Том 1. Стихотворения 1828-1831 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

Стихотворения, 1828-1831

1828

Осень*

Листья в поле пожелтели,И кружатся и летят;Лишь в бору поникши елиЗелень мрачную хранят.Под нависшею скалоюУж не любит, меж цветов,Пахарь отдыхать пороюОт полуденных трудов.Зверь, отважный, поневолеСкрыться где-нибудь спешит.Ночью месяц тускл, и полеСквозь туман лишь серебрит.

Заблуждение Купидона*

Однажды женщины Эрота отодрали;Досадой раздражен, упрямое дитя,Напрягши грозный лук и за обиду мстя,Не смея к женщинам, к нам ярость острой стали,Не слушая мольбы усерднейшей, стремит.Ваш подлый род один! — безумный говорит.

* * *

С тех пор-то женщина любви не знает!..И точно как рабов считает нас она…Так в наказаниях всегда почти бывает:Которые смирней, на тех падет вина!..

Цевница*

На склоне гор, близ вод, прохожий, зрел ли тыБеседку тайную, где грустные мечтыСидят задумавшись? Над ними свод акаций:Там некогда стоял алтарь и муз и граций,И куст прелестных роз, взлелеянных веснойТам некогда, кругом черемухи млечнойСтруя свой аромат, шумя, с прибрежной ивойШутил подчас зефир и резвый и игривый.Там некогда моя последняя любовьПитала сердце мне и волновала кровь!..Сокрылось всё теперь: так, поутру, туманыОт солнечных лучей редеют средь поляны.Исчезло всё теперь; но ты осталось мне,Утеха страждущих, спасенье в тишине,О милое, души святое вспоминанье!Тебе ж, о мирный кров, тех дней, когда страданьеНе ведало меня, я сохранил залог,Который умертвить не может грозный рок,Мое веселие, уж взятое гробницей,И ржавый предков меч с задумчивой цевницей!

Поэт*

Когда Рафаэль вдохновенныйПречистой девы лик священныйЖивою кистью окончал:Своим искусством восхищенныйОн пред картиною упал!Но скоро сей порыв чудесныйСлабел в груди его младой,И утомленный и немойОн забывал огонь небесный.Таков поэт: чуть мысль блеснет,Как он пером своим прольетВсю душу; звуком громкой лирыЧарует свет, и в тишинеПоет, забывшись в райском сне,Вас, вас! души его кумиры!И вдруг хладеет жар ланит,Его сердечные волненьяВсё тише, и призра́к бежит!Но долго, долго ум хранитПервоначальны впечатленья.

1829

К П***ну*

Забудь, любезный П<етерсо>н,Мои минувшие сужденья;Нет! недостоин бедный свет презренья,Хоть наша жизнь минута сновиденья,Хоть наша смерть струны порванной звон.Мой ум его теперь ценить иначе станет.Навряд ли кто-нибудь из нас страну узрит,Где дружба дружбы не обманет,Любовь любви не изменит.Зачем же всё в сем мире бросить,Зачем и счастья не найти:Есть розы, друг, и на земном пути!Их время злобное не все покосит!..Пусть добродетель в прах падет,Пусть будут все мольбы творцу бесплодны,Навеки гений пусть умрет,—Везде утехи есть толпе простонародной;Но тот, на ком лежит уныния печать,Кто, юный, потерял лета златые,Того не могут услаждатьНи дружба, ни любовь, ни песни боевые!..

К Д***ву*

Я пробегал страны России,Как бедный странник меж людей;Везде шипят коварства змии;Я думал: в свете нет друзей!Нет дружбы нежно-постоянной,И бескорыстной, и простой;Но ты явился, гость незванный,И вновь мне возвратил покой!С тобою чувствами сливаюсь,В речах веселых счастье пью;Но дев коварных не терплю, —И больше им не доверяюсь!..

Посвящение. N. N.*

Вот, друг, плоды моей небрежной музы!Оттенок чувств тебе несу я в дар.Хоть ты презрел священной дружбы узы,Хоть ты души моей отринул жар…Я знаю всё: ты ветрен, безрассуден,И ложный друг уж в сеть тебя завлек;Но вспоминай, что путь ко счастью труденОт той страны, где царствует порок!..Готов на всё для твоего спасенья!Я так клялся и к гибели летел;Но ты молчал и, полный подозренья,Словам моим поверить не хотел…Но час придет, своим печальным взоромТы всё прочтешь в немой душе моей;Тогда: — беги, не трать пустых речей, —Ты осужден последним приговором!..

Пир*

Приди ко мне, любезный друг,Под сень черемух и акаций,Чтоб разделить святой досугВ объятьях мира, муз и граций.Не мясо тучного тельца,Не фрукты Греции счастливойУвидишь ты; не мед, не пивоБлеснут в стакане пришлеца;Но за столом любимца ФебаПирует дружба и она;А снедь, кусок прекрасный хлебаИ рюмка красного вина.

Веселый час*

(Стихи в оригинале найдены во Франции на стенах одной государственной темницы)

Зачем вы на меня,Любезные друзья,В решетку так глядите?Не плачьте, не грустите!Пускай умру сейчас,Коль я в углу темницыСмочил один хоть разСлезой мои ресницы!..Ликуйте вы однеИ чаши осушайте,Любви в безумном снеКак прежде утопайте;Но в пламенном винеМеня воспоминайте!..Я также в вашу честь,Кляня любовь былую,Хлеб черствый стану естьИ воду пить гнилую!..Пред мной отличный стол,И шаткий <и> старинный;И музыкой ослинойСкрыпит повсюду пол.В окошко свет чуть льется;Я на стене кругомПишу стихи углем,Браню кого придется,Хвалю кого хочу,Нередко хохочу,Что так мне удается!Иль если крыса, в ночь,Колпак на мне сгрызает,Я не гоняю прочь:Меня увеселяетЕе бесплодный труд.Я повернусь-и тут!..Послыша глас тревоги —Она-давай бог ноги!..Я сторожа дверейВсегда увеселяю,Смешу — и тем сытейВсегда почти бываю.· · ·· · ·Тогда я припеваю· · ·· · ·«Тот счастлив, в ком ни разВеселья дух не гас.Хоть он всю жизнь страдает,Но горесть забываетВ один веселый час!..»

К друзьям*

Я рожден с душою пылкой,Я люблю с друзьями быть,А подчас и за бутылкойБыстро время проводить.

* * *

Я не склонен к славе громкой,Сердце греет лишь любовь;Лиры звук дрожащий, звонкойМне волнует также кровь.

* * *

Но нередко средь весельяДух мой страждет и грустит,В шуме буйного похмельяДума на сердце лежит.

Эпиграмма («Дурак и старая кокетка — все равно…»)*

Дурак и старая кокетка-всё равно:Румяны, горсть белил-всё знание его!..

Мадригал*

«Душа телесна!» ты всех уверяешь смело: Я соглашусь, любовию дыша:Твое прекраснейшее тело Не что иное как душа!..

Романс («Коварной жизнью недовольный…»)*

Коварной жизнью недовольный,Обманут низкой клеветой,Летел, изгнанник самовольный,В страну Италии златой.«Забуду ль вас, сказал он, други?Тебя, о севера вино?Забуду ль, в мирные досугиКак веселило нас оно?

* * *

«Снега и вихрь зимы холодной,Горячий взор московских дев,И балалайки звук народный,И томный вечера припев?Душа души моей! тебя лиЗагладят в памяти моейСтрана далекая, печали,Язык презрительных людей?

* * *

«Нет! и под миртом изумрудным,И на Гельвеции скалах,И в граде Рима многолюдномВсё будешь ты в моих очах!»

* * *

В коляску сел, дорогой скучной,Закрывшись в плащ, он поскакал;А колокольчик однозвучныйЗвенел, звенел и пропадал!

Портреты*

1

Он некрасив, он невысок,Но взор горит, любовь сулит,И на челе оставил рокСредь юных дней печать страстей.Власы на нем как смоль черны,Бледны всегда его уста,Открыты ль, сомкнуты ль они,Лиют без слов язык богов.И пылок он, когда над нимГрозит бедой перун земной.Не любит он и славы дым.Средь тайных мук, свободы друг,Смеется редко, чаще вновьКлянет он мир, где вечно сир,Коварность, зависть и любовь,Всё бросил он как лживый сон!Не знал он друга меж людей,Везде один, природы сын.Так жертву средь сухих степейМчит бури ток сухой листок.

2

Довольно толст, довольно тученНаш полновесистый герой.Нередко весел, чаще скучен,Любезен, горд, сердит порой.Он добр, член нашего Парнаса,Красавицам Москвы смешон,На крыльях дряхлого ПегасаЛетает в мир мечтанья он.Глаза не слишком говорливы,Всегда по моде он одет.А щечки — полненькие сливы,Так говорит докучный свет.

3

Лукав, завистлив, зол и страстен,Отступник бога и людей;Холоден, всем почти ужасен,Своими ласками опасен,А в заключение-злодей!..

4

Всё в мире суета, он мнит, или отрава,Возвышенной души предмет стремленья — слава.

5

Всегда он с улыбкой веселой,Жизнь любит и юность румяну,Но чувства глубоки питает, —Не знает он тайны природы.Открытен всегда, постоянен;Не знает горячих страстей.

6

Он любимец мягкой лени,Сна и низких всех людей;Он любимец наслаждений,Враг губительных страстей!Русы волосы кудрямиУпадают средь ланит.Взор изнежен, и устамиОн лишь редко шевелит!..

К гению*

Когда во тьме ночей мой не смыкаясь взорБез цели бродит вкруг, прошедших дней укорКогда зовет меня, невольно, к вспоминанью:Какому тяжкому я предаюсь мечтанью!..О сколько вдруг толпой теснится в грудь моюИ теней, и любви свидетелей!.. Люблю!Твержу забывшись им. Но полный весь тоскоюНеверной девы лик мелькает предо мною…Так, счастье ведал я, и сладкий миг исчез,Как гаснет блеск звезды падучей средь небес!Но я тебя молю, мой неизменный Гений:Дай раз еще любить! дай жаром вдохновенийСогреться миг один, последний, и тогдаПускай остынет пыл сердечный навсегда.Но прежде там, где вы, души моей царицы,Промчится звук моей задумчивой цевницы!Молю тебя, молю, хранитель мой святой,Над яблоней мой тирс и с лирой золотойПовесь и начерти: здесь жили вдохновенья!Певец знавал любви живые упоенья……И я приду сюда, и не узнаю вас,О струны звонкие!…· · ·· · ·Но ты забыла, друг! когда порой ночнойМы на балконе там сидели. Как немой,Смотрел я на тебя с обычною печалью.Не помнишь ты тот миг, как я, под длинной шальюСокрывши голову, на грудь твою склонял —И был ответом вздох, твою я руку жал—И был ответом взгляд и страстный и стыдливый!И месяц был один свидетель молчаливыйПоследних и невинных радостей моих!..Их пламень на груди моей давно затих!..Но, милая, зачем, как год прошел разлуки,Как я почти забыл и радости и муки,Желаешь ты опять привлечь меня к себе?..Забудь любовь мою! покорна будь судьбе!Кляни мой взор, кляни моих восторгов сладость!..Забудь!.. пускай другой твою украсит младость!..Ты ж, чистый житель тех неизмеримых стран,Где стелется эфир, как вечный океан,И совесть чистая с беспечностью драгою,Хранители души, останьтесь ввек со мною!И будет мне луны любезен томный свет,Как смутный памятник прошедших, милых лет!..

Покаяние*

Дева

— Я пришла, святой отец,Исповедать грех сердечный,Горесть, роковой конецСчастья жизни скоротечной!..

Поп

— Если дух твой изнемог,И в сердечном покаяньиИзлиешь свои страданьи:Грех простит великий бог!..

Дева

— Нет, не в той я здесь надежде,Чтобы сбросить тягость бед:Всё прошло, что было прежде, —Где ж найти уплывших лет?Не хочу я пред небеснымО спасеньи слезы литьИль спокойствием чудеснымДушу грешную омыть;Я спешу перед тобоюИсповедать жизнь мою,Чтоб не умертвить с собоюВсё, что в жизни я люблю!Слушай, тверже будь… скрепися,Знай, что есть удар судьбы;Но над мною не молися:Не достойна я мольбы.Я не знала, что такоеСчастье юных, нежных дней;Я не знала о покое,О невинности детей:Пылкой страсти вожделеньюЯ была посвящена,И геенскому мученьюПредала меня она!..Но любови тайна сладостьУкрывалася от глаз;Вслед за ней бежала младость,Как бежит за часом час.Вскоре бедствие узналаИ ничтожество свое:Я любовью торговала;И не ведала ее.Исповедать грех сердечныйЯ пришла, святой отец!Счастья жизни скоротечнойВечный роковой конец.

Поп

Если таешь ты в страданьи,Если дух твой изнемог,Но не молишь в покаяньи:Не простит великий бог!..

Письмо*

Свеча горит! дрожащею рукоюЯ окончал заветные черты,Болезнь и парка мчались надо мною,И много в грудь теснилося — и тыНапрасно чашу мне несла здоровья,(Так чудилось) с веселием в глазах,Напрасно стала здесь у изголовья,И поцелуй любви горел в устах.Прости навек! — Но вот одно желанье:Приди ко мне, приди в последний раз,Чтоб усладить предсмертное страданье,Чтоб потушить огонь сомкнутых глаз,Чтоб сжать мою хладеющую руку…Далеко ты! не слышишь голос мой!Не при тебе узнаю смерти муку!Не при тебе оставлю мир земной!Когда ж письмо в очах твоих печальныхОткроется… прочтешь его… тогдаБыть может я, при песнях погребальных,Сойду в мой дом подземный навсегда!..Но ты не плачь: мы ближе друг от друга,Мой дух всегда готов к тебе летатьИли, в часы беспечного досуга,Сокрыты прелести твои лобзать…Настанет ночь; приедешь из собраньяИ к ложу тайному придешь одна;Посмотришь в зеркало и жар дыханьяПочувствуешь, и не увидишь сна,И пыхнет огнь на девственны ланиты,К груди младой прильнет безвестный дух,И над главой мелькнет призрак забытый,И звук влетит в твой удивленный слух.Узнай в тот миг, что это я, из гробаНа мрачное свиданье прилетел:Так, душная земли немой утробаНе всех теней презрительный удел!..Когда ж в санях, в блистательном катаньи,Проедешь ты на паре вороных;И за тобой в любви живом страданьиСтоит гусар безмолвен, мрачен, тих;И по груди обоих вас промчитсяНевольный хлад, и сердце закипит,И ты вздохнешь, гусара взор затмится,Он черный ус рукою закрутит;Услышишь звук военного металла,Увидишь бледный цвет его чела:То тень моя безумная предсталаИ мертвый взор на путь ваш навела!..Ах! много, много я сказать желаю;Но медленно слабеет жизни дух.Я чувствую, что к смерти подступаю,И — падает перо из слабых рук…Прости!.. Я бегал за лучами славы,Несчастливо, но пламенно любил,Всё изменило мне, везде отравы,Лишь лиры звук мне неизменен был!..

Война*

Зажглась, друзья мои, война;И развились знамена чести;Трубой заветною онаМанит в поля кровавой мести!Простите, шумные пиры,Хвалы достойные напевы,И Вакха милые дары,Святая Русь и красны девы!Забуду я тебя, любовь,Сует и юности отравы,И полечу, свободный, вновьЛовить венок небренной славы!

Русская мелодия*

1

В уме своем я создал мир инойИ образов иных существованье;Я цепью их связал между собой,Я дал им вид, но не дал им названья;Вдруг зимних бурь раздался грозный вой, —И рушилось неверное созданье!..

2

Так перед праздною толпойИ с балалайкою народнойСидит в тени певец простой,И бескорыстный и свободный!..

3

Он громкий звук внезапно раздает,В честь девы милой сердцу и прекрасной —И звук внезапно струны оборвет,И слышится начало песни! — но напрасно!—Никто конца ее не допоет!..

Песня («Светлый призрак дней минувших…»)*

Светлый призрак дней минувших, Для чего тыПробудил страстей уснувших И заботы?Ты питаешь сладострастья Скоротечность!Но где взять былое счастье И беспечность?…Где вы, дружески обеты И отвага?Поглотились бездной Леты Эти блага!..Щеки бледностью, хоть молод, Уж покрылись;В сердце ненависть и холод Водворились!

К *** («Не привлекай меня красой…»)*

Не привлекай меня красой!Мой дух погас и состарелся.Ах! много лет как взгляд другойВ уме моем напечатлелся!..Я для него забыл весь мир,Для сей минуты незабвенной;Но я теперь как нищий сир,Брожу один как отчужденный!Так путник в темноте ночной,Когда узрит огонь блудящий,Бежит за ним… схватил рукой…И— пропасть под ногой скользящей!..

Романс («Невинный нежною душою…»)*

Невинный нежною душою,Не знавши в юности страстей прилив,Ты можешь, друг, сказать, с какой-то простотою: Я был счастлив!..Кто, слишком рано насладившись,Живет, в душе негодованье скрыв,Тот может, друг, еще сказать, забывшись: Я был счастлив!..Но я, в сей жизни скоротечной,Так испытал отчаянья порыв,Что не могу сказать чистосердечно: Я был счастлив!

Три ведьмы*

(Из «Макбета» Ф. Шиллера)

Первая

Попался мне один рыбак:Чинил он весел сети!Как будто в рубище, бедняк,Имел златые горы!И с песнью день и ночи мракВстречал беспечный мой рыбак.Я ж поклялась ему давно,Что всё сердит меня одно…Однажды рыбу он ловил,И клад ему попался;Клад блеском очи ослепил,Яд черный в нем скрывался.Он взял его к себе на двор:И песен не было с тех пор!

Другие две

Он взял врага к себе на двор:И песен не было с тех пор!

Первая

И вот где он: там пир горой,Толпа увеселений:И прочь, как с крыльями, покойБыстрей умчался тени.Не знал безумец молодой,Что деньги ведьмы-прах пустой!

Вторая и третья

Не знал, глупец, средь тех минут,Что наши деньги в ад ведут!..

Первая

Но бедность скоро вновь бежит,Друзья исчезли ложны;Он прибегал, чтоб скрыть свой стыд,К врагу людей, безбожный!И на дороге уж большойТворил убийство и разбой…Я ныне близ реки иду,Свободною минутой:Там он сидел на берегу,Терзаясь мукой лютой!..Он говорил: «Мне жизнь пуста!Вы отвращений полны,Блаженства, злата!.. вы мечта!..»И забелели волны.

К Нине*

(Из Шиллера)

Ах! сокрылась в мрак ненастныйСчастья прошлого мечта!..По одной звезде прекраснойМлею, бедный сирота.Но как блеск звезды моей,Ложно счастье прежних дней.Пусть, навек с златым мечтаньем.Пусть тебе глаза закрыть,Сохраню тебя страданьем:Ты для сердца будешь жить.Но увы! ты любишь свет:И любви моей как нет!Может ли любви страданье,Нина! некогда пройти?Бури света волнованьеЧувств горячих унести?Иль умрет небесный жар,Как земли ничтожный дар?…

К N. N. («Ты не хотел! но скоро волю рока…»)*

Ты не хотел! но скоро волю рокаУзнаешь ты и в бездну упадешь;Проколет грудь раскаяния нож.Предстану я без горького упрека,Но ты тогда совсем мой взор поймешь;Но он тебе как меч, как яд опасен;Захочешь ты проступку вновь помочь;Нет, поздно, друг, твой будет труд напрасен:Обратно взор тебя отгонит прочь!..Я оттолкну униженную руку,Я вспомню дружбу нашу как во сне;Никто со мной делить не будет скуку;Таких друзей не надо больше мне;Ты хладен был, когда я зрел несчастьеИли удар печальной клеветы;Но придет час: и будешь в горе ты,И не пробудится в душе моей участье!..

Эпиграммы*

1

Есть люди странные, которые с друзьями Обходятся как с сертуками:Покуда нов сертук: в чести — а там Забыт и подарен слугам!..

2

Тот самый человек пустой,Кто весь наполнен сам собой.

3

Поэтом (хоть и это бремя)Из журналиста быть тебе не суждено;Ругать и льстить, и лгать в одно и то же время, Признаться, — очень мудрено!

4. Г-ну П….

Аминт твой на глупца походит,Когда за счастием бежит;А под конец так крепко спит,Что даже сон другим наводит.

5

Стыдить лжеца, шутить над дуракомИ спорить с женщиной, — всё то же, Что черпать воду решетом:От сих троих избавь нас, боже!..

6

Дамон, наш врач, о друге прослезился,Когда тот кончил жизнь; поныне он грустит;(Но не о том, что жизни друг лишился)Пять раз забыл он взять билеты за визит!…

К Грузинову*

Скажу, любезный мой приятель,Ты для меня такой смешной,Ты муз прилежный обожатель,Им даже жертвуешь собой!..Напрасно, милый друг! коварныхК себе не приманишь никак;Ведь музы женщины — итак,Кто ж видел женщин благодарных?…

Наполеон*

Где бьет волна о брег высокой,Где дикий памятник небрежно положен,В сырой земле и в яме неглубокой —Там спит герой, друзья! — Наполеон!..Вещают так: и камень одинокой,И дуб возвышенный, и волн прибрежных стон!..Но вот полночь свинцовый свой покровПо сводам неба распустила,И влагу дремлющих валовС могилой тихою Диана осребрила.Над ней сюда пришел мечтатьПевец возвышенный, но юный;Воспоминания стараясь пробуждать,Он арфу взял, запел, ударил в струны…«Не ты ли, островок уединенный,Свидетелем был чистых днейГероя дивного? Не здесь ли звук мечейГремел, носился глас его священный?Нет! рок хотел отсюда удалитьИ честолюбие, и кровь, и гул военный;А твой удел благословенный:Принять изгнанника и прах его хранить!«Зачем он так за славою гонялся?Для чести счастье презирал?С невинными народами сражался?И скипетром стальным короны разбивал?Зачем шутил граждан спокойных кровью,Презрел и дружбой и любовьюИ пред творцом не трепетал?…«Ему, погибельно войною принужденный,Почти весь свет кричал: ура!При визге бурного ядраУже он был готов-но… воин дерзновенный!..Творец смешал неколебимый ум,Ты побежден московскими стенами…Бежал!.. и скрыл за дальними морямиСледы печальные твоих высоких дум.· · ·«Огнем снедаем угрызений,Ты здесь безвременно погас:Покоен ты; и в тихий утра час,Как над тобой порхнет зефир весенний,Безвестный гость, дубравный соловей,Порою издает томительные звуки,В них слышны: слава прежних дней,И голос нег, и голос муки!..«Когда уже едва свет дневный отраженКристальною играющей волноюИ гаснет день: усталою стопоюИдет рыбак брегов на тихий склон,Несведущий, безмолвно попирает,Таща изорванную сеть,Ту землю, где твой прах забытый истлевает,Не перестав простую песню петь…»· · ·Вдруг!.. ветерок… луна за тучи забежала…Умолк певец. Струится в жилах хлад;Он тайным ужасом объят…И струны лопнули… и тень ему предстала.«Умолкни, о певец! — спеши отсюда прочь, — С хвалой иль язвою упрека:Мне всё равно; в могиле вечно ночь.Там нет ни почестей, ни счастия, ни рока!Пускай историю страстейИ дел моих хранят далекие потомки:Я презрю песнопенья громки;—Я выше и похвал, и славы, и людей!..»

