вижу я фонарщик бежит и вопит, а за ним ангел летит и шуршит.
и на глазах урок прочёлкто барабаном сел на мельвариться в пушечном жарылягушки в воду звать тогои кто ж ответить не готовя Минин говорю им вонМинин входит, озираясь словно щит:
закон часов я знаю вновьчто жирен памятник пучок земликогда вокруг одна мамзельодна неметчина её картуза Боже мой какой в плечах-то зудкак в пятках-то щекотно мнеим хорошо бы поумнетьа то сидят в воротничкахв папахах в галстуке на мерзлячкахПожарский. (задумчиво, как бубен):
что шашка лысая мояуныло жить нам батракамчто шашка тетерев mamanно и она согласна с ними он сельдем уже стоиттут вскоре качка началаськак будто хохот для плечаПоезд отходит.
Греков. Где же мой башлык. О Пушкин, Пушкин.
Машинист от паровоза
глядел и я на твой башлыкна нём звездами выткан штыкДед(из столовой, разбитый барин, цыган). Отойди позабудь свой башлык. Машенька, дай мне килек, donez муа доску с маком. Ой что же это за цифирь.
Минин. (заросши в снегах):
я бестелесныйбудто гусыня сидити перышки тоски скребётФакельщик. Я принужден её забыть.
Все. Будь здоров губернатор.
Губернатор(опрокинувши платок). Будь здорова губернаторская мать.
(Указав кием на два лежащих камешка):
погубили их собратьязатрещит свинцом скамьяну вот лежу убитыйгляжу на берег еле видныйчитаю плесканье копыта сам мерцаю от тоскидеревья уж варёные стоятих листья ходят притаясьвинтовки все что зложеныу ног моих разложеныи месяц пробует в тишихотел я пуговку пришитьи в речку бросил плотный щиткак вдруг народ из Ригикак умно говорюснимите ваши гирия чистоганом напорюсьЧиновник его особых поручений (на следующее утро после смерти чаю не пьёт всё твердит):
кому китаец или мниха мне плевать хотелось в нихи так зигзагом кровь леласьна сало и на тусклый глазлюдей лежащих на землеродриго в зыбке спит мамзельеё фердунькой не пугайона как матушка глупаочнулся в золоте отецсвеча пошла дымить конеци ещё что-то всё.Варварова(болтая из колыбели голыми ногами, так что видны её пышные подмышки и пошлая грудь):
мне дайте мальчикадитю любвичтоб мальчик пальчикомк тому же и пораженцы. Пингвинчики цып, цып, где ваш кролик.
Пингвины. Мы неизвестно чьи.
Дед
Варварова взирал я на тебякогда как частокол меня тошнилоГреков
но вопли трудных англичанпрорезали могучий воздухтут сабли взмах уж прорыдалнянька ходит по ночамнянька ищет входуон пальто своё поймал и там уже дыраон к ней та — замуж за Петратам пролегала костяна тропамедведь на ней стоял навзрыдона кончается а волоса плетёти англичанка взездный видоткрыла в шляпе из кальсонполюбовавшись справедливосверкнули шашки их несчастливода так что брызнула душаи пташка Божия пошла на небеса дышатьвсе люди вскрикнули ужетак выстроили город Ржевохотник плюнул он чудакносил с колючками колпаксияла за плечом косаи был он бабка был осокасвященник в городе том жилгде тумана спать бежалвот он несёт широкий требника перед ним утёскоторый чем овёс спасёттем был и титуловантот Пушкин был без головыто знали ль вы не знали выон англичан позвать велитвиня друзей что подвелите вплачь сорвали воротникии удалились от тоскии снова вспомнили требникмедведь в берлоге нарожал ребятте в долги дни в кулак трубята если в щель спустить тебято выйдет жареный звукна котлах сидящий плачети костями украшает палисадника травугоремыка — бедной пчёлкой их зовутспешиться изволил онлакей был в морде как ливрейуже ли это Ржев поляки три домашние клопакак няньки светят тополяно слышны крики и пальбанаш англичанка уж бежитодет в курчавое жабомедведь их видом поражалмедведь он ягода болотон как славянка сударь Смитне всё напишете в письмена это Пушкин отвечалего штаны как каланчалицо целковый по ночамда говорю вам что не всёи стали сеять все овёспроходит час проходит годсобачка быстро подросластояла бурная погодав кругу крестьянского селамогучий панцырь был утыканшмелями плавунами и львамисобачка лает спят котыи англичане спят с усамив одном окне лишь виден мирстригла там свечка умных рыбПетров в военном платье
Уральская местность. Ад.
Голос на крылышках. Что ты ласточка как хорошо поёшь сердцу больно. И поздно заснул. Я отчаянно дремала.
Плебейкин. Хорошо Варварова я тебя полюбил. Ты у меня одна.
Робеспьер РобеспьерКатенькаи всё прочее такоесам поймётГреков. Замёрзала крепость наша вся как есть кусочек. Ну ладно я пойду.
Они(дуэтом). Иди иди и пр.
Варварова. (отодвигаясь на скамейке). Плебейкин зачем ты ко мне всё ближе садишься — я ведь не мышь — что ты?
Плебейкин. Правда не мышь.
Варварова. Что ты опять ближе садишься — ведь я не гусь.
Плебейкин. Правда не гусь. Я тебя люблю, дай я тебя поцелую.
Погодя пришёл и Ненцов. Все они очень рано ушли.
Черти кашу из кружек варят.
Песня пока каша варится
Григоров стоялвзволнован и скучаяон много горевалкак утка вековаяон зыбких шашек теньему б учиться деньслагая травы черепакусты и горсти комаровменьшую жилу и сухие костиуж в отдалении текла Печоранездешняя кровей свекровьтам путник спутника терялмужские холмы озиралМинин. (в платах). Готова ли каша?
Пожарский. (оттуда). Собачка собачка, поди-ка сюда. У борзый пёс — совсем как ложка?
Греков. Ты ли спал?
Ненцов. Я в общем спал.
Песня пока каша варится, а все остальные может вяжут чулки
окрестный воздух был жукома очи едким пузырькомдевица скажет вестник скалсияя пальцем от тоскии собирая сдохший верескшумит в прилежные пескиони её болезни гордо скажут лепесткии существует Припятьв окне он видит за избойстоит пылающий бизони свечка острая горитуже сидел Рабиндранат Тагорон грустно молвил шляпа тинауж утопая в волнах ледяныхему несли любви кафтана он как граф в реке потонетпрошли семейные неделион дикой куклою лежализ револьвера не стреляяеё он робко пожалелон одеялом вспять лежална нём посмертные доспехивисят печёночные шпагинад ним Урал река и шлакикрутились в сумрачной потехеУрал кричит поддай ножарека его жена в водянкеГригоров был как пух в портянкесыночки Индии жужжатГригоров как пёс заплакали Григоров был просто шлакомего собачка тут же шланарод шептал он дуть в колоколаи семь мужик одет в бушлати души свечи он несётгде вновь безбрежно спал сионЕкатерина он пищит откройсо мной бородка камешек и кротЕкатерина подошлана землю севши вниз исчезлаона как Дон Жуан пропалаи вышел пекарь нищ больнойно с цепочкой золотой стальнойПлебейкин
и ждёт он тускло переправынебрежно гуси плыли внизповсюду разносились крикизагадочного их числаони как сумрачные пикиравны косичкам силачаКомендант
о что за сахарные людиим всё играть бы в тары люлине видно пазухам числано усмехается силачсипят проворныеСкачи, скачи через берег. Что ж вы римляне милые. Чу лоб и усы, нет движенья. Попрошу наоборот.
сипят проворные бараныи вяло морщась издыхаюти нет пятёрки бороныколь няньки жёлтые порхаютвода стекает парным свистомкак цапли прилетают вестиНенцов. Сомнительно — я бы вас и не узнал.
Около того места где они все собрались был лес. А если повернуться кругом была мельница: плывёшь не плыву.
Петух кареглазый
(песня о втором сыне графа Шереметева)
всю ночь смеялся Кунцевсмеялся словно сомвсю ночь бурчали долыи бегал Шпажецкий на мости был он Шпажецкого внуки Кунцев сядет в лодкутут мчится Петровту ту Фортуновзадумчивый сыр молодецкийон злобы надменный песочекуж ныне крутился в чесоткебыл этот край бухарестскийи все там смеялись как вересквот жучки гудяти ноги дугою расставив капралорал понимаю я яслион разумен и счастливкак туча что месяцвот жук нет хоромымама мама что за спесьдолговешни храмыах нет то уточек монархиль сих минут монахПрапорщик
что за удивлениеза что же букварей давлениеи что за груз такой наваленкрай называется Ливантам только мужички да спичкипрозябают в спячкеЮпитер там и не жил никогдаон в жизни не имел ногтейсемерик надеюсь я не имел и после смертипожелая пожелая на сановника посмотретьвот пушечные плечии константиновский животдомашние большие щелиуглов курносый новожили в этом гугенотском чревесидела мутная денаона была обнаженана час на градусник на вечери раздраженапотому что утопиться ей пришлосьи на нероновом плече уж головка её болталасьона козлёнком все сошлии пир пустым осталсявсе подходят к ложу отменно спящегои ночная панихида умилённо зрелагаснет свечка и Русланапетушком в траве лежитна неё сидящуюорёл взирал и бегалсказав привык её балетк слезам но не привык к пальбеНерон. Римляне отомстим им за это?
Дед. Эти стихи вовсе не прапорщик читал. Я к тебе стоял спиной.
Но тут вошёл Портупеев, грозен как никогда и черен.
Пчела у него сидит на лбу, а не кузов с детьми.
Комендант(ему говорит). Гляди-ка опять римляне как им почки пришли.
Портупеев. И ладно что я тебе этого не сказал.
Комендант однажды.
Портупеев. Прошу тебя Люба уйди.
Нерон. Выпускайте зверюшек. (Побледнев — будто бы из Китая пришёл он с сестрицей. И та в очках. Сова — а живот как у будочника). Подымется кактус — опустится флейта.
Комендант обиделся. Стали на картах гадать. Люба он или нет.
Шведам усмешка и прошедшие дни. Входит крестная мать и на глазах римлян сажает овощи. Вечерело. Они же загадают и турецкий брат на помощь стоит. Ежеминутно стреляя из ружья.
Из девишника летят же скворцы. Павел сын и Егор. И.
Портупеев. Это горничные девки их нарожали.
Комендант. Гадают, Люба я или нет? Давайте спать ложиться.
Рыбак(садясь на невод). Я вам рыбы не дам. Я свою долю найду. Не на горе, не на лугу в воде.
Деревенские тёти. Что ж там и война началась.
Деревенские мужики. Да тот ли полк прошёл.
Медвежата на колёсиках(вся семья Бутылкиных). Прощайте вот мы уходим.
На колёсах посмешнееа в гробнице пострашнеевышла колбочка бедасурик воск и лебедапутник горничный горшоки военный порошокНенцов с проходящими девушками в записки играть. Посмотрит брюхата, вторая хриповата, третья хромовата и Ненцов сказал: Что за девушки в этом городе какие они некрасивые и безобразные нету ни одной заманчивой солнышки и ой что же? А час посидел и сам умер. Прощай Ненцов.
в кафтане чёрном как норалицо краснеет как медвежья ранаглаза закрыты язык распухон вялый как погромный пухне слышит не лежитпорвались сети жила раньше звался он Ермоловбыл князя Меньшикова другМеньшиков всплакнувши ушёлМужья напополам с девицами.
Мужья. Мы все любим сажать репку.
Девицы. А мы её стукнем молоточком.
Мужья. Прощайте на вокзале.
Девицы. Нет люди в воскресенье.
Мужья. Не хорошо так.
Девицы. Так уж надо.
Мужья. Прощайте Θома, будь здоров Никита, до свиданья Всеволод.
Девицы. Где ты Нюра наш желток.
Минин. Немного вас и мало нас.
Петров в судейском платье
Гонец-Гонец
я бежал недалекотам нивы чёрные кидалисьгде одинокий лёди молча пазухой лежал колодеци псы не вякали кругома волки сбрую почесалии эта сеча началасьмедведь сказал и я бежать могукуда племянницей летит пчелакто небо обозрит умом?водкой потекла печальа не улыбкой силачаи молоток грудной сыннам скажет трудно брести носыв сей вечный праздники ходят все в водобоязниуж все готовы к виду казнии пальцем щелкают картузплемянника трясясь везутродимый грешником смеётсялепёшку ест, дрожит пыхтиттут многие встают с колени шепчут чтоб ты околелв триглазом шейном он платкесмиреньем был прикрыт в палаткеи зубы просьбы полагалк ногам священника полкане дым восходит из лампадока дух выходит из неговсе смущены какой удалыйв забвенье рока своего. Стенаи братство павших пленникових таратайки коноплейкачались по полю стенаяи князь на берегу стоитплатком широким улыбаясьне птичке перейти мостыперелетев он страстью былкачаясь зыбко в гамакеглядит в казнённого очкиа рядом Днепр бежал и умеревон стал обедом червячковбыла ужасная комедияблудник змеёю спал беседуявсему виною стал чиновники пухли крошечны веночкив грязи мужской валяясьплевки на грудь ловяа он бежал недалекогде плакал Разин шерстью псовзапоминая жесть псалмовк дубравам чудным повлечёнвдали мерцает город Галичпоказан как минутный палеци слышит княжескую речьсуков полей и Вятки черньи он говорит не вы черепажелаю доспехи вычерпатьмолебен отслужи!!Кричат торговые тузыМонахов тень полуживыхШипенье мух ослы грозыСказали небо никомуИ так Урал родился с мукойПерщебалдеев
житель водочку спросилгде ты руку занозиля на поле хам лежалвред вокруг меня порхалты же кислою вдовойшла горошком за водойнынче этой свечки ликстал безбров мохнат великПутники а кто в каретке, кто в беседке, кто в шарабане, кто на метле, ну кто на зонтике, на столе, в котелке, на герани, скачут и мчатся по пустыне. Но им библейские орлы. Вот эти путники за кустами остановятся. Сядут и там сверлят свои дела. И у них дохлые семьи появляются. Они мутные как голова. И велит вам собираться поскорее да чтобы вы торопились. Там пришёл и казачок.
Папа. Который это казачок.
Мама. Наш плечистый борщок.
Казачок
врёте, врётеваш огонь по идиотесядьте, сядьтездесь ведь казньПелагея дрожащая опустилась на пупырышки и спрашивает: Кого здесь судят.
Борис Годунов. Здесь матушка не судят а казнят, т. е. печку строят.
Народ(поясу). Будь и ты великодушен. Пули-то и полетели.
Пелагея дрожащая. Не меня ли казнить будут. Вот словно люди идут. Не бубни. Душно кругом. Будний день. Вот вам барин кислых щей. Спасибошки по лбу ложкой.
Палач Миндаль. Не крути телом тварь, лучше бы ты меня гусиным жиром помазал. Что сегодня за день будний или праздник. Возле шведов нам тепло держаться и станем персики есть.
Конец совести
Отворили ворота да все и уехали.
Одна крестная мать в городе сидит и сапоги чистит будто дуэлянтша и рядом человек голову моет. Но тихий как старичок он её как орешек стукнет свалится и впредь не встанет. Сделай, он говорит, крестная мать мне подарок? А та ему не хочет никакого подарка делать.
Явление 5
Городничий, Хлестаков и Марья Антоновна с флейтой (разговаривают на уральской горке).
Марья Антоновна(поплевавши на флейту). И скажу я вам дорогой Григорий и Яковлевич Григорий, что мужчина вы белобородый и осанистый, мускулистый как эта местность, но зубами вы щёлк-щёлк, и я опрокажена. Прямо как слюна повисаю.
Городничий. Не бойтесь дорогая Фортепьянушка, ужли или нет не уж ли, а ужин, подарю я вам муфту и седьмой огонёк. Вы держите сей огонёк в придаточном положении. Там шьют вам кофту.
Хлестаков. Как смешно печёнкам. Присядем. Я чуть качаюсь.
Марья Антоновна. Си как моя флейта пищит си.
Городничий(бегает козлом ищет травки). Курчавый я, курчавый, поберегите меня детки. Я ем ловеласа.
Комендант. Довольно. С волками жить, рот не разевай.
Проходит свеча в тазу, проходит свеча в тазу, проходит свеча в тазу. Минин сидит, Пожарский сидит, Варварова поёт. Греков ползёт — все мы сидим. Кто не сидит из нас — Ненцов и Плебейкин не сидят. Вам птички людские пора бы присесть.
Полуубитый Минин. (с этажерки):
лежу однажды бездыханныйи образ вижу сонной безднывдруг вижу стрелок наслажденьеиль ярких птичек колыханьепапахи добрые девици Мономах в кулак свиститмогильный холм растёт зелёныйзелёный он растёт зелёныйбыть может круглый нет зелёныймедаль чиновника на нёми шапка у него земляох шапка у него землясороконожка не змеясороконожка это Титкуда как славно Дон катилсвою вспотевшую волнуказак куда свой тучный глазбросает пасхой на волнурыбак рыбак топи уловна вал нисходят словарилатышские францусскиелитовские ирландскиесобачии посмешищаи смотрят на детинеци щиплют рыжие усысупруга мечется ценитеметанье наше и писк росытам лебедь беленький летитдождём он поле мороситсижу однажды виден в ряди ход и щёлканье дереви брюхо неба паучкаи вещая их паузане сплю не вижу Катенькиа слышу лишь раскатыогонь да частый передоки я сижу где Катяа стелют деды скатертьты скажут филин ватерпруфя испускаю духони грибом меня морятя тайно щёки надувалони тогда не вытерпятоставят мухой на валувот Катя каковы онии вся судьба такой овинмогильной трубкою чернеятвоя рука угря чернеена пашне ночь как человекПетров в духовном платье
И я был тут. В этом Петрове все люди в лежачем и Минин и Ненцов и другие все. Это ведь не почтовый ящик. Ура.
Минин(указав на покойного спящим перстом):
и троглодитова чтоб палицасияла б бомба и металицаПожарский. Скольки лет жил?
Минин. Девятки лет жил.
Пожарский. Скольки лет жил?
Ответ. И сами мы словно мысли. Обрей ему бороду она стеарином пахнет. Ну вот и пишу я вам про жену, что она вас и знать позабыла и приучилась уже пищать. Она ваша жена прихожане в косичках сидит.
Бабушка. Вот какие непоседы.
Варварова. (под лампой лёжа на животе письмо пишет. Ножки-то у неё, ноги-то какие красивые):
Мейн шнеллер замочек Густав, у нас здесь родина, а у тебя там чужбина. Я очень добрая женщина, и очень хорошая, когда Гала Петер, тебе и сую в нос чернильницей. Я узел а ты просто сеял ли, сеял ли, князь Курбский от царского гнева бежал.
росчерк пера
твоя Варварова ура!
И Густав это съел сидя в ватных штанах.
Бабушка. Пойду-ка пробегусь.
Отеци говорит за столом. Мама ты бы им пошлый час сварила, калачиком на ковре бо бобо и готово. А я погляжу-ка в окно. Ведь я стервятник. Нет с длинным носом человек. Не человек а человек но впрочем помолюсь, помолюсь — в яблочко прекращусь.
И стал отец не стервец, а стал он яблоком. Нищий его зовёт яблоко, Коля его зовёт яблоко. Семья моя вся так теперь меня зовёт. Мама ты не мама а жена и задирай четверги, на что мне твои подковки.
Жена мама(в оправдание). Вот ведь и я ушла из дому. Где ты мой платочек?
Папа. Никуда ты из дому не ушла. Раз ты со мной сидишь, и в твоих ушах кремлёвские огоньки видны.
Мама. В лесу меня крокодил съел.
Минин. Мокрым перстом, не всё ли что тут?
Ненцов. Нет и ещё что-то я хотел сказать.
Мама. Уж правда меня в лесу крокодил съел? И ныне мы не живы. Поперёк поперёк тебе — иду. Вот будешь ли драться.
Отец. Я купаюсь я купаюсь извини меня извини меня я ослепший корешок я ослепший корешок, и я в котле и я в котле, я купаюсь я купаюсь извини меня.
Варварова. Ах все как струпья — пустите я прошибусь.
Пожарский(бабушке). Где же мой кисет.
Израильский народ. Твой кисет глядит на свет.
Все их собеседники. Чуть что и летит крепостная чайка.
Пловец кием пошёл на дно. Там парголовским ослом и улёгся. Думал да думал и спал. Ужасно устал. Букашкой порхает или семечком лежит или Попов ему и говорит. Греков пристань и отстань. Попова не было совсем. Греков вместо того тогда говорит, что за девишник и здесь ягодный раёк. А Варварова качаясь на качелях муноблием уже все творцы.
Маша. Давайте будем стаканами.
Дуня. Нет я желаю помидоры есть.
Θеня. У бобра живот покатый.
Коля. А ты его почти видела.
Мария Петровна. И вы отстаньте бесстыдный и безобидный.
Сергей. Давайте, давайте.
Никого же никому и останьтесь.
Пожарский(входя). А где здесь Москва?
Ненцов. Ну нет не без приятности однако о Финик Пыжик не у вас ли рыжик.
Отец. Отстань отстань Ненцов не без тебя мы все сидели. Густав ты бы опочил в ватных штанишках.
Густав. Да я может быть и опочил бы в ватных штанишках.
Рабиндранат Тагор
невольно к сим брегам я возвращаюсьс Ромен Ролланом говорю и бритым шляюськишкой я полдень свой кончалкто ты брадата каланча?Каланча
я царь Эдипв носу полиплежи под бумажным одеяломи гляжу на тебя без одеялаРабиндранат уходит исполнившись каши. Мы посидели на песке и видим свисли у печей глаза. Видим покойник лежит такой бородатый, что видно всё время борода растёт и нега вокруг. Брат как стихи медведь и порох. До свиданья, до свиданья мы уехали. Там в раю увидимся.
