Том 12. Стихотворения - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3
из книги«ПЕСНИ УЛИЦ И ЛЕСОВ»1865
ПРЕДИСЛОВИЕ
В какой-то момент нашей жизни, как бы мы ни были поглощены будущим, стремление оглянуться становится непреодолимым. Наша юность, эта прелестная исчезнувшая тень, вновь является нам и призывает нас думать о ней. Да, это печальное и назидательное зрелище — столкновение в одном человеке двух возрастов — того, которым начинается бытие, с тем, которым оно завершается; первый верит в жизнь, второй — в смерть.
Поучительно сравнить начало пути с его концом, свежий гомон утра с мирной тишиной вечера, ранние иллюзии с поздним опытом жизни.
Человеческое сердце, подобно медали, имеет две стороны; на лицевой начертано: «Молодость», на оборотной: «Мудрость». Обе эти стороны вы найдете в моей книге.
В ней отразилась действительность, преображенная всем тем, что в человеке стремится за грань его повседневной жизни. Почти все в этой книге создано мечтой, и лишь немногое — воспоминаниями.
Побежденным дозволено мечтать, одиноким — предаваться воспоминаниям.
Отвиль-Хауз, октябрь 1865
ГОЛОС ФЛОРЕАЛЯ
О друзья, победа с нами!Рано, лишь забрезжил день,Составляю я стихамиСамый свежий бюллетень.Гору сделаю ступенью,Чтобы песнь была слышна.Забросала всех сиреньюПобедившая весна.Туфельки надела Жанна,Не боится стужи злой.Голубой, благоуханный,Ходит ветер надо мной.Птиц, ягнят полна долина.Я же, дерзкий, с высотыШлю зиме бегущей в спинуЗалп за залпами цветы!ПРЕРВАННОЕ ЧТЕНИЕ ПЛАТОНА
Раз Платона я читал,Вдруг в дверях, в потоках света,Ликориду увидал…Ах, простите, Тюрлюрету.Перед нею до сих порЯ молчал, как трус завзятый,В золотой небес просторУносясь мечтой крылатой.Шла по лестнице онаВ юбке цвета перламутра.Ясных глаз голубизнаОтражала свежесть утра.Те, что улица поет,Пела и она куплеты,Но ее прелестный ротПревращал их в волны света.И померк философ мойОт прелестных глаз плутовки.Связан ленточкой простойОреол вокруг головки.Не в атласе дорогом,В скромном ситчике цветами…В пальцах — кружка с молоком,В озорной улыбке — пламя.И тогда (Федон, как хмель,Видно, быть велел смелее)Я сказал: «Мадемуазель,Извините, вы не фея?»«Когда мы с ней все вишни съели…»
Когда мы с ней все вишни съели,Подружка рассердилась вдруг:«Приятней были б карамели!Сен-Клу несносен, милый друг!»Хотелось пить. Уже не любыНам эти вишни в зное дня.«Смотри, измазала я губыИ руки… Ах, оставь меня!»Потом пошли упреки, слезы,Меня ударила в сердцах.Какой июнь! Лучи и розы.Поет лазурь. Тепло в полях.И вытер я — судите сами:Скорей ли гнев ее пройдет? —Сердитый кулачок — цветамиИ поцелуем — милый рот.GENIO LIBRI[20]
О чудный гений, ты, которыйВстаешь из недр моей души!Светлы безбрежные просторы…Сорвать оковы поспеши!Все стили слей, смешай все краски,Te Deum с дифирамбом сплавь,В церквах устрой в честь Вакха пляскиИ всех богов равно прославь;Будь древним греком и французом;Труби в рожок, чтоб встал с коленПегас, согнувшийся под грузом,Что на него взвалил Беркен.С акантом сопряги лиану;Пусть жрец с аббатом пьют крюшон;Пусть любит царь Давид Диану,Вирсавию же — Актеон.Пусть свяжут нити паутины,Где рифм трепещет мошкара,И нос разгневанной АфиныИ плешь апостола Петра.Как Марион смеется звонкоИ фавна дразнит, подгляди;Пентезилею-амазонкуВ кафе поужинать своди.Все охвати мечтою шалой,Будь жаден, по свету кружи…Дружи с Горацием, пожалуй, —Лишь с Кампистроном не дружи.Эллады красоту живую,Библейских нравов простотуВ искусстве воскреси, рисуяСверкающую наготу.Вглядись в поток страстей горячий;Все предписания забудьИ школьных правил пруд стоячийДо дна бесстрашно взбаламуть!Лагарп и Буало надутыйНагородили чепухи…Так сокрушай же их редуты —Александрийские стихи!Пчелиной полон будь заботы:Лети в душистые луга,Имей для друга мед и сотыИ злое жало для врага.Воюй с риторикой пустою,Но здравомыслие цени.Осла оседлывай пороюИ Санчо-Пансе будь сродни.Не хуже Дельф античных, право,Парижский пригород Медан,И, как Аякс, достоин славыЛихой солдат Фанфан-Тюльпан;А пастухам эклог уместноВблизи Сен-Клу пасти свой скот;Тут ритм стиха тяжеловесныйВ задорный танец перейдет.Ворону, Ветошь, Хрюшку, ТряпкуВ Версале встретив летним днем,Протягивай галантно лапкуМонаршим дочкам четырем.Не отвергай любовь царицы,Живи с блистательной Нинон,Не бойся даже опуститьсяДо замарашки Марготон.Веселый, озорной, мятежный,Пой обо всем, соединивМелодию кифары нежнойИ бойкий плясовой мотив.Пусть в книге, словно в роще пышной,Вскипает соловьиный пыл;Пусть в ней нигде не будет слышноБиения стесненных крыл.Ты можешь делать что угодно,Лишь с правдой не вступай в разлад:И пусть твои стихи свободно,Как стаи ласточек, летят.Стремись к тому, чтобы в гостиныхПрироде ты не изменял,Чтоб сонм богов в твоих картинахНебесный отсвет сохранял;И чтоб в лугах твоей эклогиПо сочной и густой травеУверенно ступали богиС босой Венерой во главе;Чтоб запах свежего салатаОбрадовал в твоих стихахТого, кто сочинил когда-тоДля гастрономов альманах;И чтоб в поэме отражались,Как в озере, скопленья звезд;И чтоб травинки в ней казалисьПригодными для птичьих гнезд;Чтоб лик Психеи был овеянДыханьем пламенным твоим;И чтоб твой стих, знаток кофеен,Навек избыл их чад и дым.PAULO MINORA CANAMUS[21]