Пан*

(В древнем роде)

Люблю, друзья, когда за речкой гаснет день,Укрывшися лесов в таинственную сеньИли под ветвями пустынныя рябины,Смотреть на синие, туманные равнины.Тогда приходит Пан с толпою пастухов;И пляшут вкруг меня на бархате лугов.Но чаще бог овец ко мне в уединеньеЯвляется, ведя святое вдохновенье:Главу рогатую ласкает легкий хмель,В одной руке его стакан, в другой свирель!Он учит петь меня; и я в тиши дубравыИграю и пою, не зная жажды славы.

Жалобы турка*

(Письмо. К другу, иностранцу)

Ты знал ли дикий край, под знойными лучами,Где рощи и луга поблекшие цветут?Где хитрость и беспечность злобе дань несут?Где сердце жителей волнуемо страстями? И где являются поройУмы и хладные и твердые как камень?Но мощь их давится безвременной тоской,И рано гаснет в них добра спокойный пламень.Там рано жизнь тяжка бывает для людей,Там за утехами несется укоризна,Там стонет человек от рабства и цепей!.. Друг! этот край… моя отчизна!

* * *

Р. S. Ах! если ты меня поймешь, Прости свободные намеки; Пусть истину скрывает ложь: Что ж делать? — Все мы человеки!..

К N. N. *** («Не играй моей тоской…»)*

Не играй моей тоской,И холодной, и немой.Для меня бывает время:Как о прошлом вспомню я,Сердце (бог тому судья)Жмет неведомое бремя!..

* * *

Я хладею и горю,Сам с собою говорю;Внемлю смертному напеву;Я гляжу на бег реки,На удар моей руки,На поверженную деву!

* * *

Я ищу в ее глазах,В изменившихся чертах,Искру муки, угрызенья;Но напрасно! злобный рокНачертать сего не мог,Чтоб мое спокоить мщенье!..

Черкешенка*

Я видел вас: холмы и нивы,Разнообразных гор кусты,Природы дикой красоты,Степей глухих народ счастливыйИ нравы тихой простоты!Но там, где Терек протекает,Черкешенку я увидал, —Взор девы сердце приковал;И мысль невольно улетаетБродить средь милых, дальных скал…Так дух раскаяния, звукиПослышав райские, летитУзреть еще небесный вид:Так стон любви, страстей и мукиДо гроба в памяти звучит.

Ответ*

Кто муки знал когда-нибудь,И чьи к любви закрылись вежды,Того от страха и надеждыВторично не забьется грудь.Он любит мрак уединенья,Он больше незнаком с слезой,Пред ним исчезли упоеньяМечты бесплодной и пустой.Он чувств лишен: так пень лесной,Постигнут молньей, догорает,Погас — и скрылся жизни сок,Он мертвых ветвей не питает, —На нем печать оставил рок.

Два сокола*

Степь синея расстилаласьБлиз Азовских берегов;Запад гас, и ночь спускалась;Вихрь скользил между холмов.И, тряхнувшись, в поле дикомСерый сокол тихо сел;И к нему с ответным крикомБрат стрелою прилетел.«Братец, братец, что ты видел?Расскажи мне поскорей».— Ах! я свет возненавиделИ безжалостных людей.«Что ж ты видел там худого?»— Кучу каменных сердец:Деве смех тоска мило́го,Для детей тиран отец.Девы мукой слез правдивыхВеселятся как игрой;И у ног самолюбивыхГибнут юноши толпой!..Братец, братец! ты что ж видел?Расскажи мне поскорей!«Свет и я возненавиделИ изменчивых людей.Ношею обманов скрытыхЮность там удручена;Вспоминаний ядовитыхСтарость мрачная полна.Гордость, верь ты мне, прекраснойЗабывается порой;Но измена девы страстнойНож для сердца вековой!..»

Грузинская песня

ГРУЗИНСКАЯ ПЕСНЯ*

Жила грузинка молодая,В гареме душном увядая; Случилось раз: Из черных глазАлмаз любви, печали сын, Скатился;Ах! ею старый армянин Гордился!..Вокруг нее кристалл, рубины;Но как не плакать от кручины У старика? Его рукаЛаскает деву всякий день: И что же?Скрываются красы как тень. О боже!..Он опасается измены.Его высоки, крепки стены; Но всё любовь Презрела. ВновьРумянец на щеках живой Явился.И перл, между ресниц, порой, Не бился…Но армянин открыл коварность,Измену и неблагодарность Как перенесть! Досада, месть,Впервые вас он только сам Изведал! —И труп преступницы волнам Он предал.

Мой демон (1829)*

Собранье зол его стихия.Носясь меж дымных облаков,Он любит бури роковыеИ пену рек, и шум дубров.Меж листьев желтых, облетевших,Стоит его недвижный трон;На нем, средь ветров онемевших,Сидит уныл и мрачен он.Он недоверчивость вселяет,Он презрел чистую любовь,Он все моленья отвергает,Он равнодушно видит кровь,И звук высоких ощущенийОн давит голосом страстей,И муза кротких вдохновенийСтрашится неземных очей.

Жена Севера*

Покрыта таинств легкой сеткой,Меж скал полуночной страны,Она являлася нередкоВ года волшебной старины.И Финна дикие сыныЕй храмины сооружали,Как грозной дочери богов;И скальды северных лесовЕй вдохновенье посвящали.Кто зрел ее, тот умирал.И слух в угрюмой полуночиБродил, что будто как металлЯзвили голубые очи.И только скальды лишь моглиСмотреть на деву издали.Они платили песнопеньемЗа пламенный восторга час;И пробужден немым виденьемБыл строен их невнятный глас!..

К другу («Взлелеянный на лоне вдохновенья…»)*

Взлелеянный на лоне вдохновенья,С деятельной и пылкою душой,Я не пленен небесной красотой;Но я ищу земного упоенья.Любовь пройдет, как тень пустого сна.Не буду я счастливым близ прекрасной;Но ты меня не спрашивай напрасно:Ты, друг, узнать не должен, кто она.Навек мы с ней разлучены судьбою,Я победить жестокость не умел.Но я ношу отказ и месть с собою;Но я в любви моей закоренел.Так вор седой заглохшия дубравыНе кается еще в своих грехах;Еще он путников, соседей страх,И мил ему товарищ, нож кровавый!Стремится медленно толпа людей,До гроба самого от самой колыбели,Игралищем и рока и страстейК одной, святой, неизъяснимой цели.И я к высокому, в порыве дум живых,И я душой летел во дни былые;Но мне милей страдания земные:Я к ним привык и не оставлю их…

Элегия («О! Если б дни мои текли…»)*

О! Если б дни мои теклиНа лоне сладостном покоя и забвенья, Свободно от сует земли И далеко от светского волненья,Когда бы, усмиря мое воображенье,Мной игры младости любимы быть могли, Тогда б я был с весельем неразлучен, Тогда б я верно не искалНи наслаждения, ни славы, ни похвал. Но для меня весь мир и пуст и скучен,Любовь невинная не льстит душе моей: Ищу измен и новых чувствований,Которые живят хоть колкостью своейМне кровь, угасшую от грусти, от страданий, От преждевременных страстей!..

«Забывши волнения жизни мятежной…»*

Забывши волнения жизни мятежной,Один жил в пустыне рыбак молодой.Однажды на скале прибрежной, Над тихой прозрачной рекой, Он с удой беспечно Сидел И думой сердечной К протекшему счастью летел.

К *** («Глядися чаще в зеркала…»)*

Глядися чаще в зеркала,Любуйся милыми очами,И света шумная хвалаС моими скромными стихамиТебе покажутся ясней…Когда же вздох самодовольныйИз груди вырвется невольно,Когда в младой душе своейСамолюбивые волненьяНе будешь в силах утаить:Мою любовь, мои мученьяТы оправдаешь, может быть!..

В день рождения N. N.*

Чего тебе, мой милый, пожелать?Учись быть счастливым на разные манеры И продолжай беспечно пировать Под сенью Марса и Венеры…

К *** («Мы снова встретились с тобой…»)*

Мы снова встретились с тобой…Но как мы оба изменились!..Года унылой чередойОт нас невидимо сокрылись.Ищу в глазах твоих огня,Ищу в душе своей волненья.Ах! как тебя, так и меняУбило жизни тяготенье!..

Монолог*

Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете.К чему глубокие познанья, жажда славы,Талант и пылкая любовь свободы,Когда мы их употребить не можем?Мы, дети севера, как здешние растенья,Цветем недолго, быстро увядаем…Как солнце зимнее на сером небосклоне,Так пасмурна жизнь наша. Так недолгоЕе однообразное теченье…И душно кажется на родине,И сердцу тяжко, и душа тоскует…Не зная ни любви, ни дружбы сладкой,Средь бурь пустых томится юность наша,И быстро злобы яд ее мрачит,И нам горька остылой жизни чаша;И уж ничто души не веселит.

Встреча*

(Из Шиллера)

1

Она одна меж дев своих стояла,Еще я зрю ее перед собой;Как солнце вешнее, она блисталаИ радостной и гордой красотой.Душа моя невольно замирала;Я издали смотрел на милый рой;Но вдруг как бы летучие перуныМои персты ударились о струны.

2

Что я почувствовал в сей миг чудесный,И что я пел, напрасно вновь пою.Я звук нашел дотоле неизвестный,Я мыслей чистую излил струю.Душе от чувств высоких стало тесно,И вмиг она расторгла цепь свою,В ней вспыхнули забытые виденьяИ страсти юные и вдохновенья.

Баллада («Над морем красавица-дева сидит…»)*

Над морем красавица-дева сидит;И к другу ласкаяся, так говорит:«Достань ожерелье, спустися на дно;Сегодня в пучину упало оно!Ты этим докажешь свою мне любовь!»Вскипела лихая у юноши кровь,И ум его обнял невольный недуг,Он в пенную бездну кидается вдруг.Из бездны перловые брызги летят,И волны теснятся, и мчатся назад,И снова приходят и о берег бьют,Вот милого друга они принесут.О счастье! он жив, он скалу ухватил,В руке ожерелье, но мрачен как был.Он верить боится усталым ногам,И влажные кудри бегут по плечам…«Скажи, не люблю иль люблю я тебя,Для перлов прекрасной и жизнь не щадя,По слову спустился на черное дно,В коралловом гроте лежало оно.Возьми!» —и печальный он взор устремилНа то, что дороже он жизни любил.Ответ был: «О милый, о юноша мой!Достань, если любишь, коралл дорогой».С душой безнадежной младой удалецПрыгнул, чтоб найти иль коралл иль конец.Из бездны перловые брызги летят,И волны теснятся и мчатся назад,И снова приходят и о берег бьют,Но милого друга они не несут.

Перчатка*

ПЕРЧАТКА (Из Шиллера)

Вельможи толпою стоялиИ молча зрелища ждали; Меж них сиделКороль величаво на троне;Кругом на высоком балконеХор дам прекрасный блестел.Вот царскому знаку внимают.Скрыпучую дверь отворяют,И лев выходит степнойТяжелой стопой.И молча вдругГлядит вокруг.Зевая лениво,Трясет желтой гривойИ, всех обозрев,Ложится лев.И царь махнул снова,И тигр суровыйС диким прыжкомВзлетел опасныйИ, встретясь с львом,Завыл ужасно;Он бьет хвостом,ПотомТихо владельца обходит,Глаз кровавых не сводит…Но раб пред владыкой своимТщетно ворчит и злится:И невольно ложитсяОн рядом с ним.Сверху тогда упадиПерчатка с прекрасной рукиСудьбы случайной игроюМежду враждебной четою.И к рыцарю вдруг своему обратясь,Кунигунда сказала, лукаво смеясь:«Рыцарь, пытать я сердца люблю.Если сильна так любовь у вас,Как вы твердите мне каждый час,То подымите перчатку мою!»И рыцарь с балкона в минуту бежит,И дерзко в круг он вступает,На перчатку меж диких зверей он глядитИ смелой рукой подымает.

* * *

И зрители в робком вокруг ожиданье,Трепеща, на юношу смотрят в молчанье.Но вот он перчатку приносит назад.Отвсюду хвала вылетает,И нежный, пылающий взгляд —Недального счастья заклад —С рукой девицы героя встречает.Но досады жестокой пылая в огне,Перчатку в лицо он ей кинул:«Благодарности вашей не надобно мне!»И гордую тотчас покинул.

Дитя в люльке*

(Из Шиллера)

Счастлив ребенок! и в люльке просторно ему: но дай времяСделаться мужем, и тесен покажется мир.

К * (Из Шиллера)*

Делись со мною тем, что знаешь,И благодарен буду я.Но ты мне душу предлагаешь:На кой мне чорт душа твоя!..

Молитва («Не обвиняй меня всесильный…»)*

Не обвиняй меня, всесильный,И не карай меня, молю,За то, что мрак земли могильныйС ее страстями я люблю;За то, что редко в душу входитЖивых речей твоих струя,За то, что в заблужденьи бродитМой ум далеко от тебя;За то, что лава вдохновеньяКлокочет на груди моей;За то, что дикие волненьяМрачат стекло моих очей;За то, что мир земной мне тесен,К тебе ж проникнуть я боюсь,И часто звуком грешных песенЯ, боже, не тебе молюсь.Но угаси сей чудный пламень,Всесожигающий костер,Преобрати мне сердце в камень,Останови голодный взор;От страшной жажды песнопеньяПускай, творец, освобожусь,Тогда на тесный путь спасеньяК тебе я снова обращусь.

1830

Кавказ*

Хотя я судьбой на заре моих дней,О южные горы, отторгнут от вас,Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз.Как сладкую песню отчизны моей, Люблю я Кавказ.В младенческих летах я мать потерял.Но мнилось, что в розовый вечера часТа степь повторяла мне памятный глас.За это люблю я вершины тех скал,Люблю я Кавказ.Я счастлив был с вами, ущелия гор;Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.Там видел я пару божественных глаз;И сердце лепечет, воспомня тот взор: Люблю я Кавказ!..

К *** («Не говори: одним высоким…»)*

Не говори: одним высокимЯ на земле воспламенен,К нему лишь, с чувством я глубоким,Бужу забытой лиры звон;Поверь: великое земноеРазлично с мыслями людей.Сверши с успехом дело злое —Велик; не удалось — злодей;Среди дружин необозримыхБыл чуть не бог Наполеон;Разбитый же в снегах родимыхБезумцем порицаем он;Внимая шум воды прибрежной,В изгнаньи дальнем он погас —И что ж? — Конец его мятежныйНе отуманил наших глаз!..

Опасение*

Страшись любви: она пройдет,Она мечтой твой ум встревожит,Тоска по ней тебя убьет,Ничто воскреснуть не поможет.Краса, любимая тобой,Тебе отдаст, положим, руку…Года мелькнут… летун седойУкажет вечную разлуку…И беден, жалок будешь ты,Глядящий с кресел иль подушкиНа безобразные чертыТвоей докучливой старушки,Коль мысли о былых летахВ твой ум закрадутся порою,И вспомнишь, как на сих щекахИграло жизнью молодою…Без друга лучше дни влачитьИ к смерти радостней клониться,Чем два удара выноситьИ сердцем о двоих крушиться!..

Стансы («Люблю, когда, борясь с душою…»)*

Люблю, когда, борясь с душою,Краснеет девица моя:Так перед вихрем и грозоюКрасна вечерняя заря.Люблю и вздох, что ночью луннойВ лесу из уст ее скользит:Звук тихий арфы златоструннойТак с хладным ветром говорит.Но слаще встретить средь моленьяЕе слезу очам моим:Так, зря спасителя мученья,Невинный плакал херувим.

Н. Ф. И***вой*

Любил с начала жизни яУгрюмое уединенье,Где укрывался весь в себя,Бояся, грусть не утая,Будить людское сожаленье;Счастливцы, мнил я, не поймутТого, что сам не разберу я,И черных дум не унесутНи радость дружеских минут,Ни страстный пламень поцелуя.Мои неясные мечтыЯ выразить хотел стихами,Чтобы, прочтя сии листы,Меня бы примирила тыС людьми и с буйными страстями;Но взор спокойный, чистый твойВ меня вперился изумленный,Ты покачала головой,Сказав, что болен разум мой,Желаньем вздорным ослепленный.Я, веруя твоим словам,Глубоко в сердце погрузился,Однако же нашел я там,Что ум мой не по пустякамК чему-то тайному стремился,К тому, чего даны в залогС толпою звезд ночные своды,К тому, что обещал нам богИ что б уразуметь я могЧерез мышления и годы.Но пылкий, но суровый нравМеня грызет от колыбели…И в жизни зло лишь испытав,Умру я, сердцем не познавПечальных дум, печальной цели.

«Ты помнишь ли, как мы с тобою…»*

Ты помнишь ли, как мы с тобоюПрощались позднею порою?Вечерний выстрел загремел,И мы с волнением внимали…Тогда лучи уж догорали,И на море туман густел;Удар с усилием промчалсяИ вдруг за бездною скончался.Окончив труд дневных работ,Я часто о тебе мечтаю,Бродя вблизи пустынных вод,Вечерним выстрелам внимаю.И между тем, как чередойГлушит волнами их седыми,Я плачу, я томим тоской,Я умереть желаю с ними…

Весна*

Когда весной разбитый ледРекой взволнованной идет,Когда среди полей местамиЧернеет голая земля,И мгла ложится облакамиНа полуюные поля,Мечтанье злое грусть лелеетВ душе неопытной моей.Гляжу, природа молодеет,Но молодеть лишь только ей;Ланит спокойных пламень алыйС собою время уведет,И тот, кто так страдал, бывало,Любви к ней в сердце не найдет.

Ночь. I*

Я зрел во сне, что будто умер я;Душа, не слыша на себе оковТелесных, рассмотреть могла б яснееВесь мир — но было ей не до того;Боязненное чувство занималоЕе; я мчался без дорог; пред мноюНе серое, не голубое небо(И мнилося, не небо было то,А тусклое, бездушное пространство)Виднелось; и ничто вокруг меняРазличных теней кинуть не могло,Которые по нем мелькали;И два противных диких звуков,Два отголоска целыя природы,Боролися — и ни один из нихНе мог назваться побежденным. СтрахПрипомнить жизни гнусные деянья,Иль о добре свершенном возгордиться,Мешал мне мыслить; и летел, летел яДалеко без желания и цели —И встретился мне светозарный ангел;И так, сверкнувши взором, мне сказал:«Сын праха — ты грешил — и наказаньеДолжно тебя постигнуть как других;Спустись на землю — где твой трупЗарыт; ступай и там живи, и жди,Пока придет спаситель — и молись…Молись — страдай… и выстрадай прощенье…»И снова я увидел край земной;Досадой вид его меня наполнил,И боль душевных ран, на краткий мигЛишь заглушенная боязнью, с новой силой,Огнем отчаянья возобновилась;И (странно мне), когда увидел ту,Которую любил так сильно прежде,Я чувствовал один холодный трепетДосады горькой — и толпа друзейЛикующих меня не удержала,С презрением на кубки я взглянул,Где грех с вином кипел — воспоминаньеВ меня впилось когтями, — я вздохнул,Так глубоко, как только может мертвый —И полетел к своей могиле. Ах!Как беден тот, кто видит наконецСвое ничтожество, и в чьих глазахВсё, для чего трудился долго он —На воздух разлетелось…И я сошел в темницу, узкий гроб,Где гнил мой труп — и там остался я;Здесь кость была уже видна — здесь мясоКусками синее висело — жилы тамЯ примечал с засохшею в них кровью…С отчаяньем сидел я и взирал,Как быстро насекомые роилисьИ поедали жадно свою пищу;Червяк то выползал из впадин глаз,То вновь скрывался в безобразный череп,И каждое его движеньеМеня терзало судорожной болью.Я должен был смотреть на гибель друга,Так долго жившего с моей душою,Последнего, единственного друга,Делившего ее земные муки —И я помочь ему желал — но тщетно —Уничтоженья быстрые следыТекли по нем-и черви умножались;Они дрались за пищу остальнуюИ смрадную сырую кожу грызли,Остались кости-и они исчезли;В гробу был прах… и больше ничего…Одною полон мрачною заботой,Я припадал на бренные останки,Стараясь их дыханием согреть…О сколько б я тогда отдал земныхБлаженств, чтоб хоть одну — одну минутуПочувствовать в них теплоту. — Напрасно,Они остались хладны-хладны-как презренье!..Тогда я бросил дикие проклятьяНа моего отца и мать, на всех людей, —И мне блеснула мысль: — (творенье ада)Что если время совершит свой кругИ погрузится в вечность невозвратно,И ничего меня не успокоит,И не придут сюда простить меня?…— И я хотел изречь хулы на небо —Хотел сказать:…Но голос замер мой — и я проснулся.

Разлука*

Я виноват перед тобою,Цены услуг твоих не знал.Слезами горькими, тоскоюЯ о прощеньи умолял,Готов был, ставши на колени,Проступком называть мечты:Мои мучительные пениБессмысленно отвергнул ты.Зачем так рано, так ужасноЯ должен был узнать людей,И счастьем жертвовать напрасноХолодной гордости твоей?…Свершилось! вечную разлукуТрепеща вижу пред собой…Ледяную встречаю рукуМоей пылающей рукой.Желаю, чтоб воспоминаньеВ чужих людях, в чужой стране,Не принесло тебе страданьеПри сожаленьи обо мне…

Ночь. II*

Погаснул день! — и тьма ночная сводыНебесные как саваном покрыла.Кой-где во тьме вертелись и мелькалиСветящиеся точки,И между них земля вертелась наша;На ней, спокойствием объятой тихим,Уснуло всё — и я один лишь не спал.Один я не спал… страшным полусветом,Меж радостью и горестью срединой,Мое теснилось сердце — и желал яВеселие или печаль умножитьВоспоминаньем о убитой жизни:Последнее, однако, было легче!..Вот с запада Скелет неизмеримыйПо мрачным водам начал подниматьсяИ звезды заслонил собою…И целые миры пред ним уничтожались,И всё трещало под его шагами, —Ничтожество за ними оставалось!И вот приблизился к земному шаруГигант всесильный — всё на ней уснуло,Ничто встревожиться не мыслило — единый,Единый смертный видел, что не дай богСозданию живому видеть…И вот он поднял костяные руки —И в каждой он держал по человеку,Дрожащему — и мне они знакомы были —И кинул взор на них я — и заплакал!..И странный голос вдруг раздался: «Малодушный!Сын праха и забвения, не ты ли,Изнемогая в муках нестерпимых,Ко мне взывал — я здесь: я смерть!..Мое владычество безбрежно!..Вот двое. — Ты их знаешь — ты любил их…Один из них погибнет. — ПозволяюОпределить неизбежимый жребий…И ты умрешь, и в вечности погибнешь —И их нигде, нигде вторично не увидишь —Знай, как исчезнет время, так и люди,Его рожденье — только бог лишь вечен…— Решись, несчастный!..»Тут невольный трепетПо мне мгновенно начал разливаться,И зубы, крепко застучав, мешалиСловам жестоким вырваться из груди;И наконец, преодолев свой ужас,К скелету я воскликнул: «Оба! оба!..Я верю: нет свиданья-нет разлуки!..Они довольно жили, чтобы вечноПродлилося их наказанье. —Ах! — и меня возьми, земного червя —И землю раздроби, гнездо разврата,Безумства и печали!..Всё, всё берет она у нас обманомИ не дарит нам ничего — кроме рожденья!..Проклятье этому подарку!..Мы без него тебя бы не знавали,Поэтому и тщетной, бедной жизни,Где нет надежд — и всюду опасенья. —Да гибнут же друзья мои, да гибнут!..— Лишь об одном я буду плакать:Зачем они не дети!..»И видел я, как руки костяныеМоих друзей сдавили — их не стало —Не стало даже призраков и теней…Туманом облачился образ смерти,И — так пошел на север. Долго, долго,Ломая руки и глотая слезы,Я на творца роптал, страшась молиться!..