Пожарский(со шкафа):
лежу двояким на столеи жилы как бы фонарное желеи не дуетдуша топорщится челомвздохнув он скажет мелочьглаза ржавеют белки вот бедаи начинаются обедыгде храпят под логотьтрубкой подложивши коготьвообразим числа и фигуры снаон воскресенье нёси ноги чувствуют слабыподушка просит унесла бгорят покойным мёдом лбына них душа как тень леглакто смолкнул зубы растворивкто спит кругом большая гладьвременно и свечка родиласьи тихая пчелой светаетодин с усмешкой видит Ригуи дыню плод женскийовечье спит он сам движеньебукашек тоже любит всяккак ножниц пушечных игруво сне глазами не косятвот видит он щекоткудругой молчанием погашенхолмом лежит как смерть бесстрашныйсопя в далёкий кулачёкнад ним порхает уж червячокего глаза простой пустякон мяса бронзовый костяктак летний человек был поглощёнон бабой раньше тут порхалтеперь на вертеле скакнули как зловещий геморройлягушки мутные клянуттак погорельцы проходилии сёла волжские гордилисьвот это Божеский шпинатисполосована спинавсе собирались постонатьно снова лягут под мозгивот вновь проснулся их кочанв хомут и жемчуг облечёни полк смиренный озираетон на утёсе полковомпод ним кусты стоит Саратовв своём обманчивом полкуотец! мундштук! кричат Тарасудворяне в мраке столбовомв молчаньи гонит пашни сразуи тихий купол оболгалСмятенно всё Козлы мужицкии слёзы знатного и свицкогоконец
11 июля 1926.
Май-июль 1926.
Седьмое стихотворение*
однажды человек приходитв сей трёхлистный светсловно птичка в поле бродитили как могучий ветрозирает скалы долыдеревянные гондолысмотрит на приятный Рими с монашкой говоримты монашка я пятнашкано услыша пули звукон упал холодной шашкойвесь рыдая на траву что за горе но в окно смотрит море и темноон с горы сидит впотьмахон ласкает росомахпобеги идёт в вокзалв безоглядную тюрьмугде качается лозагде создания умрут быстро падал детский снег полный ленты полный негкогда бы жить начать сначалаон молвит в свой сюртукя б всё печатала рычалакак бы лесной барсукуже казаки убежалив углу сияет ангел хилыйи мысли глупые жужжалинад этой ветхою могилойпоспешные минутыкак речи потеклии звёзды отдалённокак тучи расцвелитогда ребёнок молодоймолиться сочиняетболтает сонной головойв подушку медную скучаетон плача покидает леси южные бананыколотит точно мутный бесв сухие жизни барабаныно скоро вечер наступилвидна пустыня адапокуда свечкой на путине установят садачто же это стрекозанет восток отличныйсловно баба егозаили ветер хищныйи с дворянских сих кустовнету сумрачных мостови в богатой этой печкевсё наклонно всё как в спячкео похожие столымы сказали ветрено выбегая из толпыпо дощечке ветренойсквозь холодное стекловыставляя лицазамечает рассвелоумерла столицаи ложася на сундуки сложивши рукион как утренний бамбукумер для наукигрохочи отец и матьсветит зябкий уголоки торопится пойматьоднодневный потолоквыходил поспешно духогорошенный петухи на елях на соснекак дитя лежал во снев неслышном оперениив тоске и измеренииУмерший
уж я на статуе сижубезбрежною листвоюуглы прохожие слежулюбезной головоюна это отвечал судьяв кафтане в простынев постель посмертную идяи думал лёжа на спинечто всё-таки она унылаи на подушке спит бескрылый над всем проносится поток над всем проносится восток<1927>
На смерть теософки*
какое утро ночь темницав траве лежала заграницастояла полночь а над неювился туман земли темнеелетали птицы чоботыи поднимали солёные хоботытогда на ветке в русских сапогахстоит сердечнейший монах в пяти шагахя видел временный потокгде травы думают вдвоёмя видел сумасбродку Сонюона платку благодарядала мне сон богатыряи я лежал немой как соняи я глядел в окно смешноеи в трёх шагахгулял один иеромонахя думаю вот добрый вечеркафтан пустой кому перечитьлишь полки пальмами висятда в уголках бобы свистятони себе ломают шляпуони стучат в больные лапымедведи волки тигры звериеноты бабушки и дверинаставница скажу я тихообои потеревши лихообедают псалмы по-шведскиа в окнах разные челныблаговонный воздух светскийстанет родственник волнытогда ко мне бегут сажаютна скрипке песням ужасаюта он смеюсь а он боюсьмамаша с ним колечком бьюсьпрошли два года как листвада в уголках бобы свистяттогда одевшись кораблёмон рассуждает королёми неподвижный яблок естна седалище прежних месткак скворец мы поёмнивы хижины всё поймём а если зря лежишь в горячкекак бы коран как бы коранблюдите детство на карачкахтак в кипятке шипит корая поднял свой голос сонныйон сказал это всё сионыиерусалимы хижины франциигде циклопы и померанцыя хотел вступить с ней в бракно пришлось поехать в баракв боку завёлся червякоказалось он был мертвякна шляпе выросло перодрузья вон поезд выбегает на перроносыпан снежною судьбойзаняться хочет молотьбойполя прелестные кругомнаставница читала каблукоми поднимая ввысь глазаей с неба падала лозаона уже читалась всялишь полки пальмами висят я спал как Боже мой уха я видел день течёт затейливо во сне носилась чепуха и всё кругом насмешливо пред смертью улыбалось вежливодоставши бабушкин цилиндри кофту бумазейнумолил я Бога исцелитрещотками брели музеиему давали скипидаргорчишники с тремасоми он как бы поэт Пиндардавился пышным квасомулыбались ночи расамбабкою на сундукес незабудкою в рукечто за ночи просто ночьне улыбки бестолочьон тогда опять заснули в париж прилетелно проснулся на столемежду прочих блюд и дели доставши воротникотвинтил бумажкучтоб монах стоявший вники прочёл ромашкуа в бумажке написалэто деньги я сказал28 июня <1927 или 1928?>
Ответ богов*
жили были в Ангаретри девицы на горезвали первую светлоа вторую помелотретьей прозвище Татьянатак как дочка капитанажили были а потомя из них построил домговорит одна девицая хочу дахин дахинсёстры начали давитьсяшили сёстры балдахинвдруг раздался смех оттудагибко вышел белый гусьговорит ему Гертрудая тебя остерегусьты меня не тронь не ранья сложнейшая гераньно ответило светлоздесь красиво и теплоно сказало помелосколько снегу намелобудем девы песни петьи от этого глупетьдевы охают поютиз фонтана речки бьютв это время из каминапоявляется доминаа в домине жил женихвидит лучшую из нихвидит он и говоритя рыдать могу навзрыдя в слезах сижу по поясогорчаясь беспокоясьгде рука а где рогаи желаю пирогаговорит одна девицапирога мы вам дадимОн
я желаю удавитьсяОна
лучше сядем посидимпосмотрите вот орёлбрёл и цвёл и приобрёлон семейник и гурманмежду ними был романОн
мужем я желаю статьчистоту хочу достатьа достану чистотуподнимусь на высотувёрст на тридцать в небо вверхне взирая на четвергподошла к нему Татьянатак как дочка капитанаи сказала вот и ячерепаха и статьяОн
не желаю черепахии не вижу я статьистали девкины рубахиопу поды[63] в забытьигусь до этого молчалтолько черепом качалтут увидел он — поратронул клювом до перадобрым басом произнёсу меня не клюв а носслушал я как кипятокслов мучительный потокколоссальный этот спорстало тяжко как топоря дрожу и вижу мироказался лишь кумирмира нет и нет овеця не жив и не пловецМы (говорим)
слышим голос мрачной птицыслышим веские словабоги боги удалитьсязахотела головакак нам быть без булавыкак нам быть без головыБоги
звёзды смотрят свысокана большого рысакамысли звёзд ясны простывот тарелка чистотыто ли будет впередивыньте душу из грудиприбежал конец для чувстваначинается искусствоЖених
странно боги как же такгде рука а где рогаведь на мне надет пиджакя желаю пирогавот красавица Татьянатак как дочка капитаная желаю с Таней бытьс ней минуты проводитьБоги
нет минутМы (говорим)
вы не будьте боги строгине хотим сидеть в острогемы желаем пить коньякон для нас большой маньякРовесник
еду еду на конестрашно страшно страшно мнея везу с собой окноно в окне моём темноя несу большую пастьмне она не даст упастьвсё же грустно стало мнена таинственном конеочертания стоята на них бегущий ядтвёрдый стриженый лишайну предметы не плошайсоберитесь в тёмном залекак святые предсказалино ответило светлогде крапивное селои сказало помелото село на нет свеловсе боятся подойтиблещет море на путимуха ветхая летити крылами молотитначинается закатбледен среден и богатптица гусь в зелёной шляпеищет веточек на лапени кровинки на кольцени соринки на лицеоживает и поётнашатырь туманный пьёт3 января 1929
Всё*
Я. А. Заболоцкому
я выхожу из кабакатам мёртвый труп везут покато труп жены моей роднойвон там за гробовой стенойя горько плачу страшно злюсьо гроб главою колочусьи вынимаю потрохачтоб показать что в них ухав слезах свидетели идути благодетели поютзмеёю песенка несётсясобачка на углу трясётсястоит слепой городовойнад позлащённой мостовойи подслащённая толпалениво ходит у столбавыходит рыжий генералглядит в очках на потрохакогда я скажет умиралво мне была одна трухаодно колечко два сморчкаизвозчик поглядел с торчкаи усмехнувшись произнёсвозьмём покойницу за носдавайте выколем ей лоби по щекам её хлоп хлопмахнув хлыстом сказал кобылаандреевна меня любилавосходит светлый комиссаркак яблок над людьмикак мирновременный корсаримея вид семиа я стою и наблюдаютяжко страшно голодаюберёт покойника за грудкикричит забудьте эти шуткикогда здесь девушка лежитво всех рыданье дребезжита вы хохочите лентяйоднако кто-то был слюнтяйсвященник вышел на помости почесавши сзади хвостсказал ребята вы с ума сошлиона давно сама скончаласьпошли ребята вон пошлиа песня к небу быстро мчаласьо Боже говорит он Божеприми создание Твоёпусть без костей без мышц без кожионо как прежде заживёто Боже говорит он правыйво имя Русския Державытут начал драться генералс извозчиком больнымизвозчик плакал и играли слал привет роднымвзошёл на дерево буржуйоттуда посмотрелпри виде разных белый струйон молча вдруг сгорели только вьётся здесь дымокда не спеша растёт домокя выхожу из кабакатам мёртвый труп везут покаинтересуюсь я спроситькто приказал нам долго житькто именно лежит в коробкеподобно гвоздику иль кнопкеи слышу голос с небесимона… монашенку спросимонашка ясная скажитекто здесь бесчувственный лежиткто это больше уж не жительуж больше не поляк не жиди не голландец не испанеци не худой американецвздохнула бедная монашка«без лести вам скажу, канашка,сей мёртвый труп была онакнягиня Маня Щепинав своём вертепе и легко и славножила княгиня Марья Николавнаона лицо имела как виденьеимела в жизни не одно рожденье.Отец и мать. Отца зовут Тарас.её рождали сорок тысяч разона жила она любила модуона любила тучные цветывот как-то скушав много мёдуона легла на край тахтыи говорит скорей мамашаскорей придите мне помочьв моём желудке простоквашамне плохо, плохо. Мать и дочь.Дрожала мать крутя фуражкойнад бедной дочкою своейа дочка скрючившись барашкомкричала будто соловей:мне больно мама я однаа в животе моём Двинаеё животик был как холмвысок и очень тупко лбу её прилип хохолона сказала: скоро трупменя заменит здесьи труп холодный и большойуж не попросит естьзатем что он сплошнойикнула тихо. Вышла пенаи стала твёрдой как полено»монашка всхлипнула немногои ускакала как миногая погружаюсь в благодушную дремотускрываю непослушную зевотуя подавляю наступившую икотупокуда все не вышли петухипоесть немного может быть ухив ней много косточек янтарныхжирных сочныхмы не забудем благодарныпуховиков песочныхгде посреди больших земельлежит красивая мамзельтут кончил драться генералс извозчиком нахальнымизвозчик руки потирализвозчик был пасхальнымбуржуй во Францию бежалкак злое решетофранцуз французку ублажалв своём большом шатовдова поехала к себена кладбище опятькому-то вновь не по себеа кто-то хочет спатьи вдруг покойница как снегс телеги на земь бухно тут раздался общий смехи затрещал петухи время стало как словарьнелепо толковатьи поскакала голована толстую кроватьСтолыпин дети все кричатв испуге молодома няньки хитрые ворчатгоморра и содомсвященник вышел на погости мумией завылвращая деревянный хвостон человеком былкнягиня Маня Щепинав гробу лежала как спинаи из тропической землислоны цветочков принеслицветочек тюльцветочек сонцветок июльцветок фасон5 апреля 1929
Больной который стал волной*
увы стоял плачевный стулна стуле том сидел аулна нём сидел большой больнойсидел к живущему спинойон видел речку и лесагде мчится стёртая лисагде водит курицу червяквенок звонок и краковяксидит больной скребёт усыжелает соли колбасыжелает щёток и ковровон кисел хмур и нездоровсмотри смотри бежит лунасмотри смотри смотри смотрина бесталанного лгунакоторый моет волдыриувы он был большой больнойувы он был большой волнойон видит здание шумити в нём собрание трещити в нём создание на кафедрекак бы на паперти стоити руки тщетные трясётвесьма предметное растёти все смешливо озираясьлепечут это мира аистон одиноки членист он огон сена стогон богно он был просто муравейв шершавой ползал муравеискал таинственных жучковкусал за тётки мужичковувы он был большой больноймясной и кожаный но не стальнойон брал худую пирамидуи прославлял Семирамидуи говорил: я бледен, беденя будто крыса тощ и вреденво мне остались пустякичетыре печени да костякино врач ему сказал гражданея думаю что вы не правыи ваше злое ожиданиеплевок в зелёные дубравыплевок в зелёные растеньядобавлю: в мира сотвореньевот вам моё стихотворенье:«ну что зелёные, зелёныекакие ж могут быть растеньяи тучи бегают солёныеи куры спят как сновиденья»ну что вы мне твердите правопро паука и честь и травывы покажите мне стаканв котором бегает полканкоторый лает гав гав гавскажу пред смертью не солгавя болен болен как дитяна мне платочков триста штукдавай лечебного питьяпо предписанию науктак молвил больной усмехаясьна север и запад чихаясьно доктор как тихая сабляскрутился в углу как доскаи только казённая шашкаспокойно сказала: тоскамне слышать врачебные речиводы постепенный языкпять лет продолжается вечерболит бессловесный кадыки ухо сверлит понемногуи нос начинает болетьв ноге наблюдаю миногув затылке колючки и плетьну прямо иголки иголкиклещи муравьеды и пчёлкивот что странноон стал похожим на баранаон стал валяться на кровативоображать что он на ватечто всюду ходят грёзы феии Тицианы и Орфеисиницы тёщи и мартышкииграют в тусклые картишкино этого ничего не былоему всё это показалосьоно воды великой не пиловсё быстро в мире развязалось:стекло стоявшее доселев связи с железною дорогойтеперь кивает еле елеи стало долгой недотрогойкорова бывшая женоючетвероногого быкатеперь качает сединоюпод белым сводом кабакаи видит как полканзалез в большой стаканзвезда казавшаяся ранеодною точкою в грязитеперь сверкает на овцена котелке на торговцеи всё вообще переменилосьо Бог смени же гнев на милостьтак на войне рубила шашкасолдаты и рыжих и седыхкак поразительная сабляколола толстых и худыхсбирались в кучу командирышипели вот она резнятекли желудочные жирывсю зелень быстро упраздняну хорошо ревёт чеченецну ладно плакает младенеца там хихикает испанеци чирикает воробейты не робейты знай что ты покойники всё равно что рукомойниктак говорил больному врачдержа ручные кисти над водойво фраке чёрном будто грачне в позументах — с бородойи с продолжительной тоскойвот он какойувы стоял в зверинце стулувы увы там был аултам собиралися казакии собиралися кусакии грациозный разговорвели с утра до этих порбыл слышен шум тяжёлых шпорувы увы он был мертвецты не носи ему овецты не ходи к нему с посудойи не зови его Иудойгде стул где поле где аулон поплясал и он уснули снова увидал аул.Как же так?3 мая 1929
Пять или шесть*
Часть первая
Фиогуров
если я и родилсято я тоже родилсяесли я и головато я тоже головаесли я и человекто я тоже человекесли я и есть полякя полковник и полякесли ты как день блестишькак ромашка улетишьто ты тоже тоже блескто ты тоже тоже трескГорский(адвокат)
странно странночто же это за моральмне хотелось бы спроситьвпереди гляди серальмужики идут коситьчто косить но что проситьмне хотелось бы скоситьнаши лошади бежаликак колёса по пыливоробьи кругом жужжалирайски птички топаличто же они топалиможет время штопалитут локони вдруг бежалитут локони вдруг стоятСоня(летя им навстречу в странном виде)
вся роскошь кудрейне мудрейИзотов(спешившись)
тут локони им стригутскоро кони побегутФиогуров(кладя руку на седло)
но чего чего мудрейроскошь кудрейесли роскошь мудрейто наверно не кудрейесли ветренных тенейто умнейкак, Крестов, это ты?здравствуй, милый, ты откуда?есть у всех у нас хребтычто? куда? мы все оттудаот горы да от столачудаки как пастилапастила или пастилкастыдно нам но мы подстилкаэто дело было такя вам правду расскажуя хожу и не хожуя не это и не тоя пальтоПарень Влас
очень умные словаразумно слезла головасначала в пояс поклониласьпотом внезапно удалиласьпотом внезапно воротиласьпотом как папка удалиласьпотом как шапка воротиласьвот что от этих слов случилосьоднако может быть и не от ниху нас в деревне так идётсначала лето настаётмужик в стекло себе плюётстекло морщинится не хочета он стекло представь щекочети сам хохочета жена сажает хлеба мужик уже ослепвот он к доктору спешито послушай шепчет онперед ним рублём шуршито послушай сердца тонправильный ли это онпобренчи мои подмышкитам разбухли злые шишкидоктор доктор говоритстрашно я сошёл с уману меня зовут Давидно у вас-то ведь чумадобрый врач помрачнели мужик побледнелкак чума а вдруг холераили тиф или тифпо реке прошла галераэти споры прекративне сердитесь дон Ринальдомолвил доктор мужикустранно как мне не ворчатьвы бы врали бы жукужук совсем не постигаетчто время может быть течётон жук сидитон жук икаетна солнце голову печёта да ладно что плестиврачу осталось уползтиа мужик глядел свирепона поля да на лесада на свёклу да на репубудто курочка слезапотом с него упалаи в чернозём пропалаГорский(адвокат)
браво браво браво Власты родимый ловеласСоня(возвращаясь)
как странно тело женскоеужасно не ВведенскоеИзотов
да да да я это знаюправда люди это таквот я с лошади слезаюа земля черна как фракв ней наверноесть червякчервячёчек червячишкокак мой родственник сынишкау него была интрижкатак, пустяк. Почти отрыжка.Иль икотка. В общем страстьвообразите, красть и крастьон куда ни попадётвсё моментально украдётувидит мопса украдётбукву тоже украдётвообще всё время крална конец себя укралСоня
вы Изотов тиран человекдовели ребёнка до этоговы секли его каждый четвергмолодого ещё не одетоговы Изотов мошенник и жуликвы копейка вы штопор вы нуликИзотов(отходя в сторону и сморкаясь)
но Соня я его любили не его ковры я биля был секретно нездорови много покупал ковровсижу однажды взапертина мне сюртук из либертина голове флажок и шляпкав руках коровушкина лапкавдруг колокольчик зазвонилнелепым звяканьем своимво мне он много изменилно молча мы сидим свистимтут открывается калиткаи входит польский господинпротивный скользкий как улиткая говорю вы что ж одинон говорит нет я одножелаю вам сейчас открытьвезде везде я вижу днону мы смеёмся во всю прытьскажи какой весёлый панПарень Влас
он резедаФиогуров
нет нет нетничего подобногоне любит просто дробногочеловек целыйизъясняется понятно. Видит где конец. Очень разумно очень очень. Я голову дам на отвлеченье.
Горский(Семён Семёнович). Коллега безусловно прав. Что собственно мы имеем пять или шесть лошадей говорю намеренно приблизительно, потому что ничего точного всё равно никогда не скажешь. Четыре одежды.
Голос. Отстаньте вы с числами.
Горский(Фёдор Петрович). А ты не перебивай. Следовательно я считаю, что подсудимый не мог даже войти в ту комнату, бац доказано.
Парень Влас
у нас в деревне так идёттри месяца как день пройдути мигом осень настаёта надо вам сказать что там стоит редута там живут военныеони обыкновенныено только не в чем их винитьда и что их обвинятьвыйду на поле звонитькомаров пойду гонятьа у нас какая жарався жара на полкомаракроме того был у меня конецкоторого звали купецон был мой отецон жил в доме называемом хатаон по морям большим леталон жил безбедно безбогатои разны овощи глоталвот как-то я к нему примчалсякричу папаша сокол света он как сумрачный качалсякончая третий пуд конфетмать говорит мне съешь конфеткуне дай погибнуть ты отцуя будто ветер вырвал веткуи молча подскочил к купцуи говорюотвесьте мне кило четыре часаи говорюбунтует наша расано тут мой конец умираетв свинцовое поле несётсяпоследний момент озираетпоследним смехом смеётсяно тут вбегает Франц капитанмы говорим это что за странаон отвечает либо Туркестанли Выборгская сторонаФиогуров
вот оно то что не тоГорский(адвокат)
скажите куда попалиСоня
нас всех закопалиАрабский мальчик. Милостивые государыни войдите в наш сераль
Фиогуров
соглашаться или нетесли да то или нетудивляться или нетили да то если нетя не знаю если яили знаю если яИзотов(спешившись)
начнём пожалуйВходят. Потом дерутся. Потом их выносят. Потом больше ничего нет.