Другу
И впрямь хочу я на мгновеньеОт дум глубоких отойти;На колеснице вдохновеньяУстали в облаках нестиМеня чудовища-грифоны…Спущусь, чтоб по земле пройтись.Пусть завтра стих мой окрыленныйЛетит в таинственную высь, —Я вновь вскочу на колесницу,Легко догнав тебя, грифон.Сегодня ж будут стансы литься;Из Дендера пущусь в Медон.Я в пляске волн, в цветенье сада,В полете лебединых стай,В лиловых гроздьях винограда,В улыбке, озарившей май.Я оставляю эти тени —Смерть, сны, загадки естестваИ в бездну страшные ступени,Во тьму, в обитель божества;Прерву скитанья по долине,Где, обступив меня кругом,Витают призраки Эринний,И вечную борьбу со злом.Хочу на время о плененьеЕвреев и рабов забыть,Забыть нагорные виденья,Ночные бденья… Жить так жить!Прочь, лик Медузы, Сфинкса тайны!Прочь, говорю я Сатане!..Сегодня запах роз случайноИз сада долетел ко мне.Мой друг, ты сердишься, я знаю.Как быть? Все в зелени вокруг.Антракт недолгий объявляю, —Меня уже заждался луг.Спущусь в привратницкую летаС консьержем Маем поболтать.Так что ж? От василька ответаО судьбах мирозданья ждать?Зачем же ручеек журчащий,Шмеля, что к лилии приник,Иль бабочку в зеленой чащеСмущать, явив им ночи лик?Зачем тревожить тополь стройный,Осоку, вязы, лебедуИ дух сомнений беспокойныйВнушать поющему дрозду?Что бездну смешивать с кустами,Скорбь — и Авроры ясный взор?Ужели должен я с цветамиВести ожесточенный спор?Расспрашивать ли мне о вечнойДвойной субстанции вещейУ жаворонка, что беспечноНад крышей пролетел моей?Не окажусь ли в странном клиреБезумцев, если заставлятьСиничку буду «Dies irae» [22]Во славу божью распевать?Сейчас окно мое открыто,И вот я вижу с чердака,Как прачка, выставив корыто,Взбивает пены облака.И, право, хочется нежданноВ огромность этих вечных сфер,Где взор святого ИоаннаБлуждал средь страхов, тайн, химер,На этот мир, где все в смятенье,Где все вокруг полно чудес,Где тонут молнии прозреньяВ бездонной черноте небес,На тайны древние вселенной,Которыми наш ум пленен, —Плеснуть лохматой мыльной пенойМне из лохани Жаннетон.ПОКИДАЯ КОЛЛЕЖ
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Нам — шестнадцать лет… Пора!Аттестат у нас — на зрелость.Прочь, наивность школяра,Можно жить, как нам хотелось!Жизнь — в любви, мой друг. Узнай,Что два глаза — два светила —Озарили мне тот край,Где душа во тьме бродила.Это счастье знаешь ты?Грезить днем, и ночью тоже.О, жестокие мечты!То завидовать вельможе,То в горячечном бреду(Сердце все — сплошная рана)Представлять себя в адуИль невольником тирана;Не вкусивши Евин плодИ жуя одни лишь корки,Все ж изведать напередВкус семян его прегорький;До предела поглупеть,Быть влюбленным, быть поэтом,И безумствовать, и петь —Мне знакомо счастье это!Очарован, милый друг,Я гризеткою прелестнойИ страдаю… Но недугИсцелим, как мне известно.Ведь недаром я люблю!И, любви искусство зная,По ночам совсем не сплю,До рассвета — у окна я.ПИСЬМО ВТОРОЕ
Расскажу тебе теперь,Что она — моя соседка.Мы живем с ней дверь о дверьИ встречаемся нередко.По осанке — из принцесс…Впрочем, это, может статься,Ангел, посланный с небес,Чтоб шитьем здесь заниматься.Утро, вечер ли — все дниЯ в мечтах о ней доныне.Чепчик шлемом замени —Чем не мудрости богиня?Ситец — вот ее броня;И Медуза есть: ведь ходитС нею ведьма, что меняВ содрогание приводит.Становлюсь я сам не свой,Увидав, как эта феяГордо на два су поройПокупает сельдерея, —Хоть пристало больше ей,Не работать до мозолей,А гулять среди лилей,Олеандров и магнолий.Взор прозрачен и глубок,Стан — как стебель строен, гибок,И мерещится потокПоцелуев и улыбок.Под ее окном — юнец…От гитары нет покою.Или думает глупецС неба снять звезду рукою?Все теперь мне трын-трава.Ведь меня при встрече первойНазвала она: «Сова!»Я откликнулся: «Минерва!»HILARITAS(Веселье)