«В старинны годы жили-были…»*

В старинны годы жили-были Два рыцаря друзья;Не раз они в Сион ходили, Желанием горя,С огромной ратью, с королями Его освободитьИ крест священный знаменами Своими осенить…

Had we never loved so kindly[1]*

Если б мы не дети были,Если б слепо не любили,Не встречались, не прощались,Мы с страданьем бы не знались.

Незабудка*

(Сказка)

В старинны годы люди былиСовсем не то, что в наши дни;(Коль в мире есть любовь) любилиЧистосердечнее они.О древней верности, конечно,Слыхали как-нибудь и вы,Но как сказания молвыВсё дело перепортят вечно,То я вам точный образецХочу представить наконец.У влаги ручейка холодной,Под тенью липовых ветвей,Не опасаясь злых очей,Однажды рыцарь благородныйСидел с любезною своей…Тихонько ручкой молодоюОна красавца обняла.Полна невинной простотоюБеседа мирная текла.«Друг: не клянися мне напрасно,Сказала дева: верю я,Ясна, чиста любовь твоя,Как эта звонкая струя,Как этот свод над нами ясный;Но как она в тебе сильна,Еще не знаю. — Посмотри-ка,Там рдеет пышная гвоздика,Но нет: гвоздика не нужна;Подалее, как ты унылый,Чуть виден голубой цветок…Сорви же мне его, мой милый:Он для любви не так далек!»Вскочил мой рыцарь, восхищенныйЕе душевной простотой;Через ручей прыгнув, стрелойЛетит он цветик драгоценныйСорвать поспешною рукой…Уж близко цель его стремленья,Как вдруг под ним (ужасный вид)Земля неверная дрожит,Он вязнет, нет ему спасенья!..Взор кинув полный весь огняСвоей красавице безгласной,«Прости, не позабудь меня!»Воскликнул юноша несчастный;И мигом пагубный цветокСхватил рукою безнадежной;И сердца пылкого в залогЕго он кинул деве нежной.Цветок печальный с этих порЛюбови дорог; сердце бьется,Когда его приметит взор.Он незабудкою зовется;В местах сырых, вблизи болот,Как бы страшась прикосновенья,Он ищет там уединенья;И цветом неба он цветет,Где смерти нет и нет забвенья…Вот повести конец моей;Судите: быль иль небылица.А виновата ли девица —Сказала, верно, совесть ей!

Совет*

Если, друг, тебе сгрустнется,Ты не дуйся, не сердись:Всё с годами пронесется —Улыбнись и разгрустись.Дев измены молодыеИ неверный путь честейИ мгновенья скуки злыеСтоят ли тоски твоей?Не ищи страстей тяжелых;И покуда бог дает,Нектар пей часов веселых;А печаль сама придет.И, людей не презирая,Не берись учить других;Лучшим быть не вображая,Скоро ты полюбишь их.Сердце глупое творенье,Но и с сердцем можно жить,И безумное волненьеМожно также укротить…Беден! кто, судьбы в ненастьеВсе надежды испытав,Наконец находит счастье,Чувство счастья потеряв.

Одиночество*

Как страшно жизни сей оковыНам в одиночестве влачить.Делить веселье-все готовы —Никто не хочет грусть делить.Один я здесь, как царь воздушный,Страданья в сердце стеснены,И вижу, как, судьбе послушно,Года уходят будто сны;И вновь приходят, с позлащенной,Но той же старою мечтой,И вижу гроб уединенный,Он ждет; что ж медлить над землей?Никто о том не покрушится,И будут (я уверен в том)О смерти больше веселиться,Чем о рождении моем…

В альбом («Нет! — я не требую вниманья…»)*

1

Нет! — я не требую вниманьяНа грустный бред души моей,Не открывать свои желаньяПривыкнул я с давнишних дней.Пишу, пишу рукой небрежной,Чтоб здесь чрез много скучных летОт жизни краткой, но мятежнойКакой-нибудь остался след.

2

Быть может, некогда случится,Что, все страницы пробежав,На эту взор ваш устремится,И вы промолвите: он прав;Быть может, долго стих унылыйТот взгляд удержит над собой,Как близ дороги столбовойПришельца — памятник могилы!..

Гроза*

Ревет гроза, дымятся тучиНад темной бездною морской,И хлещут пеною кипучейТолпяся волны меж собой.Вкруг скал огнистой лентой вьетсяПечальной молнии змея,Стихий тревожный рой мятется —И здесь стою недвижим я.Стою — ужель тому ужасноСтремленье всех надземных сил,Кто в жизни чувствовал напрасноИ жизнию обманут был?Вокруг кого, сей яд сердечный,Вились сужденья клеветы,Как вкруг скалы остроконечной,Губитель-пламень, вьешься ты?О нет! — летай, огонь воздушный,Свистите, ветры, над главой;Я здесь, холодный, равнодушный,И трепет не знаком со мной.

«Гроза шумит в морях с конца в конец…»*

Гроза шумит в морях с конца в конец.Корабль летит по воле бурных вод,Один на нем спокоен лишь пловец,Чело печать глубоких дум несет,Угасший взор на тучи устремлен —Не ведают, ни кто, ни что здесь он!..Конечно, он живал между людейИ знает жизнь от сердца своего;Крик ужаса, моленья, скрып снастейНе трогают молчания его.

Звезда («Светись, светись, далекая звезда…»)*

Светись, светись, далекая звезда,Чтоб я в ночи встречал тебя всегда;Твой слабый луч, сражаясь с темнотой,Несет мечты душе моей больной;Она к тебе летает высоко;И груди сей свободно и легко…Я видел взгляд, исполненный огня(Уж он давно закрылся для меня),Но как к тебе к нему еще лечу;И хоть нельзя, — смотреть его хочу…

Еврейская мелодия («Я видал иногда, как ночная звезда…»)*

Я видал иногда, как ночная звезда В зеркальном заливе блестит;Как трепещет в струях, и серебряный прах От нее рассыпаясь бежит.Но поймать ты не льстись и ловить не берись: Обманчивы луч и волна.Мрак тени твоей только ляжет на ней — Отойди ж — и заблещет она.Светлой радости так беспокойный призрак Нас манит под хладною мглой;Ты схватить — он шутя убежит от тебя! Ты обманут — он вновь пред тобой.

Вечер после дождя*

Гляжу в окно: уж гаснет небосклон,Прощальный луч на вышине колонн,На куполах, на трубах и крестахБлестит, горит в обманутых очах;И мрачных туч огнистые краяРисуются на небе как змея,И ветерок, по саду пробежав,Волнует стебли омоченных трав…Один меж них приметил я цветок,Как будто перл, покинувший восток,На нем вода блистаючи дрожит,Главу свою склонивши, он стоит,Как девушка в печали роковой:Душа убита, радость над душой;Хоть слезы льет из пламенных очей,Но помнит всё о красоте своей.

Наполеон*

(Дума)

В неверный час, меж днем и темнотой,Когда туман синеет над водой,В час грешных дум, видений, тайн и дел,Которых луч узреть бы не хотел,А тьма укрыть, чья тень, чей образ там,На берегу, склонивши взор к волнам,Стоит вблизи нагбенного креста?Он не живой. Но также не мечта:Сей острый взгляд с возвышенным челомИ две руки, сложенные крестом.

* * *

Пред ним лепечут волны и бегутИ вновь приходят и о скалы бьют;Как легкие ветрилы, облакаНад морем носятся издалека.И вот глядит неведомая теньНа тот восток, где новый брезжит день:Там Франция — там край ее роднойИ славы след, быть может скрытый мглой;Там, средь войны, ее неслися дни…О! для чего так кончились они!..

* * *

Прости, о слава! обманувший друг.Опасный ты, но чудный, мощный звук;И скиптр… о вас забыл Наполеон;Хотя давно умерший, любит онСей малый остров, брошенный в морях,Где сгнил его и червем съеден прах,Где он страдал, покинут от друзей,Презрев судьбу с гордыней прежних дней,Где стаивал он на брегу морском,Как ныне грустен, руки сжав крестом.

* * *

О! как в лице его еще видныСледы забот и внутренней войны,И быстрый взор, дивящий слабый ум,Хоть чужд страстей, всё полон прежних дум;Сей взор как трепет в сердце проникал,И тайные желанья узнавал,Он тот же всё; и той же шляпой он,Сопутницею жизни, осенен.Но — посмотри — уж день блеснул в струях…Призрака нет, всё пусто на скалах.

* * *

Нередко внемлет житель сих бреговЧудесные рассказы рыбаков.Когда гроза бунтует и шумит,И блещет молния, и гром гремит,Мгновенный луч нередко озарялПечальну тень, стоящую меж скал.Один пловец, как не был страх велик —Мог различить недвижный смуглый лик,Под шляпою, с нахмуренным челом,И две руки, сложенные крестом.

Эпитафия Наполеона*

Да, тень твою никто не порицает,Муж рока! ты с людьми, что над тобою рок;Кто знал тебя возвесть, лишь тот низвергнуть мог: Великое ж ничто не изменяет.

К глупой красавице*

Тобой пленяться издалиМое всё зрение готово,Но слышать, боже сохрани,Мне от тебя одно хоть слово.Иль смех, иль страх в душе моейЗаменит сладкое мечтанье,И глупый смысл твоих речейОледенит очарованье…Так смерть красна издалека;Пускай она летит стрелою.За ней я следую пока;Лишь только б не она за мною…За ней я всюду полечуИ наслажуся в созерцанье.Но сам привлечь ее вниманьеНи за полмира не хочу.

Очи N. N.*

Нет смерти здесь; и сердце вторит нет;Для смерти слишком весел этот свет.И не твоим глазам творец судилГореть, играть для тленья и могил…Хоть всё возьмет могильная доска,Их пожалеет смерти злой рука;Их луч с небес, и, как в родных краях,Они блеснут звездами в небесах!

Кавказу*

Кавказ! далекая страна!Жилище вольности простой!И ты несчастьями полнаИ окровавлена войной!..Ужель пещеры и скалыПод дикой пеленою мглыУслышат также крик страстей,Звон славы, злата и цепей?…Нет! прошлых лет не ожидай,Черкес, в отечество свое:Свободе прежде милый крайПриметно гибнет для нее.

Утро на Кавказе*

Светает — вьется дикой пеленойВокруг лесистых гор туман ночной;Еще у ног Кавказа тишина;Молчит табун, река журчит одна.Вот на скале новорожденный лучЗарделся вдруг, прорезавшись меж туч,И розовый по речке и шатрамРазлился блеск и светит там и там:Так девушки купаяся в тени,Когда увидят юношу они,Краснеют все, к земле склоняют взор:Но как бежать, коль близок милый вор!..

«Прости, мой друг!.. как призрак я лечу…»*

Прости, мой друг!.. как призрак я лечуВ далекий край: печали я ищу;Хочу грустить, но лишь не пред тобой.Ты можешь жить, не слыша голос мой;Из всех блаженств, отнятых у меня,Осталось мне одно: видать тебя,Тот взор, что небо жалостью зажгло.Всё кончено! — ни бледное чело,Ни пасмурный и недовольный взглядНичем, ничем не омрачат!..Меня забыть прекрасной нет труда, —И я тебя забуду навсегда;Я мучусь, если мысль ко мне придет,Что и тебя несчастие убьет,Что некогда с ланит и с уст мечтаКак дым слетит, завянет красота,Забьется сердце медленней, свинецТоски на нем-и что всему конец!..Однако ж я желал бы увидатьТвой хладный труп, чтобы себе сказать:«Чего еще! желанья отняты,Бедняк-теперь совсем, совсем оставлен ты!»

Челнок («Воет ветр и свистит пред недальной грозой…»)*

Воет ветр и свистит пред недальной грозой; По морю, на темный восток,Озаряемый молньей, кидаем волной, Несется неверный челнок.Два гребца в нем сидят с беспокойным челомИ что-то у ног их под белым холстом.

* * *

И вихорь сильней по волнам пробежал, И сорван летучий покров.Под ним человек неподвижно лежал И бледный, как жертва гробов;Взор мрачен и дик, как сражения дым,Как тучи на небе иль волны под ним.

* * *

В чалме он богатой, с обритой главой, И цепь на руках и ногах,И рана близ сердца, и ток кровяной Не держит опасности страх;Он смерть равнодушнее спутников ждет,Хотя его прежде она уведет.

* * *

Так с смертию вечно: чем ближе она, Тем менее жалко нам свет;Две могилы не так нам страшны, как одна, Потому что надежды здесь нет.И если б не ждал я счастливого дня, Давно не дышала бы грудь у меня!..

Отрывок («На жизнь надеяться страшась…»)*

На жизнь надеяться страшась,Живу, как камень меж камней,Излить страдания скупясь:Пускай сгниют в груди моей.Рассказ моих сердечных мукНе возмутит ушей людских.Ужель при сшибке камней звукПроникнет в середину их?

* * *

Хранится пламень неземнойСо дней младенчества во мне.Но ведено ему судьбой,Как жил, погибнуть в тишине.Я твердо ждал его плодов,С собой беседовать любя.Утихнет звук сердечных слов:Один, один останусь я.

* * *

Для тайных дум я пренебрегИ путь любви и славы путь,Всё, чем хоть мало в свете могИль отличиться, иль блеснуть;Беднейший средь существ земных,Останусь я в кругу людей,Навек лишась достоинств ихИ добродетели своей!

* * *

Две жизни в нас до гроба есть,Есть грозный дух: он чужд уму;Любовь, надежда, скорбь и месть:Всё, всё подвержено ему.Он основал жилище там,Где можем память сохранять,И предвещает гибель нам,Когда уж поздно избегать.

* * *

Терзать и мучить любит он;В его речах нередко ложь;Он точит жизнь как скорпион.Ему поверил я — и что ж!Взгляните на мое чело,Всмотритесь в очи, в бледный цвет;Лицо мое вам не моглоСказать, что мне пятнадцать лет.

* * *

И скоро старость приведетМеня к могиле — я взглянуНа жизнь — на весь ничтожный плод —И о прошедшем вспомяну:Придет сей верный друг могил,С своей холодной красотой:Об чем страдал, что я любил,Тогда лишь будет мне мечтой.

* * *

Ужель единый гроб для всехУничтожением грозит?Как знать: тогда, быть может, смехПолмертвого воспламенит!Придет веселость, звук чужойПоныне в словаре моем:И я об юности златойНе погорюю пред концом.

* * *

Теперь я вижу: пышный светНе для людей был сотворен.Мы сгибнем, наш сотрется след,Таков наш рок. таков закон;Наш дух вселенной вихрь умчитК безбрежным, мрачным сторонам.Наш прах лишь землю умягчитДругим, чистейшим существам.

* * *

Не будут проклинать они;Меж них ни злата, ни честейНе будет. — Станут течь их дни,Невинные, как дни детей;Меж них ни дружбу, ни любовьПриличья цепи не сожмут,И братьев праведную кровьОни со смехом не прольют!..

* * *

К ним станут (как всегда могли)Слетаться ангелы. — А мыУвидим этот рай землиОкованы над бездной тьмы.Укоры зависти, тоскаИ вечность с целию одной:Вот казнь за целые векаЗлодейств, кипевших под луной.

«Оставленная пустынь предо мной…»

1

Оставленная пу́стынь предо мной^*Белеется вечернею порой.Последний луч на ней еще горит;Но колокол растреснувший молчит.Его (бывало) заунывный гласЗвал братий к всенощне в сей мирный час!Зеленый мох, растущий над окном,Заржавленные ставни — и кругомВысокая полынь, — всё, всё без словНам говорит о таинствах гробов· · ·Таков старик, под грузом тяжких летЕще хранящий жизни первый цвет;Хотя он свеж, на нем печать могилТех юношей, которых пережил.

2

Пред мной готическое зданьеСтоит как тень былых годов;При нем теснится чувствованьеК нам в грудь того, чему нет слов,Что выше теплого участья,Святей любви, спокойней счастья.Быть может, через много летСия священная обительОставит только мрачный след.И любопытный посетительВ развалинах людей искатьНапрасно станет, чтоб узнать,Где образ божеской могилыМежду златых колонн стоял,Где теплились паникадилы,Где лик отшельников звучалИ где пред богом изливалиСвои грехи, свои печали.И там (как знать) найдет прошлецПергамент пыльный. Он увидит,Как сердце любит по конецИ бесконечно ненавидит,Как ни вериги, ни клобукНе облегчают наших мук.Он тех людей узрит гробницы,Их эпитафии пройдет,Времен тогдашних небылицыЗа речи истинны почтет,Не мысля, что в сем месте сгнилиСердца, которые любили!..

К… («Простите мне, что я решился к вам…»)*

«Простите мне, что я решился к вамПисать. Перо в руке — могилаПередо мной. — Но что ж? всё пусто там.Всё прах, что некогда она манилаК себе. — Вокруг меня толпа родных,Слезами жалости покрыты лица.И я пишу — пишу — но не для них.Любви моей не холодит гробница.Любви — но вы не знали мук моих.Я чувствую, что это труд ничтожный:Не усладит последних он минут.Но так и быть — пишу — пока возможно —Сей труд души моей любимый труд!Прими письмо мое. — Твой взор увидит,Что я не мог стеснить души своейК молчанью-так ужасна власть страстей!Тебя письмо страдальца не обидит…Я в жизни — много — много испытал,Ошибся в дружбе — о! храни моих мученийСлова — прости — и больше нет волнений,Прости, мой друг» — и подписал:«Евгений».

Ночь. III*

Темно. Всё спит. Лишь только жук ночнойЖужжа в долине пролетит порой;Из-под травы блистает червячок,От наших дум, от наших бурь далек.Высоких лип стал пасмурней навес,Когда луна взошла среди небес…Нет, в первый раз прелестна так она!Он здесь. Стоит. Как мрамор, у окна.Тень от него чернеет по стене.Недвижный взор поднят, но не к луне;Он полон всем, чем только яд страстейУжасен был и мил сердцам людей.Свеча горит, забыта на столе,И блеск ее с лучом луны в стеклеМешается, играет, как любвиОгонь живой с презрением в крови!Кто ж он? кто ж он, сей нарушитель сна?Чем эта грудь мятежная полна?О если б вы умели угадатьВ его очах, что хочет он скрывать!О если б мог единый бедный другХотя смягчить души его недуг!

Farewell[2]*

(Из Байрона)

Прости! коль могут к небесамВзлетать молитвы о других,Моя молитва будет там,И даже улетит за них!Что пользы плакать и вздыхать,Слеза кровавая поройНе может более сказать,Чем звук прощанья роковой!..Нет слез в очах, уста молчат,От тайных дум томится грудь,И эти думы вечный яд, —Им не пройти, им не уснуть!Не мне о счастьи бредить вновь,—Лишь знаю я (и мог снести),Что тщетно в нас жила любовь, —Лишь чувствую — прости! — прости!

Элегия («Дробись, дробись, волна ночная…»)*

Дробись, дробись, волна ночная,И пеной орошай брега в туманной мгле. Я здесь, стою близ моря на скале, Стою, задумчивость питая.Один; покинув свет и чуждый для людейИ никому тоски поверить не желая. Вблизи меня палатки рыбарей; Меж них блестит огонь гостеприимный;Семья беспечная сидит вкруг огонька; И, внемля повесть старика, Себе готовит ужин дымный! Но я далек от счастья их душой, Я помню блеск обманчивой столицы,Веселий пагубных невозвратимый рой. И что ж? — слеза бежит с ресницы,И сожаление мою тревожит грудь,Года погибшие являются всечасно; И этот взор, задумчивый и ясный — Твержу, твержу душе: забудь.Он всё передо мной: я всё твержу напрасно!.. О если б я в сем месте был рожден, Где не живет среди людей коварность:Как много бы я был судьбою одолжен — Теперь у ней нет прав на благодарность! Как жалок тот, чья младость принеслаМорщину лишнюю для старого чела. И отобрав все милые желанья,Одно печальное раскаянье дала;Кто чувствовал как я — чтоб чувствовать страданья.Кто рано свет узнал — и с страшной пустотойКак я оставил брег земли своей родной Для добровольного изгнанья!

Эпитафия («Простосердечный свободы…»)*

Простосердечный сын свободы,Для чувств он жизни не щадил;И верные черты природыОн часто списывать любил.Он верил темным предсказаньям,И талисманам, и любви,И неестественным желаньямОн отдал в жертву дни свои.И в нем душа запас хранилаБлаженства, муки и страстей.Он умер. Здесь его могила.Он не был создан для людей.

Sentenz[3]*

Когда бы мог весь свет узнать,Что жизнь с надеждами, мечтамиНе что иное — как тетрадьС давно известными стихами.

Гроб Оссиана*

Под занавесою тумана,Под небом бурь, среди степей,Стоит могила ОссианаВ горах Шотландии моей.Летит к ней дух мой усыпленныйРодимым ветром подышатьИ от могилы сей забвеннойВторично жизнь свою занять!..

Посвящение («Прими, прими мой грустный труд…»)*

Прими, прими мой грустный трудИ, если можешь, плачь над ним;Я много плакал — не придутВновь эти слезы — вечно имНе освежать моих очей.Когда катилися они,Я думал, думал всё об ней.Жалел и ждал другие дни!Уж нет ее, и слез уж нет —И нет надежд — передо мнойБлестит надменный, глупый светС своей красивой пустотой!Ужель я для него писал?Ужели важному шутуЯ вдохновенье посвящал,Являя сердца полноту?Ценить он только злато могИ гордых дум не постигал;Мой гений сплел себе венокВ ущелинах кавказских скал.Одним высоким увлеченОн только жертвует любви:Принесть тебе лишь может онЛюбимые труды свои.