Часть вторая
жили были шесть людейФиогуров и ИзотовГорский Соня парень Власвот без горя без заботыречка жизни их лиласьФиогуров был учительзначит физику училГорский адвокат мучительбуквоед и князь чернила Изотов был концомну как будто был отцомворишку сына он имелмолчит Изотов онемелстыдится верноили лицемерноа Соня девушкой былаи тихой девушкой плылав роскошных платьях расписныхв московской шляпке золотойв средине гордых гор лесныхона казалась молодойеё жених был парень Власбез туфелек и без числаон не сводил далёко глазс румяного лицаи долго долго ждал кольцаоднажды все они толпойзаснули. Ночь была конечнов железной ванне водопойшуршал водичкою беспечнойочень много было часовшёл час ночной тридцать пятыйи спали все без голосови каждый был богатыйимел мундир и сто рублейи много веток и стеблейвот спят они и смотрят сныодни из них противныдругие как стакан яснычетвёртые крапивныто видит пуговицу они думает ужели это сонпускает она имеет вид орешкамы скажем мы скажемэтот сон насмешкато видит форточку онаи в форточке цветок отличныйкраснеет от такого сназатем что это неприличното видят численность онипростую как веслои численность лежит как дниот страха ноги им свелото видят хвостики вещейто может быть событиячто будто лев рукой своейпришёл сюда убить еёубить родить бедняжкуничтожную бумажкууже они устали спатьи мигом все проснулисьпрошли на речку утопатьедва воды коснулисьвода прозрачная теклаот горки к морю внизсначала Соня вниз пошлакак яблочко анисза нею влезли остальныеи утонули как стальныена берегу остались брюкида платья пышные еёнемного ног большие рукидыханье память вот моё<8–9 июня 1929>
Две птички, горе, лев и ночь*
две птички как одна совалетели над широким мореми разговаривали о себену просто как случайные индейцыи тишина была в стаканео горе птичка говорит однане вижу солнечного я пятнаа мир без солнечных высоких пятени скуп и пуст и непонятени я не таю как струнабеда однако в томответило хромое горечто будто мрамор это великое мореокостенело и застыло а потомоно отплыть от берегов стремитсяи вот по волнам носится тушканчикс большим стаканом в северной рукеа в стакане словно племяиграет с барыней в ведротут говорит вторая птичкаи озирает хвост унылыйи улыбается упрямослегка вспотевчто значит: носится тушканчиккуда несётся злой зверёки что он значит поперёкя не могу постичь зверькабез золотого козырькапойдём молиться Богу горедорогое не гляди на мореах что ты что ты горе скажетах что ты птичка говоришьлишь полдень Бог тебе покажетты зря Его боготворишьтушканчик этот неземнойи неестественный зверёклетите птички все за мнойизображайте пузырёктут птичка первая сказалая одного не понимаюона частицами леталанад пышной колокольней лесаона изображала бесая одного не понимаюнеясно мне значение игрыкоторой барыня монашкасо словом племя заняласьи почему игра ведроспрошу я просто и светлоо птичка меднаясказало гореигрушка бледнаяпри разговоретеряет смысл и бытиёи всё становится несносное питьёо молодая сользначения и словано птичка говорит позвольи вдруг летает безголоватогда вторая половинкасквозная будто шелковинкапорхает в облаке пустомзапуталась в крыле густоми говорит о горе гореспрячь в ножны молодое моревторая птичка обезьянаа я как десять без изъяная как число достойна смехая вся из времени и мехаи птичка села на кроватьи стала вальсы шнуроватьтут горе говоритно что же делает тушканчикдавайте братцы поглядимв его стакане пышном тихомкак видно появилась ночьи слово племя тяжелеети превращается в предмети даже барыня монашкаура ура кричит ведруно непредвиденным молчаньемвдруг наполняется стаканлев изгибается дугойи рёв разносится тугойнад возвышенной горойнад человеческой поройлев убивается поройбыло жарко и темнобыло скучно и окновылезали из землилопухи и ковылиплыл утопленник распухрасписался: я лопухесли кто без головыто скажи что он ковылья царь зверейно не могу открыть дверейвздохнули все четыре птицыединогласно и легкои распустив хвостом косицы. . . . . и пили молоконо ночь в кафтане быстролётноми в железном картузесказало голосом бесплотнымвиясь на пиковом тузео птички о родной тушканчиквам хорошоу вас разнообразны мыслиа в мыслях будто кости в мясе чувстваи многие понятия у васа я пирующие птицылетающие так и сякне понимаю слова многоне понимаю вещи нульно ты прекрасна великаответил ночи пеликанна что моя величинаскажи скажи хромое гореиз моря я извлеченашипит внизу пустое морекак раскалённая змеяо море моребольшая родина моясказала ночь и запищалакак бедный детский человеки кукла в ручках затрещалаи побледнел кузен четвергсестра сказал он ночи тёмнойты ночь я день глухой и скромныйа эти звери все живыеи эти птицы молодыеи горе толстое хромоеумрут холодною зимоюсолнце светить перестанетвсё живущее завянетземля поморщится подсохнети всё как муха сразу сдохнеттут испугались обе птичкикуда бежать им от судьбыпришли бои вражда и стычкии помешательства столбывзросли на поле сухопароми дело кончилось пожаром15 июля 1929
Зеркало и музыкант*
Посвящается Н. А. Заболоцкому
В комнате темно. Перед зеркалом музыкант Прокофьев. В зеркале Иван Иванович.
Музыкант Прокофьев
Иван Иванович ты хмурты хмур печален и невеселкак тучка голову повесилИван Иванович ты амурИван Иванович(осваиваясь)
река или божок?Если рекаТо я водянистЕсли божокТо разумом чистМузыкант Прокофьев
ты бог конечно. Посмотрижелтеют твёрдые цветочкис безумным камешком внутриони забавные кружочкизначки бесчисленных ответилИван Иванович
а ты их посетил?Музыкант Прокофьев
а как же? посещал не разположим мысленно…Иван Иванович
и что же?Музыкант Прокофьев
да там всё то жекак у насдопустим выглянет звездаиз своего гнездаи залетает будто мухая мигом напрягаю ухоя тихо в зверя превращаюсьи обонянье напрягаювот в неподвижность я пришёли сел на столи стал как столбчтоб уловить звезды дыханьеи неба скучное рыданьепотом присел на табурети созерцал небес портретИван Иванович
и какова была картина?Музыкант Прокофьев
весьма печальна и темнанепостижима для меня умнасмотри — в могильном коридореглухое воет мореи лодка скачет как блохаконечности болят у лодкио лодка лодка ты плохаты вся больна от ног до глоткиа в лодке стынет человекон ищет мысли в головечтоб всё понять и объяснитьи чтоб узнать движенья нитькак звать тебя существо?спрошу спокойно егоответит: звали Иванома умер я под диваномИван Иванович
скажи скажи какой несчастныйкакая скучная кончинао как мне жаль тебя мужчинаты весь как будто сок ненастныйя слышу голос твой вокальныйя плачу — херувим зеркальныйВбегающая мать
Иван Иванович ты божокударь в тарелку дунь в рожокв стекле испуганном и плотномтебя мы видим все бесплотнымты не имеешь толщиныкак дети люди и чиныМузыкант Прокофьев
однако подойдя к окошкуя вижу ночь и хмурую дорожкуи на дорожках этих узкихя вижу разных птичек русскихвот это зяблик это воронвот соловей с берёзы сорванвот потрясающий как филинсидит на дереве Томилини думает что он соваи составляет он словаИван Иванович
да это я умеюхотя подчас немеюне в силах выразить восторгапред поведеньем Наркомторгаглядите все:цветы стоят на расстояниидеревья мокрые в росефигуры гнут как девы Таниуслышьте все:из-под земли несутся нотыбегут бобры спешат енотывсе звери покидают норыминорные заводят разговорыи на своём животном языкеругают Бога сидя на песке:ты Бог наш плохты шар наш худот толстых блохсвирепый зудсердиты мы владыка всех владыки в дикой ярости надуем свой кадыкВходящая бабушка
собранье этих атеистовнапоминает мне моряругательств умных сатанистових мысли будто якорязастряли в сомкнутых канавахи в человеческих тяжёлых нравахпредставим все отсутствие землипредставим вновь отсутствие всех телтогда войдут бездушные нулив сей человеческий отделпобледнеет как ланитаминеральная планетавверх покатится источники заплачет загрохочетскажет голосом песочникчто он сыпаться не хочетчто он больше не песоквсадник мира и кусокИван Иванович
странно это всё у васна столе пылает квасвсе сомненья разобьёмв мире царствует объёмокончательный законвстал над вами как балконговорил философ Кант:я хотя не музыкантно однако понимаюзвуков чудную игручасто мысли вынимаюи гуляю на пирусуп наперченный вкушаюветчину и рыбу еммысли мысли не мешаювам пастися между теммежду тем пасутся мыслис математикой вдвоёммы физически прокислидавит нас большой объёма они и там и тутбессловесные растутМузыкант Прокофьев
неужели так всесильны?Иван Иванович
Да по чести вам скажуя допустим из красильнойнынче утром выхожуотносил туда свой фракчтоб он мне напомнил мракпо земле едва шагаюза собой не успеваюа они вдруг понеслисьмысли — я сказал — вы рысь!мысли вы быстры как светно услышал и ответ:голова у нас болитБог носиться не велитмир немного поредела в пяти шагах пределМузыкант Прокофьев
чем же думать?чем же жить?что же кушать?что же пить?Иван Иванович
кушай полькупей цветыдумай столькосколько тыНоябрь 1929
«Человек веселый Франц…»*
человек веселый Францсохранял протуберанцот начала до концане спускался он с крыльцамерял звёзды звал цветыдумал он что я есть тывечно время измеряявечно песни повторяяон и умер и погибкак двустволка и полипон пугаясь видел юбкуфантазируя во снеи садясь в большую шлюпкуплыл к задумчивой соснегде жуков ходили ротысовершали поворотыпоказав богам усыговорили мы часыбоги выли невпопади валились в водопадтам в развесистой травесозидался муравейи светляк недобрый царьзажигал большой фонарьмолча молнии сверкализвери фыркали в тоскеи медлительно рычаливолны лёжа на пескегде же? где всё это былогде вращалась эта местностьсолнце скажет: я забылоопускаясь в неизвестностьтолько видно нам у Францапоявляется из ранцачеловеческий ровесники психолог божестваобъявляет нам кудесниквмиг начало торжествазвёзды праздные толпятсялюди скучные дымятсямысли бегают отдельновсё печально и бесцельноБоже что за торжествопрямо смерти рождествопо заливам ходят курыв зале прыгают амурыа железный паровозсозерцает весь навозФранц проснулся сон зловещийдля чего здесь эти вещи?тут как пальма стал слугасзади вечности луганевысокий как тростникспит на стуле воротниккеросиновая ветвьозаряет полумракты кудесник мне ответьсон ли это? я дуракно однако где кудесникгде психолог божестваон во сне считает песниосыпаясь как листваон сюда придти не можетгде реальный мир стоитон спокойно тени множити на небе не блеститдайте турки мне каретуФранц весёлый возгласилдайте Обера ракетулошадиных дайте силя поеду по вселеннойна прекрасной этой конкея земли военнопленныйсо звездой устрою гонкис потолка взгляну на мохя синица я . . . . .между тем из острой ночииз пучины злого снапоявляется веночеки ветвистая косаты сердитая змеясмерть бездетная мояздрасте скажет Франц в тоскев каждом вашем волоскебольше мысли чем в горшкебольше сна чем в порошкевы достаньте вашу шашкуи разрежьте мне рубашкуа потом разрежьте кожуи меня приклейте к ложувсё равно жива наукая хрипя проговорюи себе на смену внукав виде лампы сотворюбудет внук стоять сиятьсочинения писатьсмерть сказала ты цветоки сбежала на востокодинок остался Францсозерцать протуберанцмерить звёзды звать цветысоставляя я и тылёжа в полной тишинена небесной высоте<1929 или 1930>
«Снег лежит…»*
снег лежитземля бежиткувыркаются светиланочь пигменты посетиланочь лежит в ковре небесночь ли это? или бес?как свинцовая рукаспит бездумная рекаи не думает оначто вокруг неё луназвери лязгают зубамив клетках чёрных золотыхзвери стукаются лбамизвери коршуны святыхмир летает по вселеннойвозле белых жарких звёздвьётся птицею нетленнойищет крова ищет гнёзднету крова нету днаи вселенная однаможет изредка пройдётвремя бледное как ночьили сонная умрётво своей постели дочьи придёт толпа родныхстанет руки завиватьв обиталищах стальныхстанет громко завыватьумерла она — исчезлав рай пузатая залезлаБоже Боже пожалейБоже правый на скалено ответил Бог играйи вошла девица в райтам вертелось вкось и вкривьчисла домы и моряв несущественном открывсуществующее зрятам томился в клетке Богбез очей без рук без ногтак девица вся в слезахвидит это в небесахвидит разные орлыпоявляются из мглыи тоскливые летяти беззвучные блестято как мрачно это всёскажет хмурая девицаБог спокойно удивитсяспросит мёртвую еёчто же мрачно дева? Чтомрачно Боже — бытиёчто ты дева говоришьчто ты полдень понимаешьты веселье и Париждико к сердцу прижимаешьты под музыку паришьты со статуей блистаешьв это время лес взревелокончательно тоскуяон среди земных плевелвидит ленточку косуюэта ленточка столбыэто Леночка судьбыи на небе был Меркурийи вертелся как волчоки медведь в пушистой шкурегрел под кустиком бочока кругом ходили людии носили рыб на блюдеи носили на рукахдесять пальцев на крюкахи пока всё это былота девица отдохнулаи воскресла и забылаи воскресшая зевнулая спала сказала братцынадо в этом разобратьсясон ведь хуже макаронсон потеха для вороня совсем не умиралая лежала и зиялаизвивалась и оралая пугала это залолетаргический припадокбыл со мною между кадоклучше будем веселитьсяи пойдём в кино скакатьи помчалась как ослицавсем желаньям потакатьтут сияние небесночь ли это или бес<Январь 1930>
Святой и его подчиненные*
Святой
надо дети водку питьнадо дети сон купитьвот лежит бесшумный садскажем ляжем свят свят святи у неба у дорожкисвесив пристальные рожкии забыв свои забавывозле города Либавыдети нюхайте эфирдети кушайте кефирпусть летят к вам с потолкатри стакана молокадует ветер с облакова усы у каблуковЛюди
что за странностьчто такоесей эфирсей фефиротчего же он с тоскоюэтот мир и этот мирбыло очень далекотех явлений молокоСвятой
дети люди люди детивсе покорствуйте диетеи ложась на постельвызывайте коростельпусть она поёт и свищетпусть она дрожитптица вашим становищемвсё равно не дорожитптица птицаты глупая не буду торопитьсяили съела ты клопаБоже дайте мне напитьсяэто зяблик он не птицаэто просто муравейкувыркался в муравекувыркался и брыкалсяи смеялся и ругалсяи среди земных плевелкак зарезанный ревелмуравей мой что ревёшьмуравей кого зовёшьМуравей
я ревуя зовубабочку из бездныСвятой
твой вой не живойтвой вой сторожевойон пустой и бесполезныйэта бабочка мертвакак дорога и травапосмотрите смех и каменьспят в ночи под бамбукамиЛюди
значит здесь мы купим сонзначит он сюда снесёнзначит здесь его владеньезначит здесь его костёлей ночное сновиденьеполезай же к нам в котёлно взошла кругом лунакак лисица у слонаи кругом в пустой беседкевдруг заспорили соседкио едео бедео себеи лебедеПервая соседка
ты знаешь Маняя вся вниманьекогда по крыше скачет вождья думаю что это труся думаю что это дождья плачу и руками трусья думаю что это Русья думаю что это ветчинаи посторонняя картошкаи мне тарелка врученаа в ней пустынная дорожкаВторая соседка
беда, беда сказала Ленаглядит на нас из-под поленакончается народ людскойнакрывшись гробовой доскойглядит на тощую пальбуи выстрел ставит он ко лбуи выстрел падает как мячи попадает в лобтот выстрел чёрен как палачон наш смертельный клопПервая соседка
ещё скажу я о себея пушная звездав моём тебев моей судьбебессонная водакуда журчишьручей водыо ком ворчишьогонь звездыв пространствах мирамного летя дочь эмирахочу галетВторая соседка
лежат пескии лепесткиСвятой
хорошо скажу я мысльты взлети и поднимисьнад балканами небесгде лишь Бог живёт да бескак ты сможешь это сделатьесли ты в пленуи поднявшись до пределасядешь на лунув этом светлая душанам поможет анашаЧеловек на коне
человек на конепоявляется в окнея сижу на седлеты глядишь на метлеон поёт он в петлемы живём на числевы несётесь на ослеони тоскуют на веслеВопрос
о чём тоскуетеостанавливаясьв небо дуетеприноравливаясьОни
дамы дворянев нашем ресторанебожественно и милотам бегает Людмилатут носится Андрейкричит бодрей бодрейа этот заспанный зефирспокойно нюхает эфири музыка гремит и лаети человеки танцы пляшутто построений пожелаета кто в гостях на воздух ляжетнаш мир завитойуходи домой святойздесь огонь и весназдесь одни кусочки снаЛюди
о Боже, БожеСвятой
о рожи, роживы скелетывы крупыот долгой дроживы стали трупыя один я терплюя спокойно сон куплю1 генерал
восстав от сраженьяя видел лесокя видел рожденьетуман колесоя знал что туманэто обманя знал что войнаэто двойня2 генерал
я знаю что сонсидит за решёткойчто сторож Ниссонгуляет с трещоткойя знаю что нынематерии властьмне хочется дынимне хочется всласть1 генерал
где наши погоныгде наши полкигде пушек вагонынебес потолкимы обау гробакак людисидими дымот орудийи грудиедимСвятой
сидят генералыи гложут штыкисидят адмиралыи пьют океано море, о мореназад потекио горе, о горесобачка ПолканЛюди
но где наконец каретаи молча с тёмного портретаоно упало на скамьюна почерневшую семьюи молвил брат аристократконец конца концуи подошёл к отцуи пятачком глаза закрывлежал как пальмабыл красивСвятой
ну ещё одна минутабез борьбы и без уютану ещё одно усильевон вдали видна СевильяЛюди
ура, уравидна горамы пришлиэто БогБог(громко)
исчезниСвятой(исчезая)
слава БогуБог
исчезнитеВсе(исчезая)
слава Богу<Март 1930>
Факт, теория и бог*
Факт
и в это день меня манилмагнит малюток и могиля утром всталя сел на лентуцвела листвая поклонился монументуи тихо вышел за дровабыл сон приятнымшло числоя вижу ночь идёт обратноя вижу люди понесломоря монеты и могилумычанье лебедя и силуя вижу всё и говорюи ничего не говорюя всё узнал. Я понимаюя мысль из тела вынимаюкладу на стол сию змеюеё ровесницу моюя бегаю пустой по Польшекрича то Господи то большето лакомка то только дольшевообще я был как сумасшедшийза мной виднелся только райи каждый голубь, лев прошедшийкричал скачи и помирайкуда умрёшь?И что сожрёшь?Вопрос
это поле людиполе боевоееду на верблюдееду я и воювою богио звездегде убогие?Ответ
вездеВопрос
что мы знаем о Богедети, люди, друзья?мы с тобою на небе —это ты, это яБог летит Всемогущийчерез райские кущисквозь пустые вершинысквозь моря и машиныТеория
я сегодня скончалсяты скончался вчеракто из нас причащался?Ответ
три пераБегущий волк
смешно: о чём тут разговор?я мимо шёл. Я вижу леся долго спал. Я вижу двор,покойник поле. — Я залезя подошёл в тоске, дышакакая скука — не меняпод потолком сидит душакак тетерев себя маняДуша
иди сюда яиди ко мне ятяжело без тебякак самому без себяскажи мне якоторый час?скажи мне якто я из нас?Факт
ты сидишь в беседке миразвёздам и планетам братпо дороге два кумирашли из Луги в Петроградшли кумиры и виднелисьордена на них блестята пришли оцепенелистали песней не летятКумиры
мы есть мымы из тьмывы есть выгде же львы?мы рабысидим и плачеми в гробыгрозою скачеми открытые как печьверно значимлечь иль жечь?Факт
однако ужасен таинственный фактгде это горы и где тот антрактчто знаем мы детио Боге и снегде горы эти?Ответ
на той соснев конце отвечалоторчание скалвот смерти началоа я вас искалда очевидноскажу не крестясьчто ночь грушевиднавскричал воротясьс того постороннего светаи мигом увидев всё этоя был там. Я будуя тут и я таммалютку и буддукому-то отдаминдийские чертиречка течётдва часа смертиа Богу почётФакт
значительной не знал эпохиконец и смерть родные блохиосталось чтолежать и зретьи на себя в кулак смотретьосталось чтосидеть и гнитьиз смерти чудом вырвать нитькоторые мёртвыекоторые нетидите четвёртыев тот кабинетздесь окончательноБог наступилхмуро и тщательновсех потопилБог(подымаясь)
садитесьвы нынче мои гостиВопрос
мы где?Ответ
мы кости?конец
16 апреля 1930
Битва*
Неизвестно кто
мы двоевоюемв свирепую ночьи воеми дуеми думаемдочьи эта войнакак таинственный стволмалютка виная думаю темяпроносится часс минутами темина яблоке мчасья тучу поймаюдругая спешитя небо снимаюи демон пищитлетают болтаютбольшие орлымурлычут глотаютдобычу ослыно с кем ты воюешьсмешной человеки стоя тоскуешьстучишь в голове?воюю со свечкойв ночной теснотеи памяти речкастучит в темнотеЧеловек