Давайте петь! Со страстью жгучей,С огнем, хоть черта поминай!Ведь песня — как стакан кипучий,Где «черт возьми» плеснет за край!Блажен, кто, преданный веселью,Под сенью виноградных лозСвой ревматизм прикрыл фланелью,А в мудрость смех веселый внес.Смех — это крылья в час паденья;Они поддержат наш полет.Философ, полный снисхожденья,Веселых добрыми зовет.Катон, ты строгого был нрава,Но шуткой был и ты сражен.О Генрихе Четвертом славаГремит, что был веселым он.Так станем же весельчаками,Счастливый заключим союз.Веселье ж нам сверкнет зубами:«И укусило б, да смеюсь!»«Колоколен ли перепевы…»
Колоколен ли перепевы,От набата ль гудит земля…Нет мне дела до королевы,Нет мне дела до короля.Позабыл я, покаюсь ныне,Горделив ли сеньера вид,И кюре наш — он по-латыниИль по-гречески говорит.Слез иль смеха пора настала,Или гнездам пришел сезон,Только вот что верно, пожалуй, —Только верно, что я влюблен.Ах, о чем я, Жанна, мечтаю?О прелестной ножке твоей,Что, как птичка, легко мелькая,Перепрыгнуть спешит ручей.Ах, о чем я вздыхаю, Жанна?Да о том, что, как приворот,Незаметная нить неустанноК вам в усадьбу меня влечет.Что пугает меня ужасно?То, что в сердце бедном моемСоздаешь ты и полдень ясныйИ ненастную ночь с дождем.И еще мне забавным стало —Что на юбке пестрой твоейНезаметный цветочек малыйМне небесных светил милей.«Вот Жанна запела…»
Вот Жанна запела. Кокетка!Смотри, улетает!.. Но нет:Порхает, как с ветки на ветку,С куплета она на куплет.О чем она? Трели… пассажи…Во взоре заря горит,Цветок у нее в корсаже…О чем она мне говорит?О небе? О знамени старом?О подвиге славном в бою?О том ли, что нужно муаромОтделать ей шляпку свою?Иль дух она мой сокровенныйСмущает, который господьВдохнул в мой трепетный, бренныйСосуд, называемый плоть?Не знаю. Забыл все на свете.Псалом или вздор? Не поймешь.Так славочка на рассветеПоет, вызывая дрожь.Я слушал как завороженный,Я крылья в плечах ощущал.Себя золотою коронойЯ в смутном виденье венчал.Во всей наготе ее мне бы,Во всей красоте лицезреть,Все звезды похитить бы с неба,На помощь позвать, умереть!Был женщиной пьян я. Смертельный,Высокий недуг! Не дыша,Я слушал — и в мир запредельныйМоя исходила душа.Чтоб мозгу в бреду испаритьсяИ, череп взорвав, улететь, —Такой обольстительной птицеКрылом его стоит задеть.«Полна любви природа, Жанна…»
Полна любви природа, Жанна,К нам, к нашим радостям простым,И кажется, цветы нежданноВстают, прося склониться к ним.Ждем Анжелику! Прочь Оргона!Пугает зиму этот крик —И, пятясь, в тучах небосклонаОна скрывает хмурый лик.У нас в сердцах победа маяЗвучит на сотни голосов,Счастливой песней прогоняяМглы цепенеющей покров.Признаний дарит май немало,Цветы бросая на откос,Но разве сетовать присталоНа болтовню весенних роз?И ласточка так близко реетУ глаз твоих, блестя крылом,Что взор твой, кажется, успеетПересчитать все перья в нем.Ты, Жанна, юностью прелестной,Полурасцветшей красотойМир озаряешь поднебесныйИ споришь с утренней зарей!И лилия горда без меры,Что чистотой тебе равна;Твоя душа — та чаша веры,Где лишь голубка пить вольна.«Друзья, покончил я с пирами…»
Друзья, покончил я с пирами.Меня вполголоса зовутОт суеты, где был я с вами,Леса в тенистый свой приют.Прочь от чертогов горделивыхПойду куда глаза глядят,Дружить с малиновкою, с ивой,С холмом, где скалы встали в ряд.Покину город, не жалея.Бог, милосердный искони,Помазал благостным елеемМои колени и ступни.Но думать вам, друзья, не надо,Что для буколики моейНужна мне древняя ЭлладаИль римский домик средь полей.Не думайте, что я, лелеяМечту, согревшую мне грудь,Не знаю, где найти Алкея,И повернул к д'Юрфе свой путь.Нет, как Вергилий, не хочу яНи южных гор, ни теплых вод.Свою Нормандию люблю я,И в ней эклога расцветет.Довольно яблони с цветами,Чтоб ею вдохновился я.Классическими пастухамиКрестьяне будут мне, друзья.Мила идиллия мне эта.Она свободна. Разве ейДля меда нужен склон Гимета,Аркадия — для трав полей?Все песня в ней, очарованье,Когда вечернею поройВ лугах я слушаю дыханьеБыка, бредущего домой.Ей счастье кажется законом,И в ней никто не удивлен,Когда Ален под старым кленомПлаток снимает с Туанон.В ней к Феокриту сердце чутко,Но разве будет странно ей,Что и цветок — лишь незабудка,Что птица — только воробей?Люблю я этот плющ зеленый,Ползущий в трещинах оград,И мушек рой неугомонный,Что так торжественно трубят.Люблю я церковь и кладбище,У входа нищего с сумой;Люблю, — как голубок, что ищет,Кому рассказ поведать свойПро древние метемпсихозыНа Лесбосе, у волн морских, —Я девушек свежее розы,В сабо и платьицах простых.Милы Мари и Жанны лицаМне столько же, как и Орфей.Цветут поля, щебечут птицы,А ширь небес все голубей.«Мой стих, беги в лесок живей ты…»
