Том 1. Стихотворения 1892-1909 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 8
Stephanos (1904–1905)
Вячеславу Иванову, поэту, мыслителю, другу
Посвящение
Вячеславу Иванову
Когда впервые, в годы блага,Открылся мне священный мирИ я со скал АрхипелагаЗаслышал зов истлевших лир,Когда опять во мне возниклаВся рать, мутившая Скамандр,И дерзкий вскормленник Перикла,И завершитель Александр, —В душе зажглась какая вера!С каким забвением я пилИ нектар сладостный Гомера,И твой безумный хмель, Эсхил!Как путник над разверстой бездной,Над тайной двадцати веков,Стремил я руки бесполезноК былым теням, как в область снов.Но путь был долог, сердце слепло,И зоркость грез мрачили дни,Лишь глубоко под грудой пеплаТой веры теплились огни.И вот, в столице жизни новой,Где всех стремящих сил простор,Ты мне предстал: и жрец суровый,И вечно юный тирсофор!Как странен в шуме наших споров,При нашей ярой слепоте,Напев твоих победных хоровК неумиравшей красоте!И нашу северную лируСведя на эолийский звон,Ты возвращаешь мне и мируРодной и близкий небосклон!16 ноября 1903
Вечеровые песни
De la musique avant toute chose.
P. Verlaine[17]Приветствие
Поблек предзакатный румянец.На нитях серебряно-тонкихЖемчужные звезды повисли,Внизу — ожерелье огней,И пляшут вечерние мыслиРазмеренно-радостный танецСреди еле слышных и звонкихНапевов встающих теней.Полмира, под таинством ночи,Вдыхает стихийные чарыИ слушает те же напевыВо храме разверстых небес.Дрожат, обессилевши, девы,Целуют их юноши в очи,И мучат безумных кошмарыСтремительным вихрем чудес.Вам всем, этой ночи причастным,Со мной в эту бездну глядевшим,Искавшим за Поясом МлечнымСвященным вопросам ответ,Сидевшим на пире беспечном,На ложе предсмертном немевшим,И нынче, в бреду сладострастном,Всем зачатым жизням — привет!17–19 февраля 1904
«Воздух становится синим…»
Воздух становится синим,Словно разреженный дым…Час упоительно мирныйМы успокоенно минем,Близясь к часам роковым.Выгнулся купол эфирный;Движется мерно с востокаТень от ночного крыла;В бездне бездонно-глубокойВсе откровенное тонет,Всюду — лишь ровная мгла.Морю ли ставить препоныВалом бессильных огней?Черные всадники гонятЧерных быков миллионы, —Стадо полночных теней!Февраль 1904
«Помню вечер, помню лето…»
День вечерел. Мы были двое.
Ф. ТютчевПомню вечер, помню лето,Рейна полные струи,Над померкшим старым КёльномЗолотые нимбы света,В этом храме богомольном —Взоры нежные твои…Где-то пели, где-то пелиПесню милой старины.Звуки, ветром тиховейнымДонесенные, слабелиИ сливались, там, над Рейном,С робким ропотом волны.Мы любили! мы забыли,Это вечность или час!Мы тонули в сладкой тайне,Нам казалось: мы не жили,Но когда-то Heinrich HeineВ стройных строфах пел про нас!6 марта 1904
Туман
Вдоль тихого каналаСклоняют ветви ивы.Дорога льнет к воде,Но тени торопливы,И чу! ночная птицаКричит привет звезде.Вдоль тихого каналаПроходит вереницаПоникших белых дев.Они идут устало,Закрыв вуалью лицаИ стан фатой одев.Из тихого канала,Как белые громады,Встают ряды коней,И всадники их радыДышать вечерней влагой,Спешат скорей, скорей!Вдоль тихого каналаЛетят лихой ватагойИ манят дев с собой,Им руки простирают —И белый плащ свиваютС их белою фатой!1903
Голос прошлого
Вьет дорога на деревниЗеленеющим овсом,И поет мне голос древний,Колокольчик, о былом.Словно в прошлое глядитсяМесяц, вставший над рекой,И янтарный лик двоится:Он и тот же, и другой.Снова смутное бряцанье,Вновь и вечер, и овес,Лишь одни воспоминаньяЯ живыми не донес.Как в тумане все поблекло,На минувших годах тень…Так едва мерцают стеклаУдаленных деревень.Все темнее. Кто томитсяВ смутной песне под дугой?Словно в прошлое глядитсяЛик янтарный над рекой.1904
Охотник
Над бредом предзакатных марев,Над трауром вечерних туч,По их краям огнем ударив,Возносится последний луч.И, глуби черные покинув,В лазурный день из темнотыВзлетает яркий рой павлинов,Раскрыв стоцветные хвосты.А Ночь, охотник с верным луком,Кладет на тетиву стрелу.Она взвилась с протяжным звуком,И птица падает во мглу.Весь выводок сразили стрелы…От пестрой стаи нет следа…На Запад, слепо потемнелый,Глядит Восточная Звезда.16 апреля 1904
Целение
Целит вечернее безволиеМечту смятенную мою.Лучей дневных не надо более,Всю тусклость мига признаю!Пускай темнеют дали синие,Я не зажгу во тьме свечи:В душе ни смеха, ни уныния…Ты, голос памяти, — молчи!Обвили сладостными платамиМне тени дышащую грудь.Нависла сводами и скатамиНад взором тягостная муть.Идут часы — мгновенья серые,Царит всевластно темнота…Иль позабыт во мгле пещеры я,И все, что было, — лишь мечта?Иль я лишь прах, во гробе тающий,Я — чей-то призрак в бледной мгле,К давно минувшему взывающийИ всем безвестный па земле!1904
Тишина
Вечер мирный, безмятежныйКротко нам взглянул в глаза,С грустью тайной, с грустью нежной…И в душе под тихим ветромНакренились паруса.Дар случайный, дар мгновенный,Тишина, продлись! продлись!Над равниной вечно пенной,Над прибоем, над буруном,Звезды первые зажглись.О, плывите! о, плывите!Тихо зыблемые сны!Словно змеи, словно нити,Вьются, путаются, рвутсяВ зыби волн огни луны.Не уйти нам, не уйти намИз серебряной черты!Мы — горим в кольце змеином,Мы — два призрака в сияньи,Мы — две тени, две мечты!4–6 февраля 1905
Первые встречи
Как любил я, как люблю я эту робость первых встреч,Эту беглость поцелуя и прерывистую речь!Как люблю я, как любил я эти милые слова, —Их напев не позабыл я, их душа во мне жива.Я от ласковых признаний, я от нежных просьб отвык,Стал мне близок крик желаний, страсти яростный язык,Все слова, какие мучат воспаленные уста,В час, когда бесстыдству учат — темнота и нагота!Из восторгов и уныний я влекусь на голос твой,Как изгнанник, на чужбине услыхавший зов родной.Здесь в саду, где дышат тени, здесь, где в сумраке светло,Быстрой поступью мгновений вновь былое подошло.Вижу губы в легкой сети ускользающих теней.Мы ведь дети! все мы дети, мотыльки вокруг огней!Ты укрыла, уклонила в темноту смущенный взгляд…Это было! все, что было, возвратил вечерний сад!Страсти сны нам только снятся, но душа проснется вновь,Вечным светом загорятся — лишь влюбленность!лишь любовь!1904
Вечер после дождя
Ветер печальный,Многострадальный,С лаской прощальнойВетви клоня,Свеял хрустальныйДождь на меня.Тенью зеленойЛип осененный,Я, окропленныйМайским дождем, —Жрец, преклоненныйПред алтарем.День миновавший,Свет отснявший,Дождь пробежавший, —Гимн этот — вам!Вечер наставший,Властвуй, как храм!Ливень весеннийСмолк. Без движенийПервые тениВ тихой дали.Час примиренийС миром земли!10 мая 1905
На Сайме
Тебя полюбил я, красавица нежная…
Вл. Соловьев«Меня, искавшего безумий…»
Меня, искавшего безумий,Меня, просившего тревог,Меня, вверявшегося думеПод гул колес, в столичном шуме,На тихий берег бросил Рок.И зыби синяя безбрежность,Меня прохладой осеня,Смирила буйную мятежность,Мне даровала мир и нежностьИ вкрадчиво влилась в меня.И между сосен тонкоствольных,На фоне тайны голубой,Как зов от всех томлений дольных,Залог признаний безглагольных, —Возник твой облик надо мной!1905
Rauha
«Желтым шелком, желтым шелком…»
Желтым шелком, желтым шелкомПо атласу голубомуШьют невидимые руки.К горизонту золотомуЯрко-пламенным осколкомСходит солнце в час разлуки.Тканью празднично-пурпурнойУбирает кто-то дали,Расстилая багряницы,И в воде желто-лазурнойЗаметались, заблисталиКрасно-огненные птицы.Но серебряные змеи,Извивая под лучамиСпин лучистые зигзаги,Беспощадными губамиЛовят, ловят все смелееПтиц, мелькающих во влаге!1905
Rauha
«В дали, благостно сверкающей…»
В дали, благостно сверкающей,Вечер быстро бисер нижет.Вал, несмело набегающий,С влажной лаской отмель лижет.Ропот ровный и томительный,Плеск беспенный, шум прибоя,Голос сладко-убедительный,Зов смиренья, зов покоя.Сосны, сонно онемелые,В бледном небе встали четко,И над ними тени белыеМолча гаснут, тают кротко.1905
Rauha
«Мох, да вереск, да граниты……»
Мох, да вереск, да граниты…Чуть шумит сосновый бор.С поворота вдруг открытыДали синие озер.Как ковер над легким склономНежный папоротник сплел.Чу! скрипит с протяжным стономНаклоненный бурей ствол.Сколько мощи! сколько лени!То гранит, то мягкий мох…Набегает ночь без тени,Вея, словно вещий вздох.1905
Rauha
«Я — упоен! мне ничего не надо!..»
