«Э?»
Погодите… э?
Я всё там же?! В том же теле, в том же мире?
Здесь было много людей. Очень. И врачи, и военные, и вроде даже голову Теодора видел. И все как специально стояли либо ко мне спиной, либо боком. Никто не замечал.
Прямо возле морга была стойка с доктором во главе. Перед ним стояла моя мама, сестра и, почему-то, Катя.
«Э?»
— Д-доктор… пожалуйста…, - плакала сестра.
— Простите…, - мужчина поджал губы, — Правда, простите. Мы не можем. Пока идёт расследование, мы не можем никого подпускать к убитым. Простите…
— Боже… боже…, - мама прикрыла зарёванное лицо дрожащими руками, — Сынок… мой сынок…
Вика тоже плакала. Да здесь много кто плакал, на самом деле. Кроме Кати. Но даже она стояла с пустым, потерянным лицом, и смотрела в никуда.
Это они что… так из-за меня переживают? Из-за… МЕНЯ?!
«Чёрт…», — на сердце сразу потеплело, — «Чёрт, как же круто», — я заулыбался, а глаза стали чуть влажными, — «Как же это… круто»
— Госпожа Елизавета, ваш сын — герой, — Катя обняла мою маму.
— С-сынок… сынок…, - ревела она, — М-мой… сынок…
— Чё, реально? — спросил я, подойдя к ним сзади, — Жесть…
— Я клянусь честью Романовых, что о подвиге вашего сына узнают, — Катя повернулась на подошедшего меня, ничего не поняла и отвернулась обратно.
— Костя… Костя…, - шептала сестра, прикрывающая лицо сжатыми до побеления кулаками, — Пожалуйста… прости меня. Пожалуйста…
— За что?
— Если бы… не эта школа… если бы не эта сраная школа! — проревела она, — Это из-за меня! Это всё из-за меня!
— Можно мне тоже с Катей обняться?
— Нет, Виктория. Не вините себя. Никто из вас не виноват, — умничка Катя пыталась всех успокоить, — Мы найдём виновных. Клянусь.
— Да я здесь.
— Костя… пожалуйста… прости меня, — ревущая Вика ничего не хотела слышать.
— Ок.
— Пожалуйста…, - она повернулась в мою сторону, — Костя… пожалуйста…, - она отлепила руки от глаз, — П-пожалуйста… К-кос… тя?…
Она застыла с одним выражением лица. Но! Вскоре она быстро пришла в себя!
Закатила глаза и потерял сознание.
Катя мгновенно её поймала. Вот это реакция! С такой хрен детей заведёшь.
— Виктория? В-вика?! Что с тобой?! Что ты уви…, - она повернулась на меня и завизжала, — А-А-А-А!
— А-А-А-А! — от неожиданности я завизжал в ответ.
Наконец меня все заметили.
Человека, восставшего из мёртвых.
Ежеглавная рубрика “Фактик книжку бережёт"
В записке говорилось: не умирать и не терять сознание.
Этот имбецил умудрился и умереть, и потерять сознание. Что будет, если он снова сделает что-то из этого — неизвестно.
Но права на ошибку больше нет.
Глава 2
Как меня задрочили. Ох, как же меня задрочили.
Первые несколько часов никто не верил, что я вообще реален. В морге я валялся уже как несколько часов, и по всем признакам окочурился. Но с горем пополам удалось доказать свою живость, а затем…
Меня пустили по кругу. По трассе «Допрос-осмотр».
Два дня! Два грёбаных дня! Они явно действовали наверняка, да?!
Половину первого меня осматривали. Даже зонд в жопу хотели запихать, благо я смог отбиться и отстоять своё право на счастье.
Вторую половину допрашивали. Вопросов было много, но все они сводились к двум: как выжил и что помню.
Как выжил? Сказал, что и не умирал.
И ведь правда: меня ведь никто не ранил. Я просто заблевал кровью и рухнул сам по себе, и с чего им вообще знать, что я умер? Пульса не было? Так я его замедлил. Это моя техника, ю ноу блин? Что-то вроде гибернации и регенерации.
Естественно, это звучит как бред и вряд ли бы мне кто поверил, если бы не одно: меня повели на магический полиграф, и тот показал, что я говорю правду.
В чём правда, брат? Правда в полиграфе, брат.
А ещё в приказе, которым я заставил его ошибиться. В итоге моей лжи поверили, ведь ментальной магии нет, полиграф подтвердил, а больше предъявить и нечего.
Уж поверьте, соврать — всяко лучше, чем сказать: "Не знаю, пук-пук". И уж тем более лучше, чем рассказать правду.