Мой стих, беги в лесок живей ты,Попойка ждет, — не будь ленив!Тебе подсунут фавны флейту,Под кустик лиру схоронив.Спеши. Уж начат пир веселый:Зерном полны зобы у птах,Перепились росою пчелы,Какие лакомства в цветах!Возьми товарищей с собою:Дух галльский и латинский дух, —В тимьян свалиться с перепоюТы не стыдись при этих двух.Входя в долину изобилий,Будь весел, смел, но не лукав.Прибавит шагу пусть Вергилий,Держи Вийона за рукав.Упейся! Пан так хочет. Благо,Фиал твой той доверил он,Что по Горацию — Лалага,По Лафонтену — Жаннетон.В доисторические гротыТебя зовут, склонясь, цветы,И пьет Силен, да без охоты:Хлебнет и ждет — нейдешь ли ты.ПРАЗДНИЧНЫЙ ДЕНЬВ ОКРЕСТНОСТЯХ ПАРИЖА
Бряцают тамбурины где-то,И зноем пышет от земли;Расплывчатые силуэтыНеспешно движутся вдали.Сверкают вихри легкой пылиВкруг древней башни короля;Лучи полудня ослепилиИ обессилили поля.Дыханием горячим веютТрепещущие ветерки;В горниле луга маки рдеют,Как огненные языки.Овечье стадо бродит сонно;Прекрасен этот жгучий день!Трещат цикады монотонно;Прохлады не приносит тень.Недавно убрана пшеница, —Теперь и отдохнуть не грех!Из полной бочки в жбан струитсяБожественно веселый смех.Нетвердый на ногах пьянчужкаК столу треногому приник.Ему дарует храбрость кружка,И забывает он на мигПрямую линию, нехватки,Законы, страх, жандарма власть.И вот напиток Вакха сладкийНад податью смеется всласть!Жует осел, мудрец хвостатый;Вполне доволен он собой:Конечно, уши длинноваты,Зато луга полны травой.Несутся по тропинке узкойВеселой стайкой малыши.Исчерчена картечью прусскойВысокая стена Клиши.Поскрипывает воз негромко;Париж бормочет все слышней —Старьевщик черный, чья котомкаХранит охапку королей.Вдали, за дымкой светло-синей,Мерцают шпили и кресты.Венчают девушек в долинеУлыбки, радость и цветы.ДУБ ИЗ РАЗОРЕННОГО ПАРКА
1Меня, — промолвил дуб косматый,От жалости уволь.Да, был из мрамора когда-тоДворец и сам король.Я видел на фронтоне лицаНадменных королей,Стремительные колесницыИ каменных коней.Я видел, как из-под завесыРаскидистых ветвейПоглядывали ГеркулесыНа Геб и на Психей.Охотничий рожок тревожныйЯ различал вдали,И, дуб могучий и вельможный,Своим я был в Марли.Супругов царственных объятьяЯ наблюдал подчасИ замечал под их кроватьюЛозена много раз.Версалю я дарил прохладу,Густую тень свою,У ног моих бродил по садуЛашез, как черт в раю.Меня чугунная дуэнья —Решетка — стереглаОт неприличного вторженьяТеленка иль осла.«Ничтожны и презренны нивы,А луг нечист и груб.Их должен избегать брезгливоПочтенный, старый дуб», —Так под моим зеленым сводомХороший вкус ворчал,И незнаком я был с народомИ все сильней скучал.Искусство окружив оградой,Вкус продолжал твердить,Что под замок, в теплицу надоПрироду посадить.2Я видел тех, что стыд забыли,От чести отреклись,Тех, что красавицами слыли,Героями звались.Встречал я ропотом невольноНичтожеств этих ройИ ветками умел пребольноИх отхлестать порой.Красавицы толпою пестройБродили по лугам,И де Рео с насмешкой остройСледил за ними там.Герой был очень храбр, однакоСо смертью не шутилИ на цепочке, как собаку,Свой героизм водил.Король устроился отменно:Когда он рвался в бой,Его просили все смиренноНе жертвовать собой.И, бранное смиряя рвенье,Народ свой возлюбя,Приказывал сей муж к сиденьюПривязывать себя.3Я видел в славном этом веке,Как надо поступать,Чтоб, побывав женой калеки,Супругой солнца стать.Я видел, как, сбежав от шуток,Поэт-лакей гулялИ рифмы, словно диких уток,В тиши подстерегал.Их было там немало — разныхКропателей стихов,Надутых спесью, безобразных,Напыщенных шутов.Привольно им жилось в Версале:Одевшись напоказ,Они собою украшалиСусальный свой Парнас,Высокомерно рты кривили,Сжимали кулакиИ с видом гениев строчилиБездарные стишки.В Марли терпели нрав их грубый.Блуждая меж стволов,Они цедили, стиснув зубы,Обрывки пышных слов,Хромую Лавальер любилиКипридой называть…И лживые слова их былиВставным зубам под стать.4Неслись приветственные клики,Старался кто как мог:«Светило — наш Луи великий,Луи великий — бог!»Сгибался Боссюэ понуро,Стихами льстил Расин,Глядеть порой на бога хмуроУмел Корнель один.Наш мир устроен очень странно:В восторге род людской,Олимп, хотя бы деревянный,Увидев над собой.Нередко Лафонтен в аллееСвои стихи читал.С улыбкой басням чародеяПридворный сброд внимал:И царедворец искушенный,Умело гнущий стан,И герцог, сумрачный и сонный,Бавиль, Френез, Таванн,И Лувуа, палач кровавый,И Шамильяр-лакей…Всех рассмешить умел на славуСей чарователь змей!5Была природа в парке этомКак будто неживой;Как будто с выспренним сонетом,Возились там с травой.Все было чинно, тихо, гладко.Ленотр и Жан ЛюллиВ садах и танцах беспорядкаСтерпеть бы не могли.Застыли тисы, точно в трансе,Равняли строй кусты,И приседали в реверансеЗаученном цветы.