Кладбище*

Вчера до самой ночи просиделЯ на кладбище, всё смотрел, смотрелВокруг себя; — полстертые словаЯ разбирал. Невольно головаНаполнилась мечтами; — вновь очейЯ не был в силах оторвать с камней.Один ушел уж в землю, и на немВсё стерлося; там крест к кресту челомНагнулся, будто любит, будто сонЗемных страстей узнал в сем месте он…Вкруг тихо, сладко всё, как мысль о ней;Краснеючи волнуется пырейНа солнце вечера. Над головойЖужжа со днем прощаются игройТолпящиеся мошки, как народСуществ с душой, уставших от работ!..Стократ велик, кто создал мир! велик!..Сих мелких тварей надмогильный крикТворца не больше ль славит иногда,Чем в пепел обращенные стада?Чем человек, сей царь над общим злом,С коварным сердцем, с ложным языком?…

Посвящение («Тебе я некогда вверял…»)*

Тебе я некогда вверялДуши взволнованной мечты;Я беден был — ты это знал —И бедняка не кинул ты.Ты примирил меня с судьбой,С мятежной властию страстей;Тобой, единственно тобой,Я стал, чем был с давнишних дней.И муза по моей мольбеСошла опять с святой горы. —Но верь, принадлежат тебеЕе венок, ее дары!..

Моя мольба*

Да охранюся я от мушек,От дев, не знающих любви,От дружбы слишком нежной и —От романтических старушек.

К Сушковой*

Вблизи тебя до этих порЯ не слыхал в груди огня.Встречал ли твой прелестный взор —Не билось сердце у меня.И что ж? — разлуки первый звукМеня заставил трепетать;Нет, нет, он не предвестник мук;Я не люблю-зачем скрывать!Однако же хоть день, хоть часЕще желал бы здесь пробыть,Чтоб блеском этих чудных глазДуши тревоги усмирить.

Гость («Как прошлец иноплеменный…»)*

Как прошлец иноплеменныйВ облаках луна скользит.Колокольчик отдаленныйТо замолкнет, то звенит.«Что за гость в ночи морозной?»Мужу говорит жена,Сидя рядом, в вечер поздныйВозле тусклого окна…Вот кибитка подъезжает…На высокое крыльцоИз кибитки вылезаетНезнакомое лицо.И слуга вошел с свечою,Бедный вслед за ним монах:Ныне позднею пороюЗаплутался он в лесах.И ему ночлег дается —Что ж стоишь, отшельник, ты?Свечки луч печально льетсяНа печальные черты.Чудным взор огнем светился,Он хозяйку вдруг узнал,Он дрожит — и вот забылсяИ к ногам ее упал.Муж ушел тогда. О! преждеЖил чернец лишь для нее,Обманулся он в надежде,Погубил он с нею всё.Но промчалось исступленье;Путник в комнате своей,Чтоб рыданья и мученьеСхоронить от глаз людей.Но рыдания звучалиВплоть до белыя зари,Наконец и замолчали.Поутру к нему вошли:На полу он посинелыйКак замученный лежал;И бесчувственное телоПлащ печальный покрывал!..

1820. Маия. 16 число*

Боюсь не смерти я. О нет!Боюсь исчезнуть совершенно.Хочу, чтоб труд мой вдохновенныйКогда-нибудь увидел свет;Хочу-и снова затрудненье!Зачем? что пользы будет мне?Мое свершится разрушеньеВ чужой, неведомой стране.Я не хочу бродить меж вамиПо разрушении! — Творец,На то ли я звучал струнами,На то ли создан был певец?На то ли вдохновенье, страстиМеня к могиле привели?И нет в душе довольно власти —Люблю мучения земли.И этот образ, он за мноюВ могилу силится бежать,Туда, где обещал мне датьТы место к вечному покою.Но чувствую: покоя нет:И там, и там его не будет;Тех длинных, тех жестоких летСтрадалец вечно не забудет!..

К *** («Не думай, чтоб я был достоин сожаленья…»)*

Не думай, чтоб я был достоин сожаленья,Хотя теперь слова мои печальны; — нет;Нет! все мои жестокие мученья—Одно предчувствие гораздо больших бед.Я молод; но кипят на сердце звуки,И Байрона достигнуть я б хотел;У нас одна душа, одни и те же муки;О если б одинаков был удел!..Как он, ищу забвенья и свободы,Как он, в ребячестве пылал уж я душой,Любил закат в горах, пенящиеся воды,И бурь земных и бурь небесных вой.Как он, ищу спокойствия напрасно,Гоним повсюду мыслию одной.Гляжу назад — прошедшее ужасно;Гляжу вперед — там нет души родной!

Эпитафия (Утонувшему игроку)*

Кто яму для других копать трудился,Тот сам в нее упал-гласит писанье так.Ты это оправдал, бостонный мой чудак, Топил людей — и утопился.

Дереву*

Давно ли с зеленью радушнойПередо мной стояло ты,И я коре твоей послушнойВверял любимые мечты;Лишь год назад, два талисманаСветилися в тени твоей,И ниже замысла обманаНе скрылося в душе детей!..Детей! — о! да, я был ребенок! —Промчался легкой страсти сон;Дремоты флёр был слишком тонок —В единый миг прорвался он.И деревцо с моей любовьюПогибло, чтобы вновь не цвесть;Я жизнь его купил бы кровью, —Но как переменить, что есть?Ужели также вдохновеньеУмрет невозвратимо с ним?Иль шуму светского волненьяБороться с сердцем молодым?Нет, нет, — мой дух бессмертен силой,Мой гений веки пролетит;И эти ветви над могилойПевца-страдальца освятит.

Предсказание*

Настанет год, России черный год,Когда царей корона упадет;Забудет чернь к ним прежнюю любовь,И пища многих будет смерть и кровь;Когда детей, когда невинных женНизвергнутый не защитит закон;Когда чума от смрадных, мертвых телНачнет бродить среди печальных сел,Чтобы платком из хижин вызывать,И станет глад сей бедный край терзать;И зарево окрасит волны рек:В тот день явится мощный человек,И ты его узнаешь — и поймешь,Зачем в руке его булатный нож:И горе для тебя! — твой плач, твой стонЕму тогда покажется смешон;И будет всё ужасно, мрачно в нем,Как плащ его с возвышенным челом.

«Всё тихо — полная луна…»

Всё тихо — полная луна^*Блестит меж ветел над прудом,И возле берега волнаС холодным резвится лучом.

«Никто, никто, никто не усладил…»

Никто, никто, никто не усладил^*В изгнаньи сем тоски мятежной!Любить? — три раза я любил,Любил три раза безнадежно.

1830 год. Июля 15-го (Москва)*

Зачем семьи родной безвестный кругЯ покидал? Всё сердце грело там,Всё было мне наставник или друг,Всё верило младенческим мечтам.Как ужасы пленяли юный дух,Как я рвался на волю к облакам!Готов лобзать уста друзей был я,Не посмотрев, не скрыта ль в них змея.Но в общество иное я вступил,Узнал людей и дружеский обман,Стал подозрителен и погубилБеспечности душевный талисман.Чтобы никто теперь не говорил:Он будет друг мне! — боль старинных ранИз груди извлечет не речь, но стон;И не привет, упрек услышит он.Ах! я любил, когда я был счастлив,Когда лишь от любви мог слезы лить.Но эту грудь страданьем напоив,Скажите мне, возможно ли любить?Страшусь, в объятья деву заключив,Живую душу ядом отравить,И показать, что сердце у меняЕсть жертвенник, сгоревший от огня.Но лучше я, чем для людей кажусь,Они в лице не могут чувств прочесть;И что молва кричит о мне… боюсь!Когда б я знал, не мог бы перенесть.Противу них во мне горит, клянусь,Не злоба, не презрение, не месть.Но… для чего старалися ониТак отравить ребяческие дни?…Согбенный лук, порвавши тетиву,Гремит-но вновь не будет прям, как был.Чтоб цепь их сбросить, я, подняв главу,Последнее усилие свершил;Что ж. — Ныне жалкий, грустный я живуБез дружбы, без надежд, без дум, без сил,Бледней, чем луч бесчувственной луны,Когда в окно скользит он вдоль стены.

Булевар*

С минуту лишь с бульвара прибежав,Я взял перо — и право очень рад,Что плод над ним моих привычных правУзнает вновь бульварный маскерад;Сатиров я для помощи призвав, —Подговорю, — и всё пойдет на лад.Ругай людей, но лишь ругай остро;Не то —… ко всем чертям твое перо!..Приди же из подземного огня,Чертенок мой, взъерошенный остряк,И попугаем сядь вблизи меня.Дурак скажу — и ты кричи дурак.Не устоит бульварная семья —Хоть морщи лоб, хотя сожми кулак,Невинная красотка в 40 лет —Пятнадцати тебе всё нет как нет!И ты, мой старец с рыжим париком,Ты, депутат столетий и могил,Дрожащий весь и схожий с жеребцом,Как кровь ему из всех пускают жил,Ты здесь бредешь и смотришь сентябрем,Хоть там княжна лепечет: как он мил!А для того и силится хвалить,Чтоб свой порок в Ч**** извинить!..Подалее на креслах там другой;Едва сидит согбенный сын земли;Он как знаток глядит в лорнет двойной;Власы его в серебряной пыли.Он одарен восточною душой,Коль душу в нем в сто лет найти могли.Но я клянусь (пусть кончив-буду прах),Она тонка, когда в его ногах.И что ж? — он прав, он прав, друзья мои,Глупец, кто жил, чтоб на диэте быть;Умен, кто отдал дни свои любви;И этот муж копил: чтобы любить.Замен души он находил в крови.Но тот блажен, кто может говорить,Что он вкушал до капли мед земной,Что он любил и телом и душой!..И я любил! — опять к своим страстям!Брось, брось свои безумные мечты!Пора склонить внимание на дам,На этих кандидатов красоты,На их наряд-как описать всё вам?В наряде их нет милой простоты,Всё так высоко, так взгромождено,Как бурею на них нанесено.Приметна спесь в их пошлой болтовне,Уста всегда сказать готовы: нет.И холодны они, как при лунеНам кажется прабабушки портрет;Когда гляжу, то, право, жалко мне,Что вкус такой имеет модный свет.Ведь думают тенетом лент, кисей,Как зайчиков, поймать моих друзей.Сидел я раз случайно под окном,И вдруг головка вышла из окна,Незавита, и в чепчике простом —Но как божественна была она.Уста и взор-стыжусь! в уме моемГоловка та ничем не изгнана;Как некий сон младенческих ночейИли как песня матери моей.И сколько лет уже прошло с тех пор!..О верьте мне, красавицы Москвы,Блистательный ваш головной уборВскружить не в силах нашей головы.Все платья, шляпы, букли ваши вздорТакой же вздор, какой твердите вы,Когда идете здесь толпой комет,А маменьки бегут за вами вслед.Но для чего кометами я васНазвал, глупец тупейший то поймет,И сам Башуцкий объяснит тотчас.Комета за собою хвост влечет;И это всеми признано у нас,Хотя-что́ в нем, никто не разберет:За вами ж хвост оставленных мужьев,Вздыхателей и бедных женихов!О женихи! о бедный Мосолов;Как не вздохнуть, когда тебя найду,Педантика, из рода петушков,Средь юных дев как будто бы в чаду;Хотя и держишься размеру слов,Но ты согласен на свою беду,Что лучше всё не думав говорить,Чем глупо думать и глупей судить.Он чванится, что точно русский он;Но если бы таков был весь народ,То я бы из Руси пустился вон.И то сказать, чудесный патриот;Лишь своему языку обучен,Он этим край родной не выдает:А то б узнали всей земли концы,Что есть у нас подобные глупцы.

Песнь барда*

I

Я долго был в чужой стране, Дружин Днепра седой певец,И вдруг пришло на мысли мне К ним возвратиться наконец.Пришел — с гуслями за спиной — Былую песню заиграл…Напрасно! — князь земли родной Приказу ханскому внимал…

II

В пустыни, где являлся враг, Понес я старую главу,И попирал мой каждый шаг Окровавленную траву.Сходились к брошенным костям Толпы зверей и птиц лесных,Затем что больше было там Число убитых, чем живых.

III

Кто мог бы песню спеть одну? Отчаянным движеньем рукЗадев дрожащую струну, Случалось, исторгал я звук;Но умирал так скоро он! И если б слышал сын цепей,То гибнущей свободы стон Не тронул бы его ушей.

IV

Вдруг кто-то у меня спросил: «Зачем я часто слезы лью,Где человек так вольно жил? О ком бренчу, о ком пою?»Пронзила эта речь меня — Надежд пропал последний рой;На землю гусли бросил я И, молча, раздавил ногой.

10 июля. (1830)*

Опять вы, гордые, воссталиЗа независимость страны,И снова перед вами палиСамодержавия сыны,И снова знамя вольности кровавойЯвилося, победы мрачной знак,Оно любимо было прежде славой:Суворов был его сильнейший враг.

Благодарю!*

Благодарю!.. вчера мое признаньеИ стих мой ты без смеха приняла;Хоть ты страстей моих не поняла,Но за твое притворное вниманье Благодарю!

* * *

В другом краю ты некогда пленяла,Твой чудный взор и острота речейОстанутся навек в душе моей,Но не хочу, чтобы ты мне сказала: Благодарю!

* * *

Я б не желал умножить в цвете жизниПечальную толпу твоих рабовИ от тебя услышать, вместо словЯзвительной, жестокой укоризны: Благодарю!

* * *

О, пусть холодность мне твой взор покажет,Пусть он убьет надежды и мечтыИ всё, что в сердце возродила ты;Душа моя тебе тогда лишь скажет: Благодарю!

Нищий*

У врат обители святойСтоял просящий подаяньяБедняк иссохший, чуть живойОт глада, жажды и страданья.Куска лишь хлеба он просил,И взор являл живую муку,И кто-то камень положилВ его протянутую руку.Так я молил твоей любвиС слезами горькими, с тоскою;Так чувства лучшие моиОбмануты навек тобою!

К… («Не говори: я трус, глупец…»)*

Не говори: я трус, глупец!..О! если так меня терзалоСей жизни мрачное начало,Какой же должен быть конец?…

Чума в Саратове*

I

Чума явилась в наш предел;Хоть страхом сердце стеснено,Из миллиона мертвых телМне будет дорого одно.Его земле не отдадут,И крест его не осенит;И пламень, где его сожгут,Навек мне сердце охладит.

II

Никто не прикоснется к ней,Чтоб облегчить последний миг;Уста, волшебницы очей,Не приманят к себе других;Лобзая их, я б был счастлив,Когда б в себя яд смерти впил,Затем что, сладкость их испив,Я деву некогда забыл.

«Плачь! плачь! Израиля народ…»*

Плачь! плачь! Израиля народ,Ты потерял звезду свою;Она вторично не взойдет—И будет мрак в земном краю;По крайней мере есть один,Который всё с ней потерял;Без дум, без чувств среди долинОн тень следов ее искал!..

30 июля — (Париж.) 1830 года*

Ты мог быть лучшим королем,Ты не хотел. — Ты полагалНарод унизить под ярмом.Но ты французов не узнал!Есть суд земной и для царей.Провозгласил он твой конец;С дрожащей головы твоейТы в бегстве уронил венец.И загорелся страшный бой,И знамя вольности как духИдет пред гордою толпой.И звук один наполнил слух;И брызнула в Париже кровь.О! чем заплотишь ты, тиран,За эту праведную кровь,За кровь людей, за кровь граждан.Когда последняя трубаРазрежет звуком синий свод;Когда откроются гроба,И прах свой прежний вид возьмет;Когда появятся весы,И их подымет судия…Не встанут у тебя власы?Не задрожит рука твоя?…Глупец! что будешь ты в тот день,Коль ныне стыд уж над тобой?Предмет насмешек ада, тень,Призрак, обманутый судьбой!Бессмертной раною убит,Ты обернешь молящий взгляд,И строй кровавый закричит:Он виноват! он виноват!

Стансы («Взгляни, как мой спокоен взор…»)*

I

Взгляни, как мой спокоен взор,Хотя звезда судьбы моейПомеркнула с давнишних порИ с нею думы светлых дней.Слеза, которая не разРвалась блеснуть перед тобой,Уж не придет, как этот час,На смех подосланный судьбой.

II

Смеялась надо мною ты,И я презреньем отвечал —С тех пор сердечной пустотыЯ уж ничем не заменял.Ничто не сблизит больше нас,Ничто мне не отдаст покой…Хоть в сердце шепчет чудный глас:Я не могу любить другой.

III

Я жертвовал другим страстям,Но, если первые мечтыСлужить не могут снова нам —То чем же их заменишь ты?…Чем успокоишь жизнь мою,Когда уж обратила в прахМои надежды в сем краю,А может быть и в небесах?…

Чума*

(Отрывок)

79

Два человека в этот страшный год,Когда всех занимала смерть одна,Хранили чувство дружбы. Жизнь их, род,Незнания хранила тишина.Толпами гиб отчаянный народ,Вкруг них валялись трупы — и странаВеселья — стала гроб — и в эти дниБез страха обнималися они!..

80

Один был юн годами и душой,Имел блистающий и быстрый взор,Играла кровь в щеках его порой,В движениях и в мыслях он был скор,И мужествен с лица. Но он с тоскойИ ужасом глядел на гладный мор,Молился, плакал он, и день и ночьОтталкивал и сон и пищу прочь!

81

Другой узнал, казалось, жизни зло;И разорвал свои надежды сам.Высокое и бледное челоЯвляло наблюдательным очам,Что сердце много мук перенеслоИ было прежде отдано страстям.Но, несмотря на мрачный сей удел,И он как бы невольно жить хотел.

82

Безмолвствуя, на друга он взирал,И в жилах останавливалась кровь;Он вздрагивал, садился. Он вставал,Ходил, бледнел и вдруг садился вновь,Ломал в безумьи руки — но молчал.Он подавлял в груди своей любовьИ сердца беспокойный вещий глас,Что скоро бьет неизбежимый час!

83

И час пробил! его нежнейший другСтал медленно слабеть. — Хоть говоритьНе мог уж юноша, его недугНе отнимал еще надежду жить;Казалось, судрожным движеньем рукСтарался он кончину удалить.Но вот утих… взор ясный поднял он,Закрыл — хотя б один последний стон!

84

Как сумасшедший, руки сжав крестом,Стоял его товарищ. — Он хотелСмеяться… и с открытым ртомОстался — взгляд его оцепенел.Пришли к ним люди: зацепив крючкомХолодный труп, к высокой груде телОни без сожаленья повлекли,И подложили бревен, и зажгли…

«Нередко люди и бранили…»*

Нередко люди и бранили,И мучили меня за то,Что часто им прощал я то,Чего б они мне не простили.И начал рок меня томить.Карал безвинно и за дело —От сердца чувство отлетело:И я не мог ему простить.Я снова меж людей явилсяС холодным, сумрачным челом;Но взгляд, куда б ни обратился,Встречался с радостным лицом!

Романс («В те дни, когда уж нет надежд…»)*

В те дни, когда уж нет надежд,А есть одно воспоминанье,Веселье чуждо наших вежд,И легче на груди страданье.

Отрывок («Приметив юной девы грудь…»)*

Приметив юной девы грудь,Судьбой случайной, как-нибудь,Иль взор, исполненный огнем,Недвижно сердце было в нем,Как сокол, на скале морскойСидящий позднею порой,Хоть недалеко и блестят(Седой пустыни вод наряд)Ветрила бедных челноков,Движенье дальних облаковСледит его прилежный глаз.И так проходит скучный час!Он знает: эти челноки,Что гонят мимо ветерки,Не для него сюда плывут,Они блеснут, они пройдут!..

Баллада (Из Байрона)*

Берегись! берегись! над бургосским путем Сидит один черный монах;Он бормочет молитву во мраке ночном, Панихиду о прошлых годах.Когда Мавр пришел в наш родимый дол, Оскверняючи церкви порог,Он без дальних слов выгнал всех чернецов; Одного только выгнать не мог.Для добра или зла (я слыхал не один, И не мне бы о том говорить),Когда возвратился тех мест господин, Он никак не хотел уходить.Хоть никто не видал, как по замку блуждал Монах, но зачем возражать?Ибо слышал не раз я старинный рассказ, Который страшусь повторять.Рождался ли сын, он рыдал в тишине, Когда ж прекратился сей род,Он по звучным полам при бледной луне Бродил и взад и вперед.

Ночь («Один я в тишине ночной…»)*

Один я в тишине ночной;Свеча сгоревшая трещит,Перо в тетрадке записнойГоловку женскую чертит;Воспоминанье о былом,Как тень, в кровавой пелене,Спешит указывать перстомНа то, что было мило мне.Слова, которые моглиМеня тревожить в те года,Пылают предо мной вдали,Хоть мной забыты навсегда.И там скелеты прошлых летСтоят унылою толпой;Меж ними есть один скелет—Он обладал моей душой.Как мог я не любить тот взор?Презренья женского кинжалМеня пронзил… но нет — с тех порЯ всё любил — я всё страдал.Сей взор невыносимый, онБежит за мною, как призрак;И я до гроба осужденДругого не любить никак.О! я завидую другим!В кругу семейственном, в тиши,Смеяться просто можно имИ веселиться от души.Мой смех тяжел мне как свинец:Он плод сердечной пустоты.О боже! вот что, наконец,Я вижу, мне готовил ты.Возможно ль! первую любовьТакою горечью облить;Притворством взволновав мне кровь,Хотеть насмешкой остудить?Желал я на другой предметИзлить огонь страстей своих.Но память, слезы первых лет!Кто устоит противу них?

«Когда к тебе молвы рассказ…»*

Когда к тебе молвы рассказМое названье принесетИ моего рожденья часПеред полмиром проклянет,Когда мне пищей станет кровь,И буду жить среди людей,Ничью не радуя любовьИ злобы не боясь ничьей:Тогда раскаянья кинжалПронзит тебя; и вспомнишь ты,Что при прощаньи я сказал.Увы! то были не мечты!И если только наконецМоя лишь грудь поражена,То верно прежде знал творец,Что ты страдать не рождена.

«Передо мной лежит листок…»*

Передо мной лежит листокСовсем ничтожный для других,Но в нем сковал случайно рок,Толпу надежд и дум моих.Исписан он твоей рукой,И я вчера его украл,И для добычи дорогойГотов страдать — как уж страдал!

«Свершилось! полно ожидать…»*

Свершилось! полно ожидатьПоследней встречи и прощанья!Разлуки час и час страданьяПридут — зачем их отклонять!Ах, я не знал, когда гляделНа чудные глаза прекрасной,Что час прощанья, час ужасный,Ко мне внезапно подлетел.Свершилось! голосом бесценнымМне больше сердца не питать,Запрусь в углу уединенномИ буду плакать… вспоминать!

«Итак, прощай! Впервые этот звук…»*

Итак, прощай! Впервые этот звукТревожит так жестоко грудь мою.Прощай! — шесть букв приносят столько мук!Уносят всё, что я теперь люблю!Я встречу взор ее прекрасных глаз,И может быть, как знать… в последний раз!