Я — упоен! мне ничего не надо!О, только б длился этот ясный сон,Тянулись тени северного сада,Сиял осенне-бледный небосклон,Качались волны, шитые шелками,Лиловым, красным, желтым, золотым,И, проблистав над синью янтарями,Сгущало небо свой жемчужный дым,И падало безумье белой ночи,Прозрачной, призрачной, чужой — и ты,Моим глазам свои вверяя очи,Смущаясь и томясь, искала б темноты!1905
Rauha
«Мы в лодке вдвоем, и ласкает волна…»
Мы в лодке вдвоем, и ласкает волнаНас робким и зыбким качаньем.И в небе и в нас без конца тишина,Нас вечер встречает молчаньем.И сердце не верит в стране тишины,Что здесь, над чертогами Ато,Звенели мечи, и вожди стариныЗа сампо рубились когда-то.И сердце не верит, дыша тишиной,Ласкательным миром Суоми,Что билось недавно враждой роковойИ жалось в предсмертной истоме.11 сентября 1905
Rauha
«Голубое, голубое…»
Голубое, голубоеОко сумрачной страны!Каждый день ты вновь иное:Грезишь, пламенное, в зное,В непогоду кроешь сны.То, в свинцовый плащ одето,Сосны хмуришь ты, как бровь;То горишь лучами света,От заката ждешь ответа,Все — истома, все — любовь!То, надев свои алмазы,Тихим ропотом зыбейТы весь день ведешь рассказыПро народ голубоглазый,Про его богатырей!1905
Rauha
«Воздух живительный, воздух смолистый…»
Воздух живительный, воздух смолистыйЯ узнаю.Свет не слепит, упоительный, чистый,Словно в раю.Узкой тропинкой к гранитам прибрежнымВышел, стою.Нежу простором, суровым и нежным,Душу мою.Сосны недвижны на острове, словноВ дивном краю.Тихие волны лепечут любовноСказку свою.Вот где дозволило божье пристрастьеМир бытию!Веет такое же ясное счастьеТолько в раю.1905, 28 мая 1908
Rauha
Правда вечная кумиров
Познал ты правду вечную кумиров.
Ив. КоневскойК Деметре
Небо четко, небо сипе,Жгучий луч палит поля;Смутно жаждущей пустынейПростирается земля;Губы веющего ветраИщут, что поцеловать…Низойди в свой мир, Деметра,Воззови уснувших, мать!Глыбы взрыхленные черны,Их вспоил весенний снег.Где вы, дремлющие зерна,Замышляйте свой побег!Званы вы на пир вселенной!Стебли к солнцу устремя,К жизни новой, совершенной,Воскресайте, озимя!И в душе за ночью зимнейТоже — свет, и тоже — тишь.Что ж, душа, в весеннем гимнеТы проснуться не спешишь?Как засеянное поле,Простираются мечты,И в огнистом ореолеСолнце смотрит с высоты.Брошен был порой осеннейИ в тебя богатый сев, —Зерна страсти и мучений,Всколоситесь, как напев!Время вам в движеньях метраПрозвучать и проблистать.Низойди в свой мир, Деметра,Воззови к уснувшим, мать!1904
Адам и Ева
Ева
Адам! Адам! приникни ближе,Прильни ко мне, Адам! Адам!Свисают ветви ниже, ниже,Плоды склоняются к устам.Адам
Приникни ближе, Ева! Ева!Темно. Откуда темнота?Свисают ветви справа, слева,Плоды вонзаются в уста.Ева
Адам! Адам! кто ветви клонит?Кто клонит, слабую, меня?В певучих волнах тело тонет,Твои — касанья из огня!Адам
Что жжет дыханье, Ева! Ева!Едва могу взглянуть, вздохнуть…Что это: плод, упавший с древа,Иль то твоя живая грудь?Ева
Адам! Адам! я — вся безвольна…Где ты, где я?., все — сон иль явь?Адам! Адам! мне больно, больно!Пусти меня — оставь! оставь!Адам
Так надо, надо, Ева! Ева!Я — твой! Я — твой! Молчи! Молчи!О, как сквозь ветви, справа, слева,Потоком ринулись лучи!Ева
Адам! Адам! мне стыдно света!О, что ты сделал? Что со мной?Ты позабыл слова запрета!Уйди! уйди! дай быть одной!Адам
Как плод сорвал я, Ева, Ева?Как раздавить его я мог?О, вот он, знак Святого Гнева, —Текущий красный, красный сок.Январь 1905
Орфей и Эвридика
Орфей
Слышу, слышу шаг твой нежный,Шаг твой слышу за собой.Мы идем тропой мятежной,К жизни мертвенной тропой.Эвридика
Ты — ведешь, мне — быть покорной,Я должна идти, должна…Но на взорах — облак черный,Черной смерти пелена.Орфей
Выше! выше! все ступени,К звукам, к свету, к солнцу вновь!Там со взоров стают тени,Там, где ждет моя любовь!Эвридика
Я не смею, я не смею,Мой супруг, мой друг, мой брат!Я лишь легкой тенью вею,Ты лишь тень ведешь назад.Орфей
Верь мне! верь мне! у порогаВстретишь ты, как я, весну!Я, заклявший лирой — бога,Песней жизнь в тебя вдохну!Эвридика
Ах, что значат все напевыЗнавшим тайну тишины!Что весна, — кто видел севыАсфоделевой страны!Орфей
Вспомни, вспомни! луг зеленый,Радость песен, радость пляск!Вспомни, в ночи — потаенныйСладко-жгучий ужас ласк!Эвридика
Сердце — мертво, грудь — недвижна.Что вручу объятью я?Помню сны, — но непостижна,Друг мой бедный, речь твоя.Орфей
Ты не помнишь! ты забыла!Ах, я помню каждый миг!Нет, не сможет и могилаЗатемнить во мне твой лик!Эвридика
Помню счастье, друг мой бедный,И любовь, как тихий сон…Но во тьме, во тьме бесследнойБледный лик твой затемнен…Орфей
— Так смотри! — И смотрит дико,Вспять, во мрак пустой, Орфей.— Эвридика! Эвридика! —Стонут отзвуки теней.1903, 10–11 июня 1904
Медея
На позлащенной колесницеОна свергает столу с плечИ над детьми, безумной жрицей,Возносит изощренный меч.Узду грызущие драконы,Взметая крылья, рвутся ввысь;Сверкнул над ними бич червленый, —С земли рванулись, понеслись.Она летит, бросая в долыКуски окровавленных тел,И мчится с нею гимн веселый,Как туча зазвеневших стрел.«Вот он, вот он, ветер воли!Здравствуй! в уши мне свисти!Вижу бездну: море, поле —С окрыленного пути.Мне лишь снилось, что с людьми я,Сон любви и счастья сон!Дух мой, пятая стихия,Снова сестрам возвращен.Я ль, угодная Гекате,Ей союзная, моглаВозлюбить тщету объятий,Сопрягающих тела?Мне ли, мощью чародейства,Ночью зыблившей гроба,Засыпать в тиши семейства,Как простой жене раба?Выше, звери! хмелем местиЯ дала себе вздохнуть.Мой подарок — на невесте,Жжет ей девственную грудь.Я, дробя тела на частиИ бросая наземь их,Весь позор последней страстиОтрясаю с плеч моих.Выше, звери! взвейтесь выше!Не склоню я вниз лица,Но за морем вижу крыши,Верх Ээтова дворца».Вожжи брошены драконам,Круче в воздухе стезя.Поспешают за Язоном,Обезумевшим, друзья.Каждый шаг — пред ним гробница,Он лобзает красный прах…Но, как огненная птица,Золотая колесницаВ дымно-рдяных облаках.Октябрь 1903, 1904
