Я дышал всё быстрее.
— Сынок, всё нормально?
«Когда в следующий раз нападут? Сколько у меня ещё есть? День? Два? Или они уже у порога? Я не знаю. Я ничего не знаю! Чёрт… чёрт!»
— Костя!
«Я устал. Мне не дают и дня на передышку. Буквально. Постоянно, чтобы я не делал в этом сраном мире, постоянно… постоянно, постоянно-постоянно всё идёт против меня!», — несмотря на жар, тело дрожало.
— Костя!
— Да что?! — гаркнул я на подошедшую мать.
Она остановилась и широко распахнула глаза, не веря, что я повысил на неё голос.
Я проморгался. Осмотрелся. Понял, что кроме нас в квартире никого нет и снова опустил голову на руку, прикрывая лицо.
— Прости. Прости, мам. Просто я… я…, - даже слов найти не удавалось, — Чёрт.
Она ничего не ответила. Мама не знала как на это реагировать.
«От меня избавятся в любой момент. Я не справлюсь? Я не смогу зажить счастливо? Не знаю… сука… я не знаю. Что делать? Прятаться? Сражаться? Как?!», — я схватился за волосы, — «Чё-ё-ё-ё-ё-ёрт. Чёрт! Что делать? Я не знаю, что мне…»
— Кость…, - мама присела передо мной и взяла меня за руку, — Прости.
Это я услышал отчётливо.
— Что? — я поднял на неё глаза.
Она смотрела на руку, которую держит, а прекрасное, свежеющее лицо, замерло в печали. Казалось, что оно в прямом смысле помрачнело. Да даже в её глазах исчез тот блеск, с которым она живёт последние дни.
— Прости, — повторила мама, поглаживая мою посеревшую руку, — Я давно хотела это сказать. Хотела извиниться за всё, что тебе пришлось и приходится сейчас переживать.
Не понимаю. За что?
— Ты не представляешь, как я корю себя за такую жизнь. За всё, что вы пережили…, - прошептала она дрожащим голосом, — За нищету, за неполную семью. Как часто я засыпала с мыслью, что «поскорее бы всё это закончилось».
Впервые… слышу у неё такой голос.
— Но я вставала, шла на работу и каждый день старалась всё больше, потому что…, - она сжала мою руку, — Ценнее вас у меня никого нет.
Не… понимаю.
— И ты это видел. Тебе рано пришлось взрослеть. И я очень счастлива, что ты вырос таким самостоятельным и ответственным человеком. Ты — самый лучший сынок на свете! — она тепло улыбнулась, — И… я понимаю, как тебе тяжело. Я это вижу, — мама снова сжала мою руку, — Можешь ничего не говорить, можешь не делиться планами или проблемами, можешь не просить помощи. Но сынок, просто знай — ты не один. И никогда не будешь. И я, и Вика… мы всегда будем рядом.
Я медленно поднял на неё глаза.
— Хорошо? — она снова улыбнулась.
Моя дрожь проходила. Дыхание замедлялось. Всё стало таким… спокойным. Мысли, метающие из стороны в сторону, пришли в порядок. Пришли к единому решению.
Ни Вика, ни Лиза — ничем не помогут. Не в бою, ни в планах. Ни в чём. От них больше проблем, если честно. Но…
Они дают мне главное — надежду, что я смогу зажить иначе. То, без чего бы я снова превратился в подобие человека, каким был Джозеф и каким сейчас ходит Лоуренс.
— Пхах… пха-ха-ха, — я не сдержался, — Ох, какой же я идиот. О чём я только думал? — я помотал головой и кивнул, — Да, хорошо, мам. Я не один. Мне есть ради чего стараться. Я всегда это будут помнить. Спасибо… большое.
— Ну и славно, — мама встала с улыбкой на лице, — Тебе кушать накла…
— Мам…
— М?
Я поднял глаза, посмотрел на женщину, что мне даже не родная, и за тридцать лет, за две отвратные жизни…
Впервые искренне и счастливо улыбнулся.
— Пожалуйста… ж̙̙͎̙͐͆̈̍и̭̪̭̲̅̊ͣͪв͙͈̲̪̓ͨ̿̎и̠͎̦͎̾̓̂̄т̩̣̭͔́ͬ̏͂е͉̠̥͉̌̃̽ͭ д͎̭̫̠̀͌̈̎о̹̯͓̅̏̎̀ͅл͖͍̺͍̇̀̆̚г̩͓̰̲̓ͣ̃ͪо̗͙̞̳̂̓͛̾.͇̘̖̥ͦͮ̏̂
Всё вокруг зарябило.
Я упал на диван и просто отключился.
Ночь. Елизавета Росс долго не могла уснуть. Сначала из-за обеспокоенного, явно паникующего сына. Потом, из-за его же слов о долгой жизни.
Забавно, но решившись извиниться за отвратную жизнь, ей напомнили, что есть ещё одна тема, которую стоит обсудить. И на сей раз не только с повзрослевшим Костей, но и с Викой, и, возможно, даже с Теодором.
Лиза… не смогла бы «жить долго». Поэтому, наверное, на последних годах жизни и решила закрыть всё, что её беспокоит. Поэтому так много работала, поэтому сейчас извинялась.
Но она уснула. Усталость и болезнь взяли своё.
Однако, прямо посреди ночи её что-то разбудило.
Она открыла глаза, повернула голову и увидела…
— Костя?… — хрипло пробормотала женщина, — Ч-что ты тут… стоишь?
Она протёрла глаза. Присмотрела.
И моментально проснулась.
Перед кроватью стоял Костя, а из его головы, разрывая кожу и плоть, торчали каменные зубья. Рога, формирующие подобие… короны.
Там, где зубья были больше, был же открыт и светящийся тёмно-синий глаз, освещающий посеревшую, покрытую трещинами кожу.
— И долго ты собиралась это скрывать?