— То есть, если у меня хотя бы синий, то я смогу увеличить свою боевую мощь?
— Конечно. Прокаченные призыватели вообще могут сидеть за километр, а дух будет всем ноги грызть.
Интересно… если я смогу кого-то призвать, это может решить часть проблем с отсутствием энергии и слабым, на фоне других, телом. Это просто повысит мои шансы выжить и всех отпинать.
— Ясно, спасибо.
Я осмотрел зрителей. Чёрт, Вика тоже пришла. А рядом с ней Венцеслав — ни на шаг не отходит, что-то говорит, улыбается и смеётся несмотря на отсутствие реакции.
«Чёрт, как людей-то дохрена…»
— Ну что, тебе моя лекция хоть помогла? — спросил Ли.
— Да, спасибо. Поможет ещё больше, если скажешь, как трудно тренировать магию как у Кати.
— Очень трудно. Ей владеют единицы. Ты представь сколько энергии и какой длины заклинание на целое ИЗМЕРЕНИЕ? Десятилетиями её тренируют. Безвылазно сидят, медитируют и тренируют. Екатерину можно считать гением, наверное.
— Теперь всё понятно. Спасибо большое, — ухмыльнулся я.
— Это как-то повлияет на твою победу?
— Я же говорил, что люблю девушек с изюминкой характера? У Кати и так она была, но теперь я понял и другую. Победа, друг мой — не просто выиграть с ней спарринг. Нет. Теперь у меня прибавилось целей. Спасибо, — я похлопал его по плечу и одновременно с соперницей пошёл на центр.
— Ну… без проблем. Постарайся не умереть.
Чёрт, как же много людей. Со всех сторон сидели, даже несмотря на малую перемену. Видимо решили, что раз всех на уроках не будет, то всех и простят. Вот все и прутся на зрительские места.
Стоял гул. Для школьников это было что-то вроде представления, концерта — ещё одна возможность встретиться, поболтать и посмотреть на шоу.
И самое ужасное, что ставки намного выше вчерашних.
Вчера, если мы проигрывали, мы признавались в ложных обвинениях. Стыдно, но не критично. Бывает. Но сейчас же…
Сейчас меня едва ли не оскорбляли и вынудили поставить на кон честь. Если проиграю — моё слово перестанет что-либо значить. Я стану… не знаю… пустоплётом? Треплом? Тем, кого можно даже не слушать. Стану действительно зазнавшимся мальчишкой с непомерно раздутым эго.
И с таким количеством наблюдателей, это может закрепиться надолго.
«Моя гордыня меня рано или поздно убьёт…», — вздохнул я.
Но я уверен, что выиграю. Дело здесь в другом.
Я хочу взять ещё одну задачу.
К песочной арене я подошёл первым. Рядом крутился Дима.
— Костя, ты дебил конченный! — процедил он, — Ты серьёзно хочешь сражаться с Катей! Только попробуй её, сука, тронуть, я тебе…
— Заткнись, неудачник.
Катя подошла и Дима, закусив язык, побоялся что-либо говорить в её присутствии.
— Десять минут прошло, Константин. Готов к спаррингу? — спросил Катя.
Чёрт… эту форму гений придумал. И Катю тоже гений придумал.
Она была чуть ниже меня. Своё каре чёрных с фиолетовым оттенком волос зачесала назад, чем открыла небольшой милый лобик. Спортивная, а по совместительству и боевая форма на ней сидела идеально.
Даже лучше, чем идеально.
Видно, что Катя была бойцом. У неё спортивная фигура — нет той болезненной худобы или даже грамма лишнего веса. Нет, её фигура идеальна настолько, насколько может адаптироваться тело к постоянным нагрузкам. Упругие бёдра, ягодицы, талия, даже рельеф женского пресса — всё это форма лишь подчёркивала.
Ну и бюст, да. Катину грудь костюм тоже обтягивал, прижимая и очерчивая. И размером она была больше, чем у любой моей одноклассницы.
Передо мной стояла взрослая, зрелая девушка двадцати семи лет. Не малолетняя школьница из моего класса.
Катя была сосредоточенной. Не злилась, не улыбалась, не боялась — лишь смотрела прямо на меня. Для неё не существовало зрителей и их гомона, носящегося рядом Димы и подошедшего к нему Антона Громова с каким-то чёрным амулетом в руке. Никого и ничего — лишь соперник и поле для боя.
— Пока нас никто не слышит, позволь один вопрос. Почему ко мне такое отношение? — спросил я, — Это же очевидно. Ни к кому ты так не относишься, как ко мне. Из-за чего? Из-за сотрудничества с главой Романовых?
— Нет, это уже его дело. Просто ты…, - процедила она, — Меня раздражаешь.
— И чем же, интере…
— Своей заносчивостью, самовлюблённостью и гордыней. Своим… юношеским максимализмом, — она говорила сквозь сжатую челюсть, — Меня раздражают такие люди, как ты.
Ого… решила всё высказать, пока никто не слышит?
— Меня бесит твоя самоуверенность. Из-за характера, малого опыта жизни или чего-то ещё, ты считаешь себя лучшим. Идеалом. Но ты не понимаешь, что лучшим уже стали до тебя…, - она сжала кулаки, — Сколько бы ты ни приносил в жертву… даже если отдашь всё, что тебе дорого… ты поймёшь, что ни на шаг не приблизился к вершине. Это бессмысленно. Твоё мышление деструктивно. Неправильно. И я не могу смотреть, как ты губишь свою жизнь пустыми надеждами. Я спущу тебя на землю и не дам потерять всё в погоне за идиотскими, детскими мечтами!
Кажется, начинаю понимать.
И кажется, проникаться в тот момент, когда не следует.
— К чему вы стремитесь Екатерина?
— Что? — она задрала бровь.
— Ваша цель? К чему вы стремитесь по жизни? Ответьте, пожалуйста.
— Защищать род Романовых. Этому я посвятила свою жизнь, и посвящу её остаток, — без промедления ответила она.
— Хорошо, а ещё?
— Х-ха?
— Наверняка же есть что-то ещё. Всегда есть моменты, когда основная цель требует ожидания. Простого ожидания. К чему в это свободное время вы стремитесь, Екатерина?