Бальдеру Локи
Светлый Бальдер! мне навстречуТы, как солнце, взносишь лик.Чем лучам твоим отвечу?Опаленный, я поник.Я взбегу к снегам, на кручи:Ты смеешься с высоты!Я взнесусь багряной тучей;Как звезда сияешь ты!Припаду на тайном ложеК алой ласковости губ:Ты метнешь стрелу, — и что же!Я, дрожа, сжимаю труп.Но мне явлен Нертой мудройПризрак будущих времен.На тебя, о златокудрый,Лук волшебный наведен.В час веселья, в ясном поле,Я слепцу вручу стрелу, —Вскрикнешь ты от жгучей боли,Вдруг повергнутый во мглу!И когда за темной ГелойТы сойдешь к зловещим снам, —Я предам, со смехом, телоВсем распятьям! всем цепям!Пусть в пещере яд змеиныйЖжет лицо мне, — я в бредуБуду петь с моей Сигиной:Бальдер! Бальдер! ты в аду!Не вотще вещали норныМне таинственный обет.В пытках вспомнит дух упорный:Нет! не вечен в мире свет!День настанет: огнебогиСломят мощь небесных сил,Рухнут Одина чертоги,Рухнет древний Игдразил.Выше радуги священнойВстанет зарево огня, —Но последний царь вселенной,Сумрак! сумрак! — за меня.Ноябрь 1904
Тезей Ариадне
«Ты спишь, от долгих ласк усталая,Предавшись дрожи корабля,А все растет полоска малая, —Тебе сужденная земля!Когда сошел я в сень холодную,Во тьму излучистых дорог,Твоею нитью путеводноюЯ кознь Дедала превозмог.В борьбе меня твой лик божественныйВластней манил, чем дальний лавр…Разил я силой сверхъестественной, —И пал упрямый Минотавр!И сердце в первый раз изведало,Что есть блаженство на земле,Когда свое биенье предалоТебе — на темном корабле!Но всем судило Неизбежное,Как высший долг, — быть палачом.Друзья! сложите тело нежноеНа этом мху береговом.Довольно страсть путями правила,Я в дар богам несу ее.Нам, как маяк, давно поставилаАфина строгая — копье!»______И над водною могилойВ отчий край, где ждет Эгей,Веют черные ветрила —Крылья вестника скорбей.А над спящей Ариадной,Словно сонная мечта,Бог в короне винограднойКлонит страстные уста.1–2 июля 1904
Ахиллес у алтаря
Знаю я, во вражьем станеИзогнулся меткий лук,Слышу в утреннем туманеТетивы певучий звук.Встал над жертвой облак дыма,Песня хора весела,Но разит неотвратимоАполлонова стрела.Я спешу склонить колена,Но не с трепетной мольбой.Обручен я, Поликсена,На единый миг с тобой!Всем равно в глухом ЭребеГоды долгие скорбеть.Но прекрасен ясный жребий —Просиять и умереть!Мать звала к спокойной доле…Нет! не выбрал счастья я!Прошумела в ратном полеЖизнь мятежная моя.И вступив сегодня в ТроюВ блеске царского венца, —Пред стрелою не укроюЯ спокойного лица!Дай, к устам твоим приникнув,Посмотреть в лицо твое,Чтоб не дрогнув, чтоб не крикнув,Встретить смерти острие.И, не кончив поцелуя,Клятвы тихие творя,Улыбаясь, упаду яНа помосте алтаря.27 января 1905
Клеопатра
Нет, как раб не буду распят,Иль как пленный враг казнен!Клеопатра! — Верный аспидНам обоим принесен.Вынь на волю из корзины,Как союзницу, змею,Полюбуйся миг единыйНа живую чешую.И потом на темном ложеДай припасть ей нам на грудь,Сладким холодом по кожеВ быстрых кольцах проскользнуть.Не любовь, но смерть нам свяжетУзы тягостные рук,И, скрутясь, меж нами ляжетНаш последний тайный друг.Губы в губы, — взгляд со взглядом, —Встретим мы последний суд.Два укуса с жгучим ядомСжатых рук не разомкнут.И истома муки страстнойСтанет слабостью конца,И замрут, дрожа согласно,Утомленные сердца.Я как раб не буду распят,Не покорствуй как раба!Клеопатра! — Верный аспид —Наша общая судьба.1905
Антоний
Ты на закатном небосклонеБылых, торжественных времен,Как исполин стоишь, Антоний,Как яркий, незабвенный сон.Боролись за народ трибуныИ императоры — за власть,Но ты, прекрасный, вечно юный,Один алтарь поставил — страсть!Победный лавр, и скиптр вселенной,И ратей пролитую кровьТы бросил на весы, надменный, —И перевесила любовь!Когда вершились судьбы мираСреди вспененных боем струй, —Венец и пурпур триумвираТы променял на поцелуй.Когда одна черта делилаВ веках величье и позор, —Ты повернул свое кормило,Чтоб раз взглянуть в желанный взор.Как нимб, Любовь, твое сияньеНад всеми, кто погиб, любя!Блажен, кто ведал посмеянье,И стыд, и гибель — за тебя!О, дай мне жребий тот же вынуть,И в час, когда не кончен бой,Как беглецу, корабль свой кинутьВслед за египетской кормой!Апрель 1905
Пaтмос
Единый раз свершилось чудо:Порвалась связь в волнах времен.Он был меж нами, и отсюдаСмотрел из мира в вечность он.Все эти лики, эти звери,И ангелы, и трубы ихВ себе вмещали в полной мереГрядущее судеб земных.Но в миг, когда он видел бездны,Ужели ночь была и час,И все вращался купол звездный,И солнца свет краснел и гас?Иль высшей волей провиденьяОн был исторгнут из времен,И был мгновеннее мгновеньяВсевидящий, всезрящий сон?Все было годом или мигом,Что видел, духом обуян,И что своим доверил книгамПоследний вестник Иоанн?Мы в мире времени, — отсюдаМир первых сущностей незрим.Единый раз свершилось чудо —И вскрылась вечность перед ним.1902
Орфей и аргонавты
Боги позволили, Арго достроен,Отдан канат произволу зыбей.Станешь ли ты между смелых, как воин,Скал чарователь, Орфей?Тифис, держи неуклонно кормило!Мели выглядывай, зоркий Линкей!Тиграм и камням довольно служилаЛира твоя, о Орфей!Мощен Геракл, благороден Менотий,Мудр многоопытный старец Нелей, —Ты же провидел в священной дремотеПуть предстоящий, Орфей!Слава Язону! руно золотоеЖаждет вернуть он отчизне своей.В день, когда вышли на подвиг герои,Будь им сподвижник, Орфей!Славь им восторг достижимой награды,Думами темных гребцов овладейИ навсегда закляни СимплегадыГимном волшебным, Орфей!5–6 ноября 1904
Из ада изведенные
В страну без возврата, в жилище
мертвых устремилась богиня
Истар — вывести души из ада,
чтобы они вновь ели и жили.