Новгород*

Сыны снегов, сыны славян,Зачем вы мужеством упали?Зачем?… Погибнет ваш тиран,Как все тираны погибали!..До наших дней при имени свободыТрепещет ваше сердце и кипит!..Есть бедный град, там видели народыВсё то, к чему теперь ваш дух летит.

Глупой красавице*

1

Амур спросил меня однажды,Хочу ль испить его вина —Я не имел в то время жажды,Но выпил кубок весь до дна.

2

Теперь желал бы я напрасноСмочить горящие уста,Затем что чаша влаги страстной,Как голова твоя — пуста.

Могила бойца*

(Дума)

I

Он спит последним сном давно, Он спит последним сном,Над ним бугор насыпан был, Зеленый дерн кругом.

II

Седые кудри старика Смешалися с землей:Они взвевались по плечам, За чашей пировой,

III

Они белы как пена волн, Биющихся у скал;Уста, любимицы бесед, Впервые хлад сковал.

IV

И бледны щеки мертвеца, Как лик его враговБледнел, когда являлся он Один средь их рядов.

V

Сырой землей покрыта грудь, Но ей не тяжело,И червь, движенья не боясь, Ползет через чело.

VI

На то ль он жил и меч носил, Чтоб в час вечерней мглыСлетались на курган его Пустынные орлы?

VII

Хотя певец земли родной Не раз уж пел об нем,Но песнь-всё песнь; а жизнь-всё жизнь! Он спит последним сном.

Смерть («Закат горит огнистой полосою…»)*

Закат горит огнистой полосою,Любуюсь им безмолвно под окном,Быть может завтра он заблещет надо мною,Безжизненным, холодным мертвецом;Одна лишь дума в сердце опустелом,То мысль об ней. — О, далеко она;И над моим недвижным, бледным теломНе упадет слеза ее одна.Ни друг, ни брат прощальными устамиНе поцелуют здесь моих ланит;И сожаленью чуждыми рукамиВ сырую землю буду я зарыт.Мой дух утонет в бездне бесконечной!..Но ты! — О, пожалей о мне, краса моя!Никто не мог тебя любить, как я,Так пламенно и так чистосердечно.

Русская песня*

1

Клоками белый снег валится,Что ж дева красная боится С крыльца сойти Воды снести?Как поп, когда он гроб несет,Так песнь мятелица поет, Играет,И у тесовых у воротДворовый пес всё цепь грызет И лает…

2

Но не собаки лай печальный,Не вой мятели погребальный, Рождают страх В ее глазах:Недавно милый схоронен,Бледней снегов предстанет он И скажет:«Ты изменила» — ей в лицо,И ей заветное кольцо Покажет!..

1831

1831-го января*

Редеют бледные туманыНад бездной смерти роковой,И вновь стоят передо мнойВеков протекших великаны.Они зовут, они манят,Поют — и я пою за ними,И, полный чувствами живыми,Страшуся поглядеть назад, —Чтоб бытия земного звукиНе замешались в песнь мою,Чтоб лучшей жизни на краюНе вспомнил я людей и муки,Чтоб я не вспомнил этот свет,Где носит всё печать проклятья,Где полны ядом все объятья,Где счастья без обмана нет.

«Послушай! вспомни обо мне…»*

Послушай! вспомни обо мне,Когда, законом осужденный,В чужой я буду стороне —Изгнанник мрачный и презренный.И будешь ты когда-нибудьОдин, в бессонный час полночи,Сидеть с свечой… и тайно грудьВздохнет — и вдруг заплачут очи;И молвишь ты: когда-то он,Здесь, в это самое мгновенье,Сидел тоскою удрученИ ждал судьбы своей решенье!

1831-го июня 11 дня*

1

Моя душа, я помню, с детских летЧудесного искала. Я любилВсе обольщенья света, но не свет,В котором я минутами лишь жил;И те мгновенья были мук полны,И населял таинственные сныЯ этими мгновеньями. Но сон,Как мир, не мог быть ими омрачен.

2

Как часто силой мысли в краткий часЯ жил века и жизнию иной,И о земле позабывал. Не раз,Встревоженный печальною мечтой,Я плакал; но все образы мои,Предметы мнимой злобы иль любви,Не походили на существ земных.О нет! всё было ад иль небо в них.

3

Холодной буквой трудно объяснитьБоренье дум. Нет звуков у людейДовольно сильных, чтоб изобразитьЖелание блаженства. Пыл страстейВозвышенных я чувствую, но словНе нахожу и в этот миг готовПожертвовать собой, чтоб как-нибудьХоть тень их перелить в другую грудь.

4

Известность, слава, что они? — а естьУ них над мною власть; и мне ониВелят себе на жертву всё принесть,И я влачу мучительные дниБез цели, оклеветан, одинок;Но верю им! — неведомый пророкМне обещал бессмертье, и живойЯ смерти отдал всё, что дар земной.

5

Но для небесного могилы нет.Когда я буду прах, мои мечты,Хоть не поймет их, удивленный светБлагословит; и ты, мой ангел, тыСо мною не умрешь: моя любовьТебя отдаст бессмертной жизни вновь;С моим названьем станут повторятьТвое: на что им мертвых разлучать?

6

К погибшим люди справедливы; сынбоготворит, что проклинал отец.Чтоб в этом убедиться, до сединДожить не нужно. Есть всему конец;Не много долголетней человекЦветка; в сравненьи с вечностью их векРавно ничтожен. Пережить однаДуша лишь колыбель свою должна.

7

Так и ее созданья. Иногда,На берегу реки, один, забыт,Я наблюдал, как быстрая водаСинея гнется в волны, как шипитНад ними пена белой полосой;И я глядел, и мыслию инойЯ не был занят, и пустынный шумРассеивал толпу глубоких дум.

8

Тут был я счастлив… О, когда б я могЗабыть что незабвенно! женский взор!Причину стольких слез, безумств, тревог!Другой владеет ею с давных пор,И я другую с нежностью люблю,Хочу любить, — и небеса молюО новых муках: но в груди моейВсё жив печальный призрак прежних дней.

9

Никто не дорожит мной на земле,И сам себе я в тягость, как другим;Тоска блуждает на моем челе,Я холоден и горд; и даже злымТолпе кажуся; но ужель онаПроникнуть дерзко в сердце мне должна?Зачем ей знать, что в нем заключено?Огонь иль сумрак там — ей всё равно.

10

Темна проходит туча в небесах,И в ней таится пламень роковой;Он вырываясь обращает в прахВсё, что ни встретит. С дивной быстротойБлеснет и снова в облаке укрыт;И кто его источник объяснит,И кто заглянет в недра облаков?Зачем? они исчезнут без следов.

11

Грядущее тревожит грудь мою.Как жизнь я кончу, где душа мояБлуждать осуждена, в каком краюЛюбезные предметы встречу я?Но кто меня любил, кто голос мойУслышит и узнает? И с тоскойЯ вижу, что любить, как я, порок,И вижу, я слабей любить не мог.

12

Не верят в мире многие любвиИ тем счастливы; для иных онаЖеланье, порожденное в крови,Расстройство мозга иль виденье сна.Я не могу любовь определить,Но это страсть сильнейшая! — любитьНеобходимость мне; и я любилВсем напряжением душевных сил.

13

И отучить не мог меня обман;Пустое сердце ныло без страстей,И в глубине моих сердечных ранЖила любовь, богиня юных дней;Так в трещине развалин иногдаБереза вырастает молодаИ зелена, и взоры веселит,И украшает сумрачный гранит.

14

И о судьбе ее чужой пришлецЖалеет. Беззащитно преданаПорыву бурь и зною, наконецУвянет преждевременно она;Но с корнем не исторгнет никогдаМою березу вихрь: она тверда;Так лишь в разбитом сердце может страстьИметь неограниченную власть.

15

Под ношей бытия не устаетИ не хладеет гордая душа;Судьба ее так скоро не убьет,А лишь взбунтует; мщением дышаПротив непобедимой, много злаОна свершить готова, хоть моглаСоставить счастье тысячи людей:С такой душой ты бог или злодей…

16

Как нравились всегда пустыни мне.Люблю я ветер меж нагих холмов,И коршуна в небесной вышине,И на равнине тени облаков.Ярма не знает резвый здесь табун,И кровожадный тешится летунПод синевой, и облако степейСвободней как-то мчится и светлей.

17

И мысль о вечности, как великан,Ум человека поражает вдруг,Когда степей безбрежный океанСинеет пред глазами; каждый звукГармонии вселенной, каждый часСтраданья или радости для насСтановится понятен, и себеОтчет мы можем дать в своей судьбе.

18

Кто посещал вершины диких горВ тот свежий час, когда садится день,На западе светило видит взорИ на востоке близкой ночи тень,Внизу туман, уступы и кусты,Кругом всё горы чудной высоты,Как после бури облака, стоятИ странные верхи в лучах горят.

19

И сердце полно, полно прежних лет,И сильно бьется; пылкая мечтаПриводит в жизнь минувшего скелет,И в нем почти всё та же красота.Так любим мы глядеть на свой портрет,Хоть с нами в нем уж сходства больше нет,Хоть на холсте хранится блеск очей,Погаснувших от время и страстей.

20

Что на земле прекрасней пирамидПрироды, этих гордых снежных гор?Не переменит их надменный видНичто: ни слава царств, ни их позор;О ребра их дробятся темных тучТолпы, и молний обвивает лучВершины скал; ничто не вредно им.Кто близ небес, тот не сражен земным.

21

Печален степи вид, где без препон,Волнуя лишь серебряный ковыль,Скитается летучий аквилонИ пред собой свободно гонит пыль;И где кругом, как зорко ни смотри,Встречает взгляд березы две иль три,Которые под синеватой мглойЧернеют вечером в дали пустой.

22

Так жизнь скучна, когда боренья нет.В минувшее проникнув, различитьВ ней мало дел мы можем, в цвете летОна души не будет веселить.Мне нужно действовать, я каждый деньБессмертным сделать бы желал, как теньВеликого героя, и понятьЯ не могу, что значит отдыхать.

23

Всегда кипит и зреет что-нибудьВ моем уме. Желанье и тоскаТревожат беспрестанно эту грудь.Но что ж? Мне жизнь всё как-то короткаИ всё боюсь, что не успею яСвершить чего-то! — жажда бытияВо мне сильней страданий роковых,Хотя я презираю жизнь других.

24

Есть время — леденеет быстрый ум;Есть сумерки души, когда предметЖеланий мрачен: усыпленье дум;Меж радостью и горем полусвет;Душа сама собою стеснена,Жизнь ненавистна, но и смерть страшна.Находишь корень мук в себе самом,И небо обвинить нельзя ни в чем.

25

Я к состоянью этому привык,Но ясно выразить его б не могНи ангельский, ни демонский язык:Они таких не ведают тревог,В одном всё чисто, а в другом всё зло.Лишь в человеке встретиться моглоСвященное с порочным. Все егоМученья происходят оттого.

26

Никто не получал, чего хотелИ что любил, и если даже тот,Кому счастливый небом дан удел,В уме своем минувшее пройдет,Увидит он, что мог счастливей быть,Когда бы не умела отравитьСудьба его надежды. Но волнаКо брегу возвратиться не сильна.

27

Когда, гонима бурей роковой,Шипит и мчится с пеною своей,Она всё помнит тот залив родной,Где пенилась в приютах камышей,И, может быть, она опять придетВ другой залив, но там уж не найдетСебе покоя: кто в морях блуждал,Тот не заснет в тени прибрежных скал.

28

Я предузнал мой жребий, мой конец,И грусти ранняя на мне печать;И как я мучусь, знает лишь творец;Но равнодушный мир не должен знать,И не забыт умру я. Смерть мояУжасна будет; чуждые краяЕй удивятся, а в родной странеВсе проклянут и память обо мне.

29

Все. Нет, не все: созданье есть одноСпособное любить — хоть не меня;До этих пор не верит мне оно,Однако сердце, полное огняНе увлечется мненьем, и моеПророчество припомнит ум ее,И взор, теперь веселый и живой,Напрасной отуманится слезой.

30

Кровавая меня могила ждет,Могила без молитв и без креста,На диком берегу ревущих водИ под туманным небом; пустотаКругом. Лишь чужестранец молодой,Невольным сожаленьем и молвойИ любопытством приведен сюда,Сидеть на камне станет иногда.

31

И скажет: отчего не понял светВеликого, и как он не нашелСебе друзей, и как любви приветК нему надежду снова не привел?Он был ее достоин. И печальЕго встревожит, он посмотрит вдаль,Увидит облака с лазурью волн,И белый парус, и бегучий челн.

32

И мой курган! — любимые мечтыМои подобны этим. Сладость естьВо всем, что не сбылось, — есть красотыВ таких картинах; только перенестьИх на бумагу трудно: мысль сильна,Когда размером слов не стеснена,Когда свободна, как игра детей,Как арфы звук в молчании ночей!

Романс к И…*

Когда я унесу в чужбинуПод небо южной стороныМою жестокую кручину,Мои обманчивые сны,И люди с злобой ядовитойОсудят жизнь мою порой,Ты будешь ли моей защитойПеред бесчувственной толпой?

* * *

О, будь!.. о, вспомни нашу младость,Злословья жертву пощади,Клянися в том! чтоб вовсе радостьНе умерла в моей груди,Чтоб я сказал в земле изгнанья:Есть сердце, лучших дней залог,Где почтены мои страданья,Где мир их очернить не мог.

Завещание («Есть место: близ тропы глухой…»)*

1

Есть место: близ тропы глухой,В лесу пустынном, средь поляны,Где вьются вечером туманы,Осеребренные луной…Мой друг! ты знаешь ту поляну;Там труп мой хладный ты зарой,Когда дышать я перестану!

2

Могиле той не откажиНи в чем, последуя закону;Поставь над нею крест из кленуИ дикий камень положи;Когда гроза тот лес встревожит,Мой крест пришельца привлечет;И добрый человек, быть может,На диком камне отдохнет.

«Сижу я в комнате старинной…»*

Сижу я в комнате стариннойОдин с товарищем моим,Фонарь горит, и тенью длиннойПол омрачен. Как легкий дым,Туман окрестность одевает,И хладный ветер по листамВысоких лип перебегает.Я у окна. Опасно намЗаснуть. — А как узнать? быть может,Приход нежданный нас встревожит!Готов мой верный пистолет,В стволе свинец, на полке порох.У двери слушаю… чу! — шорох,В развалинах… и крик! — но нет!То мышь летучая промчалась!То птица ночи испугалась!На темной синеве небесЛуна меж тучками ныряет.Спокоен я. Душа пылаетОтвагой: ни мертвец, ни бес,Ничто меня не испугает.Ничто… волшебный талисманЯ на груди ношу с тоскою;Хоть не твоей любовью дан,Он освящен твоей рукою!

К *** («Всевышний произнес свой приговор…»)*

Всевышний произнес свой приговор,Его ничто не переменит;Меж нами руку мести он простерИ беспристрастно всё оценит.Он знает, и ему лишь можно знать,Как нежно, пламенно любил я,Как безответно всё, что мог отдать.Тебе на жертву приносил я.Во зло употребила ты права,Приобретенные над мною,И мне польстив любовию сперва,Ты изменила— бог с тобою!О нет! я б не решился проклянуть!Всё для меня в тебе святое:Волшебные глаза, и эта грудь,Где бьется сердце молодое.Я помню, сорвал я обманом разЦветок, хранивший яд страданья, —С невинных уст твоих в прощальный часНепринужденное лобзанье;Я знал: то не любовь-и перенес;Но отгадать не мог я тоже,Что всех моих надежд и мук и слезВеселый миг тебе дороже!Будь счастлива несчастием моимИ услыхав, что я страдаю,Ты не томись раскаяньем пустым.Прости! — вот всё, что я желаю…Чем заслужил я, чтоб твоих очейЗатмился свежий блеск слезами?Ко смеху приучать себя нужней:Ведь жизнь смеется же над нами!

Желание*

Зачем я не птица, не ворон степной,Пролетевший сейчас надо мной?Зачем не могу в небесах я паритьИ одну лишь свободу любить?На запад, на запад помчался бы я,Где цветут моих предков поля,Где в замке пустом, на туманных горах,Их забвенный покоится прах.На древней стене их наследственный щитИ заржавленный меч их висит.Я стал бы летать над мечом и щитомИ смахнул бы я пыль с них крылом;И арфы шотландской струну бы задел,И по сводам бы звук полетел;Внимаем одним, и одним пробужден,Как раздался, так смолкнул бы он.Но тщетны мечты, бесполезны мольбыПротив строгих законов судьбы.Меж мной и холмами отчизны моейРасстилаются волны морей.Последний потомок отважных бойцовУвядает средь чуждых снегов;Я здесь был рожден, но нездешний душой…О! зачем я не ворон степной?…

К деве небесной*

Когда бы встретил я в раюНа третьем небе образ твой,Он душу бы пленил моюСвоей небесной красотой;И я б в тот миг (не утаю)Забыл о радости земной.Спокоен твой лазурный взор,Как вспоминание об нем;Как дальный отзыв дальных гор,Твой голос нравится во всем;И твой привет, и твой укор,Всё полно, дышит божеством.Не для земли ты создана,И я могу ль тебя любить?Другая женщина должнаНадежды юноши манить;Ты превосходней, чем она,Но так мила не можешь быть!

Св. Елена*

Почтим приветом остров одинокой,Где часто, в думу погружон,На берегу о Франции далекойВоспоминал Наполеон!Сын моря, средь морей твоя могила!Вот мщение за муки стольких дней!Порочная страна не заслужила,Чтобы великий жизнь окончил в ней.

* * *

Изгнанник мрачный, жертва вероломстваИ рока прихоти слепой,Погиб как жил — без предков и потомства —Хоть побежденный, но герой!Родился он игрой судьбы случайной,И пролетел, как буря, мимо нас;Он миру чужд был. Всё в нем было тайной,День возвышенья — и паденья час!

К другу В. Ш.*

«До лучших дней!» перед прощаньем,Пожав мне руку, ты сказал;И долго эти дни я ждал,Но был обманут ожиданьем!..Мой милый! не придут они,В грядущем счастия так мало!..Я помню радостные дни,Но всё, что помню, то пропало.Былое бесполезно нам.Таков маяк, порой ночноюНад бурной бездною морскоюМанящий к верным берегам,Когда на лодке, одинокий,Несется трепетный пловецИ видит — берег недалекийИ ближе видит свой конец.Нет! обольстить мечтой напраснойБольное сердце мудрено;Едва нисходит сон прекрасный,Уж просыпается оно!

«Блистая пробегают облака…»*

Блистая пробегают облакаПо голубому небу. Холм крутойОсенним солнцем озарен. РекаБежит внизу по камням с быстротой.И на холме пришелец молодой,Завернут в плащ, недвижимо сидитПод старою березой. Он молчит,Но грудь его подъемлется порой;Но бледный лик меняет часто цвет;Чего он ищет здесь? — спокойствия? — о нет!Он смотрит в даль: тут лес пестреет, тамПоля и степи, там встречает взглядОпять дубраву, или по кустамРассеянные сосны. Мир как садЦветет — надев могильный свой наряд:Поблекнувшие листья: жалок мир!В нем каждый средь толпы забыт и сир;И люди все к ничтожеству спешат, —Но, хоть природа презирает их,Любимцы есть у ней, как у царей других.И тот, на ком лежит ее печать,Пускай не ропщет на судьбу свою,Чтобы никто, никто не смел сказать,Что у груди своей она змеюСогрела. — «О! когда б одно люблюИз уст прекрасной мог подслушать я,Тогда бы люди, даже жизнь мояВ однообразном северном краю,Всё б в новый блеск оделось!» так мечталБеспечный… но просить он неба не желал!

Атаман*

1

Горе тебе, город Казань,Едет толпа удальцовСбирать невольную даньС твоих беззаботных купцов.Вдоль по Волге широкой На лодке плывут;И веслами дружными плещут, И песни поют.

2

Горе тебе, русская земля,Атаман между ними сидит;Хоть его лихая семья,Как волны, шумна, — он молчит;И краса молодая,Как саван, бледнаПеред ним стоит на коленах.И молвит она:

3

«Горе мне, бедной девице!Чем виновна я пред тобой.Ты поверил злой клеветнице;Любим мною не был другой.Мне жребий неволиСудьбинушкой дан;Не губи, не губи мою душу,Лихой атаман».

4

— Горе девице лукавой, —Атаман ей нахмурясь в ответ;— У меня оправдается правый,Но пощады виновному нет;От глаз моих трудно Проступок укрыть,Всё знаю!.. и вновь не могу я,Девица, любить!..

5

Но лекарство чудесное естьУ меня для сердечных ран…Прости же! — лекарство то: месть!На что же я здесь атаман?И заплачу ль, как плачет Любовник другой?…И смягчишь ли меня ты, девица,Своею слезой?

6

Горе тебе, гроза-атаман,Ты свой произнес приговор.Средь пожаров ограбленных странТы забудешь ли пламенный взор!..Остался ль ты хладен И тверд, как в бою,Когда бросили в пенные волны Красотку твою?

7

Горе тебе, удалой!Как совесть совсем удалить?Отныне он чистой водойБоится руки умыть.Умывать он их любит С дружиной своейСлезами вдовиц беззащитных И кровью детей!

Исповедь («Я верю, обещаю верить…»)*

Я верю, обещаю верить,Хоть сам того не испытал,Что мог монах не лицемеритьИ жить, как клятвой обещал;Что поцелуи и улыбкиЛюдей коварны не всегда,Что ближних малые ошибкиОни прощают иногда,Что время лечит от страданья,Что мир для счастья сотворен,Что добродетель не названьеИ жизнь поболее, чем сон!..Но вере теплой опыт хладныйПротивуречит каждый миг,И ум, как прежде безотрадный,Желанной цели не достиг;И сердце, полно сожалений,Хранит в себе глубокий следУмерших — но святых видений,И тени чувств, каких уж нет;Его ничто не испугает,И то, что было б яд другим,Его живит, его питаетОгнем язвительным своим.

Надежда*

Есть птичка рая у меня,На кипарисе молодомОна сидит во время дня,Но петь никак не станет днем;Лазурь небес — ее спина,Головка пурпур, на крылахПыль золотистая видна,—Как отблеск утра в облаках.И только что земля уснет,Одета мглой в ночной тиши,Она на ветке уж поетТак сладко, сладко для души,Что поневоле тягость мукЗабудешь, внемля песни той,И сердцу каждый тихий звукКак гость приятен дорогой;И часто в бурю я слыхалТот звук, который так люблю;И я всегда надеждой звалПевицу мирную мою!