человек ровесник мирув то же время с ним рождёнходит с палкой по Памируудручён и поражёнгде же, где же? он бормочетгде найду я сон и домили дождь меня замочиткем я создан? кем ведом?наконец-то я родилсянаконец-то я в мирунаконец я удавилсянаконец-то я умруМалютка вина
умираемумираемза возвышенным сараемна двореили на стулена ковреили от пулина полуиль под поломиль в кафтане долгополомзабавляясь на балув пыльной шапкев пыльной тряпкебудь богатый будь убогийодинаково вездемы уносимся как богик окончательной звездечеловек лежит унылыйон уж больше не жилецон теперь клиент могилыи богов загробных жрецна груди сияет свечкаи едва открыт глазокиз ушей гнилая речкавяло мочит образока над ним рыдает мамаи визжит его птенецБоже что за панорамаскажет мёртвый наконецвижу туловище Богавижу грозные глазано могила как берлоганад могилою лозаумираю умираюи скучаю и скорблюдней тарелку озираюболь зловещую терплюАнгел
это что грозди?Малютка вина
два бойцадва концапосредине гвоздикНеизвестно кто
мы двоевоемлежими тлеемслегка жужжимбежим и млеемлетит над нами бог зимыно кто же мы?<1930>
Значенье моря*
чтобы было всё понятнонадо жить начать обратнои ходить гулять в лесаобрывая волосаа когда огонь узнаешьили в лампе или в печкето скажи чего зияешьты огонь владыка свечкичто ты значишь или нетгде котёл где кабинетвьются демоны как мухинад кусочком пирогапоказали эти духируки ноги и рогазвери сочные воюютлампы корчатся во снедети молча в трубку дуютбабы плачут на соснеи стоит универсальныйбог на кладбище небесконь шагает идеальныйнаконец приходит лесмы испуганно глядимдумая что это дымлес рычит поднявши рукилес волнуется от скукишепчет вяло я фантомбуду может быть потоми стоят поля у горкина подносе держат страхлюди звери черногоркивеселятся на пирахбурно музыка играети зыряне веселятсяпастухи пастушки лаютна столах челны крутятсяа в челнах и там и тутвидны венчики минутздесь всеобщее весельеэто сразу я сказалто рождение ущельяили свадьба этих скалэто мы увидим пирна скамье присядем трубноймежду тем вертясь как мирпо рукам гремели бубныбудет небо будет бойили будем мы собойпо усам ходили чашина часах росли цветыи взлетали мысли нашимеж растений завитыхнаши мысли наши лодкинаши боги наши тёткинаша души наша твердьнаши чашки в чашках смертьно сказали мы однакосмысла нет в таком дождемы как соли просим знаказнак играет на водехолмы мудрые бросаютвсех пирующих в ручейв речке рюмки вырастаютв речке родина ночеймы подумав будто трупыпоказали небу крупыморе время сон односкажем падая на днозахватили инструментыдуши ноги порошкии расставив монументызасветив свои горшкимы на дне глубоком морямы утопленников ратьмы с числом пятнадцать спорябудем бегать и сгоратьно однако шли годашёл туман и ерундакто упал на дно морскоекорабельною доскоютот наполнился тоскоюзубом мудрости стучиткто на водоросли тусклойпостирать повесил мускули мигает как лунакогда колышется волнакто сказал морское днои моя нога однов общем все тут недовольнымолча вышли из водыпозади гудели волныпринимаясь за трудыкорабли ходили вскачькони мчались по полями была пальба и плачсон и смерть по облакамвсе утопленники вышлипочесались на закати поехали на дышлекто был беден кто богатя сказал я вижу сразувсё равно придёт конецнам несут большую вазутам цветок и бубенецэто ваза это ловкоэто свечка это снегэто соль и мышеловкадля веселья и для негздравствуй бог универсальныйя стою немного сальныйволю память и веслослава небу унесло<1930>
Кончина моря*
Морской демон
и море ничего не значити море тоже круглый нульи человек напрасно скачетв пучину от ножа и пульи в море так же ходят рыбкисобаки бегают играют скрипкии водоросли спят как тёткии будто блохи скачут лодкии в море так же мало смыслаоно покорно тем же числамоно пустынно и темнобыть может море ты окно?быть может море ты одно?Охотник
я сам ходил в леса по пояся изучал зверей наукубывало крепкой водкой моясьиспытывал я смерть и скукупередо мной вращались звериразнообразные сырыено я закрыл лесные дверичтобы найти миры вторыевот я стою на этих скалахи слышу мёртвых волн рычаньеи на руках моих усталыхнаписаны слова прощаньяпрощайте горы и лесапрощай барсук прощай лисаЯ
откуда-то идёт сановникв его руке пищит шиповникна всё глядит великосветскиикает редко по-немецкии величаво горделивоостановившись он стоитшумит сосна болтает сливаволна безумная блеститмечтает лодка и пучинавдруг говорит ему: мужчинаи ты устав от государстваи службы испытав коварствоузнав ненужность эполетужель тебе постыл балети жизнь предстала кровопийцейи ты стоишь самоубийцейСановник
вот перед вами япучина милая мояя вижу здесь ещё людишкихотят купить на дне домишкичтоб в этих домиках морскихс русалками обедатьчтобы в трактирах водяныхморской коньяк отведатьмы верим в то что не умрёмчто жизнь имеет продолженьемерцает рыба сереброммы любим пиво любим ромиграем с бабкой в размноженьемоя невеста дурдинамои любила орденано целый год весну и летоне выходила из клозетаи я отчаялся потухсказал себе я не петухне пищевод она же уткаи продолжение желудкаона рабыня животатут появилась пустотаи понял я что всё роскошноно пакостно тоскливо тошнои я к тебе склоняюсь морена документах слово горегляди написано вездеи вижу сотни категорийкак рыбы плавают в водеСлуги вносят большой диванна диване люди птицымысли мыши и кустыи у всех печальны лицаи у всех глаза пустыптицы ходят по травебудто сны на головелюди жёлтые лежатлодки светят дребезжатмысли крадутся в могилучерез дождь и через силумыши ходят вдоль домовс видом греческих умови прозрачны и чистыспят под знаменем кустыГолос
все сюда явитесьи зажгите ваши свечидемон овощ дождь и витязьнынче к нам идут на вечерморе берег и звездамы устроим пир огромныйвылетает ангел тёмныйиз пучины из гнездаАнгел
все ли все лиздесь собралисьвсе ли селина полумузыканты собиралиськак пингвины на скалувыходило море в гостис ним под руку шла звездаи сказало море бросьтедумать бегать ерундадумай думай думай думайбегай прыгай и ворчисмерть возьмёт рукой угрюмойпоздно выскочат врачибудто лебеди, родныесоберутся вкруг постелии труды придут иныезалетают мухи в телено чему могу помочьдети люди в эту ночьОхотник
море море госпожана тебя одна надеждамы к тебе идём дрожаСановник
замолчи невежда!мы море море дорогоепонять не можем ничегоприми нас милое второеи водяное божествокак звери бегаем во мракеоткинув шпаги мысли фракив руке дымится банка светавзгляни могущее на этона голове стучит венецприходит нам — пришёл конецМоре
я не могуМорской демон
а что я говорилОхотник
я думаю я плачуМоре
я так же ничего не значу<1930>
Суд ушел*
шёл по небу человекбыстро шёл шаталсябыл как статуя одетшёл и вдруг осталсяночь бежала ручейкомговорили птичкичто погода ни о комчто они отмычкино навстречу шло дитяшевелилось праздноэто было год спустяэто было безобразновсе кусты легли на землювсе кусты сказали внемлюотвечал в тоске ребёнокчёрен я и величавбудто Бог моя одеждаслышно музыку гребёнокв балалайку побренчавмы кричим умри надежданиколаевна мартыноваа твой муж иван степанв темноте ночей тюльпани среди огня гостинногоно чу! слышно музыка гремитлампа бедствие стремитчеловек находит частион качается от счастьявидит зеркало несуткак же как же говоритэто окружной сосудэто входит прокуроркто мажор а он минорно однако не забудьтечто кругом был дикий мракбыстро ехал на минутекак уж сказано дураку него был хвост волосвдруг создание открылосьвсем увидеть довелосьтой букашки быстрокрылостьи судейскую немилостьстал убийца перед нимии стоял он в синем дымеи стоял он и рыдалто налево то направото луна а то дубрававот как он страдалон стоял открывши душуон гремел обнявши тушубыл одет в роскошну шкурубыл подобен он амурувот как он рыдалсон стоял по праву рукуи держал под мышку скукуэту новую наукувот как он страдалтут привстал один судьякак проворная бадьяи сказал ему: убийцачто рыдаешь что грустишьты престол и кровопийцаа кругом стояла тишьобстановка этой тканисоздалась в Тьму-Тараканидело было так:в квартире пошлого скворцовастоял диван по имени сундукв окно виднелся день дворцовыйа дальше замок виадука за домом был пустырьвот тут-то в бочке и солился богатырьно ему надоело сидеть в бочкеиз червяков плести веночкии думать что они цветочкион вдруг затосковал о точкеон вдруг закуковал о Римеи поглядите стал он зримейи очутился и возникон был мечом он стал родникхорошо сказал им судэто верно это таки разбил бы сей сосуддаже римлянин спартакно в теченьи дней иныхна морской смотря заливвидя ласточек стальныхстал бы сей спартак сопливстал бы он соплив от горяпрыгать в бездну прыгать в моречто же этот богатырьне уселся в монастырьпомилуйте судьи ответил злодейподнявши меч и всплакнувпомещик, сказал прокурор: владейсобою. Он думал уснувчто это идёт по дороге не телоожесточённо теряя сустав<а> на небе новое двигалось делоот пупс перепутствий как свечка устава дальше обвиняемыйчто сделали вы с нимведь вы не невменяемыйведь вы я вижу серафимкак сказал убийцакак вы отгадалии фанагорийцымигом зарыдалидальше я как полагалосьлёг на печку и ревелвсё живущее шаталосьревольвер в меня смотрелда однако не забудьтечто кругом шуршали птичкии летали по каютедве неважные затычкину-с пищит иван степанмы закончим этот денья опять в ночи тюльпаня бросаю в поле тенья давно себя нашёлсуд ушёлИ ОТКРЫВ ДРУГУЮ ДВЕРЬЭТА ДВЕРЬ БЫЛА ВОЛНОЙЯ ВОСКЛИКНУЛ ГРОМКО: ВЕРЬЧТО СТОИТ НЕМАЛЫЙ ЗВЕРЬЗА НОЧИ СТЕНОЙ СПЛОШНОЙ.И ПОЗВАВ СВОЮ СОБАКУНА ОХОТУ Я ПОШЁЛБОГ БОГ ГДЕ ЖЕ ТЫБОГ БОГ Я ОДИНМЕЖДУ СЛОВ ДРОЖАТ КУСТЫХОДЯТ ВЕНЧИКИ КАРТИН<1930>
Кругом возможно Бог*
Священный полёт цветов
Солнце светит в беспорядке,и цветы летят на грядке,Тут жирная земля лежит как рысь.Цветы сказали небо отворисьи нас возьми к себе.Земля осталась подчинённая своей горькой судьбе.Эф сидит на столе у ног воображаемой летающей девушки. Крупная ночь.
Эф.
Здравствуй девушка движенье,ты даёшь мне наслажденьесвоим баснословным полётоми размахом ног.Да, у ног твоих прекрасный размах,когда ты пышная сверкаешь и носишься надболотом,где шипит вода, —тебе не надо никаких дорог,тебе чужд человеческий страх.Девушка.
Да, я ничего не боюсь,я существую без боязни.Эф.
Вот родная красотка скоро будут казни,пойдём смотреть?А я знаешь всё бьюсь, да бьюсь,чтоб не сгореть.Девушка.
Интересно, кого будут казнить?Эф.
Людей.Девушка.
Это роскошно.Им голову отрежут или откусят.Мне тошно.Все умирающие трусят.У них работает живот,он перед смертью усиленно живёт.А почему ты боишься сгореть?Эф.
А ты не боишься, дура?Взлетела как вершина на горе,Блестит как смех твоя волшебная фигура.Не то вы девушка, не то вы птичка.Боюсь я каждой спички,Чиркнет спичка,и заплачет птичка.Пропадёт отвага,вспыхну как бумага.Будет чашка пеплана столе вонять,или ты ослепла,не могу понять.Девушка.
Чем ты занимаешься ежедневно.Эф.
Пожалуйста. Расскажу.Утром встаю в два —гляжу на минуту гневно,потом зеваю, дрожу.На стуле моя головаЛежит и смотрит на меня с нетерпением.Ладно, думаю, я тебя надену.Стаканы мои наполняются пением,В окошко я вижу морскую пену.А потом через десять часов я ложусь,лягу, посвищу, покружусь,голову отклею. Потом сплю.Да, иногда ещё Бога молю.Девушка.
Молишься значит?Эф.
Молюсь конечно.Девушка.
А знаешь, Бог скачетвечно.Эф.
А ты откуда знаешьидиотка.Летать — летаешь,а глупа как лодка.Девушка.
Ну не ругайся.Ты думаешь долго сможешь так жить.Скажу тебе остерегайся,учись гадать и ворожить.Надо знать всё что будет.Может жизнь тебя забудет.Эф.
Я тебя не пойму:голова у меня уже в дыму.Девушка.
Да знаешь ли ты что значит время?Эф.
Я с временем не знаком,увижу я его на ком?Как твоё время потрогаю?Оно фикция, оно идеал.Был день? был.Была ночь? была.Я ничего не забыл.Видишь четыре угла?Были углы? были.Есть углы? скажи, что нет, чертовка.День это ночь в мыле.Всё твоё время верёвка.Тянется, тянется.А обрежь, на руках останется.Прости милая,я тебя обругал.Девушка.
Мужчина пахнущий могилою,уж не барон, не генерал,ни князь, ни граф, ни комиссар,ни Красной армии боец,мужчина этот Валтасар,он в этом мире не жилец.Во мне не вырастет обидана человека мертвеца.Я не Мазепа, не Аида,а ты не видящий своего концаидём со мной.Эф.
Пойду без боязнисмотреть на чужие казни.Воробей (клюющий зёрна радости).
Господи, как мир волшебен,как всё в мире хорошо.Я пою богам молебен,я стираюсь в порошокперед видом столь могучих,столь таинственных вещей,что проносятся на тучахв образе мешка свечей.Боже мой, всё в мире пышно,благолепно и умно.Богу молятся неслышноморе, лось, кувшин, гумно,свечка, всадник, человек,ложка и Хаджи-Абрек.Толпа тащится. Гуляют коровы они же быки.
Коровы.
Что здесь будут делать?Они же быки.
Будут резать, будут резать.Коровы.
Неужто нас, неужто вас.Голос.
Коровы во время холеры не пейте кваси будет чудесно.Коровы они же быки спокойно уходят.
Появляется царь. Царь появляется. Темнеет в глазах.
Царь.
Сейчас, бесценная толпа,ты подойти сюда.Тут у позорного столбабудет зрелище суда.Палач будет казнить людей,несть эллин и несть иудей.Всякий приходи созерцай,слушай и не мерцай.Заглушите приговорённых плачкриком, воплями и хохотом.Бонжур палач,ходи говорю шёпотом.Люди бывают разные,трудящиеся и праздные,сытые и синие,мокрые и высокие,зелёные и глаженые,треугольные и напомаженные.Но все мы люди бедные в тишиоднажды плачем зная что мы без души.Это действительно тяжёлый ударподумать что ты пар.Что ты умрёшь и тебя нет.Я плачу.Палач.
Я тоже.Толпа.
Мы плачем.Приговорённые.
Мы тоже.На площади раздался страшный плач. Всем стало страшно.
Входят Эф и Девушка.
Девушка.
Повадился дурак на казни ходить,тут ему и голову сложить.Эф.
Гляди потаскуха на помост,но мне не наступай на хвост.Сейчас произойдёт начало.Толпа как Лондон зарычала,схватила Эф за руки-ноги,и потащив на эшафот,его прикончила живот,и стукнув жилкой и пероми добавив немного олова,верёвочным топоромотняла ему голову.Он сдох.Царь.
Он плох.Скажите как его имя.Пойду затоплю камини выпью с друзьями своими.Воображаемая девушка (исчезая).
Его фамилия Фомин.Царь.
Ах какой ужас. Это в последний раз.Палач убегает.
Фомин лежал без движенияна красных свинцовых досках.Казалось ему наслажденьесидит на усов волосках.Потрогаю, думает, волос,иль глаз я себе почешу,а то закричу во весь голосили пойду подышу.Но чем дорогой Фомин,чем ты будешь кричать,что ты сможешь чесать,нету тебя Фомин,умер ты, понимаешь?Фомин.
Нет я не понимаю.Я жив.Я родственник.Девушка.
Кто ты родственник небес,Снег, бутылка или бес.Ты число или понятие,приди Фомин в мои объятия.Фомин.
Нет я кажется мёртв.Уйди.Она спешит уйти.
Фомин.
Боги, боги, понял ужассостоянья моего.Я с трудом в слезах натужасьсвой череп вспомнить не могу.Как будто не было его.Беда, беда(расписывается в своём отчаянном положении и с трудом бежит).
Девушка.
Фомин ведь ты же убежал,и вновь ты здесь.Фомин.
Я убежал не весь.Когда ревел морской прибой,вставал высокий вал,я вспоминал, что я рябой,я выл и тосковал.Когда из труб взвивался дыми было всё в кольце,и становился я седым,росли морщины на лице,я приходил в огонь и в яростьна приближающуюся старость.И когда осыпался лесшевелился на небе бес.И приподнимался Бог.Я в унынии щёлкал блох.Наблюдая борьбу небесных сил,я насекомых косил.Но дорогая дура,я теперь безработный,я безголов.Девушка.
Бесплотныйсадится час на крышку гроба,где пахнет тухлая фигура,вторая тысяча воловидёт из города особо.Удел твой глупФомин, Фомин.Вбегает мёртвый господин.(Они кувыркаются).
Пётр Иванович Стиркобреев один в своей комнате жжёт поленья:
Скоро юноши придут,скоро девки прибегутмне рассеяться помочь.Скоро вечность, скоро ночь.А то что-то скучно,я давно не хохотал,и из рюмки однозвучнойводку в рот не грохотал.Буду пальму накрывать,а после лягу на кровать.Звонит машинка, именуемая телефон.
Да, кто говорит.Голос.
Метеорит.Стиркобреев.
Небесное тело?Голос.
Да, у меня к вам дело.Я, как известно, среди планет игрушка.Но я слыхал, что у вас будет сегодня пирушка.Можно прийти?Стиркобреев.
Прилетайте (вешает трубку).Горжусь, горжусь, кусок небесныйнаходит это интересным,собранье пламенных гостей,их столкновение костей.Не то сломался позвонок,Не то ещё один звонок.Кто это? Пётр Ильич?Голос.
Нет, Стиркобреев, это я. Паралич.Стиркобреев.
А, здрасьте. (В стороны). Вот так несчастье.Что вам надо.Голос.
Шипенье слышишь адавонючий Стиркобреев?Зачем тебе помада,ответь, ответь скорее.Стиркобреев.
Помада очень мне нужна,сюда гостить придёт княжна,у нея Рюрик был в роду.Голос.
Я тоже приду.Стиркобреев.
Час от часу не легче.Пойду приготовлю свечи,а то ещё неладною поройнапросится к нам в гости геморрой.Комната тухнет. Примечание: временно.
Раздаются звонки. Входят гости.
Николай Иван.
Как дела? как дела?Степан Семёнов.
Жутко, жутко.Мар. Натальев.
Я едва не родила,оказалось это шутка.Где уборная у вас,мы дорогой пили квас.Фомин.
Здравствуй Боря.Стиркобреев.
Здравствуй море.Фомин.
Как? как ты посмел.Я тебе отомщу.В его ногах валялся мел.Он думал: не спущуя Стиркобрееву обиды.Летали мухи и болиды.Фомин.
Если я море,где мои волны.Если я море,то где чёлны.А гости веселы, довольны,меж тем глодали часть халвыс угрюмой жадностью волны.Открывается дверь. Влетает озябший Метеорит:
Как церковный татьобокравший кумира,я прилетел наблюдатьэту стенку мира.Гости (поют).
В лесу растёт могилка,На ней цветёт кулич.Тут вносят на носилкахБолезнь паралич.Стиркобреев.
Ну, всё в сборесядем пить и есть.Фомин.
Я напомню Боря,что мне негде сесть.Стиркобреев.
Эй ты море,сядь под елью.Мария Натал.
Быть, чувствую, ссоре.Все (хором).
Да, дело кончится дуэлью.(Они пьют).
Серг. Фадеев.
Нина Картиновна, что это, ртуть?Нина Картин.
Нет, это моя грудь.Серг. Фадеев.
Скажите, прямо как вата,вы пушка.Нина Картин.
Виновата,а что у вас в штанах.Серг. Фадеев.
Хлопушка.(Все смеются. За окном сияние лент.)
Куно Петр. Фишер.
Мария Натальевна, я не монах,разрешите я вам поцелую пуп.Мария Натал.
Сумасшедший, целуйте себе зуб.Ниночка, пойдём в ванну.Гости.
Зачем.Мария Натал.
Пойдём попишем.Гости.
Слава Богу.А мы чистым воздухом пока подышим.Стиркобреев.
В отсутствии прекрасных женщинтут вырастет мгновенно ель.На это нужно часа меньше.Сейчас мы сделаем дуэль.Фомин.
Я буду очень радотправить тебя в ад.Ты небесное светило,ты что всех нас посетило,на обратном путиэтого мертвеца захвати.Стиркобреев.
Паралич ты царь болезней,сам пойми, в сто крат полезнейчтобы этот полутрупумер нынче бы к утру б.Паралич и метеорит.
Мы будем секундантами. Вот вам ножи.Колитесь. Молитесь.Фомин.
Я сейчас тебя зарежу,изойдёшь ты кровью свежей,из-под левого соскапотечёт на снег тоска.Ты глаза закроешь вяло,неуклюже ляжешь вниз.И загробного подвалаты увидишь вдруг карниз.Стиркобреев.
Не хвастай. Не хвастай.Сам живёшь последние минуты.Кто скажет здравствуйручке каюты?Кто скажет спасибоштанам и комоду?Ты дохлая рыба,иди в свою воду.Дуэль превращается в знаменитый лес.
Порхают призраки птичек.
У девушек затянулась переписка.
Шёл сумасшедший царь Фоминоднажды по землеи ядовитый порошок карминдержал он на своём челе.Его волшебная рук.ИЗОБ-ражала старика.Волнуется ночной лесок,в нём Божий слышен голосок.И этот голос молньеносныйсильней могучего ножа.Его надменно ловят сосны,и смех лисицы, свист ужасопутствуют ему.Вся ночь в дыму.Вдруг видит Фомин дом,это зданье козла,но полагает в расчёте седомчто это тарелка добра и зла.И он берёт кувшин добраи зажигает канделябры,и спит.Наутро, в час утрагде нынче шевелятся арбры[64],его встречает на берёзе нищийи жалуется, что он без пищи.Нищий.
Здравствуй Фомин сумасшедший царь.Фомин.
Здравствуй добряк.Уж много летя странствую.Ты фонарь?Нищий.
Нет я голодаю.Нет моркови, нет и репы.Износился фрак.Боги стали свирепы.Моё мненье будет мрак.Фомин.
Ты думаешь так.А я иначе.Нищий.
Тем паче.Фомин.
Что паче?Я не о том.Я говорю про будущую жизнь за гробом,я думаю мы уподобимся микробам,станем почти нетелесныминасекомыми прелестными.Были глупые гиганты,станем крошечные бриллианты.Ценно это? ценно, ценно.Нищий.
Фомин что за сцена?Я есть хочу.Фомин.