Из ассирийского эпосаВ полдень
Свершилось! молодость окончена!Стою над новой крутизной.Как было ясно, как утонченноСиянье утра надо мной.Как жрец, приветствуя мгновения,Великий праздник первых встреч,Впивал все краски и все тени я,Чтоб их молитвенно сберечь.И чудом правды примиряющейМне в полдень пламенный даноИз чаши длительно-сжигающейИспить священное вино:Признав в душе, навстречу кинутой,Сны потаенные свои,Увидеть небосвод, раздвинутыйЗаветной радугой любви,И сжать уста устами верными,И жизнь случайностями сжать,И над просторами безмернымиНа крыльях страсти задрожать!Зарю, закатно-розоперстую,Уже предчувствуя вдали.Смотрю на бездну, мне отверстую,На шири моря и земли.Паду, но к цели ослепительнойВторично мне не вознестись,И я с поспешностью томительнойВсем существом впиваю высь.13–14 сентября 1903, 1904
Портрет
Черты твои — детские, скромные;Закрыты стыдливо виски,Но смотрят так странно, бездомные.Большие зрачки.Движеньями грустно-усталымиТы просишь: оставьте меня.Язвит тебя жгучими жаламиДействительность дня.Не сомкнуты губы бессильные,Как будто им нечем вздохнуть,Как будто покровы могильныеТомят тебе грудь.Как будто ты помнишь далекое,Что было, быть может, лишь сном,И сердце твое одинокое —Навеки в былом.Как призраки, горько ненужные,Мы, люди, скользим пред тобой.Ты смотришься в дали жемчужныеПоникшей душой.К глубинам родным наклоняешься,И рада виденьям, — но вдруг,Вся вздрогнув, опять возвращаешьсяПечально в наш круг.20–21 февраля, 1905
Жрице Луны I
По твоей улыбке соннойЛунный отблеск проскользнул.Властный, ласковый, влюбленный,Он тебе призыв шепнул.Над твоей улыбкой соннойЛунный луч проколдовал,Властный, ласковый, влюбленный,Он тебя поцеловал.И, заслыша зов заклятий,Как родные голоса, —Обратила ты к ГекатеТьмой зажженные глаза.Слыша смутный зов заклятий,Бледным светом залита,Обратила ты к ГекатеПомертвелые уста.В жажде ласки, в жажде страстиВся ты — тайна, вся ты — ложь.Ты у лунных сил во власти,Тело богу предаешь.В жажде ласки, в жажде страсти,Что тебя целую я!У Астарты ты во власти,Ты — ее, ты — не моя!1904
Жрице Луны II
Владыка слов небесных, Тот,Тебя в толпе земной отметил, —Лишь те часы твой дух живет,Когда царит Он, — мертв и светел.Владыка слов небесных, Тот,Призвал тебя в свой сонм священный:Храня таинственный черед,Следишь ты месяц переменный.Приходит день, приходит миг;Признав заветные приметы,Ночному богу тайных книгВозобновляешь ты обеты.Приходит день, приходит миг:Ты в сонме жриц, в нездешнем храме,Целуешь мертвый, светлый ликСвоими алыми губами.Ты миру нашему чужда,Тая ревниво знаки Тота.И в шуме дня тобой, всегда,Владеет вещая дремота.Ты миру нашему чужда,Где слепо властвует Изида.Меж нами — вечная вражда,Меж нами — древняя обида!Октябрь 1904
Кубок
И кто б ни подал кубок жгучий…
Tertia, VigiliaВновь тот же кубок с влагой черной,Вновь кубок с влагой огневой!Любовь, противник необорный,Я узнаю твой кубок черныйИ меч, взнесенный надо мной.О, дай припасть устами к краюБокала смертного вина!Я бросил щит, я уступаю, —Лишь дай, припав устами к краю,Огонь отравы пить до дна!Я знаю, меч меня не минет,И кубок твой беру, спеша.Скорей! скорей! пусть пламя хлынет,И крик восторга в небо кинетМоя сожженная душа!Январь 1905
Молния
Опять душа моя расколотаУдаром молнии, и я,Вдруг ослепленный вихрем золота,Упал в провалы бытия.С победным хохотом, товарища,Лемуры встретили меня —На пепле старого пожарища,В дыму последнего огня.«Ты — наш! — вскричали в дикой нежности, —Ты наш! и в безднах вечно будь!Свободный дух предай мятежности,Тропы лазурные забудь!»И мне от жгучей боли весело,И мне желанен мой костер,И небо черный полог свесилоНа мой полуослепший взор.17 ноября 1904
В застенке
Кто нас двух, душой враждебных,Сблизить к общей цели мог?Кто заклятьем слов волшебныхНас воззвал от двух дорог?Кто над пропастью опаснойДал нам взор во взор взглянуть?Кто связал нас мукой страстной?Кто нас бросил — грудь на грудь?Мы не ждали, мы не знали,Что вдвоем обречены:Были чужды наши дали,Выли разны наши сны!Долго, с трепетом испуга,Уклонив глаза свои,Отрекались друг от другаМы пред ликом Судии.Он же, мудрый, он же, строгий,Осудил, не облича.Нас смутил глухой тревогойСмех внезапный палача.В диком вихре — кто мы? что мы?Листья, взвитые с земли!Сны восторга и истомыНас, как уголья, прожгли.Здесь, упав в бессильной дрожи,В блеске молний и в грозе,Где же мы: на страстном ложеИль на смертном колесе?Сораспятая на муку,Давний враг мой и сестра!Дай мне руку! дай мне руку!Меч взнесен! Спеши! Пора!10–11 декабря 1904
Видение крыльев
Связанные взглядом,Над открытой безднойНаклонились мы,Рядом! рядом! рядом!С дрожью бесполезнойПред соблазном тьмы.Взоры уклоняя,Шепчешь ты проклятьяОбщему пути, —Зная! зная! зная!Что тесней объятьяМы должны сплести!Что твои усильяРазорвать сплетеньяНаших рук и глаз!Крылья! крылья! крылья! —Яркое виденьеОслепило нас.Страшен и неведом,Там Крылатый Кто-тоОзарен огнем.Следом! следом! следом!В чаяньи полетаБросимся вдвоем!4–5 ноября 1904
В трюме
Мы — двое, брошенные в трюм,В оковах на полу простертые.Едва доходит в глуби мертвыеДалеких волн неровный шум.Прошли мы ужасы Суда,И приговоры нам прочитаны,И нас влечет корабль испытанныйИз мира жизни навсегда.Зачем же ты, лицом упавНа доски жесткие, холодные,Твердишь про области свободные,Про воздух гор и запах трав!Забудь о радостных путях,Забудь благоуханья смольные,Наш мир — недели подневольные,Наш мир — молчанье, мрак и прах.Но в миг, когда, раскрывши дверь,Палач поманит нас десницею,Останься пленною царицею,Мне руку скованную вверь.Мы выйдем с поднятым челом,На мир вечерний взглянем с палубы,И без упрека и без жалобыВ челнок последний перейдем.1905
Последний пир
Бледнеют тени. Из-за ставенРассвет бесстыдно кажет лик.Над нами новый день бесправен,Еще царит последний миг.Гремит случайная телегаПо тяжким камням мостовой.Твое лицо белее снега,Но строг и ясен облик твой.Как стадо пьяное кентавров,Спят гости безобразным сном.Венки из роз, венки из лавровЗалиты — смятые — вином.На шкуры барсов и медведейУпали сонные рабы…Пора помыслить о победеНад темным гением Судьбы!Ты подняла фиал фалернаИ бросила… Условный знак!Моя душа осталась верной:Зовешь меня — иду во мрак.У нас под складками одежды,Я знаю, ровен сердца стук…Как нет ни страха, ни надежды —Не будет ужаса и мук.Два лезвия блеснут над ложем,Как сонный вздох, провеет стон, —И, падая, мы не встревожимКентавров пьяных тусклый сон.1905
В склепе
Ты в гробнице распростерта в миртовом венце.Я целую лунный отблеск на твоем лице.Сквозь решетчатые окна виден круг луны.В ясном небе, как над нами, тайна тишины.За тобой, у изголовья, венчик влажных роз,На твоих глазах, как жемчуг, капли прежних слез.Лунный луч, лаская розы, жемчуг серебрит,Лунный свет обходит кругом мрамор старых плит.Что ты видишь, что ты помнишь в непробудном сне?Тени темные всё ниже клонятся ко мне.Я пришел к тебе в гробницу через черный сад,У дверей меня лемуры злобно сторожат.Знаю, знаю, мне недолго быть вдвоем с тобой!Лунный свет свершает мерно путь свой круговой.Ты — недвижна, ты — прекрасна в миртовом венце.Я целую свет небесный на твоем лице!1905
Два голоса
Первый
Где ты? где ты, милый?Наклонись ко мне.Призрак темнокрылыйМне грозил во сне.Я была безвольнаВ сумраке без дня…Сердце билось больно…Другой
Кто зовет меня?Первый
Ты зачем далеко?Темный воздух пуст.Губы одинокоИщут милых уст.Почему на ложеНет тебя со мной?Где ты? кто ты? кто же?Другой
В склепе я — с тобой!Первый
Саваном одетыРуки, плечи, — прочь!Милый, светлый, где ты?Нас венчает ночь.Жажду повторять яМилые слова.Где ж твои объятья?Другой
Разве ты жива?Первый
И сквозь тьму немуюВижу — близко ты.Наклонясь, целуюМилые черты.Иль во тьме забыл тыПро любовь свою?Любишь, как любил ты?Другой
Понял. Мы — в раю.1905
Из ада изведенные
Астарта! Астарта! и ты посмеялась,В аду нас отметила знаком своим,И ужасы пыток забылись как малость,И радость надежд расклубилась как дым.Одно нам осталось — сближаться, сливаться,Слипаться устами, как гроздьям висеть,К святыням касаться рукой святотатца,Вплетаться всем телом в Гефестову сеть.Дай бледные руки, где язвы распятья!Дай бедную грудь, где вонзалось копье!Края плащаницы хочу целовать я,Из гроба восставшее тело твое!Царица желаний, изведшая душиИз бездны Иркаллы на пламенный свет!Тебе, необорной, мы детски послушны:И ложе — как храм, и любовь — как обет!Астарте небесной, предвестнице утра,Над нами сияющей ночью и днем,Я — жрец темноглазый, с сестрой темнокудрой,И ночью и днем воспеваю псалом.28–30 июля 1905