Видение*

Я видел юношу: он был верхомНа серой, борзой лошади — и мчалсяВдоль берега крутого Клязьмы. ВечерПогас уж на багряном небосклоне,И месяц в облаках блистал и в волнах;Но юный всадник не боялся, видно,Ни ночи, ни росы холодной; жаркоПылали смуглые его ланиты,И черный взор искал чего-то всёВ туманном отдаленьи — темно, смутноЯвлялося минувшее ему —Призрак остерегающий, которыйПугает сердце страшным предсказаньем.Но верил он — одной своей любви.Он мчится. Звучный топот по полямРазносит ветер; вот идет прохожий;Он путника остановил, и этотЕму дорогу молча указалИ скрылся, удаляяся в дубраве.И всадник примечает огонек,Трепещущий на берегу противном,И различил окно и дом, но мостИзломан… и несется быстро Клязьма.Как воротиться, не прижав к устамПленительную руку, не слыхавВолшебный голос тот, хотя б укорПроизнесли ее уста? о! нет! —Он вздрогнул, натянул бразды, толкнулКоня — и шумные плеснули водыИ с пеною раздвинулись они;Плывет могучий конь — и ближе — ближе…И вот уж он на берегу другомИ на гору летит. — И на крыльцоСоскакивает юноша — и входитВ старинные покои… нет ее!Он проникает в длинный коридор,Трепещет… нет нигде… ее сестраИдет к нему навстречу. — О! когда бЯ мог изобразить его страданье!Как мрамор бледный и безгласный, онСтоял… Века ужасных мук равныТакой минуте. — Долго он стоял,Вдруг стон тяжелый вырвался из груди,Как будто сердца лучшая струнаОборвалась… Он вышел мрачно, твердо,Прыгнул в седло и поскакал стремглав,Как будто бы гналося вслед за нимРаскаянье… И долго он скакал,До самого рассвета, без дороги,Без всяких опасений — наконецОн был терпеть не в силах… и заплакал:Есть вредная роса, которой каплиНа листьях оставляют пятна — такОтчаянья свинцовая слеза,Из сердца вырвавшись насильно, можетСкатиться, — но очей не освежит!К чему мне приписать виденье это?Ужели сон так близок может бытьК существенности хладной? нет!Не может сон оставить след в душе,И как ни силится воображенье,Его орудья пытки ничегоПротив того, что есть, и что имеетВлияние на сердце и судьбу.

* * *

Мой сон переменился невзначай:Я видел комнату; в окно светилВесенний, теплый день; и у окнаСидела дева, нежная лицом,С очами полными душой и жизнью;И рядом с ней сидел в молчаньи мнеЗнакомый юноша; и оба, обаСтаралися довольными казаться,Однако же на их устах улыбка,Едва родившись, томно умирала;И юноша спокойней, мнилось, был,Затем что лучше он умел таитьИ побеждать страданье. Взоры девыБлуждали по листам открытой книги,Но буквы все сливалися под ними…И сердце сильно билось — без причины, —И юноша смотрел не на нее,Хотя об ней лишь мыслил он в разлуке,Хотя лишь ею дорожил он большеСвоей непобедимой гордой чести;На голубое небо он смотрел,Следил сребристых облаков отрывки,И, с сжатою душой, не смел вздохнуть,Не смел пошевелиться, чтобы этимНе прекратить молчанья; так боялсяОн услыхать ответ холодный илиНе получить ответа на моленья.Безумный! ты не знал, что был любим,И ты о том проведал лишь тогда,Как потерял ее любовь навеки;И удалось привлечь другому лестьюВсе, все желанья девы легковерной!

Чаша жизни*

1

Мы пьем из чаши бытияС закрытыми очами,Златые омочив краяСвоими же слезами;

2

Когда же перед смертью с глазЗавязка упадает,И всё, что обольщало нас,С завязкой исчезает;

3

Тогда мы видим, что пустаБыла златая чаша,Что в ней напиток был — мечта,И что она — не наша!

К Л. — (Подражание Байрону)*

1

У ног других не забывалЯ взор твоих очей;Любя других, я лишь страдалЛюбовью прежних дней;Так память, демон-властелин,Всё будит старину,И я твержу один, один:Люблю, люблю одну!

2

Принадлежишь другому ты,Забыт певец тобой;С тех пор влекут меня мечтыПрочь от земли родной;Корабль умчит меня от нейВ безвестную страну,И повторит волна морей:Люблю, люблю одну!

3

И не узнает шумный свет,Кто нежно так любим,Как я страдал и сколько летЯ памятью томим;И где бы я ни стал искатьБылую тишину,Всё сердце будет мне шептать:Люблю, люблю одну!

К Н. И****

Я не достоин, может быть,Твоей любви: не мне судить;Но ты обманом наградилаМои надежды и мечты,И я всегда скажу, что тыНесправедливо поступила.Ты не коварна, как змея,Лишь часто новым впечатленьямДуша вверяется твоя.Она увлечена мгновеньем;Ей милы многие, вполнеЕще никто; но это мнеСлужить не может утешеньем.В те дни, когда любим тобой,Я мог доволен быть судьбой,Прощальный поцелуй однаждыЯ сорвал с нежных уст твоих;Но в зной, среди степей сухих,Не утоляет капля жажды.Дай бог, чтоб ты нашла опять,Что не боялась потерять;Но… женщина забыть не можетТого, кто так любил, как я;И в час блаженнейший тебяВоспоминание встревожит!Тебя раскаянье кольнет,Когда с насмешкой проклянетНичтожный мир мое названье!И побоишься защитить,Чтобы в преступном состраданьеВновь обвиняемой не быть!

А. Д. З****

О ты, которого клеврет твой верный ПавелВ искусстве ёрников в младенчестве наставил;О ты, к которому день всякий ВалерьянНа ваньке приезжал ярыгой, глуп и пьян;Которому служил лакеем из лакеевШут, алырь, женолаз, великий Теличеев,Приветствую тебя и твой триумвират:И кто сказать бы смел, что чорт тебе не брат?

Воля*

Моя мать — злая кручина,Отцом же была мне — судьбина,Мои братья, хоть люди,Не хотят к моей грудиПрижаться;Им стыдно со мною,С бедным сиротою,Обняться.Но мне богом данаМолодая жена,Воля-волюшка,Вольность милая,Несравненная;С ней нашлись другие у меняМать, отец и семья;А моя мать — степь широкая,А мой отец — небо далекое;Они меня воспитали,Кормили, поили, ласкали;Мои братья в лесах —Березы да сосны.Несусь ли я на коне, —Степь отвечает мне;Брожу ли поздней порой,—Небо светит мне луной;Мои братья в летний день,Призывая под тень,Машут издали руками,Кивают мне головами;И вольность мне гнездо свила,Как мир — необъятное!

Сентября 28*

Опять, опять я видел взор твой милый,Я говорил с тобой,И мне былое, взятое могилой,Напомнил голос твой;К чему? — другой лобзает эти очиИ руку жмет твою;Другому голос твой во мраке ночиТвердит: люблю! люблю!Откройся мне: ужели непритворныЛобзания твои?Они правам супружества покорны,Но не правам любви;Он для тебя не создан; ты родиласьДля пламенных страстей.Отдав ему себя, ты не спросиласьУ совести своей.Он чувствовал ли трепет потаенныйВ присутствии твоем;Умел ли презирать он мир презренный,Чтоб мыслить об одном;Встречал ли он с молчаньем и слезамиПривет холодный твой,И лучшими ль он жертвовал годамиМгновениям с тобой?Нет! я уверен, твоего блаженстваНе может сделать тот,Кто красоты наружной совершенстваОдни в тебе найдет.Так! ты его не любишь… тайной властьюПрикована ты вновьК душе печальной, незнакомой счастью,Но нежной как любовь.

«Зови надежду — сновиденьем…»*

Зови надежду — сновиденьем,Неправду — истиной зови,Не верь хвалам и увереньям,Но верь, о, верь моей любви!Такой любви нельзя не верить,Мой взор не скроет ничего;С тобою грех мне лицемерить,Ты слишком ангел для того.

«Прекрасны вы, поля земли родной…»*

Прекрасны вы, поля земли родной,Еще прекрасней ваши непогоды;Зима сходна в ней с первою зимой,Как с первыми людьми ее народы!..Туман здесь одевает неба своды!И степь раскинулась лиловой пеленой,И так она свежа, и так родня с душой,Как будто создана лишь для свободы…Но эта степь любви моей чужда;Но этот снег летучий серебристыйИ для страны порочной — слишком чистыйНе веселит мне сердца никогда.Его одеждой хладной, неизменнойСокрыта от очей могильная грядаИ позабытый прах, но мне, но мне бесценный.

«Метель шумит и снег валит…»*

Метель шумит и снег валит,Но сквозь шум ветра дальний звонПорой прорвавшися гудит;То отголосок похорон.То звук могилы над землей,Умершим весть, живым укор,Цветок поблекший гробовой,Который не пленяет взор.Пугает сердце этот звукИ возвещает он для насКонец земных недолгих мук,Но чаще новых первый час…

Небо и звезды*

Чисто вечернее небо, Ясны далекие звезды, Ясны как счастье ребенка;О! для чего мне нельзя я подумать:Звезды, вы ясны, как счастье мое! Чем ты несчастлив, Скажут мне люди? Тем я несчастлив,Добрые люди, что звезды и небо —Звезды и небо! — а я человек!.. Люди друг к другу Зависть питают; Я же, напротив,Только завидую звездам прекрасным,Только их место занять бы хотел.

Счастливый миг*

Не робей, краса младая,Хоть со мной наедине;Стыд ненужный отгоняя,Подойди — дай руку мне.Не тепла твоя светлица,Не мягка постель твоя,Но к устам твоим, девица,Я прильну — согреюсь я.От нескромного невеждыЗанавесь окно платком;Ну, — скидай свои одежды,Не упрямься, мы вдвоем;На пира́х за полной чашей,Я клянусь, не расскажуО взаимной страсти нашей;Так скорее ж… я дрожу.О! как полны, как прекрасны,Груди жаркие твои,Как румяны, сладострастныПред мгновением любви;Вот и маленькая ножка,Вот и круглый гибкий стан,Под сорочкой лишь немножкоПрячешь ты свой талисман;Перед тем чтобы лишитьсяНепорочности своей,Так невинна ты, что, мнится,Я, любя тебя, — злодей.Взор, склоненный на колена,Будто молит пощадить;Но ужасным, друг мой Лена,Миг один не может быть.Полон сладким ожиданьемЯ лишь взор питаю свой;Ты сама, горя желаньем,Призовешь меня рукой;И тогда душа забудетВсё, что в муку ей дано,И от счастья нас разбудитИстощение одно.

«Когда б в покорности незнанья…»*

1

Когда б в покорности незнаньяНас жить создатель осудил,Неисполнимые желаньяОн в нашу душу б не вложил,Он не позволил бы стремитьсяК тому, что не должно свершиться,Он не позволил бы искатьВ себе и в мире совершенства,Когда б нам полного блаженстваНе должно вечно было знать.

2

Но чувство есть у нас святое,Надежда, бог грядущих дней, —Она в душе, где всё земное,Живет наперекор страстей;Она залог, что есть понынеНа небе иль в другой пустынеТакое место, где любовьПредстанет нам, как ангел нежный,И где тоски ее мятежнойДуша узнать не может вновь.

К кн. Л. Г-ой*

Когда ты холодно внимаешьРассказам горести чужойИ недоверчиво качаешьСвоей головкой молодой,Когда блестящие нарядыБезумно радуют тебяИль от ребяческой досадыДуша волнуется твоя,Когда я вижу, вижу ясно,Что для тебя в семнадцать летВсё привлекательно, прекрасно,Всё — даже люди, жизнь и свет,Тогда измучен вспоминаньемЯ говорю душе своей:Счастлив, кто мог земным желаньямОтдать себя во цвете дней!Но не завидуй: ты не будешьДовольна этим, как она;Своих надежд ты не забудешь,Но для других не рождена;Так! мысль великая храниласьВ тебе доныне, как зерно;С тобою в мир она родилась:Погибнуть ей не суждено!

«Кто видел Кремль в час утра золотой…»*

Кто видел Кремль в час утра золотой,Когда лежит над городом туман,Когда меж храмов с гордой простотой,Как царь, белеет башня-великан?

«Я видел тень блаженства; но вполне…»*

Я видел тень блаженства; но вполне,Свободно от людей и от земли,Не суждено им насладиться мне.Быть может, манит только издалиОно надежду; получив, — как знать? —Быть может, я б его стал презирать;И увидал бы, что ни слез, ни мукНе стоит счастье, ложное как звук.Кто скажет мне, что звук ее речейНе отголосок рая? что душаНе смотрит из живых очей,Когда на них смотрю я, чуть дыша?Что для мученья моего она,Как ангел казни, богом создана?Нет! чистый ангел не виновен в том,Что есть пятно тоски в уме моем;И с каждым годом шире то пятно;И скоро всё поглотит, и тогдаУзнаю я спокойствие, оно,Наверно, много причинит вредаМоим мечтам и пламень чувств убьет,Зато без бурь напрасных приведетК уничтоженью; — но до этих днейЯ волен — даже — если раб страстей!Печалью вдохновенный, я поюО ней одной — и всё, что чуждо ей,То чуждо мне; я родину люблюИ больше многих: средь ее полейЕсть место, где я горесть начал знать;Есть место, где я буду отдыхать,Когда мой прах, смешавшися с землей,Навеки прежний вид оставит свой.О мой отец! где ты? где мне найтиТвой гордый дух, бродящий в небесах;В твой мир ведут столь разные пути,Что избирать мешает тайный страх.Есть рай небесный! звезды говорят;Но где же? вот вопрос — и в нем-то яд;Он сделал то, что в женском сердце яХотел сыскать отраду бытия.

К *** («О, не скрывай! ты плакала об нем!..»)*

О, не скрывай! ты плакала об нем —И я его люблю; он заслужилТвою слезу, и если б был врагомМоим, то я б с тех пор его любил.И я бы мог быть счастлив; но зачемИскать условий счастия в былом!Нет! я доволен должен быть и тем,Что зрел, как ты жалела о другом!

К *** («Ты слишком для невинности мила…»)*

Ты слишком для невинности мила,И слишком ты любезна, чтоб любить!Полмиру дать ты счастие б могла,Но счастливой самой тебе не быть;Блаженство нам не посылает рокВдвойне. — Видала ль быстрый ты поток?Брега его цветут, тогда как дноВсегда глубоко, хладно, и темно!

«Кто в утро зимнее, когда валит…»*

Кто в утро зимнее, когда валитПушистый снег, и красная заряНа степь седую с трепетом глядит,Внимал колоколам монастыря;В борьбе с порывным ветром, этот звонДалеко им по небу унесен, —И путникам он нравился не раз,Как весть кончины иль бессмертья глас.И этот звон люблю я! — он цветокМогильного кургана, мавзолей,Который не изменится; ни рок,Ни мелкие несчастия людейЕго не заглушат; всегда один,Высокой башни мрачный властелин,Он возвещает миру всё, но сам —Сам чужд всему, земле и небесам.

Ангел*

По небу полуночи ангел летелИ тихую песню он пел;И месяц, и звезды, и тучи толпойВнимали той песне святой.Он пел о блаженстве безгрешных духовПод кущами райских садов;О боге великом он пел, и хвалаЕго непритворна была.Он душу младую в объятиях несДля мира печали и слез;И звук его песни в душе молодойОстался — без слов, но живой.И долго на свете томилась она,Желанием чудным полна;И звуков небес заменить не моглиЕй скучные песни земли.

Стансы: К Д ****

1

Я не могу ни произнесть,Ни написать твое названье:Для сердца тайное страданьеВ его знакомых звуках есть;Суди ж, как тяжко это словоМне услыхать в устах другого.

2

Какое право им даноШутить святынею моею?Когда коснуться я не смею,Ужели им позволено?Как я, ужель они искалиСвой рай в тебе одной? — едва ли!

3

Ни перед кем я не склонялЕще послушного колена;То гордости была б измена:А ей лишь робкий изменял;И не поникну я главою,Хотя б то было пред судьбою!

4

Но если ты перед людьмиПрикажешь мне унизить душу,Я клятвы юности нарушу,Все клятвы, кроме клятв любви;Пускай им скажут, дорогая,Что это сделал для тебя я!

5

Улыбку я твою видал,Она мне сердце восхищала,И ей, так думал я сначала,Подобной нет — но я не знал,Что очи, полные слезами,Равны красою с небесами.

6

Я видел их! и был вполнеСчастлив — пока слеза катилась;В ней искра божества хранилась,Она принадлежала мне;Так! всё прекрасное, святое,В тебе — мне больше чем родное.

7

Когда б миры у наших ногБлагословляли нашу волю,Я эту царственную долюНазвать бы счастием не мог,Ему страшны молвы сужденья,Оно цветок уединенья.

8

Ты помнишь вечер и луну,Когда в беседке одинокойСидел я с думою глубокой,Взирая на тебя одну…Как мне мила тех дней беспечность!За вечер тот я б не взял вечность.

9

Так за ничтожный талисман,От гроба Магомета взятый,Факиру дайте жемчуг, златоИ все богатства чуждых стран,Закону строгому послушный,Он их отвергнет равнодушно!

«Ужасная судьба отца и сына…»*

Ужасная судьба отца и сынаЖить розно и в разлуке умереть,И жребий чуждого изгнанника иметьНа родине с названьем гражданина!Но ты свершил свой подвиг, мой отец,Постигнут ты желанною кончиной;Дай бог, чтобы как твой, спокоен был конецТого, кто был всех мук твоих причиной!Но ты простишь мне! я ль виновен в том,Что люди угасить в душе моей хотелиОгонь божественный, от самой колыбелиГоревший в ней, оправданный творцом?Однако ж тщетны были их желанья:Мы не нашли вражды один в другом,Хоть оба стали жертвою страданья!Не мне судить, виновен ты иль нет;Ты светом осужден. Но что такое свет?Толпа людей, то злых, то благосклонных,Собрание похвал незаслуженныхИ стольких же насмешливых клевет.Далеко от него, дух ада или рая,Ты о земле забыл, как был забыт землей;Ты счастливей меня; перед тобойКак море жизни — вечность роковаяНеизмеримою открылась глубиной.Ужели вовсе ты не сожалеешь нынеО днях, потерянных в тревоге и слезах?О сумрачных, но вместе милых днях,Когда в душе искал ты, как в пустыне,Остатки прежних чувств и прежние мечты?Ужель теперь совсем меня не любишь ты?О если так, то небо не сравняюЯ с этою землей, где жизнь влачу мою;Пускай на ней блаженства я не знаю,По крайней мере я люблю!

«Пусть я кого-нибудь люблю…»*

Пусть я кого-нибудь люблю:Любовь не красит жизнь мою.Она, как чумное пятноНа сердце, жжет, хотя темно;Враждебной силою гоним,Я тем живу, что смерть другим:Живу — как неба властелин —В прекрасном мире — но один.

К другу («Забудь опять свои надежды…»)*

Забудь опятьСвои надежды;Об них вздыхатьСудьба невежды;Она дитя —Не верь на слово;Она шутяПолюбит снова;Всё, что блестит,Ее пленяет;Всё, что грустит,Ее пугает;Так облачкоПо небу мчитсяСветло, легко;Оно глядитсяВ волнах морскихПоочередно;Но чужд для нихПрошлец свободный;Он образ свойВо всех встречает,Хоть их поройНе замечает.

«Пора уснуть последним сном…»*

Пора уснуть последним сном,Довольно в мире пожил я;Обманут жизнью был во всемИ ненавидя и любя.

Из Паткуля*

Напрасна врагов ядовитая злоба,Рассудят нас бог и преданья людей;Хоть розны судьбою, мы боремся обаЗа счастье и славу отчизны своей.Пускай я погибну… близ сумрака гробаНе ведая страха, не зная цепей.Мой дух возлетает всё выше и вышеИ вьется, как дым над железною крышей!

Портрет*

Взгляни на этот лик; искусством онНебрежно на холсте изображен,Как отголосок мысли неземной,Не вовсе мертвый, не совсем живой;Холодный взор не видит, но глядитИ всякого, не нравясь, удивит;В устах нет слов, но быть они должны:Для слов уста такие рождены;Смотри: лицо как будто отошлоОт полотна, — и бледное челоЛишь потому не страшно для очей,Что нам известно: не гроза страстейЕму дала болезненный тот цвет,И что в груди сей чувств и сердца нет.О боже, сколько я видал людей,Ничтожных — пред картиною моей,Душа которых менее жила,Чем обещает вид сего чела.

«Настанет день — и миром осужденный…»*

Настанет день — и миром осужденный,Чужой в родном краю,На месте казни — гордый хоть презренный —Я кончу жизнь мою;Виновный пред людьми, не пред тобою,Я твердо жду тот час;Что смерть? — лишь ты не изменись душою —Смерть не разрознит нас.Иная есть страна, где предрассудкиЛюбви не охладят,Где не отнимет счастия из шутки,Как здесь, у брата брат.Когда же весть кровавая примчитсяО гибели моей,И как победе станут веселитьсяТолпы других людей;Тогда… молю! — единою слезоюПочти холодный прахТого, кто часто с скрытною тоскоюИскал в твоих очахБлаженства юных лет и сожаленья;Кто пред тобой открылТаинственную душу и мученья,Которых жертвой был.Но если, если над моим позоромСмеяться станешь тыИ возмутишь неправедным укоромИ речью клеветыОбиженную тень, — не жди пощады;Как червь, к душе твоейЯ прилеплюсь, и каждый миг отрадыНесносен будет ей,И будешь помнить прежнюю беспечность,Не зная воскресить,И будет жизнь тебе долга, как вечность,А всё не будешь жить.

К Д.*

Будь со мною, как прежде бывала;О, скажи мне хоть слово одно,Чтоб душа в этом слове сыскала,Что хотелось ей слышать давно;Если искра надежды хранитсяВ моем сердце — она оживет;Если может слеза появитьсяВ очах — то она упадет.Есть слова — объяснить не могу я,Отчего у них власть надо мной;Их услышав, опять оживу я,Но от них не воскреснет другой;О, поверь мне, холодное словоУста оскверняет твои,Как листки у цветка молодогоЯдовитое жало змеи!

Песня («Желтый лист о стебель бьется…»)*

Желтый лист о стебель бьетсяПеред бурей:Сердце бедное трепещетПред несчастьем.Что за важность, если ветерМой листок одинокойУнесет далеко, далеко;Пожалеет ли об немВетка сирая;Зачем грустить мо́лодцу,Если рок судил емуУгаснуть в краю чужом?Пожалеет ли об немКрасна девица?

К Нэере*

Скажи, для чего перед намиТы в кудри вплетаешь цветы?Себя ли украсишь ты розойПрелестной, минутной как ты?Зачем приводить нам на память,Что могут ланиты твоиУвянуть; что взор твой забудетВосторги надежд и любви?Дивлюсь я тебе: равнодушно,Беспечно ты смотришь вперед;Смеешься над временем, будтоНэеру оно обойдет.Ужель ты безумным весельемПрогнать только хочешь поройГрядущего тени? ужелиЧужда ты веселью душой?Пять лет протекут: ни лобзаньем,Ни сладкой улыбкою глазК себе на душистое ложеОпять не заманишь ты нас.О, лучше умри поскорее,Чтоб юный красавец сказал:«Кто был этой девы милее?Кто раньше ее умирал?»