Дубам нещадно обкорналиГустые ветки их,Чтоб королям напоминалиАлександрийский стих.Вид обездоленный и хилыйСобою сад являл:Казалось, что Баттё унылыйЕго продиктовал.6«Вельможи, грабьте без стесненья!»Кричали короли.С улыбкой муза ПросвещеньяСклонялась до земли.Проныра муза вдохновенноУмела льстить и лгатьИ у прохожих откровенноПодачки вымогать;Храм Аполлона величавыйУсердно стереглаИ у дверей торговлю славойПо мелочам вела.На кальвинистов шло гоненье,Везде царило зло, —Меня же стригли без стесненьяПод гребень Буало.У Ментенон кривились губкиВ улыбке неземной.Был чертом этот ангел в юбке, —И вот уж кровь рекойИз Нантского эдикта хлещет,Тревожа предков сон,И д'Обинье в гробу трепещет,И тяжко стонет он.Все мог купить король без спора.Сердца, и честь, и кровь,У судей — совести укоры,У женщины — любовь.Очерчен едким Сен-Симоном,Двор как живой возник:На троне — призрак, а за трономВсесильный духовник.7Мне ненавистно это времяЗлодеев и тупиц.Не по плечу пигмеям бремяВеличья без границ.Грозит и правым и неправымВладыка эшафот.На смену парикам кудрявымВек пудры настает.Спустился на народ голодныйСлой пудры, как туман.В чести уже не плут безродный,А важный шарлатан.Искусство тащится за модой.Всем подданным в пример,Луи Пятнадцатого одойДарит хитрец Вольтер.Власть короля глупа на диво.У мысли заткнут рот.В шуршащих юбках горделивоМонархия плывет.Но грозные слышны удары,Земля дрожит — и вотБежит от справедливой кары,Как вор, весь этот сброд.Пока кружились мошки в танцеНад головой моей,Не стало шума, блеска, глянца,Не стало королей.8Мне хорошо: ушла тревога,Нестройный шум умолк,Украсила мой парк берлога,И стал монархом волк.В лучах полуденных расту я,Откинув прежний страх,И революция, ликуя,Цветет в моих ветвях.От Трианона пахнет тленьем.Он мертв, но я живуИ глушь вокруг не запустеньем,А вольностью зову.Хромал наследник, и с изъяномБыл королевы стан.Теперь я подружился с Жаном:Проворен, ловок Жан!Мне поцелуй крестьянки звучныйМилее во сто крат,Чем ловкого Данжо докучный,Обдуманный разврат.Приятней лес, и ветер свежий,И луг, и блеск зари,Чем туфельки (ах я, невежа!),Графини Дюбарри.Меня не окружает болеБесчестье прежних дней.Приятней мне цветок на воле,Чем во дворце — лакей.Весна, мне нрав твой своевольны;Приятней и милей,Чем их позор самодовольныйИ золото цепей.Не слышно шуток РокелораИ праздной болтовни,Но больше воздуха, простора,Ясней и чище дни.Теперь я нунциев не вижу,Сановных нет господ,Зато мне с каждым часом ближеЛазурный небосвод.В тени ветвей моих маркизаВела собою торг,А ныне знает здесь ДенизаПростой любви восторг.Конец оградам, рвам, заборам.Присев на мягкий склон,Сюзон ласкает персик взором,Как Матюрен — Сюзон.Есть у меня и развлеченья:Веселой чередойПовесы-ветра приключеньяПроходят предо мной.А иногда, порой весенней,Придет девчурка в сад.Моей угрюмой, старой тениПриятен детский взгляд.На свете ничего светлееИ трогательней нет,Чем чистой девочки в аллееНеясный силуэт.Она беседует с травою,С цветами у ручья.Беседе юности с весноюВнимаю тихо я.Я вижу сев и прорастанье,Я вижу жизнь в зернеИ тайну бракосочетаньяВ глубокой тишине.Я вижу под ночным покровом.Как торжествует вновьНад целомудрием суровымПрекрасная любовь.Я вижу пары, поцелуи,Объятья без конца.Желанием томятся струи,У ветров есть сердца.Природой это ликованьеОсвящено навек:Начало скрыто в окончанье,И семя даст побег.За мной ухаживает буря,Поит дождя струя.Росу полотнищем лазуриС листов стираю я.Зима приносит сон глубокий,Но лишь придет апрель,Опять весны розовощекойЯ ощущаю хмель.Я, вольный, стал своим в природе,И мне сладка весна.Для нас гармония в свободе,Мой друг, заключена.Под небом, дышащим отрадой,Хочу, чтоб сгинул гнет,Чтоб не стеснен был лес оградойИ королем — народ.Чтоб райский сад, густой, прохладный,Вновь распуститься мог,Бутон земли рукой громаднойСлегка сжимает бог.Исчез король, исчезла кликаВсех временных владык,И бога — вечного владыку —Я, наконец, постиг.Он многолик, как мирозданье,Он благ — и потому,Даруя миру упованье,Рассеивает тьму.Исчезли касты. По дорожкеЧервяк ползет ко мне.Я равным стал и малой мошкеИ солнцу в вышине.Иллюминаций пышных болеНе видно в тьме ночной.Я ими жертвую без боли:Мне нужен свет иной.Пылали фейерверка знакиНа небе, и земляНе бога видела во мраке,А имя короля.Перебегали по полянеСлепящие огни.От них стремглав спасались ланиИ прятались в тени.Свод неба, тихий и огромный,Тонул во мгле всегда:Фонариков на ветке темнойПугается звезда.Бенгальские лучи огнямиПронзали глушь лесов,Надменно затмевая пламяКрестьянских очагов.