Антоновка
Маргерит
Ты — как камень самоцветный,Ты — как жемчуг маргерит:Тайный пламень, чуть заметный,В глубине его горит.Я — как уголь: жгучим горномПережженный, я погас, —Но таится в угле черномОслепительный алмаз.Года круг велик и долог,В круге целый мир сокрыт:И включил священный ПрологКнигу тайны — Маргерит.Книгу ль тайн не облечетеВ пышный бархат и атлас?Пусть блестит на переплетеВ ясном золоте алмаз!Выпал жребий предрешенный:Уголь — я, ты — маргерит.Но мой лик преображенныйПред твоей душой горит!1905
Мгновения
Но есть сильней очарованье…
Ф. Тютчев«Костра расторгнутая сила…»
Костра расторгнутая силаДвух тел сожгла одну мечту,И влага страсти погасилаПоследних углей красноту.И опаленны и бессильныВ объятьях тщетно мы дрожим:Былое пламя — прах могильный,Над нами расточенный дым.Но знаю, искра тлеет где-то,Как феникс воскресает страсть, —И в новый вихрь огня и светаНам будет сладостно упасть!23 марта 1904
«Серафимов вереницы…»
Серафимов вереницыНаше ложе окружили.Веют в пламенные лицаТихим холодом воскрылий.Серафимы полукругомНаклонились к изголовью;Внемлем с радостным испугомНеземному славословью.Реют лики светлым дымом,И крылами гасят свечи,И кропят дождем незримымНаши огненные плечи.1905
«Когда мы бывали…»
Когда мы бывалиТомительно сцеплены(Губы, и руки,И груди, и плечи),ИзнемогаяВ сладостной муке, —Кем-то затеплены,Строгие свечи —Отсветы рая —В небе мерцалиПеред иконами,Ангелы пелиГимны хваленийЗа небосклонами,И нежились тени,Как в девичей постели,Над полями зелеными.1905
«Дай устам моим приникнуть…»
Дай устам моим приникнутьК влажно дышащим устам,Чтоб в молчаньи мог возникнутьМой заветный, тайный храм.Снова сходы, переходы,Лестниц узкие винты,В полутьме лепечут воды,Веют пряные цветы.Дальше! дальше! в те покои,Где во мраке слепнет взор.Чу! как пенье неземное,Вдалеке девичий хор.Девы! девы! громче киньтеЧерез сумрак вещий зов!Я теряюсь в лабиринтеПереходов и шагов.Жажду света, жажду встречиПред огнями алтаря.Вот вдали мелькнули свечи,Словно ранняя заря.Тороплюсь, спешу к подножьюЦарских врат… упал, немой…С легким стоном, с тихой дрожьюТы поникла надо мной.1905
Из песен Мальдуна
Верные челны, причальтеК этим унылым теснинам.Здесь, на холодном базальте,Черную ночь провести нам!Ах! вам все снятся магнолийКупы над синим заливом, —Время блаженной неволи,Жизнь в упоеньи ленивом.Ах! вам все помнятся, братья,Очи подруг долгожданных,Их огневые объятья,Тайны ночей бездыханных!Полно! изведано счастье!Кубок пустой опрокинут.Слаще, чем дрожь сладострастья,Вольные волны нас ринут.Кормы, качаясь на влаге,Манят нас к Новому Свету,Мы по природе — бродяги,Мы — моряки по обету!Спите же сном беззаботным,Здесь, где я посох свой бросил:Завтра, чуть утро блеснет нам,Снова мы сядем у весел!10–12 июля 1905
Прощание
Вот и ты, печальная, отчалилаОт моих безмолвных берегов.Солнце бледный твой венок ужалило,Солнце воды окропило золотом,Дали синие — перед тобой как зов.Я один теперь под сводом каменным,Я один среди померкших скал.Что ж! Пойду в пещеру к верным молотам,Их взносить над горном жгуче-пламенным,Опускать их па пылающий металл.Гулок стук. Со мной лишь гномы пленные,Злобные пособники мои,Да мои видения мгновенные,Да в мечтах последних — волны пенные,Рассеченные движением ладьи.12 апреля 1904
Повседневность
Бродя по думам и влачась по дням.
Tertia VigiliaВстреча
Ô toi que j'eusse aimée, ô toi qui le savaisl
Ch. Baudelaire («A une passante»)[18]О, эти встречи мимолетныеНа гулких улицах столиц!О, эти взоры безотчетные,Беседа беглая ресниц!На зыби яростной мгновенногоМы двое — у одной черты;Безмолвный крик желанья пленного:«Ты кто, скажи?» — Ответ: «Кто ты?»И взором прошлое рассказано,7И брошен зов ей: «Будь моей!»И вот она обетом связана…Но миг прошел, и мы не с ней.Далеко, там, в толпе, скользит она,Уже с другим ее мечта…Но разве страсть не вся испытана,Не вся любовь пережита!29 сентября 1904
На улице
На людной улице, безумной и мятежной,Мы встретились на миг.Знакомый взор с какой-то грустью нежнойВ меня проник.И мы вдвоем над зеркалом покатымДрожали не дыша.В нем отражалась призраком крылатымТвоя душа.А я бескрылой, падающей теньюБыл рядом повторен.Как будто звал к последнему паденьюОтвесный склон.И я ступил ногой за край открытый…Но мимо ты прошла,И встретил шаг лишь каменные плитыВзамен стекла.11 января 1904
В публичном доме
Ходят и дерзко поводят плечами,Камнями, тканями, телом блестя,Бедрами, шелком шурша, шелестя…«Что же, дитя, ты стоишь как во храме?Очи опущены, шея закрыта…Кто ты, дитя?»— «Я — Афродита!»«Пенорожденная! Андиомена!К жертвам привыкшая Эроса мать,Здесь, где властители — купля и мена,Что тебе медлить? чего тебе ждать?»«Всюду я, где трепет страстныйСвоевольно зыблет грудь.Вы бессильны, вы не властныТайну страсти обмануть!Лгите зовом поцелуя,О любви ведите торг, —В миг последний, торжествуя,Опьянит глаза восторг!Все признанья, ласки, клятвы,Ревность, близость — лишь тропа,Где иду я к полю жатвыС яркой молнией серпа.В тишине альковов брачныхИ в веселье грешных ложЖелтизну колосьев злачныхУзнает равно мой нож.Здесь иль нет, пришлец случайный,Ниц ты склонишься челом —Пред моей предвечной тайной,Под моим святым серпом!»1905
В ресторане
Горите белыми огнями,Теснины улиц! Двери в ад,Сверкайте пламенем пред нами,Чтоб не блуждать нам наугад!Как лица женщин в синем светеОбнажены, углублены!Взметайте яростные плетиНад всеми, дети Сатаны!Хрусталь горит. Вино играет.В нем солнца луч освобожден.Напев ли вальса замираетИль отдаленный сонный стон?Ты вновь со мной! ты — та же! та же!Дай повторять слова любви…Хохочут дьяволы на страже,И алебарды их — в крови.Звени огнем, — стакан к стакану!Смотри из пытки на меня!— Плывет, плывет по ресторануСинь воскресающего дня.1905
Каменщик
Камни, полдень, пыль и молот,Камни, пыль и зной.Горе тем, кто свеж и молодЗдесь, в тюрьме земной!Нам дана любовь — как цепи,И нужда — как плеть…Кто уйдет в пустые степиВольно умереть!Камни, полдень, пыль и молот,Камни, пыль и зной…Камень молотом расколот,Длится труд дневной.Камни бьем, чтоб жить на свете,И живем, — чтоб бить…Горе тем, кто ныне дети,Тем, кто должен быть!Камни, полдень, пыль и молот,Камни, пыль и зной…Распахнет ли смертный холодДвери в мир иной!Декабрь 1903
В игорном доме(Chemin de fer)[19]
«Кто они, скажи мне, птица,Те двенадцать вкруг стола?Как на их земные лицаТень иного налегла?»«Это я в узорной башнеЗаточила души их,Их сознаний звук всегдашнийСочетала в звонкий стих.Это я дала червонцамТусклый блеск, холодный яд.И подсолнечники к солнцамОбращенные стоят.Я язык дала их знакам,Их речам бессвязным смысл,Им дала упиться мракомТайных символов и числ.Я — мечта, но лишь качну яЧерно-синее крыло,След святого поцелуя —Тень им ляжет на чело.Непостижна и незрима,Я храню сомкнутый круг.Не иди, безумец, мимо,Будь со мной и будь мне друг!»И, дрожа крылами, птицаВзором верных обвела,И покрылись тенью лица,Все двенадцать вкруг стола.Октябрь 1903
В вагоне
В ее глаза зеленыеВзглянул я в первый раз,В ее глаза зеленые,Когда наш свет погас.Два спутника случайные,В молчаньи, без огней,Два спутника случайные,Мы стали близки с ней.Дрожал вагон размеренно,Летел своим путем,Дрожал вагон размеренно,Качая нас вдвоем.И было здесь влияниеКачания и тьмы,И было здесь влияние,В котором никли мы.И чьи-то губы близилисьВо тьме к другим губам,И чьи-то губы близились…Иль это снилось нам?В ее глаза зеленыеВзглянул я в первый раз,В ее глаза зеленые,Когда в них свет погас.12–13 июня 1904, 1905
Крысолов
Я на дудочке играю,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Я на дудочке играю,Чьи-то души веселя.Я иду вдоль тихой речки,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Дремлют тихие овечки,Кротко зыблются поля.Спите, овцы и барашки,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,За лугами красной кашкиСтройно встали тополя.Малый домик там таится,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Милой девушке приснится,Что ей душу отдал я.И на нежный зов свирели,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Выйдет словно к светлой целиЧерез сад, через поля.И в лесу под дубом темным,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Будет ждать в бреду истомном,В час, когда уснет земля.Встречу гостью дорогую,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Вплоть до утра зацелую,Сердце лаской утоля.И, сменившись с ней колечком,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Отпущу ее к овечкам,В сад, где стройны тополя.18 декабря 1904
После пира