Отрывок («Три ночи я провел без сна — в тоске…»)*

Три ночи я провел без сна — в тоске,В молитве, на коленах — степь и небоМне были храмом, алтарем курган;И если б кости, скрытые под ним,Пробуждены могли быть человеком,То обожженные моей слезой,Проникнувшей сквозь землю, мертвецыВскочили б, загремев одеждой бранной!О боже! как? — одна, одна слезаБыла плодом ужасных трех ночей?Нет, эта адская слеза, конечно,Последняя, не то три ночи б яЕе не дожидался. Кровь собратий,Кровь стариков, растоптанных детейОтяготела на душе моей,И приступила к сердцу, и насильноЗаставила его расторгнуть узыСвои, и в мщенье обратила всё,Что в нем похоже было на любовь;Свой замысел пускай я не свершу,Но он велик — и этого довольно;Мой час настал — час славы, иль стыда;Бессмертен, иль забыт я навсегда.Я вопрошал природу, и онаМеня в свои объятья приняла,В лесу холодном в грозный час метелиЯ сладость пил с ее волшебных уст,Но для моих желаний мир был пуст,Они себе предмета в нем не зрели;На звезды устремлял я часто взорИ на луну, небес ночных убор,Но чувствовал, что не для них родился;Я небо не любил, хотя дивилсяПространству без начала и конца,Завидуя судьбе его творца;Но, потеряв отчизну и свободу,Я вдруг нашел себя, в себе одномНашел спасенье целому народу;И утонул деятельным умомВ единой мысли, может быть напраснойИ бесполезной для страны родной;Но, как надежда, чистой и прекрасной,Как вольность, сильной и святой.

Баллада («В избушке позднею порою…»)*

В избушке позднею пороюСлавянка юная сидит.Вдали багровой полосоюНа небе зарево горит…И люльку детскую качая,Поет славянка молодая…«Не плачь, не плачь! иль сердцем чуешь,Дитя, ты близкую беду!..О, полно, рано ты тоскуешь:Я от тебя не отойду.Скорее мужа я утрачу.Дитя, не плачь! и я заплачу!«Отец твой стал за честь и богаВ ряду бойцов против татар,Кровавый след ему дорога,Его булат блестит, как жар.Взгляни, там зарево краснеет:То битва семя смерти сеет.«Как рада я, что ты не в силахПонять опасности своей,Не плачут дети на могилах;Им чужд и стыд и страх цепей;Их жребий зависти достоин…»Вдруг шум, — и в двери входит воин.Брада в крови, избиты латы.«Свершилось! — восклицает он, —Свершилось! торжествуй, проклятый!..Наш милый край порабощен,Татар мечи не удержалиОрда взяла, и наши пали».И он упал — и умираетКровавой смертию бойца.Жена ребенка поднимаетНад бледной головой отца:«Смотри, как умирают люди,И мстить учись у женской груди!..»

Силуэт*

Есть у меня твой силуэт,Мне мил его печальный цвет;Висит он на груди моейИ мрачен он, как сердце в ней.В глазах нет жизни и огня,Зато он вечно близ меня;Он тень твоя, но я люблюКак тень блаженства тень твою.

Стансы («Есть у меня твой силуэт…»)*

Мгновенно пробежав умомВсю цепь того, что прежде было, —Я не жалею о былом:Оно меня не усладило.Как настоящее, оноСтрастями бурными облито,И вьюгой зла занесено,Как снегом крест в степи забытый.Ответа на любовь моюНапрасно жаждал я душою,И если о любви пою —Она была моей мечтою.Как метеор в вечерней мгле,Она очам моим блеснула,И бывши всё мне на земле,Как всё земное, обманула.

«Как дух отчаянья и зла…»*

Как дух отчаянья и зла,Мою ты душу обняла;О! для чего тебе нельзяЕе совсем взять у меня?Моя душа твой вечный храм;Как божество, твой образ там;Не от небес, лишь от негоЯ жду спасенья своего.

«Я не люблю тебя; страстей…»*

Я не люблю тебя; страстейИ мук умчался прежний сон;Но образ твой в душе моейВсё жив, хотя бессилен он;Другим предавшися мечтам,Я всё забыть его не мог;Так храм оставленный — всё храм,Кумир поверженный — всё бог!

«Унылый колокола звон…»*

Унылый колокола звонВ вечерний час мой слух невольно потрясает,Обманутой душе моей напоминаетИ вечность и надежду он.И если ветер, путник одинокой,Вдруг по траве кладбища пробежит,Он сердца моего не холодит:Что в нем живет, то в нем глубоко.Я чувствую — судьба не умертвитВо мне возросший деятельный гений;Но что его на свете сохранитОт хитрой клеветы, от скучных наслаждений,От истощительных страстей,От языка ласкателей развратныхИ от желаний, непонятныхУмам посредственных людей?Без пищи должен яркий пламеньПогаснуть на скале сырой:Холодный слушатель есть камень,Попробуй раз, попробуй и откройЕму источники сердечного блаженства,Он станет толковать, что должно ощутить;В простом не видя совершенства,Он не привык прекрасное ценить,Как тот, кто в грудь втеснить желал бы всю природу,Кто силится купить страданием своимИ гордою победой над земнымБожественной души безбрежную свободу.

Новогодние мадригалы и эпиграммы

Н. Ф. И.*

Дай бог, чтоб вечно вы не знали,Что значат толки дураков,И чтоб вам не было печалиОт шпор, мундира и усов;Дай бог, чтоб вас не огорчалиСоперниц ложные красы,Чтобы у ног вы увидалиМундир, и шпоры, и усы!

Бухариной*

Не чудно ль, что зовут вас Вера?Ужели можно верить вам?Нет, я не дам своим друзьямТакого страшного примера!..Поверить стоит раз… но что ж?Ведь сам раскаиваться будешь,Закона веры не забудешь—И старовером прослывешь!

Трубецкому*

Нет! мир совсем пошел не так;Обиняков не понимают;Скажи не просто: ты дурак, —За комплимент уж принимают!Всё то, на чем ума печать.Они привыкли ненавидеть!Так стану ж умным называть,Когда захочется обидеть!..

Г-ну Павлову*

Как вас зовут? ужель поэтом?Я вас прошу в последний раз,Не называйтесь так пред светом:Фигляром назовет он вас!Пускай никто про вас не скажет:Вот стихотворец, вот поэт;Вас этот титул только свяжетС ним привилегий вовсе нет.

Алябьевой*

Вам красота чтобы блеснутьДана;В глазах душа чтоб обманутьВидна!..Но звал ли вас хоть кто-нибудь:Она?

Нарышкиной*

Всем жалко вас: вы так устали!Вы не хотели танцовать —И целый вечер танцовали!Как наконец не перестать?…Но если б все ценить умелиВаш ум, любезность ваших слов, —Клянусь бессмертием богов —Тогда б мазурки опустели.

Толстой*

Не даром она, не даромС отставным гусаром.

Бартеневой*

Скажи мне: где перенялаТы обольстительные звуки,И как соединить моглаОтзывы радости и муки?Премудрой мыслию вникалЯ в песни ада, в песни рая,Но что ж? — нигде я не слыхалТого, что слышал от тебя я!

Мартыновой*

Когда поспорить вам придется,Не спорьте никогда о том,Что невозможно быть с умомТому, кто в этом признается;Кто с вами раз поговорил,Тот с вами вечно спорить будет,Что ум ваш вечно не забудетИ что другое всё забыл!

Додо*

Умеешь ты сердца тревожить,Толпу очей остановить,Улыбкой гордой уничтожить,Улыбкой нежной оживить;Умеешь ты польстить случайноС холодной важностью лицаИ умника унизить тайно,Взяв пылко сторону глупца!Как в Талисмане стих небрежный,Как над пучиною мятежнойСвободный парус челнока,Ты беззаботна и легка.Тебя не понял север хладный;В наш круг ты брошена судьбой,Как божество страны чужой,Как в день печали миг отрадный!

Башилову*

Вы старшина собранья верно,Так я прошу вас объявить,Могу ль я здесь нелицемерноВ глаза всем правду говорить?Авось, авось займет нас деломИль хоть забавит новый год,Когда один в собраньи целомЕму навстречу не солжет;Итак я вас не поздравляю;Что год сей даст вам-знает бог.Зато минувший, уверяю,Отмстил за вас как только мог!

Кропоткиной*

Я оклеветан перед вами;Как оправдаться я могу?Ужели клятвами, словами?Но как же! — я сегодня лгу!..

Щербатовой («Поверю ль я, чтоб вы хотели…»)*

Поверю ль я, чтоб вы хотелиПокинуть общество Москвы,Когда от самой колыбелиЕе кумиром были вы? —Что даст вам скучный брег Невы:Ужель там больше веселятся,Ужели балов больше там?Нет! как мудрец скажу я вам:Гораздо лучше оставаться.

Булгакову*

На вздор и шалости ты хватИ мастер на безделкиИ, шутовской надев наряд,Ты был в своей тарелке;За службу долгую и трудАвось на место классаТебе, мой друг, по смерть дадутЧин и мундир паяса.

Сабуровой*

Как? вы поэта огорчилиИ не наказаны потом?Три года ровно вы шутилиЕго любовью и умом?Нет! вы не поняли поэта,Его души печальный сон;Вы небом созданы для света,Но не для вас был создан он!..

Уваровой*

Вы мне однажды говорили,Что не привыкли в свете жить:Не спорю в этом; — но не вы лиСебя заставили любить?Всё, что привычкою другиеПриобретают — вы душой;И что у них слова пустые,То не обман у вас одной!

«Вы не знавали князь Петра…»*

Вы не знавали князь Петра;Танцует, пишет он порою,От ног его и от пераМосковским дурам нет покою;Ему устать бы уж пора,Ногами — но не головою.

1830–1831

Звезда («Вверху одна…»)*

Вверху однаГорит звезда;Мой взор онаМанит всегда;Мои мечтыОна влечетИ с высотыМеня зовет!Таков же былТот нежный взор,Что я любилСудьбе в укор.Мук никогдаОн зреть не мог,Как та звездаОн был далек.Усталых веждЯ не смыкалИ без надеждК нему взирал!

Раскаянье*

К чему мятежное роптанье,Укор владеющей судьбе?Она была добра к тебе,Ты создал сам свое страданье.Бессмысленный, ты обладалДушою чистой, откровенной,Всеобщим злом незараженной,И этот клад ты потерял.Огонь любви первоначальнойТы в ней решился зародитьИ далее не мог любить,Достигнув цели сей печальной.Ты презрел всё; между людейСтоишь, как дуб в стране пустынной,И тихий плач любви невиннойНе мог потрясть души твоей.Не дважды бог дает нам радость,Взаимной страстью веселя;Без утешения, томя,Пройдет и жизнь твоя, как младость.Ее лобзанье встретишь тыВ устах обманщицы прекрасной,И будут пред тобой всечасноПредмета первого черты.О, вымолви ее прощенье,Пади, пади к ее ногам,Не то ты приготовишь самСвой ад, отвергнув примиренье.Хоть будешь ты еще любить,Но прежним чувствам нет возврату,Ты вечно первую утратуНе будешь в силах заменить.

Венеция*

1

Поверхностью морей отраженаБогатая Венеция почила,Сырой туман дымился, и лунаВысокие твердыни осребрила.Чуть виден бег далекого ветрила.Студеная вечерняя волнаЕдва шумит под веслами гондолыИ повторяет звуки баркаролы.

2

Мне чудится, что это ночи стон,Как мы, своим покоем недовольной,Но снова песнь! и вновь гитары звон!О бойтеся, мужья, сей песни вольной.Советую, хотя мне это больно,Не выпускать красавиц ваших жен;Но если вы в сей миг неверны сами,Тогда, друзья! да будет мир меж вами!

3

И мир с тобой, прекрасный чичизбей,И мир с тобой, лукавая Мелина.Неситеся по прихоти морей,Любовь нередко бережет пучина;Хоть и над морем царствует судьбина,Гонитель вечный счастливых людей,Но талисман пустынного лобзаньяУводит сердца темные мечтанья.

4

Рука с рукой, свободу дав очам,Сидят в ладье и шепчут меж собою;Она вверяет месячным лучамМладую грудь с пленительной рукою,Укрытые досель под епанчею,Чтоб юношу сильней прижать к устам;Меж тем вдали то грустный, то веселыйРаздался звук обычной баркаролы:Как в дальнем море ветерок,Свободен вечно мой челнок;Как речки быстрое русло,Не устает мое весло.Гондола по воде скользит,А время по любви летит;Опять сравняется вода,Страсть не воскреснет никогда.

«Я видел раз ее в веселом вихре бала…»*

Я видел раз ее в веселом вихре бала;Казалось, мне она понравиться желала;Очей приветливость, движений быстрота,Природный блеск ланит и груди полнота —Всё, всё наполнило б мне ум очарованьем,Когда б совсем иным, бессмысленным желаньемЯ не был угнетен; когда бы предо мнойНе пролетала тень с насмешкою пустой,Когда б я только мог забыть черты другие,Лицо бесцветное и взоры ледяные!..

Подражание Байрону*

Не смейся, друг, над жертвою страстей,Венец терновый я сужден влачить;Не быть ей вечно у груди моей,И что ж, я не могу другой любить.Как цепь гремит за узником, за мнойТак мысль о будущем, и нет иной.Я вижу длинный ряд тяжелых лет,А там людьми презренный гроб, он ждет.И до него надежды нет, и нетЗа ним того, что ожидает тот,Кто жил одной любовью, погубилВсё в жизни для нее, а всё любил.И вынесть мог сей взор ледяный яИ мог тогда ей тем же отвечать.Увижу на руках ее дитяИ стану я при ней его ласкать,И в каждой ласке мать узнает вновь,Что время не могло унесть любовь!..

К Дурнову*

Довольно любил я, чтоб вечно грустить,Для счастья же мало любил,Но полно, что пользы мне душу открыть,Зачем я не то, что я был?В вечернее время, в час первого сна.Как блещет туман средь долин,На месте, где прежде бывала она,Брожу беспокоен, один.Тогда ты глаза и лицо примечай,Движенья спеши понимать,И если тебе удалось… то ступай!Я больше не мог бы сказать.

Арфа*

I

Когда зеленый дерн мой скроет прах,Когда, простясь с недолгим бытиём,Я буду только звук в твоих устах,Лишь тень в воображении твоем;Когда друзья младые на пирахМеня не станут поминать вином,Тогда возьми простую арфу ты,Она была мой друг и друг мечты.

II

Повесь ее в дому против окна,Чтоб ветер осени играл над ней,И чтоб ему ответила онаХоть отголоском песен прошлых дней;Но не проснется звонкая струнаПод белоснежною рукой твоей,Затем что тот, кто пел твою любовь,Уж будет спать, чтоб не проснуться вновь.

«На темной скале над шумящим Днепром…»*

На темной скале над шумящим ДнепромРастет деревцо молодое;Деревцо мое ветер ни ночью, ни днемНе может оставить в покое;И, лист обрывая, ломает и гнет,Но с берега в волны никак не сорвет.Таков несчастливец, гонимый судьбой;Хоть взяты желанья могилой,Он должен влачить одинок под лунойОбломки сей жизни остылой;Он должен надежды свои пережитьИ с любовью в сердце бояться любить!

Песня («Не знаю, обманут ли был я…»)*

I

Не знаю, обманут ли был я,Осмеян тобой или нет,Но клянуся, что сам любил я,И остался от этого след.Заклинаю тебя всем небеснымИ всем, что не сбудется вновь,И счастием мне неизвестным,О, прости мне мою любовь.

II

Ты не веришь словам без искусства,Но со временем эти листыТебе объяснят мои чувстваИ то, что отвергнула ты.И ты вздохнешь, может статься,С слезою на ясных очахО том, кто не будет нуждатьсяНи в печали чужой, ни в слезах.

III

И мир не увидит холодныйНи желанье, ни грусть, ни мечтыДуши молодой и свободной,С тех пор как не видишь их ты.Но если бы я возвратилсяКо дням позабытых тревог,Вновь так же страдать я б решилсяИ любить бы иначе не мог.

Пир Асмодея*

(Сатира)

У беса праздник. Скачет представлятьсяЧертей и душ усопших мелкий сброд,Кухмейстеры за кушаньем трудятся,Прозябнувши, придворный в зале ждет.И вот за стол все по чинам садятся,И вот лакей картофель подает,Затем что самодержец МефистофельБыл родом немец и любил картофель.По правую сидел приезжий <Павел>,По левую начальник докторов,Великий Фауст, муж отличных правил(Распространять сужденья дураковОн средство нам превечное доставил).Сидят. Вдруг настежь дверь и звук шагов;Три демона, войдя с большим поклоном,Кладут свои подарки перед троном.

1-ый демон (говорит)

Вот сердце женщины: она искалаОт неба даже скрыть свои делаИ многим это сердце обещалаИ никому его не отдала.Она себе беды лишь не желала,Лишь злобе до конца верна была.Не откажись от скромного даянья,Хоть эта вещь не стоила названья.«C'est trop commun!»[4] воскликнул бес державныйС презрительной улыбкою своей.«Подарок твой подарок был бы славный,Но новизна царица наших дней;И мало ли случалося недавно,И как не быть приятных мне вестей;Я думаю, слыхали даже стеныПро эти бесконечные измены».

2-ой демон

На стол твой я принес вино свободы;Никто не мог им жажды утолить,Его земные опились народыИ начали в куски короны бить;Но как помочь? кто против общей моды?И нам ли разрушенье усыпить?Прими ж напиток сей, земли властитель,Единственный мой царь и повелитель.Тут все цари невольно взбеленились,С тарелками вскочили с мест своих,Бояся, чтобы черти не напились,Чтоб и отсюда не прогнали их.Придворные в молчании косились,Смекнув, что лучше прочь в подобный миг:Но главный бес с геройскою ухваткойНа землю выплеснул напиток сладкой.

3-ий демон

В Москву болезнь холеру притащили.Врачи вступились за нее тотчас,Они морили и они лечилиИ больше уморили во сто раз.Один из них, которому служилиМы некогда, во-время вспомнил насИ он кого-то хлору пить заставилИ к прадедам здорового отправил.Сказал и подает стакан фатальныйВластителю поспешною рукой.«Так вот сосуд любезный и печальный,Драгой залог науки докторской.Благодарю. Хотя с полночи дальной,Но мне милее всех подарок твой»,Так молвил Асмодей и всё смеялся,Покуда пир вечерний продолжался.

Сон («Я видел сон: прохладный гаснул день…»)*

Я видел сон: прохладный гаснул день,От дома длинная ложилась тень,Луна, взойдя на небе голубом,Играла в стеклах радужным огнем;Всё было тихо, как луна и ночь,И ветр не мог дремоты превозмочь.И на большом крыльце меж двух колоннЯ видел деву; как последний сонДуши, на небо призванной, онаСидела тут пленительна, грустна;Хоть, может быть, притворная печальБлестела в этом взоре, но едва ль.Ее рука так трепетна была,И грудь ее младая так тепла;У ног ее (ребенок, может быть)Сидел… ах! рано начал он любить,Во цвете лет, с привязчивой душой,Зачем ты здесь, страдалец молодой?И он сидел и с страхом руку жал,И глаз ее движенья провожал.И не прочел он в них судьбы завет,Мучение, заботы многих лет,Болезнь души, потоки горьких слез,Всё, что оставил, всё, что перенес;И дорожил он взглядом тех очей,Причиною погибели своей…

На картину Рембрандта*

Ты понимал, о мрачный гений,Тот грустный безотчетный сон,Порыв страстей и вдохновений,Всё то, чем удивил Байрон.Я вижу лик полуоткрытыйОзначен резкою чертой;То не беглец ли знаменитыйВ одежде инока святой?Быть может, тайным преступленьемВысокий ум его убит;Всё темно вкруг: тоской, сомненьемНадменный взгляд его горит.Быть может, ты писал с природы,И этот лик не идеал!Или в страдальческие годыТы сам себя изображал?Но никогда великой тайныХолодный не проникнет взор,И этот труд необычайныйБездушным будет злой укор.

К *** («О, полно извинять разврат…»)*

О, полно извинять разврат!Ужель злодеям щит порфира?Пусть их глупцы боготворят,Пусть им звучит другая лира;Но ты остановись, певец,Златой венец не твой венец.Изгнаньем из страны роднойХвались повсюду как свободой;Высокой мыслью и душойТы рано одарен природой;Ты видел зло и перед зломТы гордым не поник челом.Ты пел о вольности, когдаТиран гремел, грозили казни;Боясь лишь вечного судаИ чуждый на земле боязни,Ты пел, и в этом есть краюОдин, кто понял песнь твою.

Прощанье («Прости, прости!..»)*

Прости, прости!О сколько мукПроизвестиСей может звук.В далекий крайУносишь тыМой ад, мой рай,Мои мечты.Твоя рукаОт уст моихТак далека,О лишь на миг,Прошу, придиИ оживиВ моей грудиОгонь любви.Я здесь больной,Один, один,С моей тоской,Как властелин.Разлуку яПереживу ль,И ждать тебяНазад могу ль?Пусть я прижмуУста к тебеИ так умруНа зло судьбе.Что за нужда?Прощанья часПускай тогдаЗастанет нас!

К приятелю*

Мой друг, не плачь перед разлукойИ преждевременною мукойМладое сердце не тревожь,Ты сам же после осмеешьТоску любови легковерной,Которая закралась в грудь.Что раз потеряно, то, верно,Вернется к нам когда-нибудь.Но невиновен рок бывает,Что чувство в нас неглубоко,Что наше сердце изменяетНадеждам прежним так легко,Что, получив опять предметы,Недавно взятые судьбой,Не узнаём мы их приметы,Не прельщены их красотой;И даже прежнему пристрастьюНе верим слабою душой,И даже то относим к счастью,Что нам казалося бедой.

Смерть («Оборвана цепь жизни молодой»)*

Оборвана цепь жизни молодой,Окончен путь, бил час, пора домой,Пора туда, где будущего нет,Ни прошлого, ни вечности, ни лет;Где нет ни ожиданий, ни страстей,Ни горьких слез, ни славы, ни честей.Где вспоминанье спит глубоким сном,И сердце в тесном доме гробовомНе чувствует, что червь его грызет.Пора. Устал я от земных забот.Ужель бездушных удовольствий шум,Ужели пытки бесполезных дум,Ужель самолюбивая толпа,Которая от мудрости глупа,Ужели дев коварная любовьПрельстят меня перед кончиной вновь?Ужели захочу я жить опять,Чтобы душой попрежнему страдатьИ столько же любить? Всесильный бог,Ты знал: я долее терпеть не мог;Пускай меня обхватит целый ад,Пусть буду мучиться, я рад, я рад,Хотя бы вдвое против прошлых дней,Но только дальше, дальше от людей.

Волны и люди*

Волны катятся одна за другоюС плеском и шумом глухим;Люди проходят ничтожной толпоюТакже один за другим.Волнам их воля и холод дорожеЗнойных полудня лучей;Люди хотят иметь души… и что же?—Души в них волн холодней!