В те дни мы все — осины, вязы,Суровые дубы —Маркизов и ракет проказыСносили, как рабы.Казалось, что в Версальском парке,Гоня дремоту прочь,Рубиново-сапфирный, яркийПожар гудит всю ночь.Король, надменный и суровый,Любил игру лучей,А я в них видел блеск багровыйКостров, где жгут людей.Неисчислимые ракетыС шипением рвались.Взлетали кверху самоцветы,А пепел падал вниз.Порою луч зелено-синий,Внушая людям страх,В честь короля, как хвост павлиний,Сверкал на небесах.Теперь ничто здесь не пылает,Свечей и плошек нет, —Как всем крестьянам, посылаетМне только небо свет.Под кров листвы, сквозной и темной,Прийти ко мне не прочьСозвездия толпою скромнойИ блещущая ночь.Я тень планеты неизвестнойНад головой ловлю;Приветы страннице небеснойШуршаньем веток шлю.Мои окутывает ветки,Мой одевает стволНе серный дым, густой и едкий,А звездный ореол.Мне молодость дарит свобода,Я опьянен — и вотВ объятья приняла природаМеня и небосвод.Но все, что ныне уцелелоОт века королейВ саду, где ослик бродит смелоВ невинности своей, —Зола былых иллюминаций,Богини и божки,Великолепных декорацийКартонные клочки,Лежащие меж трав-крестьянок,В пыли и без огней,Осколки плошек-куртизанок,Любимцев-фонарей,Когда-то пестрых погремушек,Поверженных столбов,Ракет — сиятельных старушек,Подсвечников-попов, —Весь хлам в своей тупой гордынеГлумится надо мнойЗа то, что снизошел я нынеДо дружбы со звездой.ПИСАНО В 1827 ГОДУ
1Я на людей гляжу с тоскою.Фальшь отравляет душу им.Париж полузатоплен мглою,Когда-то поглотившей Рим.От лихорадки революцийЛеча народы, королиПилюли клятв и конституцийДля них тайком изобрели.Наш мрамор сходен с углем грязным,С вампиром — каждый наш святой.Тот, кто нам кажется прекрасным,Уродом был бы в век иной.Плутует честный, лжет правдивый.Мы кроткими стремимся бытьЛишь потому, что мы ленивы,А гнев нас может утомить.Меж нами больше невозможныНи Гемпден, ни Дантон, ни Брут.Бок о бок в нас софизм безбожныйИ добродетели живут.Смывает честь прилив позора,А там, где всемогущ разврат,Илотом делается скороУпавший духом спартиат.Бледнеет день; слабеют силы;На черный хлеб и потный лобЛюдей труда, подняв кропило,Бесстыдно брызжет грязью поп.Накладывает ночь глухаяНа разум и зарю запрет,И, только зренье напрягая,Сквозь тьму годов мы видим свет.Былое властвует над нами.Опять ему опора — трон.Опять наш дух его когтямиПридавлен, схвачен, ущемлен.Монарх — добряк, но мостовыеПоит кровавая волна.Уселась шлюха-тиранияНа шее короля-бревна.У нас сердца — сродни клоакам,Дела — зловонней сточных ям.Кто продает страну казакам,Кто совесть продает попам.Чтоб войны, казни и страданьяГосподним словом оправдать,Зловещий, адский смысл ПисаньюРелигия спешит придать.Молва покорно, как машина,Хвалу преступникам поет,И мочат слюни АретинаЕе отвисший жадно рот.Париж одела, как лакея,Фортуна, властвуя над ним,В такую страшную ливрею,Что с ней и саван несравним.Победа, словно потаскуха,Дает любому наглецуШептать ей комплименты в ухоИль бить с размаху по лицу.Не принц Конде, не Лафейады,А солдафон спесивый с нейВкушает пьяные услады,Как с Афродитою Арей.Повсюду деньги, разложенье,Цинизм, насмешки над мечтой,Подобострастные движенья,А в душах — только мрак ночной.2О мысль моя, покинь столицу!Беги в румяные леса,В поля, где на цветы ложитсяИ шепчет о тебе роса.Лети к густым прохладным чащам.Предутренний туман исчез.Над миром, радостью кипящим,Смеется светлый лик небес.Войди под лиственные своды,Где так отрадно быть вдвоем,Где феи водят хороводыНочами, а крестьянки — днем.Все ждет тебя нетерпеливо.Стрижи вернулись, и рекаТебе расскажет шаловливоО первой ножке без чулка.Смотри: вокруг ликуют бурноИ ключ, и птицы, и трава,И юный луч зари пурпурной,Узнав от роз, что ты жива.Покинь Париж. В лазури чистойФевральских бурь растаял след.Весна в окно рукой душистойАпрель бросает, как букет.Согреты солнцем все тропинки,По лугу пробегает дрожь,И жук на кончике былинкиС матросом на грот-мачте схож.Так что тебе до Талейрана,Фуше и нантских нуайад!Ты слышишь? Мухи непрестанноВ прозрачном воздухе гудят.Оставь заботы и печали,Довольна будь и весела,Раз из пруда ирисы всталиИ земляника зацвела.3Любимая, беги со мною!Париж мертвит сердца. Скорей!Вкусим забвение хмельноеЛиствы и солнечных лучей.Священен лес. Его вершиныСверкают летнею порой.Его зеленые пучины —Жилище вольности святой.Едва лишь в эти бездны глянетОжесточеннейший из нас,Как мир ему казаться станетМилей и краше во сто раз.Алеет утро. Все сияет.В овраге плещется волна.И радость бытия вскипает,Как пена свежего вина.Шиповник ласков, как влюбленный.Трепещут нежно лепестки.Все речи так непринужденны,Все взрывы смеха так легки!О, тайны умиротворенья!Прозрачно тающая тень!Душа немеет в ослепленье,Впивая лучезарный день.Забудем все, сотрем бесследноПечаль и горести с чела!Пусть жизнь, как полночь, беспросветнаПрирода, как восход, светла.Пусть люди мерзостны и страшны,Пусть нравы низости полны, —Что мне до них, когда на пашнеБубенчики быков слышны!Не может быть иной отрадыДля нас, насельников земных,Чем ширь полей, и сумрак сада,И смутный шум ветвей лесных.Уйдя в просторы без границы,Мы мудрость мира познаем.Довольно пенья малой птицы,Чтоб доказать, что бог — во всем.БЕГСТВО В СОЛОНЬ