Ешь самого себя.Нищий (пожирая самого себя) сказал:
Фомин ты царь, — они исчезлии толстые тела часовна множество во сне залезлии стала путаница голосов.Беседа часов
Первый час говорит второму: я пустынник.Второй час говорит первому: я пучина.Третий час говорит четвёртому: одень утро.Четвёртый час говорит пятому: сбегают звёзды.Пятый час говорит шестому: мы опоздали.Шестой час говорит седьмому: и звери те же часы.Седьмой час говорит восьмому: ты приятель рощи.Восьмой час говорит девятому: перебежка начинается.Девятый час говорит десятому: мы кости времени.Десятый час говорит одиннадцатому: быть может мы гонцы.Одиннадцатый час говорит двенадцатому: подумаем о дорогах.Двенадцатый час говорит: первый час, я догоню тебя вечно мчась.Первый час говорит второму: выпей друг человеческого брому.Второй час говорит: час третий, на какой точке тебя можно встретить.Третий час говорит четвёртому: я кланяюсь тебе как мёртвому.Четвёртый час говорит: час пятый, и мы сокровища земли тьмою объяты.Пятый час говорит шестому: я молюсь миру пустому.Шестой час говорит: час седьмой, время обеденное идти домой.Седьмой час говорит восьмому: мне бы хотелось считать по-другому.Восьмой час говорит: час девятый, ты как Енох на небо взятый.Девятый час говорит десятому: ты подобен ангелу пожаром объятому.Десятый час говорит: час одиннадцатый, разучился вдруг что-то двигаться ты.Одиннадцатый час говорит двенадцатому: И всё же до нас не добраться уму.Фомин.
Я буду часы отравлять.Примите часы с ложки лекарство.Иное сейчас наступает царство.Соф. Мих.
Прошу, прошу,войдите.Я снег сижу, крошу.Мой дядя, мой родительушли к карандашу.Фомин.
Не может быть. Вы одна. Вы небо.Соф. Мих.
Я как видите одна,сижу изящно на столе.Я вас люблю до дна,достаньте пистолет.Фомин. Вы меня одобряете. Это превосходно. Вот как я счастлив.
Соф. Мих.
Сергей, Иван и Владислав и Митяпокрепче меня обнимите.Мне что-то страшно, я изящна,но всё-таки кругом всё мрачно,целуйте меня в щёки.Фомин. Нет в туфлю. Нет в туфлю. Большего не заслуживаю. Святыня. Богиня. Богиня. Святыня.
Соф. Мих. Разя я так божественна. Нос у меня курносый, глаза щелки. Дура я, дура.
Фомин. Что вы, любящему человеку, как мне, всё кажется лучше, чем на самом деле.
И ваши пышные штанишкия принимаю за крыло,и ваши речи — это книжкиписателя Анатоля Франса.Я в вас влюблён.Соф. Мих. Фомин золотой. Лейка моя.
Фомин её целует и берёт. Она ему конечно отдаётся. Возможно, что зарождается ещё один человек.
Соф. Мих. Ах по-моему мы что-то наделали.
Фомин. Это только кошки и собаки могут наделать. А мы люди.
Соф. Мих. Я бы хотела ещё разик.
Фомин. Мало ли что. Как я тебя люблю. Скучно что-то.
Соф. Мих. Ангел. Богатырь. Ты уходишь. Когда же мы увидимся.
Фомин. Я когда-нибудь приду.
(Они обнялись и заплакали).
Фомин пошёл на улицу, а Софья Михайловна подошла к окну и стала смотреть на него. Фомин вышел на улицу и стал мочиться. А Софья Михайловна, увидев это, покраснела и сказала счастливо: «как птичка, как маленький».
Венера сидит в своей разбитой спальне и стрижёт последние ногти.
Увидев одного постарела,я поняла, что постарела.Он был изящен и усат,он был высоким будто сон.Дул кажется пассат,а может быть муссон.Вбегает мёртвый господин.
Я думаю теперь уж я не та,похожая когда-то на крота,сама красота.Теперь я подурнела,живот подался вниз,а вместе с ним пупок обвис.Поганое довольно стало тело.Щетиной поросло, угрями.Я воздух нюхаю ноздрями.Не нравится мне мой запахВбегает мёртвый господин.
И мысли мои стали другие,уже не такие нагие.Не может быть случки обнажённойу семьи прокажённой,поэтому любитесь на сундуках,и человек и женщина в штанах.Господи, что-то будет, что-то будет.Вбегает мёртвый господин.
Возьму я восковую свечкуи побегу учить на речку.Темнеет парус одинок,между волос играет огонёк.Вбегает мёртвый господин.
Фомин.
Спаси меня Венера,это тот свет.Венера.
Что вы душка?Фомин.
Надежда, Любовь, София и Верамне дали совет.Венера.
Зачем совет. Вот подушка.Приляг и отдохни.Фомин.
Венера чихни.Венера чихает.
Фомин.
Значит это не тот свет.Венера.
Давай, давай мы ляжем на кроватьи будем сердца открывать.Фомин.
Я же безголовый.Вид имея казака,я между тем без языка.Венера (разочар.).
Да, это обидно,да и другого у тебямне кажется не видно.Фомин. Не будем об этом говорить. Мне неприятно. Ну неспособен и неспособен. Подумаешь. Не за тем умирал, чтобы опять всё сначала.
Венера. Да уж ладно, лежи спи.
Фомин. А что будет когда я проснусь?
Венера. Да ничего не будет. Всё то же.
Фомин. Ну хорошо. Но тот свет-то я увижу наконец?
Венера. Иди ты к чертям.
Фомин спит. Венера моется и поёт:
Люблю, люблю я мальчиков,имеющих одиннадцать пальчиков,и не желаю умирать.А потому я начинаю скотскую жизнь. Буду мычать.
Богиня Венера мычит,а Бог на небе молчит,не слышит ея мычанья,и всюду стоит молчанье.Фомин (просыпаясь). Это коровник какой-то, я лучше уйду.
Спустите мне, спустите сходни,пойду искать пути Господни.Венера. Тебе надо штаны спустить и отрезать то, чего у тебя нет. Беги, беги.
Вбегает мёртвый господин.
Фомин.
Я вижу женщина цветоксадится на ночную вазу,из ягодиц её потокиную образует фазунездешних свойств.Я полон снов и беспокойств.Гляжу туда,но там звезда,гляжу сюда в смущенье,здесь человечества гнездои символы крещенья.Гляди забрав с собою в путь зеркало, суму и свечкипо комнатам несётся вскачь ездок.И харкают овечки.О женщина! о мать!Ты спишь накрыта одеялом,устала ноги поднимать,но тщишься сниться идеаломкое-каким влюблённым мужчинукрасив свой живот пером.Скажу развесистым лучинам:я сам упал под топором.Спросим: откуда она знает, что она того?Женщина (просыпаясь с блестящими слезами).
Я видела ужасный сон,как будто бы исчезла юбка,горами вся покрылась шубкаи был мой голос унесён.И будто бы мужчины небас крылами жести за спинойкак смерти требовали хлеба.Узор виднелся оспянойна лицах их.Я век не видела таких.Я женщина! — я им сказалаи молча руки облизалау диких ангелов тоски,щипая на своей фигуре разные волоски.Какой был страшный сон.У меня руки и ноги шуршали в страхе.Скажи мне Бог к чему же он.Я мало думала о прахе,подумаю ещё.Фомин.
Подумай, улыбнись свечой,едва ли только что поймёшь.Смерть это смерти ёж.Женщина.
Слаб мой ум,и сама я дура.Слышу смерти шум,говорит натура:все живут предметылишь недолгий век,лишь весну да лето,вторник да четверг.В тщетном издыханиивремя проводя,в любовном колыханииловя конец гвоздя.Ты думаешь дева беспечно,что всё кисельно и млечно.Нет дева дорогая,нет жизнь это не то,и ты окончишь путь рыгаякак пальмы и лото.Девушка.
Однако этот разговорвести бы мог и чёрный двор.Ты глупая натура не блещешь умом,Как великие учёные Карл Маркс, Бехтерев и профессор Ом.Все знают, что придёт конец,все знают, что они свинец.Но это пустяки,ведь мы ещё не костяки,и мне не страшен сотник вдовый,вернись Фомин, шепчи, шепчи, подглядывай.Фомин.
Я подглядываю? ничтожество,есть на что смотреть.Женщина.
Давно ты так стоишь?Фомин.
Не помню. Дней пять или семь.Я счёт потерял.Мне не по себе.А ты что делаешь.Женщина.
Хочется, хочется,хочется поворочаться.(ворочается так и сяк).
Фомин (воет).
Ты сумрак, ты непоседа,ты тухлое яйцо.Победа, Господи, Победа,я вмиг узнал ея лицо.Господь.
Какое же её лицо.Фомин.
Географическое.Носов.
Важнее всех искусствя полагаю музыкальное.Лишь в нём мы видим кости чувств.Оно стеклянное, зеркальное.В искусстве музыки творецдесятое значение имеет,он отвлечённого купец,в нём человек немеет.Когда берёшь ты бубен или скрипку,становишься на камень пенья,то воздух в маленькую рыбкупревращается от нетерпенья.Тут ты стоишь играешь чудно,и стол мгновенно удаляется,и стул бежит походкой трудной,и география является.Я под рокот долгих струнстал бы думать — я перунили география.Фомин(в испуге). Но по-моему никто не играл. Ты где был?
Носов. Мало ли что тебе показалось что не играли.
Женщина.
Уж третий час вы оба здесь толчётесь,все в трепете, в песке и в суете.костями толстыми и голосом сочтётесь,вы ездоки науки в темноте.Когда я лягу изображать валдай,волшебные не столь большие горы,Фомин езжай вперёд. Гусаров не болтай.Вон по краям дороги валяются ваши разговоры.Фомин.
Кто ваши? Не пойму твоих вопросов.Откуда ты взяла, что здесь Носов.Здесь всё время один Фомин,это я.Носов (вскипая). Ты? ты скотина!
Фомин. Кто я? я? (успокаиваясь). Мне всё равно (уходит).
Носов. Фомина надо лечить. Он сумасшедший, как ты думаешь?
Женщина.
Женщина спит.Воздух летит.Ночь превращается в вазу.В иную нездешнюю фразувступает живущий мир.Дормир Носов, дормир.Жуки выползают из клеток своих,олени стоят как убитые.Деревья с глазами святыхкачаются Богом забытые.Весь провалился мир.Дормир Носов, дормир.Солнце сияет в потёмках леса.Блоха допускается на затылок беса.Сверкают мохнатые птички,в саду гуляют привычки.Весь рассыпался мир.Дормир Носов, дормир.Фомин (возвращаясь). Я сразу сказал: у земли невысокая стоимость.
Носов. Ты бедняга не в своём уме.
(Они тихо и плавно уходят).
И тогда на трон природысели горные народы,берег моря созерцать,землю мерить и мерцать.Так сидят они мерцаюти негромко восклицают:волны бейте, гром греми,время век вперёд стреми.По бокам стоят предметыбезразличные молчат.На небе вялые кометыво сне худую жизнь влачат.Иные звери веселятсяпод бессловесною луной,их души мрачно шевелятся,уста закапаны слюной.Приходит властелин прикащик,кладёт зверей в ужасный ящики везёт их в бешенства дом,где они умирают с трудом.Бойтесь бешеных собак.Как во сне сидят народыи глядят на огороды.Сторож нюхает табак.Тут в пылающий каминвдруг с числом вошёл Фомин.Фомин.
Человек во сне бодрится,рыбы царствуют вокруг.Только ты луна сестрица,только ты не спишь мой друг.Здравствуйте народы,Пётры, Иваны, Николаи, Марии, Силантиина хвост природынадевшие мантии,куда глядите вы.Народы.
Мы бедняк, мы беднякв зеркало глядим.В этом зеркале земляотразилась как змея.Её мы будем изучать.При изучении землииных в больницу увезли,в сумасшедший дом.Фомин.
А что вы изучали, глупцы?Народы.
Мы знаем, что земля кругла,что камни скупцы,что на земле есть три угла,леса, дожди, дорога,и человек начальник Бога.А над землёю звёзды естьс химическим составом,они покорны нашим уставам,в кружении небес находят долг и честь.Всё мы знаем, всё понимаем.Затычкин.
Ты смотришь робко,подобный смерти.Пустой коробкойпред нами вертишь.Ужели это коробка зла.Приветствую пришествие козла.Фомин.
Родоначальники я к вам пришёли с вами говорить намерен,ведь сами видите вы хорошо,что не козёл я и не чёрт, не мерин,тем более ни кто-нибудь другой.Фомин сказал. Махнул рукой.Заплакал от смущеньяи начал превращенье.Речь Фомина.
Господа, господа,все предметы, всякий камень,рыбы, птицы, стул и пламень,горы, яблоки, вода,брат, жена, отец и лев,руки, тысячи и лица,в войну, и хижину, и гнев,дыхание горизонтальных рекзанёс в свои таблицынеумный человек.Если создан стул то зачем?Затем, что я на нём сижу и мясо ем.Если сделана мановением руки река,мы полагаем, что сделана она для наполнениянашего мочевого пузырька.Если сделаны небеса,они должны показывать научные чудеса.Так же созданы мужские горы,назначения, туман и мать.Если мы заводим разговоры,вы дураки должны их понимать.Господа, господа,а вот перед вами течёт вода,она рисует сама по себе.Там под кустом лежат годаи говорят о своей судьбе.Там стул превращается в победу,наука изображает собой среду,и звери, чины и болезниплавают как линии в бездне.Царь мира Иисус Христосне играл ни в очко, ни в штосс,не бил детей, не курил табак,не ходил в кабак.Царь мира преобразил мир.Он был небесный бригадир,а мы были грешны.Мы стали скучны и смешны.И в нашем посмертном вращенииспасенье одно в превращении.Господа, господа,глядите вся земля вода.Глядите вся вода сутки.Выходит летающий жрец из будкии в ужасе глядит на перемену,на смерть изображающую пену.Родоначальники довольны ли вы?Народ.
Мы не можем превращенья вынести.После этого Фомин пошёл в тёмную комнату, где посредине была дорога.
Фомин.
Остроносов ты здесь?Остроносов.
Я весь.Фомин.
Что ты думаешь, о чём?Остроносов.
Я прислонясь плечом к стенестою подобный мне.Здесь должно нечто произойти.Допустим мы оба взаперти.Оба ничего не знаем, не понимаем.Сидим и ждём.Фомин.
Война проходит под дождёмбряцая вооруженьем.Война полна наслажденьем.Остроносов.
Слушай, грохочет зеркало на обороте,гуляет стул надменный.Я вижу в этом поворотеего полёт одновременный.Фомин.
Дотронься до богатого стола.Я чувствую присутствие угла.Остроносов.
Ай жжётся.Фомин.
Что горит.Остроносов.
Диван жжётся. Он горячий.Фомин.
Боже мой. Ковёр горит.Куда мы себя спрячем.Остроносов.
Ай жжётся,кресло подо мной закипело.Фомин.
Беги, беги,чернильница запела.Господи помоги.Вот беда, так беда.Остроносов.
Всё останавливается.Всё пылает.Фомин.
Мир накаляется Богом,что нам делать.Остроносов.
Я в жизни винане знал и не пил.Прощайте я превратился в пепел.Фомин.
Если вы предметы боги,где предметы ваша речь.Я боюсь такой дорогимне вовек не пересечь.Предметы (бормочут).
Да это особый рубикон. Особый рубикон.Фомин.
Тут раскалённые столыстоят как вечные котлы,и стулья как больные горячкойчернеют вдали живою пачкой.Однако это хуже чем сама смерть,перед этим всё игрушки.День ото дня всё становится хуже и хуже.Бурнов.
Успокойся, сядь светло,это последнее тепло.Тема этого событьяБог посетивший предметы.Фомин.
Понятно.Бурнов.
Какая может быть другая тема,чем смерти вечная система.Болезни, пропасти и казниеё приятный праздник.Фомин.
Здесь противоречие,я ухожу.Лежит в столовой на столетруп мира в виде крем-брюле.Кругом воняет разложеньем.Иные дураки сидяттут занимаясь умноженьем.Другие принимают яд.Сухое солнце, свет, кометыуселись молча на предметы.Дубы поникли головойи воздух был гнилой.Движенье, теплота и твердостьпотеряли гордость.Крылом озябшим плещет вера,одна над миром всех людей.Воробей летит из револьвераи держит в клюве кончики идей.Все прямо с ума сошли.Мир потух. Мир потух.Мир зарезали. Он петух.Однако много пользы приобрели.Миру конечно ещё не наступил конец,ещё не облетел его венец.Но он действительно потускнел.Фомин лежащий посинели двухоконною рукоймолиться начал. Быть может только Бог.Легло пространство вдалеке.Полёт орла струился над рекой.Держал орёл иконку в кулаке.На ней был Бог.Возможно, что земля пуста от сна,худа, тесна.Возможно мы виновники, нам страшно.И ты орёл аэроплансверкнёшь стрелою в океанили коптящей свечкойрухнешь в речку.Горит бессмыслицы звезда,она одна без дна.Вбегает мёртвый господини молча удаляет время.<1931>
Куприянов и Наташа*
Куприянов и его дорогая женщина Наташа проводив тех свиных гостей укладываются спать.
Куприяновснимая важный галстук сказал:
Пугая мглу горит свеча,у ней серебряные кости.Наташа,что ты гуляешь трепеща,ушли давно должно быть гости.Я даже позабыл, Маруся,Соня,давай ложиться дорогая спать,тебя хочу я покопатьи поискать в тебе различные вещи,недаром говорят ты сложена не так как я.Наташа(снимая кофту).
Куприянов мало проку с этой свечки,она не осветила бы боюсь овечки,а нас тут двое,боюсь я скоро взвоюот тоски, от чувства, от мысли, от страха,боюсь тебя владычица рубаха,скрывающая меня в себе,я в тебе как муха.Куприянов (снимая пиджак).
Скоро скоро мы с тобой Наташапредадимся смешным наслаждениям.Ты будешь со мной, я буду с тобойЗаниматься деторождением.И будем мы подобны судакам.Наташа (снимая юбку).
О Боже, я остаюсь без юбки.Что мне делать в моих накрашенных штанах.На стульях между тем стояли весьма серебряные кубки, вино чернело как монах
и шевелился полумёртвый червь.
Я продолжаю.Я чувствую мне даже стало стыдно,себя я будто небо обнажаю:покуда ничего не видно,но скоро заблестит звезда.Ужасно всё погано.Куприянов (снимая брюки).
Сейчас и я предстану пред тобойпочти что голый как прибой.Я помню раньше в этот мигя чувствовал восторг священный,я видел женщины родникзелёный или синий,но он был красный.Я сходил с ума,я смеялся и гладил зад её атласный,мне было очень хорошо,и я считал что женщина есть дудка,она почти что человек,недосягаемая утка.Ну ладно, пока что торопись.Наташа (снимая штаны).
Своё роняя оперенье,я думаю твой нос и зреньетеперь наполнены мной,ты ешь мой вид земной.Уже ты предвкушаешь наслажденьестоять на мне как башня два часа,уже мои ты видишь сквозь рубашку волосаи чувствуешь моей волны биенье.Но что-то у меня мутится ум,я полусонная как скука.Куприянов (снимая нижние штаны).
Я полагаю что сниму их тоже,чтоб на покойника не быть похожим,чтоб ближе были наши кожи.Однако посмотрим в зеркало на наши рожи.Довольно я усат. От страсти чуть-чуть красен.Глаза блестят, я сам дрожу.А ты красива и светла,И грудь твоя как два котла,возможно что мы черти.Наташа (снимая рубашку).
Смотри-ка, вот я обнажилась до концаи вот что получилось,сплошное продолжение лица,я вся как будто в бане.Вот по бокам видны как свечимои коричневые плечи,пониже сытных две груди,соски на них сияют впереди,под ними живот пустынный,и вход в меня пушистый и недлинный,и две значительных ноги,меж них не видно нам ни зги.Быть может тёмный от длиныты хочешь посмотреть пейзаж спины.Тут две приятные лопаткикак бы солдаты и палатки,а дальше дивное сиденье,его небесное виденьедолжно бы тебя поразитьИ шевелился полумёртвый червь,
кругом ничто не пело,
когда она показывала хитрое тело.
Куприянов (снимая рубашку).
Как скучно всё кругоми как однообразно тошно.Гляди я голым пирогомздесь пред тобой стою роскошно.И поднята могущественно к небумоя четвёртая рука.Хотя бы кто пришёл и посмотрел на нас,а то мы здесь одни да на иконе Спас,интересно знать сколько времени мы раздевались.Пожалуй пол-часа, а? Как ты полагаешь?Меж тем они вдвоём обнялись,
к постели тихой подошли.
— Ты окончательно мне дорога Наташа, —ей Куприянов говорит.
Она ложится и вздымает ноги,
и бессловесная свеча горит.
Наташа.
Ну что же Куприянов, я легла,устрой чтоб наступила мгла,последнее колечко мира,которое ещё не распаялось,есть ты на мне.А чёрная квартира
над ними издали мгновенно улыбалась.
Ложись скорее Куприянов,Умрём мы скоро.Куприянов.
Нет, не хочу. (Уходит).Наташа.
Ужасно, я одна осталась,любовь ко мне не состоялась,лежу одна, лежу грущу,рукой в окрестности верчу. (Плачет).Куприянов (сидя на стуле в одиноком наслаждении).
Я сам себя развлекаю.Ну вот всё кончилось.Одевайся.Дремлет полумёртвый червь.
Наташа (надевая рубашку).
Я затем тебя снимала,потому что мира мало,потому что мира нет,потому что он выше меня.Я осталась одинокой дурой.со своей безумною фигурой.Куприянов (надевая рубашку).
Наташа, гляди светает.Наташа (надевая штаны).
Уйдите я на вас смотреть не хочу,сама себя я щекочуи от этого прихожу в удивительное счастие.Я сама для себя источник.Я люблю другого.Я молча одеваюсь в сон.Из состояния нагогоя перейду в огонь одежд.Куприянов (надевая нижние штаны).
И нету для меня надежд.Мне кажется, что становлюсь я меньшеи бездыханнее и злее.От глаз подобных жарких женщинбегут огни по тела моего аллее,я сам не свой.Зевает полумёртвый червь.
Наташа (надевая юбку).
Какой позор, какое бесстыдство.Я доверилась последнему негодяю.Это хам человеческого рода —и такие тоже будут бессмертными.Стояла ночь. Была природа.
Зевает полумёртвый червь.
Куприянов (надевая брюки).
О природоведение, о логика, о математика, о искусство,не виноват же я что верил в силу последнего чувства.О как всё темнеет.Мир окончательно давится.Его тошнит от меня,меня тошнит от него.Достоинство спряталось за последние тучи.Я не верил в количество звёзд.Я верил в одну звезду.Оказалось что я одинокий ездок,и мы не были подобны судакам.Наташа (надевая кофту).