Звуки*

Что за звуки! неподвижен внемлюСладким звукам я;Забываю вечность, небо землю,Самого себя.Всемогущий! что за звуки! жадноСердце ловит их,Как в пустыне путник безотраднойКаплю вод живых!И в душе опять они рождаютСны веселых летИ в одежду жизни одеваютВсё, чего уж нет.Принимают образ эти звуки,Образ милый мне;Мнится, слышу тихий плач разлуки,И душа в огне.И опять безумно упиваюсьЯдом прежних дней,И опять я в мыслях полагаюсьНа слова людей.

11 июля*

Между лиловых облаковОднажды вечера светилоЗа снежной цепию холмов,Краснея ярко, заходило,И возле девы молодой,Последним блеском озаренной,Стоял я бледный, чуть живой,И с головы ее бесценнойМоих очей я не сводил.Как долго это я мгновеньеВ туманной памяти хранил.Ужель всё было сновиденье:И ложе девы, и окно,И трепет милых уст, и взгляды,В которых мне запрещеноСудьбой искать себе отрады?Нет, только счастье ослепитьУмеет мысли и желанья,И сном никак не может бытьВсё, в чем хоть искра есть страданья!

Первая любовь*

В ребячестве моем тоску любови знойнойУж стал я понимать душою беспокойной;На мягком ложе сна не раз во тьме ночной,При свете трепетном лампады образной,Воображением, предчувствием томимый,Я предавал свой ум мечте непобедимой.Я видел женский лик, он хладен был, как лед,И очи — этот взор в груди моей живет;Как совесть душу он хранит от преступлений;Он след единственный младенческих видений.И деву чудную любил я, как любитьНе мог еще с тех пор, не стану, может быть.Когда же улетал мой призрак драгоценный,Я в одиночестве кидал свой взгляд смущенныйНа стены желтые, и мнилось, тени с нихСходили медленно до самых ног моих.И мрачно, как они, воспоминанье былоО том, что лишь мечта и между тем так мило.

Поле Бородина*

1

Всю ночь у пушек пролежалиМы без палаток, без огней,Штыки вострили да шепталиМолитву родины своей.Шумела буря до рассвета;Я, голову подняв с лафета, Товарищу сказал:«Брат, слушай песню непогоды:Она дика, как песнь свободы».Но, вспоминая прежни годы, Товарищ не слыхал.

2

Пробили зорю барабаны,Восток туманный побелел,И от врагов удар нежданыйНа батарею прилетел.И вождь сказал перед полками:«Ребята, не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой,Как наши братья умирали».И мы погибнуть обещали,И клятву верности сдержали Мы в бородинский бой.

3

Что Чесма, Рымник и Полтава?Я вспомня леденею весь,Там души волновала слава,Отчаяние было здесь.Безмолвно мы ряды сомкнули,Гром грянул, завизжали пули, Перекрестился я.Мой пал товарищ, кровь лилася,Душа от мщения тряслася,И пуля смерти понеслася Из моего ружья.

4

Марш, марш! пошли вперед, и болеУж я не помню ничего.Шесть раз мы уступали полеВрагу и брали у него.Носились знамена, как тени,Я спорил о могильной сени, В дыму огонь блестел,На пушки конница летала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешала Гора кровавых тел.

5

Живые с мертвыми сравнялись;И ночь холодная пришла,И тех, которые остались,Густою тьмою развела.И батареи замолчали,И барабаны застучали, Противник отступил:Но день достался нам дороже!В душе сказав: помилуй боже!На труп застывший, как на ложе, Я голову склонил.

6

И крепко, крепко наши спалиОтчизны в роковую ночь.Мои товарищи, вы пали!Но этим не могли помочь.Однако же в преданьях славыВсё громче Рымника, Полтавы Гремит БородиноСкорей обманет глас пророчий,Скорей небес погаснут очи,Чем в памяти сынов полночи Изгладится оно.

Мой дом*

Мой дом везде, где есть небесный свод,Где только слышны звуки песен,Всё, в чем есть искра жизни, в нем живет,Но для поэта он не тесен.До самых звезд он кровлей досягает,И от одной стены к другойДалекий путь, который измеряетЖилец не взором, но душой.Есть чувство правды в сердце человека,Святое вечности зерно:Пространство без границ, теченье векаОбъемлет в краткий миг оно.И всемогущим мой прекрасный домДля чувства этого построен,И осужден страдать я долго в немИ в нем лишь буду я спокоен.

Смерть («Ласкаемый цветущими мечтами…»)*

Ласкаемый цветущими мечтами,Я тихо спал и вдруг я пробудился,Но пробужденье тоже было сон;И думая, что цепь обманчивыхВидений мной разрушена, я вдвоеОбманут был воображеньем, еслиОдно воображение творитТот новый мир, который заставляетНас презирать бесчувственную землю.Казалось мне, что смерть дыханьем хладнымУж начинала кровь мою студить;Не часто сердце билося, но крепко,С болезненным каким-то содроганьем,И тело, видя свой конец, старалосьВновь удержать души нетерпеливойПорывы, но товарищу быломуС досадою душа внимала, и укорыИх расставанье сделали печальным.Между двух жизней в страшном промежуткеНадежд и сожалений, ни об той,Ни об другой не мыслил я, одноСомненье волновало грудь мою,Последнее сомненье! я не могПонять, как можно чувствовать блаженствоИль горькие страдания далекоОт той земли, где в первый раз я понял,Что я живу, что жизнь моя безбрежна,Где жадно я искал самопознанья,Где столько я любил и потерял,Любил согласно с этим бренным телом,Без коего любви не понимал я.Так думал я и вдруг душой забылся,И чрез мгновенье снова жил я,Но не видал вокруг себя предметовЗемных и более не помнил яНи боли, ни тяжелых беспокойствО будущей судьбе моей и смерти:Всё было мне так ясно и понятноИ ни о чем себя не вопрошал я,Как будто бы вернулся я туда,Где долго жил, где всё известно мне,И лишь едва чувствительная тягостьВ моем полете мне напоминалаМое земное краткое изгнанье.Вдруг предо мной в пространстве бесконечномС великим шумом развернулась книгаПод неизвестною рукой. И многоНаписано в ней было. Но лишь мойУжасный жребий ясно для меняНачертан был кровавыми словами:Бесплотный дух, иди и возвратисьНа землю. Вдруг пред мной исчезла книга,И опустело небо голубое;Ни ангел, ни печальный демон адаНе рассекал крылом полей воздушных,Лишь тусклые планеты, пробегая,Едва кидали искру на пути.Я вздрогнул, прочитав свой жребий.Как? Мне лететь опять на эту землю,Чтоб увидать ряды тех зол, которымПричиной были детские ошибки?Увижу я страдания людейИ тайных мук ничтожные причиныИ к счастию людей увижу средства,И невозможно будет научить их.Но так и быть, лечу на землю. ПервыйПредмет могила с пышным мавзолеем,Под коим труп мой люди схоронили.И захотелося мне в гроб проникнуть,И я сошел в темницу, длинный гроб,Где гнил мой труп, и там остался я.Здесь кость была уже видна, здесь мясоКусками синее висело, жилы тамЯ примечал с засохшею в них кровью.С отчаяньем сидел я и взирал,Как быстро насекомые роилисьИ жадно поедали пищу смерти.Червяк то выползал из впадин глаз,То вновь скрывался в безобразный череп.И что же? каждое его движеньеМеня терзало судорожной болью.Я должен был смотреть на гибель друга,Так долго жившего с моей душою,Последнего, единственного друга,Делившего ее печаль и радость,И я помочь желал, но тщетно, тщетно.Уничтоженья быстрые следыТекли по нем, и черви умножались,И спорили за пищу остальную,И смрадную, сырую кожу грызли.Остались кости, и они исчезли,И прах один лежал наместо тела.Одной исполнен мрачною надеждой,Я припадал на бренные остатки,Стараясь их дыханием согреть,Иль оживить моей бессмертной жизнью;О сколько б отдал я тогда земныхБлаженств, чтоб хоть одну, одну минутуПочувствовать в них теплоту. Напрасно,Закону лишь послушные, ониОстались хладны, хладны как презренье.Тогда изрек я дикие проклятьяНа моего отца и мать, на всех людей.С отчаяньем бессмертья долго, долго,Жестокого свидетель разрушенья,Я на творца роптал, страшась молиться,И я хотел изречь хулы на небо,Хотел сказать…Но замер голос мой, и я проснулся.

Стансы («Мне любить до могилы с отцом суждено…»)*

Мне любить до могилы творцом суждено,Но по воле того же творцаВсё, что любит меня, то погибнуть должно,Иль как я же страдать до конца.Моя воля надеждам противна моим,Я люблю и страшусь быть взаимно любим.На пустынной скале незабудка веснойОдна без подруг расцвела,И ударила буря и дождь проливной,И как прежде недвижна скала;Но красивый цветок уж на ней не блестит,Он ветром надломлен и градом убит.Так точно и я под ударом судьбы,Как утес неподвижен стою,Но не мысли никто перенесть сей борьбы,Если руку пожмет он мою;Я не чувств, но поступков своих властелин,Я несчастлив пусть буду — несчастлив один.

Солнце осени*

Люблю я солнце осени, когда,Меж тучек и туманов пробираясь,Оно кидает бледный, мертвый лучНа дерево, колеблемое ветром,И на сырую степь. Люблю я солнце,Есть что-то схожее в прощальном взглядеВеликого светила с тайной грустьюОбманутой любви; не холоднейОно само собою, но природаИ всё, что может чувствовать и видеть,Не могут быть согреты им; так точноИ сердце: в нем всё жив огонь, но людиЕго понять однажды не умели,И он в глазах блеснуть не должен вновьИ до ланит он вечно не коснется.Зачем вторично сердцу подвергатьСебя насмешкам и словам сомненья?

Поток*

Источник страсти есть во мнеВеликий и чудесный;Песок серебряный на дне,Поверхность лик небесный;Но беспрестанно быстрый токВоротит и крутит песок,И небо над водамиОдето облаками.Родится с жизнью этот ключИ с жизнью исчезает;В ином он слаб, в другом могуч,Но всех он увлекает;И первый счастлив, но такойЯ праздный отдал бы покойЗа несколько мгновенийБлаженства иль мучений.

К *** («Не ты, но судьба виновата была…»)*

Не ты, но судьба виновата была,Что скоро ты мне изменила,Она тебе прелести женщин дала,Но женское сердце вложила.Как в море широком следы челнока,Мгновенье его впечатленья,Любовь для него, как веселье, легка,А горе не стоит мгновенья.Но в час свой урочный узнает оноЦепей неизбежное бремя.Прости, нам расстаться теперь суждено,Расстаться до этого время.Тогда я опять появлюсь пред тобой,И речь моя ум твой встревожит,И пусть я услышу ответ роковой,Тогда ничего не поможет.Нет, нет! милый голос и пламенный взорТогда своей власти лишатся;Вослед за тобой побежит мой укорИ в душу он будет впиваться.И мщенье, напомнив, что я перенес,Уста мои к смеху принудит,Хоть эта улыбка всех, всех твоих слезГораздо мучительней будет.

Ночь («В чугун печальный сторож бьет…»)*

В чугун печальный сторож бьет,Один я внемлю. Глухо лаютВдали собаки. Мрачен сводНебес, и тучи пробегаютОдна безмолвно за другой,Сливаясь под ночною мглой.Колеблет ветер влажный, душныйВерхи дерев, и с воем онСтучит в оконницы. Мне скушно,Мне тяжко бденье, страшен сон;Я не хочу, чтоб сновиденьеЯвляло мне ее черты;Нет, я не раб моей мечтыЯ в силах перенесть мученьеГлубоких дум, сердечных ран,Всё, — только не ее обман.Я не скажу «прости» надежде,Молве не верю; если преждеОна могла меня любить,То ей ли можно изменить?Но отчего же? Разве нетуПримеров, первый ли урокВо мне теперь дается свету?Как я забыт, как одинок.<Шуми>, шуми же, ветер ночи,Играй свободно в небесахИ освежи мне грудь и очи.В груди огонь, слеза в очах,Давно без пищи этот пламень,И слезы падают на камень.

К себе*

Как я хотел себя уверить,Что не люблю ее, хотелНеизмеримое измерить,Любви безбрежной дать предел.Мгновенное пренебреженьеЕе могущества опятьМне доказало, что влеченьеДуши нельзя нам побеждать;Что цепь моя несокрушима,Что мой теперешний покойЛишь глас залетный херувимаНад сонной демонов толпой.

«Душа моя должна прожить в земной неволе…»*

Душа моя должна прожить в земной неволеНе долго. Может быть, я не увижу болеТвой взор, твой милый взор, столь нежный для других,Звезду приветную соперников моих;Желаю счастья им. Тебя винить безбожноЗа то, что мне нельзя всё, всё, что им возможно;Но если ты ко мне любовь хотела скрыть,Казаться хладною и в тишине любить,Но если ты при мне смеялась надо мною,Тогда как внутренне полна была тоскою,То мрачный мой тебе пускай покажет взгляд,Кто более страдал, кто боле виноват!

Песня («Колокол стонет…»)*

Колокол стонет,Девушка плачет,И слезы по четкам бегут.Насильно,НасильноОт мира в обители скрыта она,Где жизнь без надежды и ночи без сна.Так мое сердцеГрудь беспокоитИ бьется, бьется, бьется.Велела,ВелелаСудьба мне любовь от него оторватьИ деву забыть, хоть тому не бывать.Смерть и бессмертье,Жизнь и погибельИ деве и сердцу ничто;У сердцаИ девыОдно лишь страданье, один лишь предмет:Ему счастья надо, ей надобен свет.

«Пускай поэта обвиняет…»*

Пускай поэта обвиняетНасмешливый, безумный свет,Никто ему не помешает,Он не услышит мой ответ.Я сам собою жил доныне,Свободно мчится песнь моя,Как птица дикая в пустыне,Как вдаль по озеру ладья.И что за дело мне до света,Когда сидишь ты предо мной,Когда рука моя согретаТвоей волшебною рукой;Когда с тобой, о дева рая,Я провожу небесный час,Не беспокоясь, не страдая,Не отворачивая глаз.

Слава*

К чему ищу так славы я?Известно, в славе нет блаженства,Но хочет всё душа мояВо всем дойти до совершенства.Пронзая будущего мрак,Она бессильная страдаетИ в настоящем всё не так,Как бы хотелось ей, встречает.Я не страшился бы суда,Когда б уверен был веками,Что вдохновенного трудаМир не обидит клеветами;Что станут верить и вниматьПовествованью горькой мукиИ не осмелятся равнятьС земным небес живые звуки.Но не достигну я ни в чемТого, что так меня тревожит:Всё кратко на шару земном,И вечно слава жить не может.Пускай поэта грустный прахХвалою освятит потомство,Где ж слава в кратких похвалах?Людей известно вероломство.Другой заставит позабытьСвоею песнию высокойПевца, который кончил жить,Который жил так одинокой.

Вечер*

Когда садится алый деньЗа синий край земли,Когда туман встает, и теньСкрывает всё вдали,Тогда я мыслю в тишинеПро вечность и любовь,И чей-то голос шепчет мне:Не будешь счастлив вновь.И я гляжу на небесаС покорною душой,Они свершали чудеса,Но не для нас с тобой,Не для ничтожного глупца,Которому твой взглядДороже будет до концаНебесных всех наград.

«Хоть давно изменила мне радость…»*

Хоть давно изменила мне радость,Как любовь, как улыбка людей,И померкнуло прежде, чем младость,Светило надежды моей;Но судьбу я и мир презираю,Но нельзя им унизить меня,И я хладно приход ожидаюКончины иль лучшего дня.Словам моим верить не станут,Но клянуся в нелживости их:Кто сам был так часто обманут,Обмануть не захочет других.Пусть жизнь моя в бурях несется,Я беспечен, я знаю давно,Пока сердце в груди моей бьется,Не увидит блаженства оно.Одна лишь сырая могилаУспокоит того, может быть,Чья душа слишком пылко любила,Чтобы мог его мир полюбить.

Звуки и взор*

О, полно ударять рукойПо струнам арфы золотой.Смотри, как сердце воли просит,Слеза катится из очей;Мне каждый звук опять приноситПечали пролетевших дней.Нет, лучше с трепетом любвиСвой взор на мне останови,Чтоб роковое вспоминаньеЯ в настоящем утопилИ всё свое существованьеВ единый миг переселил.

Земля и небо*

Как землю нам больше небес не любить?Нам небесное счастье темно;Хоть счастье земное и меньше в сто раз,Но мы знаем, какое оно.О надеждах и муках былых вспоминатьВ нас тайная склонность кипит;Нас тревожит неверность надежды земной,А краткость печали смешит.Страшна в настоящем бывает душеГрядущего темная даль;Мы блаженство желали б вкусить в небесах,Но с миром расстаться нам жаль.Что во власти у нас, то приятнее нам,Хоть мы ищем другого порой,Но в час расставанья мы видим ясней,Как оно породнилось с душой.

К *** («Дай руку мне, склонись к груди поэта…»)*

Дай руку мне, склонись к груди поэта,Свою судьбу соедини с моей:Как ты, мой друг, я не рожден для светаИ не умею жить среди людей;Я не имел ни время, ни охотыДелить их шум, их мелкие заботы,Любовь мое всё сердце заняла,И что ж, взгляни на бледный цвет чела.На нем ты видишь след страстей уснувших,Так рано обуявших жизнь мою;Не льстит мне вспоминанье дней минувших,Я одинок над пропастью стою,Где всё мое подавлено судьбою;Так куст растет над бездною морскою,И лист, грозой оборванный, плыветПо произволу странствующих вод.

Из Андрея Шенье*

За дело общее, быть может, я паду,Иль жизнь в изгнании бесплодно проведу;Быть может, клеветой лукавой пораженный,Пред миром и тобой врагами униженный,Я не снесу стыдом сплетаемый венецИ сам себе сыщу безвременный конец;Но ты не обвиняй страдальца молодого,Молю, не говори насмешливого слова.Ужасный жребий мой твоих достоин слез,Я много сделал зла, но больше перенес.Пускай виновен я пред гордыми врагами,Пускай отмстят; в душе, клянуся небесами,Я не злодей, о нет, судьба губитель мой;Я грудью шел вперед, я жертвовал собой;Наскучив суетой обманчивого света,Торжественно не мог я не сдержать обета;Хоть много причинил я обществу вреда,Но верен был тебе всегда, мой друг, всегда;В уединении, среди толпы мятежной,Я всё тебя любил и всё любил так нежно.

К *** («Не медли в дальней стороне…»)*

Не медли в дальней стороне,Молю, мой друг, спеши сюда.Ты взгляд мгновенный кинешь мне,А там простимся навсегда.И я, поймавши этот взорИ речь последнюю твою,Хотя б она была укор,Их вместе в сердце схороню.И в день печали роковойТвой взор, умеющий язвить,Воображу перед собойИ стану речь твою твердить.И вновь мечтанье сблизит нас,И вспомню, вспомню я тогда,Как встретились мы в первый разИ как расстались навсегда.

Сосед*

Погаснул день на вышинах небесных,Звезда вечерняя лиет свой тихий свет;Чем занят бедный мой сосед?Чрез садик небольшой, между ветвей древесных,Могу заметить я, в его окнеБлестит огонь; его простая кельяЧужда забот и светского веселья,И этим нравится он мне.Прохожие об нем различно судят,И все его готовы порицать,Но их слова соседа не принудятЛампаду ранее иль позже зажигать.И только я увижу свет лампады,Сажусь тотчас у своего окна,И в этот миг таинственной отрадыДуша моя мятежная полна.И мнится мне, что мы друг друга понимаем,Что я и бедный мой сосед,Под бременем одним страдая, увядаем,Что мы знакомы с давных лет.

Стансы («Не могу на родине томиться…»)*

Не могу на родине томиться,Прочь отсель, туда, в кровавый бой.Там, быть может, перестанет битьсяЭто сердце, полное тобой.Нет, я не прошу твоей любови,Нет, не знай губительных страстей;Видеть смерть мне надо, надо крови,Чтоб залить огонь в груди моей.Пусть паду, как ратник в бранном поле.Не оплакан светом буду я,Никому не будет в тягость болеБуря чувств моих и жизнь моя.Юных лет святые обещаньяПрекратит судьба на месте том,Где без дум, без вопля, без роптаньяЯ усну давно желанным сном.Так, но если я не позабудуВ этом сне любви печальный сон,Если образ твой всегда повсюдуЯ носить с собою осужден;Если там в пределах отдаленных,Где душа должна блаженство пить,Тяжких язв, на ней напечатленных,Невозможно будет излечить;О взгляни приветно в час разлукиНа того, кто с гордою душойНе боится ни людей, ни муки,Кто умрет за честь страны родной;Кто, бывало, в тайном упоенье,На тебя вперив свой влажный взгляд,Возбуждал людское сожаленьеИ твоей улыбке был так рад.

Мой демон (1830–1831)*

1

Собранье зол его стихия;Носясь меж темных облаков,Он любит бури роковыеИ пену рек и шум дубров;Он любит пасмурные ночи,Туманы, бледную луну,Улыбки горькие и очиБезвестные слезам и сну.

2

К ничтожным хладным толкам светаПривык прислушиваться он,Ему смешны слова приветаИ всякий верящий смешон;Он чужд любви и сожаленья,Живет он пищею земной,Глотает жадно дым сраженьяИ пар от крови пролитой.

3

Родится ли страдалец новый,Он беспокоит дух отца,Он тут с насмешкою суровойИ с дикой важностью лица;Когда же кто-нибудь нисходитВ могилу с трепетной душой,Он час последний с ним проводит,Но не утешен им больной.

4

И гордый демон не отстанет,Пока живу я, от меняИ ум мой озарять он станетЛучом чудесного огня;Покажет образ совершенстваИ вдруг отнимет навсегдаИ, дав предчувствия блаженства,Не даст мне счастья никогда.

Романс («Хоть бегут по струнам звуки веселья…»)*

Хоть бегут по струнам моим звуки веселья,Они не от сердца бегут;Но в сердце разбитом есть тайная келья,Где черные мысли живут.Слеза по щеке огневая катится,Она не из сердца идет.Что́ в сердце, обманутом жизнью, хранится,То в нем и умрет.Не смейте искать в сей груди сожаленья.Питомцы надежд золотых;Когда я свои презираю мученья, —Что́ мне до страданий чужих?Умершей девицы очей охладевшихНе должен мой взор увидать;Я б много припомнил минут пролетевших,А я не люблю вспоминать!Нам память являет ужасные тени,Кровавый былого призрак,Он вновь призывает к оставленной сени,Как в бурю над морем маяк,Когда ураган по волнам веселится,Смеется над бедным челном,И с криком пловец без надежд воротитьсяЖалеет о крае родном.

Если бы мы не любили так нежно. (Англ.) — Ред.
Прощай. (Англ.). — Ред.
Сентенция. (Англ.). — Ред.
Это слишком пошло! (Франц.). — Ред.