Мы с дрожью страсти и печали,Едва над морем рассвело,Ей чресла розами венчалиИ гиацинтами чело.На теле розовом и беломКак кровь горели капли роз,Одни мы были в мире целом,И храмом стал нагой утес.Жрецы ночей и наслаждений,Мы перед вечной КрасотойСклонили радостно колени,Воспев невольно гимн святой.Но там внизу, когда туманаРаздвинулся густой покров,Открылись вышедшие раноНа ловлю лодки рыбаков.И, отзвук песни их убогойНа высоте заслышав вдруг,Она, объятая тревогой,Разорвала наш тесный круг.И солнце, беспощадным ликом,Взглянув, огнем зажгло волну,И, шаг ступив, с победным крикомОна низверглась в глубину.Февраль 1904, ноябрь 1905
Гребцы триремы
Тесно во мгле мы сидим,Люди, над ярусом ярус.Зыблются ветром живымГде-то и стяги и парус!В узкие окна закатКрасного золота бросил.Выступил сумрачный рядТел, наклоненных у весел.Цепи жестоки. НавекК месту прикованы все мыГде теперь радостный бегНами влекомой триремы?Режем ли медленный Нил,Месим ли фризскую тину?Или нас Рок возвратилК белому мысу Пахину?Песню нам, что ли, начать?Но не расслышат и жалобТе, кто достойны дышатьМорем с разубранных палуб!Кто там? Нагая ль женаДремлет на шкуре пантеры?Чу! это песня слышнаВ честь венценосной гетеры.Или то Цезарь-певецЛирой тревожит Тритона,Славя свой вечный венец,Славя величие трона?Нет! то военных рожковВызов, готовящий к бою!Я для друзей иль враговВолны упругие рою?Эх, что мечтать! все равно —Цезаря влечь иль пирата!Тускло струится в окноОтблеск последний заката.Быстро со мглой гробовойСнова сливаемся все мы,Мча на неведомый бойБег быстролетной триремы.1904
К олимпийцам
Все как было, все как вечно.Победил и побежден!Рассечен дорогой млечнойБесконечный небосклон.Миллионы, миллионыНескончаемых вековВозносили в бездну стоныОскорбляемых миров.Все — обман, все дышит ложью,В каждом зеркале двойник,Выполняя волю божью,Кажет вывернутый лик.Все победы — униженье,Все восторги — боль и стыд.Победитель на мгновенье,Я своим мечом убит!На снегу нетленно-беломЯ простерт. Струится кровь…За моим земным пределом,Может быть, сильна любовь!Здесь же, долу, во вселенной —Лишь обманность всех путей,Здесь правдив лишь смех надменныйТвой, о брат мой Прометей!Олимпиец! бурей снежнойЗамети мой буйный прах, —Но зажжен огонь мятежныйНавсегда в твоих рабах!15–16 декабря 1904
Современность
Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые.
Ф. ТютчевКинжал
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок…
М. ЛермонтовИз ножен вырван он и блещет вам в глаза,Как и в былые дни, отточенный и острый.Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,И песня с бурей вечно сестры.Когда не видел я ни дерзости, ни сил,Когда все под ярмом клонили молча выи,Я уходил в страну молчанья и могил,В века, загадочно былые.Как ненавидел я всей этой жизни строй,Позорно-мелочный, неправый, некрасивый,Но я на зов к борьбе лишь хохотал порой,Не веря в робкие призывы.Но чуть заслышал я заветный зов трубы,Едва раскинулись огнистые знамена,Я — отзыв вам кричу, я — песенник борьбы,Я вторю грому с небосклона.Кинжал поэзии! Кровавый молний свет,Как прежде, пробежал по этой верной стали,И снова я с людьми, — затем, что я поэт.Затем, что молнии сверкали.1903
К Тихому океану
Снилось ты нам с наших первых вековГде-то за высью чужих плоскогорий,В свете и в пеньи полдневных валов,Южное море.Топкая тундра, тугая тайга,Страны шаманов и призраков бледныхГордым грозили, закрыв берегаВод заповедных.Но нам вожатым был голос мечты!Зовом звучали в веках ее клики!Шли мы, слепые, и вскрылся нам ты,Тихий! Великий!Чаша безмерная вод! дай припастьК блещущей влаге устами и взором,Дай утолить нашу старую страстьПолным простором!Вот чего ждали мы, дети степей!Вот она, сродная сердцу стихия!Чудо свершилось: на грани своейСтала Россия.Брат Океан! ты — как мы! дай обнятьБратскую грудь среди вражеских станов.Кто, дерзновенный, захочет разъятьДвух великанов?27 января 1904
Война
На камнях скал, под ропот бораПредвечной Силой рождена,Ты. — дочь губящего Раздора,Дитя нежданное, Война.И в круг зверей, во мглу пещерыТебя швырнула в гневе мать,И с детства ты к сосцам пантерыПривыкла жадно припадать.Ты мощью в мать, хотя суровей,По сердцу ты близка с отцом,И не людскую жажду кровиВсосала вместе с молоком.Как высший судия, всевластноПроходишь ты тропой веков,И кровь блестит полоской краснойНа жемчугах твоих зубов.Ты золотую чашу «право»,Отцовский дар, бросаешь в мир,Чтоб усладить струей кровавой,Под гулы битв, свой страшный пир.И за тобой, дружиной верной,Спеша, с знаменами в руках,Все повторяют крик пантерный,Тобой подслушанный в лесах.1904–1905
На новый 1905 год
И вот в железной колыбели,
В громах, родится новый год.
Ф. Тютчев (1856)Весь год прошел как сон кровавый,Как глухо душащий кошмар,На облаках, как отблеск лавы,Грядущих дней горит пожар.Как исполин в ночном туманеВстал новый год, суров и слеп,Он держит в беспощадной дланиВесы таинственных судеб.Качнулись роковые чаши,При свете молний взнесены:Там жребии врага и наши,Знамена тяжкие войны.Молчи и никни, ум надменный!Се — высшей истины пора!Пред миром на доске вселеннойВеков азартная игра.И в упоении и в страхеМы, современники, следим,Как вьется кость, в крови и прахе,Чтоб выпасть знаком роковым.Декабрь 1904
К согражданам
Борьба не тихнет. В каждом домеСтоит кровавая мечта,И ждем мы в тягостной истомеСтолбцов газетного листа.В глухих степях, под небом хмурым,Тревожный дух наш опочил,Где над Мукденом, над АртуромПарит бессменно Азраил.Теперь не время буйным спорам,Как и веселым звонам струн.Вы, ликторы, закройте форум!Молчи, неистовый трибун!Когда падут крутые ВеиИ встанет Рим как властелин,Пускай опять идут плебеиНа свой священный Авентин!Но в час сражений, в ратном строе,Все — с грудью грудь! и тот не прав,Кто назначенье мировоеПродать способен, как Исав!Пусть помнят все, что ряд столетийРоссии ведать суждено,Что мы пред ними — только дети,Что наше время — лишь звено!Декабрь 1904
Цусима
Великолепная могила!
ПушкинГде море, сжатое скалами,Рекой торжественной течет,Под знойно-южными волнами,Изнеможен, почил наш флот.Как стая птиц над океаном,За ним тоскующей мечтойПо странным водам, дивным странамСтремились мы к мете одной.И в день, когда в огне и буреОн, неповинный, шел ко дну,Мы в бездну канули с лазури,Мы пили смертную волну.И мы, как он, лежим, бессильны,Высь — недоступно далека,И мчит над нами груз обильный,Как прежде, южная река.И только слезы, только горе,Толпой рыдающих наяд,На стрелах солнца сходят в море,Где наши остовы лежат.Да вместе призрак величавый,Россия горестная, твойРыдает над погибшей славойСвоей затеи роковой!И снова все в веках, далеко,Что было близким наконец, —И скипетр Дальнего Востока,И Рима Третьего венец!10 августа 1905
Юлий Цезарь
Они кричат: за нами право!Они клянут: ты бунтовщик,Ты поднял стяг войны кровавой,На брата брата ты воздвиг!Но вы, что сделали вы с Римом,Вы, консулы, и ты, сенат!О вашем гнете нестерпимомИ камни улиц говорят!Вы мне твердите о народе,Зовете охранять покой,Когда при вас Милон и КлодийНа площадях вступают в бой!Вы мне кричите, что не смеюС сенатской волей спорить я,Вы, Рим предавшие ПомпеюВо власть секиры и копья!Хотя б прикрыли гроб законовВы лаврами далеких стран!Но что же! Римских легионовЗначки — во храмах у парфян!Давно вас ждут в родном Эребе!Вы — выродки былых времен!Довольно споров. Брошен жребий.Плыви, мой конь, чрез Рубикон!Август 1905
Одному из братьев
Свой суд холодный и враждебныйТы произнес, но ты не прав!Мои стихи — сосуд волшебныйВ тиши отстоянных отрав!Стремлюсь, как ты, к земному раюЯ, под безмерностью небес:Как ты, на всех запястьях знаюСледы невидимых желез.Но, узник, ты схватил секиру,Ты рубишь твердый камень стен,А я, таясь, готовлю мируЯд, где огонь запечатлен.Он входит в кровь, он входит в душу,Преображает явь и сон…Так! я незримо стены рушу,В которых дух наш заточен.Чтоб в день, когда мы сбросим цепиС покорных рук, с усталых ног,Мечтам открылись бы все степиИ волям — дали всех дорог.15–16 июля, 20 августа 1905
Знакомая песнь
Эта песнь душе знакома,Слушал я ее в веках.Эта песнь — как говор громаНад равниной, в облаках.Пел ее в свой день Гармодий,Повторил суровый Брут,В каждом призванном народеТе же звуки оживут.Это — колокол вселеннойС языком из серебра,Что качают миг мгновенныйРобеспьеры и Мара.Пусть ударят неумело:В чистой меди тот же звон!И над нами загуделаПеснь торжественных времен.Я, быть может, богомольней,Чем другие, внемлю ей,Не хваля на колокольнеНеискусных звонарей.16 августа 1905
Антоповка
Цепи
Их цепи лаврами обвил.