Гляди идиот, глядина окончания моей груди.Они исчезают, они уходят, они уплывают,потрогай их дурак.Сейчас для них наступит долгий сон.Я превращаюсь в лиственницу.я пухну.Куприянов (надевая пиджак).
Я говорил, что женщина это почти что человек,она дерево.Что же теперь делать.Я закурю, я посижу, я подумаю.Мне всё чаще и чаще кажется странным,что время ещё движется,что оно ещё дышит.Неужели время сильнее смерти,возможно что мы черти.Прощай дорогая лиственница Наташа.Восходит солнце мощное как свет.Я больше ничего не понимаю.Он становится мал-мала меньше и исчезает.
Природа предаётся одинокому наслаждению.
<Сентябрь 1931>
Мир*
ДЕМОН.
Няню демон вопросил —няня сколько в мире сил.Отвечала няня: две,обе силы в голове.НЯНЯ.
Человек сидит на веткеи воркует как сова,а верблюд стоит в беседкеи волнуется трава.ЧЕЛОВЕК.
Человек сказал верблюдуты напомнил мне Иуду.ВЕРБЛЮД.
Отчего спросил верблюд.Я не ем тяжёлых блюд.ДУРАК-ЛОГИК.
Но верблюд сказал: дурак,ведь не в этом сходство тел,в речке тихо плавал рак,от воды он пропотел,но однако потный ракне похож на плотный фракпропотевший после бала.СМЕРТЬ.
Смерть меня поколебала,я на землю упадупод землёй гулять пойду.УБИЙЦЫ.
Появились кровопийцыпод названием убийцы,с ними нож и пистолет,жили двести триста лет.И построили фонтани шкатулку и шантан,во шантане веселились,во фонтане дети мылись.НЯНЬКИ.
Няньки бегали с ведёркомпо окружности земной.Всё казалось им тетёркой.ОН.
Звери лазали за мной,я казался им герой,а приснился им горой.ЗВЕРИ ПЛАЧА.
Звери плача: ты висел.Всё проходит без следа.Молча ели мы кисель,лёжа на кувшине льда.РОГАТЫЕ БАРАНЫ.Мы во льду видали страны.Мы рогатые бараны.ДЕМОН.
Бросьте звери дребедень,настаёт последний день,новый кончился шильон,мир ложится утомлён,мир ложится почивать,Бог собрался ночевать.Он кончает все дела.ЛЯГУШКА.
Я лягушку родила.Она взлетела со стола,как соловей и пастила,теперь живёт в кольце Сатурна,бесшабашно, вольно, бурно,существует квакает,так что кольца крякают.ВИСЯЩИЕ ЛЮДИ.
Боже мы развешаны,Боже мы помешаны,мы на дереве висим,в дудку голоса свистим,шашкой машем вправо влевокак сундук и королева.НЯНЬКА.
Сила первая светло,и за ней идёт тепло,а за ней идёт движеньеи животных размноженье.ТАПИР.
Как жуир спешит тапирна земли последний пир.МЕТЕОР.
И сверкает как костёрв пылком небе метеор.ЭПИЛОГ.
На обоях человек,а на блюдечке четверг.<1931?>
Гость на коне*
Конь степнойбежит устало,пена каплет с конских губ.Гость ночнойтебя не стало,вдруг исчез ты на бегу.Вечер был.Не помню твердо,было все черно и гордо.Я забылсуществованьеслов, зверей, воды и звёзд.Вечер был на расстояньиот меня на много верст.Я услышал конский топоти не понял этот шопот,я решил, что это опытпревращения предметаиз железа в слово, в ропот,в сон, в несчастье, в каплю света.Дверь открылась,входит гость.Боль мою пронзилакость.Человек из человеканаклоняется ко мне,на меня глядит как эхо,он с медалью на спине.Он обратною рукоюпоказал мне — над рекоюрыба бегала во мгле,отражаясь как в стекле.Я услышал, дверь и шкапсказали ясно:конский храп.Я сидел и я пошёлкак растение на стол,как понятье неживое,как пушинкаили жук,на собранье мировоенасекомых и наук,гор и леса,скал и беса,птиц и ночи,слов и дня.Гость я рад,я счастлив очень,я увидел край коня.Конь был гладок,без загадок,прост и ясен как ручей.Конь бил гривойторопливой,говорил —я съел бы щей.Я собранья председатель,я на сборище пришёл.— Научи меня Создатель.Бог ответил: хорошо,Повернулсябоком конь,и я взглянулв его ладонь.Он был нестрашный.Я решил,я согрешил,значит, Бог меня лишилволи, тела и ума.Ко мне вернулся день вчерашний.В кипяткебыла зима,в ручейкебыла тюрьма,был в цветкеболезней сбор,был в жукененужный спор.Ни в чём я не увидел смысла.Бог Ты может быть отсутствуешь?Несчастье.Нет я всё увидел сразу,поднял дня немую вазу,я сказал смешную фразу —чудо любит пятки греть.Свет возник,слова возникли,мир поник,орлы притихли.Человек стал беси покудабудто чудочерез час исчез.Я забыл существованье,я созерцалвновьрасстоянье.<1931–1934>
Четыре описания*
Зумир.
Желая сообщить всем людям,зверям, животным и народуо нашей смерти, птичьим голосоммы разговаривать сегодня будем,и одобрять лес, реки и природуспешим. Существовал ли кто?Быть может птицы или офицеры,и то мы в этом не уверены,но всё же, нельзя, нельзя, нельзязабыть хотя бы те примеры,у птиц не существуют локти,кем их секунды смерены.Кумир.
Прерву тебя.Зумир.
Что?Кумир.
Тебя прерву.Зумир.
Прерви.Кумир.
Прервал тебя.Зумир.
Я продолжаю.Чумир.
Весь в мыслях я лежал,обозревая разные вещи,предметы. Я желал.Горело всё кругом.Спешило всё бегом, бегом.Впрочем когда следишь за временем,то кажется что всё бежит,и кажется гора дрожити море шевелится,песок с песчинкой говорит,и будто рыбы борютсяцветы и чай на блюдце.Луна с луной,звезда с звездойи снег с водой,и снег седой,и хлеб с едой,— везде как будто бы видны сраженья,все видим в площади движенье.Мы спим. Мы спим.Тумир.
Что в мире есть? Ничего в мире нет,всё только может быть?Кумир.
Что ты говоришь? А енот есть. А бобёр есть.А море есть.Тумир.
Всего не счесть,что в мире есть.Стакан и песньи жук и лесть,по лесу бегающие лисицы,стихи, глаза, журавль и синицы,и двигающаяся вода,медь, память, планета и звезда,одновременно не полнысидят на краешке волны.Со всех не видим мы сторонни пауков и ни ворон,в секунду данную онележат как мухи на спине.В другую боком повернутся,поди поймай их, они смеются.Не разглядеть нам мир подробно,ничтожно всё и дробно.Печаль меня от этого всего берёт.Кумир.
Ночь ужасная черна,жизнь отвратительна, страшна.Друг друга человек жалеет,слезами руки поливает,щеку к щеке он прижимает,он сон лелеет.Бессмертен сон.Лежит человекс девой на кровати,её обняв.На столике свеча дымится,в непостижимое стремится.Обои хладнокровны,стаканы дышат ровно.Как будто бы миролюбива ночь,блистают точные светила.Страсть человека посетила,и он лежит жену обняв.Он думает, какого чёрта,всё хорошо кругом, всё мёртво.Лишь эта девушка женажива и дивно сложена.Растения берёт он в рукии украшает ей живот,цветами музыки её он украшает,слогами шумными он ей поёт.Но ночь предстанетвдруг оживлена.Свеча завянет,закричит жена.На берег выбежит кровати,туда где бьёт ночной прибой,и пену волн и переменуони увидят пред собой.Проснутся каменные предметыи деревянные столы.Взлетят над ними как планетыбогоподобные орлы.Тумир.
Так значит нет уверенности в часе,и час не есть подробность места.Час есть судьба.О, дай мне синьку.3-й умир.(ающий).
Хочу рассказать историю моей смерти.Шесть месяцев уж шла война.Я был в окопах. Я не пил вина.Не видел женской незабудки.Не видел сна. Не знал постели.Не слышал шутки.Пули сплошь свистели.Немецкие руки враговне боялись наших штыков.Турецкие глаза враговне пугались наших богов.Австрийская грудь врагастала врагу не дорога.Лишь бы ему нас разбить.Не знали мы все как нам тут быть.Мы взяли Перемышль и Осовец,был каждый весел,богач сибирский иль купец,иль генерал встать уж не могший с кресел.Все смеялись. Стало бытьнам удалось врага разбитьи победить и вдруг убить.Лежат враги без головына бранном поле,и вдовы их кричат увы,их дочки плачут оли.Все находились мы в патриотическом угаре,но это было с общей точки зрения.Лес не заслуживает презрения,река течёт одновременно покорная своей судьбе.Что расскажу я о себе?1-й умир.(ающий).
Я тебя прерву.3-й умир.(ающий).
Что?1-й умир.(ающий).
Прерву тебя.3-й умир.(ающий).
Прерви меня.1-й умир.(ающий).
Прервал тебя.2-й умир.(ающий).
Я продолжаю.3-й умир.(ающий).
В окопе на кровати я лежали Мопассана для себя читал,и раздражался от желанияприласкать какую-нибудь пышную Маланию.Хотелось мне какую-нибудь девушку помятьв присутствии моей довольно близкой смерти.Мысли эти были плохи,и в наказанье мне живот, поверьте,кусали вши, чесали блохи. Вдруг выбегает деньщик Ермаков, кричит выбегает, торопится в Псков. Вдруг приходит дфебель Путята, кричит и уходит в одежде богатой. И все рядовые, вынув штыки, идут городовые, кричат пустяки.Вся армия бежит,она бежит как раз.Оставлена ВаршаваРига, Минск и Павел Павлович Кавказ.А вышел я на край реки,держа в руке пустые пузырьки,и с грустью озирал досадное поражение,как быстро кончилось несчастное сражение.И надо мной вертелся ангелок,он чью-то душу в рай волок,и мне шептал: и твой час близок,тебе не спать с твоей невестой Лизой.И выстрел вдруг раздался,и грудь моя поколебалась.Уж я лежал шатался,и надо мной берёза улыбалась.Я был и ранен и убит.То было в тысячу девятьсот четырнадцатом году.4-й умир.(ающий).
Да это верно. О времени надо думать так жекак о своей душе. Это верно.2-й умир.(ающий).
Хочу рассказать вам историю своей смерти.Я сидел в своей гостиной,я сидел в своей пустынной,я сидел в своей картинной,я сидел в своей старинной,я сидел в своей недлиннойза столом.Я сидел за столом,вовсе не махал веслом.Я не складывал частей,я сидел и ждал гостейбез костей.Ко мне шли гости:Мария Павловна Смирнова,секретарь суда Грязнов,старый, хмурый, толстый, вдовый,и Зернов.Генерал и генеральши,юнкер Пальмов, гусар Борецкий,круглый, что орех твой грецкий.Дальше.Вечер славно протекал,как всегда в еде, в беседе.За освобождение крестьянвдруг разбушевался генерал,он был смутьян.— Крестьян освобождать не надо,им свобода хуже ада,им надо кашу, надо плеть.— Нет их надо пожалеть,сказал купец Вавилов,довольно их судьба давила.Вмиг завязался спор на час,и всех развлёк и занял нас.Вдруг на меня тоска напала,я беспокойство ощутил,с тоской взглянул на генералаи на Вавилова взглянул.Борецкий с дамами шутил,трещал под ним некрепкий стул.Я к зеркалу направился в досаде.Казалось мне, за мной шагает кто-то сзади,и в зеркало я увидал Скворцова,он умер восемь лет назад.Его глаза полуприкрыты,и щеки синие небриты,и мертвый и дурацкий взглядманил меня выйти из столовой,он мне шептал: ты слаб и стар,тут меня хватил третий апоплексический удар.Я умер.Это было в тысячу восемьсот пятьдесят восьмом году.1-й умир.(ающий).
Да покойники, мы пьём из невесёлой чаши,нам не сладки воспоминанья наши.Я также был когда-то живи Финский я любил залив.На состояние воды рябоеглядел и слушал шум прибоя.Картины Репина про бурлаковмне очень были милы,и Айседору без чулковлюбил я поглядеть. Всё это было.Я Бальмонта читал стихи,я государственную думулюбил как пуму,где депутаты ругались как петухи,и Блока дивные стишкикак в море бурном гребешкинам иногда ласкали слухи возвышали наш дух.Мы храбро церковь презирали,мы ругали все Бога и попов.Мы авиаторов любили,давя без музыки клопов.Аэроплан мы одобряли.Тогда один среди лесовлюбил гулять теософ.Тогда писатель граф Толстойуж не ложился с дамой спать.В год тысяча девятьсот шестой,затем седьмой, восьмой, существенныйбежал и прятался как день обещанныйи всё не мог для нас настать.Мы жили все в неопределенном состояниии часто находились в жёлтом здании.И многие из нас, взяв в руки пистолет,пред этим за обедом съев котлет,теперь пытались пистолет проглотитьи с жизнью кончить все подсчёты,чтоб больше бы не жить.Кумир.
Прерву тебя.1-й умир.(ающий).
Прерви меня.И я подобною работойоднажды тоже занялся.Мне стало ясно. Жизнь никчёмна,мне на земле широкой тёмнойне находилось больше места,и я за ум взялся,сказал: прощай, прощай навек невестаи газированная вода.Меня не будет больше никогда.Сидел в своём я кабинетеи горевал.На пистолетекурок сверкал.И пистолет я в рот вложил,как бы вина бутылку,через секунду ощутилстук пули по затылку.И разорвался мой затылокна пять и шесть частей.Это было в тысячу девятьсот одиннадцатом году.4-й умир.(ающий).
Был бой. Гражданская войнав Крыму, в Сибири и на севере.Днепр, Волга, Обь, Двина.На ржи, на лютиках, на клевере,везде лежали трупы.Был голод, не хватало супа.Концы ужасной этой битвыостры как лезвие у бритвы,я даже не успел прочесть молитвы,как от летящей пули наискосья пал подкошенный как гвоздь.Граждане, взмолился я, родные,ведь у меня ребята есть грудные,и эти молодые детитеперь одни останутся на свете.И две жены моих красавицытеперь развратничать начнут.О хоть бы, хоть бы мне поправиться,но командир сказал — капут.Подумай сам, ведь ты убит,тут доктор помощь оказать не сможет,и окровавленный твой видв земле червяк довольно скоро сгложет.Я говорю ему — нет командир,червяк быть может сгложет мой мундири может быть в теченье часамоё сожрет всё мясо.Но мысль мою и душучервяк не съест, и я его не трушу.Но я уже не говорил. Я думал.И я уже не думал, я был мёртв.Моё лицо смотрело на небо без шума,и признак жизни уходил из вен и из аорт.В моих зрачках число четыре отражалось,а битва, бой, сраженье продолжалось.То тысячу девятьсот двадцатый был год.Зумир.
Мы выслушали смерти описанья,мы обозрели эти сообщенья от умирающих умов.Теперь для нашего сознаньянет больше разницы годов.Пространство стало реже,и все слова — паук, беседка, человек, — одни и те же.Кто дед, кто внук,кто маргаритка, а кто воин,мы все исчадия науки нами смертный час усвоен.Чумир.
Спят современники морей.Кумир.
Куда же им.<1931–1934>
Очевидец и крыса*
Он.
Маргарита отворимне окошко поскорей.Маргарита говоримне про рыб и про зверей.Опустилась ночи тень,всюду в мире свет потух.Маргарита кончен день,дует ветер, спит петух.Спит орёл на небесах,спят растения в лесах,будущие спят гробы,сосны, ели и дубы.Воин выходит на позор,бобр выходит на грабёж,и бросая в звёзды взор,счёт ночам заводит ёж.Рыбы бегают в реке,бродят рыбы по морям,и скворец в своей рукетихо держит мёртвый храм.И дрозды поют слегка,и рычит печальный лев.Гонит Бог издалекак нам на город облака,и рычит печальный лев.Он.
Мы не верим что мы спим.Мы не верим что мы здесь.Мы не верим что грустим,мы не верим что мы есть.Он.
Холод горы озаряет,снежный гор больших покров,а в снегу как лунь ныряетконь под тяжестью ковров.На коврах курсистка мчится,омрачённая луной.На коня глядит волчица,пасть облитая слюной.Лежебока, бедный всадник,мчится в тройке как лакей,входит в тёмный палисадник,кость сжимая в кулаке.Отдаёт курсистке плеть он,подаёт старухе трость.Каждый час встречая тостом,он лихую гладит кость.А курсистка как каретазапылённая стоит.С незнакомого портретаглаз не сводит. И блестит.Он.
Я мысли свои разглядывал.Я видел у них иные начертания.Я чувства свои измеривал.Я нашёл их близкие границы.Я телодвижения свои испытывал.Я определил их несложную значимость.Я миролюбие своё терял.У меня не осталось сосредоточенности.Догадывающийся догадается.Мне догадываться больше нечего.Он.
Сейчас я буду говорить.Пока он говорит, является небольшая комната. Всё рассечено. Где ты наш мир. Ни тебя нет. Ни нас нет. На тарелках сидят Пётр Иванович Иванович Иванович, курсистка, дворецкий Грудецкий, Степанов-Песков и четыреста тридцать три испанца.
Входит Лиза или Маргарита.
Одна из двух.
Что вижу я.Здесь общество собралось адское.Огнём и серой пахнет здесь.И шеи у вас какие-то пороховые,и уши, и руки, ноги, и носыи глаза. Вы все как в столбняке.Уже зима который час стоит,не вышло ль здесь убийства.Дворецкий-Грудецкий.
Маргарита иди Лиза,чаю дать вам иль часы.Она (одна из двух).
Ах Грудецкий вы подлизаещё с царских времёнвы Семён.Я спрашиваю: не было ли здесь убийства.После этого три часа играла музыка.
Разные вальсы и хоралы.
Кириллов за это время успел жениться. Но чего-то ему недоставало.
Степанов-Песков.
Убийство. Не говори так много об убийстве.Мы ещё не поняли убийства.Мы ещё не поняли этого слова.Мы ещё не поняли этого дела.Мы ещё не поняли ножа.Костомаров (историк).
Тринадцать лет.Двенадцать лет.Пятнадцать лет.Шестнадцать лет.Кругом одни кустарники.Грибоедов (писатель).
О чём тут быть может разговор,ясно что он вор.Крутые волшебные виденьямне душу посещают.Неизъяснимые больные наслажденьяони мне обещают.Мой ум они вскружили,я сам теперь как белка в колесе.Создания нездешние уйдите,я еду в Грузию сегодня как и все.Бледные на тарелке четыреста тридцать три испанца воскликнули одногласно и недружелюбно:
Убийству произойти пора-с.И тут свершилась тьма-темь. И Грудецкий убил Степанова-Пескова. Впрочем о чём тут говорить.
Все вбежали в постороннюю комнату и увидели следующую картину. Поперёк третьего стола стояла следующая картина. Представьте себе стол и на нём следующую картину.
Воззрясь на картину,Грудецкий держалв руке как картинукровавый кинжал.Ложилась на землюи капала кровь,вращалась земляи планеты кружились.Лежал на полуСтепанов-Песковподобно орлубез сапог и носков.Лежал он босойкак шиповник.Укушен осойбыл чиновник.Тут снова входит Лиза и кричит:
Ага-ага я говорила, что убийство свершится.Все на неё закричали, все зашикали.
Тише, Лиза, Лиза, тише, тише, вы одна из двух.Потом опять стал говорить он.
Он.
Мы видели бедное тело,оно неподвижно лежало.В нём жизнь непрерывно ределапод диким ударом кинжала.Глаза как орехи закрылись.Что знаем о смерти мы люди.Ни звери, ни рыбы, ни горы,ни птицы, ни тучи мы будем.Быть может страна иль диваны,быть может часы и явленья,морские пучины, вулканыимеют о ней представленье.Жуки и печальные пташки,что тихо летают под тучейв своей небогатой рубашке,—для них смерть — изученный случай.Он.
Который час.Они бегут, бегут.Он.
Я обратил внимание на смерть.Я обратил внимание на время.Он.
Они бегут, бегут.Он.
Вновь курсистка появилась,как лапша,и студент над ней склонился,как душа.И курсистка состоялась,как цветок.Тройка быстрая умчаласьна восток.Он.
Который час.Он.
Листва стоит в лесу как гром.Он.
Сейчас я буду говорить.Уже усталая свечапылать устала как плечо,а всё курсистка говорила —целуй Степан ещё ещё.Ты мне и ноги поцелуй,ты мне и брюхо поцелуй.Степан уж был совсем без сил,он страшно вдруг заголосил:я не могу вас целовать,сейчас пойду в университетнаук ученье изучать:как из металла вынуть медь,как электричество чинить,как слово пишется медведь,—и он склонился как плечобез сил на милую кровать.Тут пришёл Козлов и стал лечиться. Он держал бруснику в руках и всё время страшно морщился. Перед ним вставали его будущие слова, которые он тем временем произносил. Но это всё было не важно. Важного в этом ничего не было. Что тут могло быть важно. Да ничего.
Потом пришёл Степанов-Терской. Он был совершенно лют. Он не был Степанов-Песков. Тот был убит. Не будем об этом забывать. Забывать об этом не надо. Да и к чему нам об этом забывать.
Сцена на шестом этаже
Фонтанов.
Вот пять лет живём мы вместе,ты и я, ты и я,будто филин и сова,как река и берега,как долина как гора.Ты курсистка как и прежде,волоса твои седеют,щёки женские желтеют,жиром ты за это время,врать к чему, не налилась.Полысело твоё темя,обветшала твоя сласть.Раньше думал я о мире,о мерцании светил,о морской волне, о тучах,а теперь я стар и хил.На свинину, на редискунаправляю мысли я.Не курсистку, а модистку,видно, в жёны приобрёл.Маргарита или Лиза (ныне ставшая Катей).
Чем жить? Душа моя слетаетс запёкшегося рта. Фонтанов,ты грубым стал и жалким.Твоя мужская сила где она?Я стану у открытого окна.Смотри какой громадный воздух шевелится.Смотри соседний виден дом.Смотри, смотри, смотри, смотри кругом.Смотри на подоконник я влезаю,на подоконник веткой становлюсь.Фонтанов.
Курсистка подожди меня.Она.