ПушкинДа! цепи могут быть прекрасны,Но если лаврами обвиты.А вы трусливы, вы безгласны,В уступках ищете защиты.Когда б с отчаяньем суровымВ борьбе пошли вы до предела,Я мог венчать вас лавром новым,Я мог воспеть вас в песне смелой.Когда бы, став лицом к измене,Вы, как мужчины, гордо пали,Быть может, в буре вдохновеннейЯ сплел бы вам венец печали!Но вы безвольны, вы бесполы,Вы скрылись за своим затвором.Так слушайте напев веселый.Поэт венчает вас позором.Август 1905
Паломникам свободы
Свои торжественные сводыИз-за ограды вековойВздымал к простору Храм Свободы,Затерянный в тайге глухой.Сюда, предчувствием томимы,К угрюмо запертым дверям,Сходились часто пилигримыВозжечь усердно фимиам.И, плача у заветной двери,Не смея прикоснуться к ней,Вновь уходили, — той же вереУчить, как тайне, сыновей.И с гулом рухнули затворы,И дрогнула стена кругом,И вот уже горят, как взоры,Все окна храма торжеством.Так что ж, с испугом и укором,Паломники иных временГлядят, как зарево над боромВесь заливает небосклон.1905
Уличный митинг
Кто председатель? кто вожатый?Не ты ли, Гордый Дух, с мечом,Как черный нетопырь — крылатый,Но ликом сходный с божеством?Не ты ль подсказываешь крикиИ озлобленья и вражды,И шепчешь, хохоча, улики,И намечаешь жертв ряды?Не ты ли в миг последний взглянешьВ лицо всем — яростным лицом —И в руки факелы протянешьС неумирающим огнем?И вспыхнут заревом багрянымНа вечном небе облака,И озарятся за туманомЕще не вставшие века.Ты в пламени и клубах дымаОтпляшешь танец страшный свой,Как ныне властвуя незримоНад торжествующей толпой.Да, ты пройдешь жестокой карой,Но из наставшей темноты,Из пепла общего пожараВоздвигнешь новый мир — не ты!22 октября 1905
Лик Медузы
Лик Медузы, лик грозящий,Встал над далью темных дней,Взор — кровавый, взор — горящий,Волоса — сплетенья змей.Это — хаос. В хаос черныйНас влечет, как в срыв, стезя.Спорим мы иль мы покорны,Нам сойти с пути нельзя!В эти дни огня и крови,Что сольются в дикий бред,Крик проклятий, крик злословииЗаклеймит тебя, поэт!Но при заревах, у плахи,На руинах всех святынь,Славь тяжелых ломов взмахи,Лиры гордой не покинь.Ты, кто пел беспечность смехаИ святой покой могил,Ты от века — в мире эхоВсех живых, всех мощных сил.Мир заветный, мир прекрасныйСгибнет в бездне роковой.Быть напевом бури властной —Вот желанный жребий твой.С громом близок голос музы,Древний хаос дружен с ней.Здравствуй, здравствуй, лик Медузы,Там, над далью темных дней.Сентябрь 1905
Довольным
Мне стыдно ваших поздравлений,Мне страшно ваших гордых слов!Довольно было униженийПред ликом будущих веков!Довольство ваше — радость стада,Нашедшего клочок травы.Быть сытым — больше вам не надо,Есть жвачка — и блаженны вы!Прекрасен, в мощи грозной власти,Восточный царь Ассаргадон,И океан народной страсти,В щепы дробящий утлый трон!Но ненавистны полумеры,Не море, а глухой канал,Не молния, а полдень серый,Не агора, а общий зал.На этих всех, довольных малым,Вы, дети пламенного дня,Восстаньте смерчем, смертным шквалом,Крушите жизнь — и с ней меня!18 октября 1905
Грядущие гунны
Топчи их рай, Аттила.
Вяч. ИвановГде вы, грядущие гунны,Что тучей нависли над миром!Слышу ваш топот чугунныйПо еще не открытым Памирам.На нас ордой опьянелойРухните с темных становий —Оживить одряхлевшее телоВолной пылающей крови.Поставьте, невольники воли,Шалаши у дворцов, как бывало,Всколосите веселое полеНа месте тронного зала.Сложите книги кострами,Пляшите в их радостном свете,Творите мерзость во храме, —Вы во всем неповинны, как дети!А мы, мудрецы и поэты,Хранители тайны и веры,Унесем зажженные светыВ катакомбы, в пустыни, в пещеры.И что, под бурей летучей,Под этой грозой разрушений,Сохранит играющий СлучайИз наших заветных творений?Бесследно все сгибнет, быть может,Что ведомо было одним нам,Но вас, кто меня уничтожит,Встречаю приветственным гимном.Осень 1904
30 июля — 10 августа 1905
К счастливым
Свершатся сроки: загорится век,Чей луч блестит на быстрине столетий,И твердо станет вольный человекПред ликом неба на своей планете.Единый Город скроет шар земной,Как в чешую, в сверкающие стекла,Чтоб вечно жить ласкательной весной,Чтоб листьев зелень осенью не блекла;Чтоб не было рассветов и ночей,Но чистый свет, без облаков, без тени;Чтоб не был мир ни твой, ни мой, ничей,Но общий дар идущих поколений.Цари стихий, владыки естества,Последыши и баловни природы,Начнут свершать, в веселье торжества,Как вечный пир, ликующие годы.Свобода, братство, равенство, все то,О чем томимся мы, почти без веры,К чему из нас не припадет никто, —Те вкусят смело, полностью, сверх меры.Разоблаченных тайн святой родникИх упоит в бессонной жажде знанья,И Красоты осуществленный ликНасытит их предельные желанья.И ляжем мы в веках как перегной,Мы все, кто ищет, верит, страстно дышит,И этот гимн, в былом пропетый мной,Я знаю, мир грядущий не услышит.Мы станем сказкой, бредом, беглым сном,Порой встающим тягостным кошмаром.Они придут, как мы еще идем,За все заплатят им, — мы гибнем даром.Но что ж! Пусть так! Клони меня, Судьба!Дышать грядущим гордая услада!И есть иль нет дороги сквозь гроба,Я был! я есмь! мне вечности не надо!1904. Август 1905
Фонарики
Столетия — фонарики! о, сколько вас во тьме,На прочной нити времени, протянутой в уме!Огни многообразные, вы тешите мой взгляд…То яркие, то тусклые фонарики горят.Сверкают, разноцветные, в причудливом саду,В котором, очарованный, и я теперь иду.Вот пламенники красные — подряд по десяти.Ассирия! Ассирия! мне мимо не пройти!Хочу полюбоваться я на твой багряный свет:Цветы в крови, трава в крови, и в небе красный след.А вот гирлянда желтая квадратных фонарей.Египет! сила странная в неяркости твоей!Пронизывает глуби все твой беспощадный луч,И тянется властительно с земли до хмурых туч.Но что горит высоко там и что слепит мой взор?Над озером, о Индия, застыл твой метеор.Взнесенный, неподвижен он, в пространствах —брат звезде,По пляшут отражения, как змеи, по воде.Широкая, свободная, аллея вдаль влечет,Простым, но ясным светочем украшен строгий вход.Тебя ли не признаю я, святой Периклов век!Ты ясностью, прекрасностью победно мрак рассек!Вхожу: все блеском залито, все сны воплощены,Все краски, все сверкания, все тени сплетены!О Рим, свет ослепительный одиннадцати чаш:Ты — белый, торжествующий, ты нам родной, ты наш!Век Данте — блеск таинственный, зловеще золотой…Лазурное сияние, о Леонардо, — твой!..Большая лампа Лютера — луч, устремленный вниз…Две маленькие звездочки, век суетных маркиз…Сноп молний — Революция! За ним громадный шар,О ты! век девятнадцатый, беспламенный пожар!И вот стою ослепший я, мне дальше нет дорог,А сумрак отдаления торжественен и строг.К сырой земле лицом припав, я лишь могу глядеть,Как вьется, как сплетается огней мелькнувших сеть.Но вам молюсь, безвестные! еще в ночной тениСокрытые, не жившие, грядущие огни!1904
Лирические поэмы
Слава толпе