На подоконник кружкой становлюсь.Фонтанов.
Курсистка что с тобой.Она.
На подоконник свечкой становлюсь.Фонтанов.
Курсистка ты сошла с ума.Она.
Я приезжаю.Тут нигде не сказано, что она прыгнула в окно, но она прыгнула в окно. Она упала на камни. И она разбилась. Ох, как страшно.
Фонтанов.
Долго думать я не буду,я последую за ней.Я побью в шкапах посуду,уничтожу календарь.Я зажгу повсюду лампы,позову сюда дворецкогои возьму с собой в дорогунавсегда портрет Грудецкого.Потом три часа играла музыка.
Он.
Маргарита Маргаритадверь скорее отвори,дверь в поэзию открыта,ты о звуках говори.Мы предметов слышим звуки,музыку как жир едим.Маргарита для наукимы не верим что мы спим.Мы не верим что мы дышим,мы не верим что мы пишем,мы не верим что мы слышим,мы не верим что молчим.Он.
Ночь на небо поднималась.тусклый месяц как душанад землёю возносился,в камышах густых шурша,рыба бегала по речкеи печальный лев рычал.Города стояли прямо,за добычей мчался бобр.Он.
Я миролюбие своё терял.Он.
Неизбежные годанам шли навстречу как стада.Кругом зелёные кустыневзрачно, сонно шевелились.Он.
Нам больше думать нечем.У него отваливается голова.<1931–1934>
Приглашение меня подумать*
Будем думать в ясный день,сев на камень и на пень.Нас кругом росли цветы,звёзды, люди и дома.С гор высоких и крутыхбыстро падала вода.Мы сидели в этот миг,мы смотрели всё на них.Нас кругом сияет день,под нами камень, под нами пень.Нас кругом трепещут птицы,и ходят синие девицы.Но где же, где же нас кругомтеперь отсутствующий гром.Мы созерцаем часть реки,мы скажем камню вопреки:где ты ночь отсутствуешьв этот день, в этот час?искусство что ты чувствуешь,находясь без нас?государство где ты пребываешь?Лисицы и жуки в лесу,понятия на небе высоком, —подойди Бог и спроси лису:что лиса от утра до вечера далеко?от слова разумеется до слова цветокбольшое ли расстояние пробежит поток?Ответит лиса на вопросы Бога:это всё исчезающая дорога.Ты или я или он, мы прошли волосок,мы и не успели посмотреть минуту эту,а смотрите Бог, рыба и небо, исчез тот кусокнавсегда, очевидно, с нашего света.Мы сказали: да это очевидно,часа назад нам не видно.Мы подумали — намочень одиноко.Мы немного в один мигохватываем оком.И только один звукощущает наш нищий слух.И печальную часть наукпостигает наш дух.Мы сказали: да это очевидно,всё это нам очень обидно.И тут мы полетели.И я полетел как дятел,воображая что я лечу.Прохожий подумал: он спятил,он богоподобен сычу.Прохожий ты брось неумное уныние,гляди кругом гуляют девы синие,как ангелы собаки бегают умно,чего ж тебе неинтересно и темно.Нам непонятное приятно,необъяснимое нам друг,мы видим лес шагающий обратностоит вчера сегодняшнего дня вокруг.Звезда меняется в объеме,стареет мир, стареет лось.В морей солёном водоёменам как-то побывать пришлось,где волны издавали скрип,мы наблюдали гордых рыб:рыбы плавали как маслопо поверхности воды,мы поняли, жизнь всюду гаслаот рыб до Бога и звезды.И ощущение покоявсех гладило своей рукою.Но увидев тело музыки,вы не заплакали навзрыд.Нам прохожий говорит:скорбь вас не охватила?Да музыки волшебное светилопогасшее имело жалкий вид.Ночь царственная начиналасьмы плакали навек.<1931–1934>
«Мне жалко что я не зверь…»*
Мне жалко что я не зверь,бегающий по синей дорожке,говорящий себе поверь,а другому себе подожди немножко,мы выйдем с собой погулять в лесдля рассмотрения ничтожных листьев.Мне жалко что я не звезда,бегающая по небосводу,в поисках точного гнездаона находит себя и пустую земную воду,никто не слыхал чтобы звезда издавала скрип,её назначение ободрять собственным молчанием рыб.Ещё есть у меня претензия,что я не ковёр, не гортензия.Мне жалко что я не крыша,распадающаяся постепенно,которую дождь размачивает,у которой смерть не мгновенна.Мне не нравится что я смертен,мне жалко что я неточен.Многим многим лучше, поверьте,частица дня единица ночи.Мне жалко что я не орёл,перелетающий вершины и вершины,которому на ум взбрёлчеловек, наблюдающий аршины.Мне жалко что я не орёл,перелетающий длинные вершины,которому на ум взбрёлчеловек, наблюдающий аршины.Мы сядем с тобою ветерна этот камушек смерти.Мне жалко что я не чаша,мне не нравится что я не жалость.Мне жалко что я не роща,которая листьями вооружалась.Мне трудно что я с минутами,меня они страшно запутали.Мне невероятно обидночто меня по-настоящему видно.Ещё есть у меня претензия,что я не ковёр, не гортензия.Мне страшно что я двигаюсьне так как жуки жуки,как бабочки и коляскии как жуки пауки.Мне страшно что я двигаюсьнепохоже на червяка,червяк прорывает в земле норы,заводя с землёй разговоры.Земля где твои дела,говорит ей холодный червяк,а земля распоряжаясь покойниками,может быть в ответ молчит,она знает что всё не такМне трудно что я с минутами,они меня страшно запутали.Мне страшно что я не трава трава,мне страшно что я не свеча.Мне страшно что я не свеча трава,на это я отвечал,и мигом качаются дерева.Мне страшно что я при взглядена две одинаковые вещине замечаю что они различны,что каждая живёт однажды.Мне страшно что я при взглядена две одинаковые вещине вижу что они усердностараются быть похожими.Я вижу искажённый мир,я слышу шёпот заглушённых лир,и тут за кончик буквы взяв,я поднимаю слово шкаф,теперь я ставлю шкаф на место,он вещества крутое тестоМне не нравится что я смертен,мне жалко что я не точен,многим многим лучше, поверьте,частица дня единица ночиЕщё есть у меня претензия,что я не ковёр, не гортензия.Мы выйдем с собой погулять в лесдля рассмотрения ничтожных листьев,мне жалко что на этих листьяхя не увижу незаметных слов,называющихся случай, называющихся бессмертие, называющихся вид основ.Мне жалко что я не орёл,перелетающий вершины и вершины,которому на ум взбрёлчеловек, наблюдающий аршины.Мне страшно что всё приходит в ветхость,и я по сравнению с этим не редкость.Мы сядем с тобою ветерна этот камушек смерти.Кругом как свеча возрастает трава,и мигом качаются дерева.Мне жалко что я не семя,мне страшно что я не тучность.Червяк ползёт за всеми,он несёт однозвучность.Мне страшно что я неизвестность,мне жалко что я не огонь.<1934>
Сутки*
Ответ.
Вбегает ласточка.Вопрос.
Но кто ты ласточка небес,ты зверь или ты лес.Несуществующий ответ ласточки.
Я часовщик.Вопрос.
Но кто тебя здесь повстречалв столичном этом мраке,где вьются гнёзда надо мной,где нет зелёных листьев,и страждет человек земной,спят раки,где моря нет?Где нет значительной величины воды.Скажи кто ты?Тут мрак палат.Ответ ласточки.
Я солдат.Я солдат.Сбегает ночь с вершины горной.Вершина пребывает чёрной.Звезда нисходит с небосклона.Он пусткак куст.Вопрос.
Не небосклон ли ты жалеешь,когда на нём как планета алеешь,заменяя собой звезду,упавшую сию минутув рощу.Ответ ласточки.
Стал небосклон пустым и чистымкак небосвод.Прохладу Бог послал,день встаёт.Вопрос.
Проходит час времени.Ответ.
Проходит час времени.Вопрос.
Похож ли ветер на цветки,на маргаритки и тюльпаны.Ответ.
Сидел старик.Из рук он делает щиткидля сохраненья глазот блеска.Вопрос.
Похож ли ветер на скамью?Ответ.
Понятное над нами всходит утро,за пищей хочется лететьи рассуждая мудропеть.Вопрос.
Скажи кто прав,яиливершины трав.И кто без чувств лежит как яблоко.Ответ.
Мы чуем камни просыпаются,они заводят разговор,они как листья осыпаютсяс вершины благородных гор.Пустые числа оживленысиянием от нас уходящей луны.День наступает,мир растёт.Вопрос.
Ах ласточка ты коршун.Столица здесь.Здесь мира нет.Здесь моря нет.Поеду лучше в Оршу.Ласточка.
Не есть ли море лучший мир.Не есть ли море лучший мир.Он рос.Спрашивающий.
Ласточка что нам делать?Ты сама задаёшь вопрос.Твои меняются черты.Скажи где ты?Ответ.
Снег был зимой числом.Он множествен.Теперь в ручье кивать весломты можешь.Вопрос.
Проходит час времени.Ответ.
Проходит час времени.Вопрос.
Не избегают ли нас.Ответ.
Проплыли тучи синие как краска.Жук пробежал. Трава подвинулась на точкуза этот час. Ногой ударил муравейупавшую звезду как незначительную точку,и в море плыл корабль, передвигаясь проще простого.Кто нас может избегать?Вопрос.
Не обегают ли нас.Мы посторонние местачто дороже смерти.Смотри с пустынного мостахочу волнам я крикнуть верьте,и я к тебе приду водав гости.Ответ.
Безупречная вода.Она бежит бездонные года,она стоит на месте миг,печаль ей незнакома.Она под каждою ложбиной дома.Она ленивица.Она просторна.Она горда,она тверда,она бесспорна.Она отсутствие луча.Вопрос.
Шипит брошенная в ручей свеча,из неё выходит душа.Плачет кинутый в воду кроти слепыми глазами читает небосвод.И рыбак сидящий там где реканезаметно превращается в старика.Быть может он боится блеска.Ответ.
Чернеет всё,день кончился.Ещё разна бранном местегде происходила битвавновь опускается молитва.Тут совершается молитва.С вершин травы роса стекает.Жук спать идёт. Звезда мелькает.Планетами вновь полон небосклон.Меркнет море. Где муравей, зрит волны он.Он потирает лапой точку песка.Плывёт потушенная рыба.Сутки прошли.Вопрос.
Похож ли лес на ночь.Деревья есть частица ночи,дубы есть звёзды, птицы влага,листья ответ.В лесу отсутствует крушение.Ответ.
Сутки прошли.Сутки прошли.Зашумела листва.<1934?>
Потец*
3 части
Сыны стояли у стенки сверкая ногами, обутыми в шпоры. Они обрадовались и сказали:
Обнародуй нам отецЧто такое есть Потец.Отец, сверкая очами, отвечал им:
Вы не путайте сыныДень конца и дочь весны.Страшен, синь и сед Потец.Я ваш ангел. Я отец.Я его жестокость знаю,Смерть моя уже близка.На главе моей зияютПлеши, лысины — тоска.И если жизнь протянется,То скоро не останетсяНи сокола ни волоска.Знать смерть близка.Знать глядь тоска.Сыновья, позвенев в колокольчики, загремели в свои языки:
Да мы тебя не о том спрашиваем,Мы наши мысли как чертог вынашиваем.Ты скажи-ка нам отецЧто такое есть Потец.И воскликнул отец: Пролог,
А в Прологе главное Бог.
Усните сыны,
Посмотрите сны.
Сыновья легли спать. Спрятав в карман грибы. Казалось, что стены, и те были послушны. Ах, да мало ли что казалось. Но в общем немногое и нам как и им казалось. Но чу! Что это? Отец опять непрямо отвечал на вопрос. И вновь проснувшимся сыновьям он сказал вот что, восклицая и сверкая бровями:
Пускай поёт и пляшетСедой народ.Пускай руками машетКак человек.В мирный день блаженстваТы истекаешь.Как скоро смерти совершенствоЯ сам постигну.Несутся лошади как волны,Стучат подковы.Лихие кони жаром полныИсчезнув скачут.Но где ж понять исчезновенье,И все ль мы смертны?Что сообщишь ты мне мгновенье,Тебя ль пойму я?Кровать стоит передо мною,Я тихо лягу.И уподоблюсь под стеноюЦветам и флагу.Сыны, сыны. Мой час приходит.Я умираю. Я умираю.Не ездите на пароходе,Всему конец.Сыновья, построясь в ряды, сверкая ногами, начинают танцевать кадриль. Первый сын, или он же первая пара:
Что такое есть ПотецРасскажите мне отец.Второй сын, или он же вторая пара:
Может быть Потец свинецИ младенец и венец.Третий сын, или он же третья пара:
Не могу понять отец,Где он? кто же он, Потец?Отец, сверкая очами, грозно стонет:
Ох в подушках я лежу.Первый сын:
Эх отец, держу жужу.Ты не должен умереть,Ты сначала клеть ответь.Второй сын, танцуя как верноподданный:
Ах, Потец, Потец, Потец.Ах, отец, отец, отец.И третий сын, танцуя как выстрел:
Куклы все туша колпак,Я челнок челнок челнак.Сыновья прекращают танцевать — не вечно же веселиться, и садятся молча и тихо возле погасшей кровати отца. Они глядят в его увядающие очи. Им хочется всё повторить. Отец умирает. Он становится крупным как гроздь винограда. Нам страшно поглядеть в его, что называется, лицо. Сыновья негласно и бесшумно входят каждый в свою суеверную стену.
Потец это холодный пот, выступающий на лбу умершего. Это роса смерти, вот что такое Потец.
Часть вторая
Отец летает над письменным столом. Но не думайте, он не дух.
Я видел пожалуйте розу,Сей скучный земли лепесток.Последние мысли, казалось,Додумывал этот цветок.Он горы соседние гладилПоследним дыханьем души.Над ним проплывали княгиниИ звёзды в небесной глуши.Мои сыновья удалились,И лошадь моя как волнаСтояла и била копытом,А рядом желтела луна.Цветок убеждённый блаженства,Приблизился Божеский час.Весь мир как заря наступает,А я словно пламя погас.Отец перестаёт говорить стихами и закуривает свечу, держа её в зубах как флейту. При этом он подушкой опускается в кресло.
Входит первый сын и говорит: Не ответил же он на вопросы. Поэтому он сразу обращается к подушке с вопросом:
Подушка подушкаОтветь наконецЧто такое есть Потец.Подушка, она же отец:
Я знаю. 3наю!Второй сын спрашивает второпях:
Так отвечай же,Почто безмолвствуешь.Третий сын совершенно распалён:
Напрасно вдовствуешьУютная подушка.Давай ответ.Первый сын:
Отвечай же.Второй сын:
Огня сюда, огня!Третий сын:
Я сейчас кого-нибудь повешу:Подушка, она же отец:
Немного терпенья,Может быть я на всё и отвечу.Хотел бы послушать пенье,Тогда смогу разговаривать.Я очень устал.Искусство дало бы мне новые силы.Прощай пьедестал,Я хочу послушать ваши голоса под музыку.Тогда сыновья не смогли отказать этой потрясённой просьбе отца. Они стали гуртом как скот и спели всеобщую песню.
Был брат брит БрутРимлянин чудесный.Все врут. Все мрут.Это был первый куплет.
Второй куплет:
Пел пил пробегалОдин канатоходец.Он акробат. Он галл.Третий куплет:
ИноходецС того светаДожидается рассвета.И пока они пели, играла чудная, превосходная, всё и вся покоряющая музыка. И казалось, что разным чувствам есть ещё место на земле. Как чудо стояли сыновья вокруг невзрачной подушки и ждали с бессмысленной надеждой ответа на свой незавидный и дикий, внушительный вопрос: что такое Потец? А подушка то порхала, то взвивалась свечкою в поднебесье, то как Днепр бежала по комнате. Отец сидел над письменным как Иван да Марья столом, а сыновья словно зонты стояли у стенки. Вот что такое Потец.
Часть третья
Отец сидел на бронзовом коне, а сыновья стояли по его бокам. А третий сын то стоял у хвоста, то у лица лошади. Как видно и нам и ему, он не находил себе места. А лошадь была как волна. Никто не произносил ни слова. Все разговаривали мыслями.
Тут отец сидя на коне и поглаживая милую утку, воскликнул мысленно и засверкал очами:
Всё ждёте что скажет отец,Объяснит ли он слово Потец.Боже я безутешный вдовец,Я безгрешный певец.Первый сын, нагибаясь, поднял с полу пятачок и простонал мысленно и засверкал ногами:
Батюшка наступает конец.Зрю на лбу у тебя венец.Зря звонишь в бубенец.Ты уже леденец.Второй сын был тоже очень омрачён, она нагнулся с другого бока и поднял дамский ридикюль. Он заплакал мыслями и засверкал ногами:
Когда бы я был жрецИли мертвец игрец,Я Твой посетил бы дворецО всесильный Творец.А третий сын стоя у хвоста лошади и пощипывая свои усы мыслями, засверкал ногами:
Где ключ от моего ума?Где солнца луч,Подаренный тобой зима?А переместясь к лицу лошади, которая была как волна, и поглаживая мыслями волосы, засверкал ногами:
Бровей не видишь ты отец,Кровей каких пустых потец.Тогда отец вынул из карманов дуло одного оружия и показывая его детям, воскликнул громко и радостно, сверкая очами:
Глядите: дуло,И до чего ж его раздуло.Первый сын:
Где? покажи.Второй сын:
Везде. Как чижи.Третий сын:
Последний страхНамедниПосле обедниРассыпался в прах.И вдруг открылись двери рая,
И нянька вышла из сарая,
И был на ней надет чепец.
И это снова всем напомнило их вечный вопрос о том,
Что такое есть Потец.
Вмиг наступила страшная тишина. Словно конфеты лежали сыновья поперёк ночной комнаты, вращая белыми седыми затылками и сверкая ногами. Суеверие нашло на всех.
На няньке был надет чепец,Она висела как купец.Нянька стала укладывать отца спать, превратившегося в детскую косточку. Она пела ему песню:
Над твоею колыбельюПо губам плывёт слюнаИ живет луна.Над могилою над ельюСпи тоскуй,Не просыпайся,Лучше рассыпайся.Эй кузнец куй! куй!Мы в кузнице уснём.Мы все узники.И пока она пела, играла чудная, превосходная, всё и вся покоряющая музыка. И казалось, что разным чувствам есть ещё место на земле. Как чудо стоят сыновья возле тихо погасшей кровати отца. Им хочется всё повторить. Нам страшно поглядеть в его, что называется, лицо. А подушка то порхала, то взвивалась свечкой в поднебесье, то как Днепр бежала по комнате. Потец это холодный пот, выступающий на лбу умершего. Это роса смерти, вот что такое Потец.
Господи, могли бы сказать сыновья, если бы они могли. Ведь это мы уже знали заранее.
<1936–1937>
Некоторое количество разговоров*
(или начисто переделанный темник)
1. Разговор о сумасшедшем доме*
В карете ехали трое. Они обменивались мыслями.
Первый. Я знаю сумасшедший дом. Я видел сумасшедший дом.
Второй. Что ты говоришь? я ничего не знаю. Как он выглядит.
Третий. Выглядит ли он? Кто видел сумасшедший дом.
Первый. Что в нём находится? Кто в нем живет.
Второй. Птицы в нём не живут. Часы в нём ходят.
Третий. Я знаю сумасшедший дом, там живут сумасшедшие.
Первый. Меня это радует. Меня это очень радует. Здравствуй, сумасшедший дом.
Хозяин сумасшедшего дома (смотрит в своё дряхлое окошко, как в зеркало). Здравствуйте дорогие. Ложитесь.
Карета останавливается у ворот. Из-за забора смотрят пустяки. Проходит вечер. никаких изменений не случается. Уважай бедность языка. Уважай нищие мысли.
Первый. Вот он какой сумасшедший дом. Здравствуй, сумасшедший дом.
Второй. Я так и знал, что он именно такой.
Третий. Я этого не знал. Такой ли он именно.
Первый. Пойдёмте ходить. Всюду все ходят.
Второй. Тут нет птиц. Есть ли тут птицы.
Третий. Нас осталось немного и нам осталось недолго.
Первый. Пишите чисто. Пишите скучно. Пишите тучно. Пишите звучно.
Второй. Хорошо мы так и будем делать.
Отворяется дверь. Выходит доктор с помощниками. Все зябнут. Уважай обстоятельства места. Уважай то что случается. Но ничего не происходит. Уважай бедность языка. Уважай нищие мысли.
Первый (говорит русскими стихами).
Входите в сумасшедший домМои друзья, мои князья.Он радостно ждёт нас.Мы радостно ждём нас.Фонарь мы зажигаем здесь,Фонарь как царь висит.Лисицы бегают у нас,Они пронзительно пищат.Всё это временно у нас,Цветы вокруг трещат.Второй. Я выслушал эти стихи. Они давно кончились.
Третий. Нас осталось немного и нам осталось недолго.
Хозяин сумасшедшего дома (открывая своё дряхлое окошко, как форточку). Заходите дорогие, ложитесь.
В карете ехали трое. Они обменивались мыслями.
2. Разговор об отсутствии поэзии*
Двенадцать человек сидело в комнате. Двадцать человек сидело в комнате. Сорок человек сидело в комнате. Шёл в зале концерт. Певец пел:
Неужели о поэтыВами песни все пропеты.И в гробах лежат певцыКак спокойные скупцы.Певец сделал паузу. Появился диван. Певец продолжал.
Дерево стоит без звука,Без почёта ночь течёт.Солнце тихо как наукаРощи скучные печёт.Певец сделал паузу. Диван исчез. Певец продолжал.
Тучи в небе ходят пышно.Кони бегают умно.А стихов нигде не слышно,Всё бесшумно всё темно.Певец сделал паузу. Появился диван. Певец продолжал.
Верно умерли поэты,Музыканты и певцы,И тела их верно где-тоСпят спокойно как скупцы.Певец сделал паузу. Диван исчез. Певец продолжал.
О взгляните на природуТут все подошли к окнам и стали смотреть на ничтожный вид.
На беззвучные леса.Все взглянули на леса, которые не издавали ни одного звука.
Опостылели народуНыне птичьи голоса.Везде и всюду стоит народ и плюётся, услышав птичье пение.
Певец сделал паузу. Появился диван. Певец продолжал.
Осень. Лист лежит пунцов.Меркнет кладбище певцов.Тишина. Ночная мглаНа холмы уже легла.Певец сделал паузу. Диван исчез. Певец продолжал.