В пропасти улиц накинуты,Городом взятые в плен,Что мы мечтаем о Солнце потерянном!Области Солнца задвинутыПлитами комнатных стен.В свете искусственном,Четком, умеренном,Взоры от красок отучены,Им ли в расплавленном золоте зорь потонуть!Гулом сопутственным,Лязгом железнымПразднует город наш медленный путь.К безднам все глубже уводят излучины…Нам к небесам, огнезарным и звездным,Не досягнуть!Здравствуй же, Город, всегда озабоченный,В свете искусственном,В царственной смене сверканий и тьмы!Сладко да будет нам в сумраке чувственномЭтой всемирной тюрьмы!Окна кругом заколочены,Двери давно замуравлены,Сабли у стражи отточены, —Сабли, вкусившие крови, —Все мы — в цепях!Слушайте ж песнь храмовых славословий,Вечно живет, как кумир, нам поставленный, —Каменный прах!Славлю я толпы людские,Самодержавных колодников,Славлю дворцы золотые разврата,Славлю стеклянные башни газет.Славлю я лики благиеИзбранных веком угодников(Черни признанье — бесценная плата,Дара поэту достойнее нет!).Славлю я радости улицы длинной,Где с дерзостным взором и мерзостным хохотомПредлагают блудницыЛюбовь,Где с ропотом, топотом, грохотомДвижутся лиц вереницы,ВновьСтранно задеты тоской изумруднойПервых теней, —И летят экипажи, как строй безрассудный,Мимо зеркальных сияний,Мимо рук, что хотят подаяний,К ликующим вывескам наглых огней!Но славлю и день ослепительный(В тысячах дней неизбежный),Когда, среди крови, пожара и дыма,НеумолимоТолпа возвышает свой голос мятежный,Властительный,В безумии пьяных веселийВсе прошлое топчет во прахе,Играет, со смехом, в кровавые плахи,Но, словно влекома таинственным гением(Как река свои воды к простору несущая),С неуклонным прозрением,Стремится к торжественной цели,И, требуя царственной доли,Глуха и слепа,Открывает дорогу в столетья грядущие!Славлю я правду твоих своеволий,Толпа!1904
Духи огня
Потоком широким тянулся асфальт.Как горящие головы темных повешенных,Фонари в высоте, не мигая, горели.Делали двойственным мир зеркальные окна.Бедные дети землиНавстречу мне шли,Города дети и ночи(Тени скорбей неутешенных,Ткани безвестной волокна!):Чета бульварных камелий,Франт в распахнутом пальто,Запоздалый рабочий,Старикашка хромающий, юноша пьяный…Звезды смотрели на мир, проницая туманы,Но звезд — в электрическом свете — не видел никто.Потоком широким тянулся асфальт.Шаг за шагом падал я в бездны,В хаос предсветно-дозвездный.Я видел кипящий базальт,В озерах стоящий порфир,Ручьи раскаленного золота,И рушились ливни на пламенный мир,И снова взносились густыми клубами, как пар,Изорванный молньями в клочья.И слышались громы: на огненный шар,Дрожавший до тайн своего средоточья,Ложились удары незримого молота.В этом горниле вселенной,В этом смешеньи всех сил и веществ,Я чувствовал жизнь исступленных существ,Дыхание воли нетленной.О, мои старшие братья,Первенцы этой планеты,Духи огня!Моей душе раскройте объятья,В свои предчувствия — светы,В свои желанья — пожары —Примите меня!Дайте дышать ненасытностью вашей,Дайте низвергнуться в вихрь, непрерывный и ярый,Ваших безмерных трудов и безумных забав!Дайте припасть мне к сверкающей чашеВас опьянявших отрав!Вы, — от земли к облакам простиравшие члены,Вы, кого зыблил всегда огнеструйный самум,Водопад катастроф, —Дайте причастным мне быть неустанной измены,Дайте мне ваших грохочущих дум,Молнийных слов!Я буду соратником ваших космических споров,Стихийных сражений,Колебавших наш мир на его непреложной орбите!Я голосом стану торжественных хоров,Славящих творчество бога и благость грядущихсобытий,В оркестре домирном я стану поющей струной!Изведаю с вами костры наслаждений,На огненном ложе,В объятьях расплавленной стали,У пылающей пламенем груди,Касаясь устами сжигающих уст!Я былинка в волкане, — так что же!Вы — духи, мы — люди,Но земля нас сроднила единством блаженств и печалей,Без нас, как без вас, этот шар бездыханен и пуст!Потоком широким тянулся асфальт.Фонари, не мигая, горели,Как горящие головы темных повешенных.Бедные дети землиНавстречу мне шли(Тени скорбей неутешенных!):Чета бульварных камелий,Запоздалый рабочий,Старикашка хромающий, юноша пьяный, —Города дети и ночи…Звезды смотрели на мир, проницая туманы.19 февраля 1904, 1905
В сквере(Erlkönig)[20]
— Что ты здесь медлишь в померкшей короне,Рыжая рысь?Сириус ярче горит на уклоне,Открытей высь.Таинства утра свершает во храме,Пред алтарем, новоявленный день.Первые дымы встают над домами,Первые шорохи зыблют рассветную тень,Миг — и знамена кровавого цветаКинет по ветру, воспрянув, Восток.Миг — и потребует властно ответаЗов на сраженье — фабричный гудок.Улицы жаждут толпы, как голодные звери,Миг — и желанья насытят они до конца…Что же ты медлишь в бледнеющем сквере,Царь — в потускневших лучах золотого венца?Рысь
Да, я — царь! ты — сын столицы,Раб каменьев, раб толпы,Но меня в твои границыПривели мои тропы.Здесь на улицах избитаВашей поступью трава,Здесь под плитами гранитаГрудь земная не жива.Здесь не стонут гордо сосны,Здесь не шепчет круг осин,Здесь победен шум колесныйДа далекий гул машин.Но во мгле былого века,В годы юности моей,Я знавал и человекаЗверем меж иных зверей.Вы взмятежились, отпали,Вы, надменные, ушлиВ города стекла и сталиОт деревьев, от земли.Что ж теперь, встречая годыБеспощадного труда,Рветесь вы к лучам свободы,Дерзко брошенной тогда?Там она, где нет условий,Нет запретов, нет границ, —В мире силы, в мире крови,Тигров, барсов и лисиц.Слыша крики, слыша стоны,Вашу скорбную вражду,В мир свободы, в мир зеленыйЯ, ваш царь, давно вас жду.Возвращайтесь в лес и в поле,Освежить их ветром грудь,Чтоб в родной и в дикой волеВсей природы потонуть!1905
Конь блед
И се конь блед и сидящим на нем,
имя ему Смерть.
Откровение, VI, 8I
Улица была — как буря. Толпы проходили,Словно их преследовал неотвратимый Рок.Мчались омнибусы, кебы и автомобили,Был неисчерпаем яростный людской поток.Вывески, вертясь, сверкали переменным оком,С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;В гордый гимн сливались с рокотом колес и скокомВыкрики газетчиков и щелканье бичей.Лили свет безжалостный прикованные луны,Луны, сотворенные владыками естеств.В этом свете, в этом гуле — души были юны,Души опьяневших, пьяных городом существ.II
И внезапно — в эту бурю, в этот адский шепот,В этот воплотившийся в земные формы бред,Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,Заглушая гулы, говор, грохоты карет.Показался с поворота всадник огнеликий,Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.В воздухе еще дрожали — отголоски, крики,Но мгновенье было — трепет, взоры были — страх!Был у всадника в руках развитый длинный свиток,Огненные буквы возвещали имя: Смерть…Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.III
И в великом ужасе, скрывая лица, — людиТо бессмысленно взывали: «Горе! с нами бог!»,То, упав на мостовую, бились в общей груде…Звери морды прятали, в смятеньи, между ног.Только женщина, пришедшая сюда для сбытаКрасоты своей, — в восторге бросилась к коню,Плача целовала лошадиные копыта,Руки простирала к огневеющему дню.Да еще безумный, убежавший из больницы,Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:«Люди! Вы ль не узнаете божией десницы!Сгибнет четверть вас — от мора, глада и меча!»IV
Но восторг и ужас длились — краткое мгновенье.Через миг в толпе смятенной не стоял никто:Набежало с улиц смежных новое движенье,Было все обычным светом ярко залито.И никто не мог ответить, в буре многошумной,Было ль то виденье свыше или сон пустой.Только женщина из зал веселья да безумныйВсё стремили руки за исчезнувшей мечтой.Но и их решительно людские волны смыли,Как слова ненужные из позабытых строк.Мчались омнибусы, кебы и автомобили,Был неисчерпаем яростный людской поток.Май, июль и декабрь 1903
Музыки прежде всего.П. Верлен (фр.).
О ты, которую я мог бы полюбить,о ты, которая это знала!Ш. Бодлер, «Прошедшей мимо» (фр.).
Буквально: железная дорога (фр.); здесь: название карточной игры.
Лесной царь (нем.)