Встали спящие поэтыИ сказали, да ты прав.Мы в гробах лежим отпеты,Под покровом жёлтых трав.Певец сделал паузу. Появился диван. Певец продолжал.
Музыка в земле играет,Червяки стихи поют.Реки рифмы повторяют,Звери звуки песен пьют.Певец сделал паузу. Диван исчез. Певец умер. Что он этим доказал.
3. Разговор о воспоминании событий*
Первый. Припомним начало нашего спора. Я сказал, что я вчера был у тебя, а ты сказал, что я вчера не был у тебя. В доказательство этого я сказал, что я говорил вчера с тобой, а ты в доказательство этого сказал, что я не говорил вчера с тобой.
Они оба важно поглаживали каждый свою кошку. На дворе стоял вечер. На окне горела свеча. Играла музыка.
Первый. Тогда я сказал: Да как же, ведь ты сидел тут на месте А, и я стоял тут на месте Б. Тогда ты сказал: Нет, как же, ты не сидел тут на месте А, и я не стоял тут на месте Б. Чтобы увеличить силу своего доказательства, чтобы сделать его очень, очень мощным, я почувствовал сразу грусть и веселье и плач и сказал: Нас же было здесь двое, вчера в одно время, на этих двух близких точках, на точке А и на точке Б, — пойми же.
Они оба сидели запертые в комнате. Ехали сани.
Первый. Но ты тоже охватил себя чувствами гнева, свирепости и любви к истине и сказал мне в ответ: Ты был тобою, а я был собою. Ты не видел меня, я не видел тебя. О гнилых этих точках А и Б я даже говорить не хочу.
Два человека сидели в комнате. Они разговаривали.
Первый. Тогда я сказал: (Я помню) по тому шкапу ходил, посвистывая, конюх, и (я помню) на том комоде шумел прекрасными вершинами могучий лес цветов, и (я помню) под стулом журчащий фонтан, и под кроватью широкий дворец. Вот что я тебе сказал. Тогда ты улыбаясь ответил: Я помню конюха, и могучий лес цветов, и журчащий фонтан, и широкий дворец, но где они, их нигде не видать. Во всём остальном мы почти были уверены. Но всё было не так.
Два человека сидели в комнате. Они вспоминали. Они разговаривали.
Второй. Потом была середина нашего спора. Ты сказал: Но ты можешь себе представить, что я был у тебя вчера. А я сказал: Я не знаю. Может быть и могу, но ты не был. Тогда ты сказал, временно совершенно изменив своё лицо: Как же? как же? я это представляю. Я не настаиваю уже, что я был, но я представляю это. Вот вижу ясно. Я вхожу в твою комнату и вижу тебя — ты сидишь то тут то там и вокруг висят свидетели этого дела картины и статуи и музыка.
Два человека сидели запертые в комнате. На столе горела свеча.
Второй. Ты очень, очень убедительно рассказал всё это, отвечал я, но я на время забыл что ты есть, и все молчат мои свидетели. Может быть поэтому я ничего не представляю. Я сомневаюсь даже в существовании этих свидетелей. Тогда ты сказал, что ты начинаешь испытывать смерть своих чувств, но всё-таки, всё-таки (и уже совсем слабо) всё-таки, тебе кажется, что ты был у меня. И я тоже притих и сказал, что всё-таки, мне кажется, что как будто бы ты и не был. Но всё было не так.
Три человека сидели запертые в комнате. На дворе стоял вечер. Играла музыка. Свеча горела.
Третий. Припомним конец вашего спора. Вы оба ничего не говорили. Всё было так. Истина, как нумерация, прогуливалась вместе с вами. Что же было верного? Спор окончился. Я невероятно удивился.
Они оба важно поглаживали каждый свою кошку. На дворе стоял вечер. На окне горела свеча. Играла музыка. Дверь была плотно закрыта.
4. Разговор о картах*
А ну сыграем в карты, закричал Первый.
Было раннее утро. Было самое раннее утро. Было четыре часа ночи. Не все тут были из тех, кто бы мог быть, те кого не было, лежали, поглощённые тяжёлыми болезнями у себя на кроватях, и подавленные семьи окружали их, рыдая и прижимая к глазам. Они были люди. Они были смертны. Что тут поделаешь. Если оглядеться вокруг, то и с нами будет то же самое.
А ну сыграем в карты, закричал всё-таки в этот вечер Второй.
Я в карты играю с удовольствием, сказал Сандонецкий, или Третий.
Они мне веселят душу, сказал Первый.
А где же наши тот что был женщиной и тот что был девушкой? спросил Второй.
О не спрашивайте, они умирают, сказал Третий, или Сандонецкий. Давайте сыграем в карты.
Карты хорошая вещь, сказал Первый.
Я очень люблю играть в карты, сказал Второй.
Они меня волнуют. Я становлюсь сам не свой, сказал Сандонецкий. Он же Третий.
Да уж когда умрёшь, тогда в карты не поиграешь, сказал Первый. Поэтому давайте сейчас сыграем в карты.
Зачем такие мрачные мысли, сказал Второй. Я люблю играть в карты.
Я тоже жизнерадостный, сказал Третий. И я люблю.
А я до чего люблю, сказал Первый. Я готов всё время играть.
Можно играть на столе. Можно и на полу, сказал Второй. Вот я и предлагаю — давайте сыграем в карты.
Я готов играть хоть на потолке, сказал Сандонецкий.
Я готов играть хоть на стакане, сказал Первый.
Я хоть под кроватью, сказал Второй.
Ну ходите вы, сказал Третий. Начинайте вы. Делайте ваш ход. Покажите ваши карты. Давайте играть в карты.
Я могу начать, сказал Первый. Я играл.
Ну что ж, сказал Второй. Я сейчас ни о чём не думаю. Я игрок.
Скажу не хвастаясь, сказал Сандонецкий. Кого мне любить. Я игрок.
Ну, сказал Первый, — игроки собрались. Давайте играть в карты.
Насколько я понимаю, сказал Второй, мне как и всем остальным предлагают играть в карты. Отвечаю — я согласен.
Кажется и мне предлагают, сказал Третий. Отвечаю — я согласен.
По-моему это предложение относится и ко мне, сказал Первый. Отвечаю — я согласен.
Вижу я, сказал Второй, что мы все тут словно сумасшедшие. Давайте сыграем в карты. Что так сидеть.
Да, сказал Сандонецкий, что до меня— сумасшедший. Без карт я никуда.
Да, сказал Первый, если угодно — я тоже. Где карты — там и я.
Я от карт совсем с ума схожу, сказал Второй. Играть так играть.
Вот и обвели ночь вокруг пальца, сказал Третий. Вот она и кончилась. Пошли по домам.
Да, сказал Первый. Наука это доказала.
Конечно, сказал Второй. Наука доказала.
Нет сомнений, сказал Третий. Наука доказала.
Они все рассмеялись и пошли по своим близким домам.
5. Разговор о бегстве в комнате*
Три человека бегали по комнате. Они разговаривали. Они двигались.
Первый. Комната никуда не убегает, а я бегу.
Второй. Вокруг статуй, вокруг статуй, вокруг статуй.
Третий. Тут статуй нет. Взгляните, никаких статуй нет.
Первый. Взгляни — тут нет статуй.
Второй. Наше утешение, что у нас есть души. Смотрите, я бегаю.
Третий. И стул беглец, и стол беглец, и стена беглянка.
Первый. Мне кажется ты ошибаешься. По-моему мы одни убегаем.
Три человека сидели в саду. Они разговаривали. Над ними в воздухе возвышались птицы. Три человека сидели в зелёном саду.
Второй.
Хорошо сидеть в саду,Улыбаясь на звезду,И подсчитывать в умеМного ль нас умрет к зиме.И внимая стуку птиц,Звуку человечьих лицИ звериному рычанью,Встать побегать на прощанье.Три человека стояли на горной вершине. Они говорили стихами. Для усиленных движений не было места и времени.
Третий.
Дивно стоя на гореДумать о земной коре.Пусть она черна, шершава,Но страшна её держава.Воздух тут. Он стар и сед.Здравствуй воздух мой сосед.Я обнимаю высоту.Я вижу Бога за версту.Трое стояли на берегу моря. Они разговаривали. Волны слушали их в отдалении.
Первый.
У моря я стоял давноИ думал о его пучине.Я думал почему оноЗвучит как музыкант Пуччини.И понял: море это сад.Он музыкальными волнамиЗовёт меня и вас назадПобегать в комнате со снами.Три человека бегали по комнате. Они разговаривали. Они двигались. Они осматривались.
Второй. Всё тут как прежде. Ничто никуда не убежало.
Третий. Одни мы убегаем. Я выну сейчас оружие. Я буду над собой действовать.
Первый. Куда как смешно. Стреляться или топиться или вешаться ты будешь?
Второй. О не смейся! Я бегаю чтобы поскорей кончиться.
Третий. Какой чудак. Он бегает вокруг статуй.
Первый. Если статуями называть все предметы, то и то.
Второй. Я назвал бы статуями звёзды и неподвижные облака. Что до меня, я назвал бы.
Третий. Я убегаю к Богу — я беженец.
Второй. Известно мне, что я с собой покончил.
Три человека вышли из комнаты и поднялись на крышу. Казалось бы зачем?
6. Разговор о непосредственном продолжении*
Три человека сидели на крыше сложа руки, в полном покое. Над ними летали воробьи.
Первый. Вот видишь ли ты, я беру верёвку. Она крепка. Она уже намылена.
Второй. Что тут говорить. Я вынимаю пистолет. Он уже намылен.
Третий. А вот и река. Вот прорубь. Она уже намылена.
Первый. Все видят, я готовлюсь сделать то, что я уже задумал.
Второй. Прощайте мои дети, мои жёны, мои матери, мои отцы, мои моря, мой воздух.
Третий. Жестокая вода, что же шепнуть мне тебе на ухо. Думаю — только одно: мы с тобой скоро встретимся.
Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.
Первый. Я подхожу к стене и выбираю место. Сюда, сюда вобьём мы крюк.
Второй.
Лишь дуло на меня взглянуло,Как тут же смертью вдруг подуло.Третий. Ты меня заждалась замороженная река. Ещё немного, и я приближусь.
Первый. Воздух дай мне на прощанье пожать твою руку.
Второй. Пройдёт ещё немного времени и я превращусь в холодильник.
Третий. Что до меня — я превращусь в подводную лодку.
Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.
Первый. Я стою на табурете одиноко, как свечка.
Второй. Я сижу на стуле. Пистолет в сумасшедшей руке.
Третий. Деревья, те что в снегу и деревья, те что стоят окрылённые листьями, стоят в отдалении от этой синей проруби, я стою в шубе и в шапке, как стоял Пушкин, и я стоящий перед этой прорубью, перед этой водой, — я человек кончающий.
Первый. Мне всё известно. Я накидываю верёвку себе же на шею.
Второй. Да, ясно всё. Я вставляю дуло пистолета в рот. Я не стучу зубами.
Третий. Я отступаю на несколько шагов. Я делаю разбег. Я бегу.
Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.
Первый. Я прыгаю с табурета. Верёвка на шее.
Второй. Я нажимаю курок. Пуля в стволе.
Третий. Я прыгнул в воду. Вода во мне.
Первый. Петля затягивается. Я задыхаюсь.
Второй. Пуля попала в меня. Я всё потерял.
Третий. Вода переполнила меня. Я захлёбываюсь.
Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.
Первый. Умер.
Второй. Умер.
Третий. Умер.
Первый. Умер.
Второй. Умер.
Третий. Умер.
Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.
Они сидели на крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.
Они сидели па крыше в полном покое. Над ними летали воробьи.
7. Разговор о различных действиях*
Поясняющая мысль. Казалось бы, что тут продолжать, когда все умерли, что тут продолжать. Это каждому ясно. Но не забудь, тут не три человека действуют. Не они едут в карете, не они спорят, не они сидят на крыше. Быть может три льва, три тапира, три аиста, три буквы, три числа. Что нам их смерть, для чего им их смерть.
Но всё-таки они трое ехали на лодке, ежеминутно, ежесекундно обмениваясь вёслами, с такой быстротой, с такой широтой, что их дивных рук не было видно.
Первый.
Он дунул.Второй.
Он плюнул.Третий.
Всё погасло.Первый.
Зажги.Второй.
Свечу.Третий.
Снова.Первый.
Не получается.Второй.
Гаснет.Третий.
Свеча снова.Они начали драться и били молотками друг друга по голове.
Первый.
Эх спичек.Второй.
Достать бы.Третий.
Они помогли бы.Первый.
Едва ли.Второй.
Тут слишком.Третий.
Уж всё погасло.Они пьют кислоту отдыхая на вёслах. Но действительно вокруг всё непрозрачно.
Первый.
Зажги же.Второй.
Зажигай, зажигай же.Третий.
Совсем как в Париже.Первый.
Тут не Китай же.Второй.
Неужто мы едем.Третий.
В далёкую Лету.Первый.
Без злата без меди.Второй.
Доедем ли к лету.Третий.
Стриги.Первый.
Беги.Второй.
Ни зги.Третий.
Если мёртвый, то.Первый.
Не к <…>Второй.
Если стёртый, то.Третий.
Не ищи.Так ехали они на лодке, обмениваясь мыслями, и вёсла, как выстрелы, мелькали в их руках.
8. Разговор купцов с баньщиком*
Два купца блуждали по бассейну, в котором не было воды. Но баньщик сидел под потолком.
Два купца (опустив головы, словно быки). В бассейне нет воды. Я не в состоянии купаться.
Баньщик.
Однообразен мой обычай:Сижу как сыч под потолком,И дым предбанный,Воздух бычий,Стоит над каждым котелком.Я дым туманный,Тьмы добычейДолжно быть стану целиком.Мерцают печи,Вянут свечи,Пылает беспощадный пар.Средь мокрых нарЖелтеют плечи,И новой и суровой сечиУже готовится навар.Тут ищут веник,<…> денег,Здесь жадный сделался ловец.Средь мрака рыщутВоют свищутОтец и всадник и пловец.И дым колышется как нищийВ безбожном сумрачном жилище,Где от лица всех подлецовСлетает облак мертвецов.Два купца (подняв головы, словно онемели). Пойдём в женское отделение. Я тут не в состоянии купаться.
Баньщик. (сидит под потолком, словно баньщица).
БогиниВходят в отделенье,И небо стынетВ отдаленьи.Как крылья сбрасывают шубки,Как быстро обнажают юбки,И превращаясь в голышейНа шеях держат малышей.Тут мыло пляшет как Людмила,Воркует губка как голубка,И яркий снег её очейИ ручеек её речейИ очертание ночейИ то пылание печейСтрашней желания свечей.Тут я сижу и ненавижуТу многочисленную жижу,Что брызжет из открытых кранов,Стекает по стремнинам тел,Где животы имеют вид тиранов.Я баньщик, но и я вспотел.Мы баньшицы унылы нынче.Нам свет не мил. И мир не свеж.Смотрю удачно крюк привинчен.Оружье есть. Петлю отрежь.Пускай купаются красавицы,Мне всё равно они не нравятся.Два купца (смотрят в баню прямо как в волны). Он должно быть бесполый этот баньщик.
Входит Елизавета. Она раздевается с целью начать мыться. Два купца смотрят на неё как тени.
Два купца. Гляди. Гляди. Она крылата.
Два купца. Ну да, у неё тысячи крылышек.
Елизавета, не замечая купцов, вымылась, оделась и вновь ушла из бани. Входит Ольга. Она раздевается, верно хочет купаться. Два купца смотрят на неё как в зеркало.
Два купца. Гляди, гляди как я изменился.
Два купца. Да, да. Я совершенно неузнаваем.
Ольга замечает купцов и прикрывает свою наготу пальцами.
Ольга. Не стыдно ль вам купцы, что вы на меня смотрите.
Два купца. Мы хотим купаться. А в мужском отделении нет воды.
Ольга. О чём же вы сейчас думаете.
Два купца. Мы думали что ты зеркало. Мы ошиблись. Мы просим прощенья.
Ольга. Я женщина, купцы. Я застенчива. Не могу я стоять перед вами голой.
Два купца. Как странно ты устроена. Ты почти не похожа на нас. И грудь у тебя не та, и между ногами существенная разница.
Ольга. Вы странно говорите купцы, или вы не видели наших красавиц. Я очень красива купцы.
Два купца. Ты купаешься Ольга.
Ольга. Я купаюсь.
Два купца. Ну купайся, купайся.
Ольга кончила купаться. Оделась и вновь ушла из бани. Входит Зоя. Она раздевается, значит хочет мыться. Два купца плавают и бродят по бассейну.
Зоя. Купцы, вы мужчины?
Два купца. Мы мужчины. Мы купаемся.
Зоя. Купцы, где мы находимся. Во что мы играем?
Два купца. Мы находимся в бане. Мы моемся.
Зоя. Купцы, я буду плавать и мыться. Я буду играть на флейте.
Два купца. Плавай. Мойся. Играй.
Зоя. Может быть это ад.
Зоя кончила купаться, плавать играть. Оделась и вновь ушла из бани. Баньщик, он же баньщица, спускается из-под потолка.
Баньщик. Одурачили вы меня купцы.
Два купца. Чем?
Баньщик. Да тем что пришли в колпаках.
Два купца. Ну и что ж из этого. Мы же это не нарочно сделали.
Баньщик. Оказывается вы хищники.
Два купца. Какие?
Баньщик. Львы или тапиры или аисты. А вдруг да и коршуны.
Два купца. Ты баньщик догадлив.
Баньщик. Я догадлив.
Два купца. Ты баньщик догадлив.
Баньщик. Я догадлив.
9. Предпоследний разговор под названием один человек и война*
Суровая обстановка. Военная обстановка. Боевая обстановка. Почти атака или бой.
Первый. Я один человек и земля.
Второй. Я один человек и скала.
Третий. Я один человек и война. И вот что я ещё скажу. Я сочинил стихи о тысяча девятьсот четырнадцатом годе.
Первый. Без всяких предисловий читаю.
Второй.
Немцы грабят русскую землю.Я лежуИ грабежуВнемлю.Немцам позор, Канту стыд.За насКаждый гренадер отомстит.А великий князь К. Р.Богу льстит.НаблюдаяДеятельность немцев,РаспухалКак звезда я.Под взором адвокатов и земцевБез опахалУпалИз гнезда я.Третий. Сделай остановку. Надо об этом подумать.
Первый. Присядем на камень. Послушаем выстрелы.
Второй. Повсюду, повсюду стихи осыпаются как деревья.
Третий. Я продолжаю.
Первый.
Что же такое,Нет, что случилось,Понять я не в силах,—Царица молиласьНа запах левкоя,На венки,На крестыНа могилах,Срывая с себя листыБесчисленных русских хилых.Второй. Неужели мы добрели до братского кладбища.
Третий. И тут лежат их останки.
Первый. Звучат выстрелы. Шумят пушки.
Второй. Я продолжаю.
Третий.
Сражаясь в сраженьяхУжасных,Досель не забытых,ИзображеньяНесчастныхЯ видел трупов убитых.ДосельОни ели кисель.ОтсельИм бомбёжка постель.Но шашкой,Но пташкойБряцая,Кровавой рубашкойМерцая,Но пучаУбитые очи,Как туча,Как лошади бегали ночи.Первый. Описание точное.
Второй. Выслушайте пение или речь выстрелов.
Третий. Ты внёс полную ясность.
Первый. Я продолжаю.
Второй.
Ты хороша прекрасная война,И мне мила щека вина,Глаза вина и губы,И водки белые зубы.Три года был грабёж,Крики, пальба, бомбёж.Штыки, цветки, стрельба,Бомбёж, грабёж, гроба.Третий. Да это правда, тогда была война.
Первый. В том году гусары были очень красиво одеты.
Второй. Нет уланы лучше.
Третий. Гренадеры были красиво одеты.
Первый. Нет драгуны лучше.
Второй. От того года не осталось и косточек.
Третий. Просыпаются выстрелы. Они зевают.
Первый. (выглядывая в окно, имеющее вид буквы А). Нигде я не вижу надписи, связанной с каким бы то ни было понятием.
Второй. Что ж тут удивительного. Мы же не учительницы.
Третий. Идут купцы. Не спросить ли их о чём-нибудь.
Первый. Спроси. Спроси.
Второй. Откуда вы два купца.
Третий. Я ошибся. Купцы не идут. Их не видно.
Первый. Я продолжаю.
Второй. Почему нам приходит конец, когда нам этого не хочется.
Обстановка была суровой. Была военной. Она была похожей на сражение.
10. Последний разговор*
Первый. Я из дому вышел и далеко пошёл.
Второй. Ясно, что я пошёл по дороге.
Третий. Дорога, дорога, она была обсажена.
Первый. Она была обсажена дубовыми деревьями.
Второй. Деревья, те шумели листьями.
Третий. Я сел под листьями и задумался.
Первый. Задумался о том.
Второй. О своём условно прочном существовании.
Третий. Ничего я не мог понять.
Первый. Тут я встал и опять далеко пошёл.
Второй. Ясно, что я пошёл по тропинке.
Третий. Тропинка, тропинка, она была обсажена.
Первый. Она была обсажена цветами мучителями.
Второй. Цветы, те разговаривали на своём цветочном языке.
Третий. Я сел возле них и задумался.
Первый. Задумался о том.
Второй. Об изображениях смерти, о её чудачествах.
Третий. Ничего я не мог понять.
Первый. Тут я встал и опять далеко пошёл.
Второй. Ясно, что я пошёл по воздуху.
Третий. Воздух, воздух, он был окружён.
Первый. Он был окружён облаками и предметами и птицами.
Второй. Птицы, те занимались музыкой, облака порхали, предметы подобно слонам стояли на месте.
Третий. Я сел поблизости и задумался.
Первый. Задумался о том.
Второй. О чувстве жизни во мне обитающем.
Третий. Ничего я не мог понять.
Первый. Тут я встал и опять далеко пошёл.
Второй. Ясно, что я пошёл мысленно.
Третий. Мысли, мысли, они были окружены.
Первый. Они были окружены освещением и звуками.
Второй. Звуки, те слышались, освещение пылало.
Третий. Я сел под небом и задумался.
Первый. Задумался о том.
Второй. О карете, о баньщике, о стихах и о действиях.
Третий. Ничего я не мог понять.
Первый. Тут я встал и опять далеко пошёл.
Конец
<1936–1937>
опускаться подыматься (примеч. автора).
Арбр — по-франц. дерево (прим. автора)