Поэту Меранту
1Последуй, друг, за мною.Как свеж покров лесов!С крестьянскою зареюВстают здесь в пять часов.Париж — он дышит смрадом,Рычит он, дик и хмур,И корчится под градомЗлодейств и авантюр.Какой закон зловещий,Чудовищный закон!Все опошляет вещиНовейший Вавилон.2Спеши. В таком я месте,Где сумрак и мечты.Здесь отдохнем мы вместеВдали от суеты.Креста изображенья,Легенд старинных вязь…Игра воображеньяС природою слилась.Почти под каждой дверьюЗдесь вымыслы сидят,И духи, по поверью,Все очаги хранят.Здесь эльфы льнут к нимфеям;В сплетеньях небылицЗдесь счет потерян феям.Их больше здесь, чем птиц.Любимица хибарок,Им сказка на порогПриносит, как подарок,Гнездо, где гном прилег.Склонившись над заливом,Здесь леший-весельчакБросает в ноги ивамСверканья полный мрак.Здесь фавн в зеленой сениШершавою рукойЛюбовников колениСближает в час хмельной.И домовой в загонеСкребется у стены.Пруды ночной Солони,Как зеркала, бледны.Кувшинки в легкой дрожиПод сенью камышаНа девственниц похожи:Их светится душа.3Здесь все по воле богаЖивет, растет, цветет…И вереска так много,И ясен небосвод.В краю дубов тенистыхЖиву теперь один;И воздух — весь лучистый,И блещет даль равнин.Убежище себе яНашел в лесной тиши,Где только ветер, вея,Льнет к листьям. Ни души.Еще в беседке сплю я —А, золотом горя,Румяная, ликуя,Является заря.Мне хмель щекочет ухо:«Вставай! С приходом дня!»Назойливая мухаЖужжит, будя меня.4Взываю: стань свободным,Беги от катастроф, —И здесь, в дрожанье водном,Родится трепет строф.В любом пруду случайноНайдешь поэму тут.Даны озерам тайны,А в нас мечты живут.Стиху порой охота,Как ласточке, крылоВдруг обмакнуть с разлетаВ озерное стекло.Шла муза в час чудесныйК Вергилию во мгле,И слезы куп древесныхЛежали на челе.Криницы, шпажник, буки,Травы пахучий мирВлагать в идиллий звукиУчил еще Титир.Сонет слагая Пану,Всю в росном серебреС лягушками полянуВ катрене дал Сегре.Когда Ракан БабеттеПел славу, с челнокаПодслушал на рассветеОн рифмы у чирка.И я — даю в том слово! —Вступлю на путь эклог:Мартына-рыболоваГюго прославит слог.Ведь даже в строгой одеТа зелень разрослась,Где бродит на свободеТитания, смеясь.Проснулись, друг, озера,И вот, по зову их,Другая входит флораВ александрийский стих.И, выплыв из затона,Где некий дух живет,Накал иного тонаНаш стиль приобретет.Приди. Отдайся чарам,Чтоб в снах твоих возникСклоненный к ненюфарамЗадумчивый тростник.ДОНЬЕ РОЗИТЕ РОЗЕ
1Этот голубой малыш,Что по воздуху несетсяИ всегда, когда ты спишь,Ногтем в дверь твою скребется,Он — мечта моя. В мольбеУ порога ждет, робея,Хочет он войти к тебе,Быть хоть прихотью твоею,Быть твоим слугой. Кого жТы найдешь еще примерней?Он в лучах зари вечернейТак на ангела похож:Крылья — с именем твоим,А с моим — его колени.О прекрасная, ты с нимСговорись без размышлений.Он проворен и смышлен,Весел, нежен чрезвычайно,Но меня поранил онНогтем розовым случайно.2Пусть к тебе без промедленьяВходит бедная мечта;Бедность ведь не преступленье.В сердце дверь не заперта,И твое не на запоре.Так мечте, летящей к вам,Открывайте же, не споря;Отворите дверь, мадам.Я страдаю. Равен годуМиг короткий для меня.Мой гонец, обет храня,Все свершит тебе в угоду.Твой прелестный лоб едваТронув легкими крылами,Он огонь зажжет сперва,А потом раздует пламя.Твой оберегать покойПолон рвением единым,Будет он пока слугой —После станет господином.РОЗИТЕ
Любить ты не желаешь, злая?Весна в печали слезы льет;Послушай, что в расцвете маяВлюбленный соловей поет.Знай, без любви ни обаянья,Ни прелести у женщин нет.Без солнца в небе нет сиянья;Оно зайдет — погаснет свет.В урода можешь превратиться,Когда любить не будешь впредь.Поет об этом песню птица, —Другой она не может петь.СВОЕВОЛЬНОЙ КРАСАВИЦЕ
Любовь — смятенье,Но страсти дрожьВ одно мгновеньеПередаешь.Пока, вздыхая,Гляжу с мольбой,Ты, дорогая,Шути и пой.Не верь признаньям,Пока, любя,Я с упованьемМолю тебя,Пока, рыдая,Кляну недуг…Страшись, когда яДрожу, мой друг.СЕЛЬСКИЙ ПРАЗДНИКПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ
Бал. Сельский бал. Войдем в палатку,Усмешку прочь стерев с лица.А голос музыки украдкойУже волнует нам сердца.О ужас! День еще в разгаре,А здесь — галоп во весь карьер.С Мадлон — отнюдь не робкой — в пареОтнюдь не сонный пляшет Пьер.Глядим, как жарятся каштаны,Как пиво пенное течет,Как пирожки горой румянойВеселый соблазняют рот.Приходит вечер. Прочь заботы!Обед на травке полевой…И каждый нежен отчего-то,И каждый — молодец лихой!Тенист зеленый свод дубравы,Белеют скатерти под ним.Честны невинные забавы,А небосклон необозрим.РОЗА СЕРДИТСЯ
Что с вами случилось? Вы в ссоре?Влюбленные все таковы!Желанное «ты» в разговореВнезапным сменяется «вы»;И тягостны сердцу оковы,День меркнет, и в чувствах разброд,И небо любви так суровоВлюбленных дождем обдает!Вот так-то беспечно пороюИдем мы в зеленую сень,Обрадованные зарею,Сулившей безоблачный день, —А в полдень лазурный и жгучийЗастигнуты мы невзначайСвинцовой подкравшейся тучей…Не прочь позабавиться май!В РАЗВАЛИНАХ МОНАСТЫРЯ
Мы поем, восхищеныСветлым маем,Щедрые дары весныСобираем!Шутим и смеемся мыБез смущеньяТам, где слышались псалмыИ моленья.Ново мне тебя женойЗвать, родная,На веселый оклик твойОтвечая!..Сколько ласковых затей,Сколько смеха!Нам из гулких галерейВторит эхо.Рвем жасмин в тени густойИ нарциссыЗа надгробною плитойАббатисы.Игры в прятки по кустамШаловливы,Хоть и достается намОт крапивы.В древней мгле монастыряЯрче, крашеРазгорается заря —Счастье наше.Мы резвимся без заботИ ликуем,И давно потерян счетПоцелуямМеж аркад, колонн, гробницИ ступеней…Это — жизнь веселых птицВ день весенний!ЧРЕЗМЕРНО СЧАСТЛИВЫЕ
Когда с похищенной, с любимойНайти убежище ты смогНа высоте недостижимой,Где вам свидетель только бог;Когда ее под пышной сеньюЦветов ты соблазнишь упастьВ ту бездну, что клубится тенью,Где тишины и страсти власть;Когда на дне той дикой чащи,Во тьме лучистой — вновь и вновьЦелующим губам все слащеТвой вкус божественный, любовь;Когда до головокруженьяБлизка любовников чета,Когда в душе изнеможенье,И немота, и слепота;То в этом счастье не эдем ли?Не небо ли? И тем сильнейОно и раздражает землю,Что горний свет несносен ей.Такому счастью дуб огромныйЗавидует; смятенье чувствОно несет лилее скромной:Ей розан стар, и луг ей пуст.Такое счастье, всем на зависть,Волнует старца и юнца;В цветах — и звездчатая завязьПо нем тоскует и пыльца;И никнет гордый пестик долу(А он и есть душа плода);Оно за медом гонит пчелокИ ветерки туда-сюдаИ птицам снится и стрекозам,Которых осенью так жаль, —Всему, что, в страхе пред морозом,Уносится куда-то вдаль.ГОСТЮ ИЗ ПАРИЖА
Чтобы я был роялистом!Разве может длиться мгла,Раз заря на небе чистомЗаявила: «Я пришла»?Вот, под номером и датой,Короли несутся вскачь…И даны им аттестаты:Вот король, читай — палач.Нет, я больше в них не верю.Кто ж преступным назовет,Что открыл я солнцу двери,Видел разума восход!Был я в школе, где былоеОбучало нас, как встарь,Но, сломив его устои,Я иной учу букварь.В нем, узнай, о гость веселый,В нем природы голоса,Лилии не для престола,Не для виселиц леса.Нынче верю я, что правоВсем чудесное даноНа любовь и на забавы,На веселье и вино.В Домреми, в жилье простое,Эллин, ты пришел ко мне,Но, как скиф, перед тобоюЯ откроюсь не вполне,Не совсем… лесные тропкиПусть теряются в ветвях;Пусть стоит любовник робкийВ приотворенных дверях.Я люблю здесь час рассвета.Здесь, в лесистой тишине,Есть отшельник, друг поэта,Есть и сыч — он недруг мне.В Домреми пленила сердцеМне волшебница моя.В вешних листьях, как Проперций,Звуки флейты слышу я.Мой восторг — стихов тетрадка,Пытка — женский силуэт.О, китайская загадка,Ревность! Худшей муки нет.Парижанкой молодоюЯ опутан и пленен.Каждый тополь над рекоюВ милую, как я, влюблен.В Вокулер, в Солонь ли мчится —Я за нею впопыхах.Сердце радо, разум злится,Словом, жизнь моя в цветах.Поплатился я душою,Аппетит я потерял,Оправданье ж есть большое:Башмачок ее так мал.Вот моя, брат, авантюра,А теперь давай решимВсе забыть с тобой: цензуру,И священников, и Рим.Всюду ярмарки и пляски.А красавицы честны:Мне обещанные ласкиПодарить тебе должны.Пей же и люби, счастливый!А король, шепну тайком, —Это бога нос фальшивый,Грубо склеенный попом.ЦЕРКОВКА
1По лесу я бродил весною…Шел дождь, и я промок насквозь.Зато мне чудное, не скрою,Найти местечко удалось.Лесная церковь — загляденье!Зеленый храм… В том уголкеУслышит синей птицы пеньеЛюбитель странствий налегке.Не из камней, однако, стеныТой церковки в лесу глухом.Построили порой весеннейЕе боярышник с плющом.Две ветки вход образовали,Их обвивает дикий хмель.Из листьев выложил спиралиИскусный каменщик Апрель.Здесь архитектором природа,Но ей, наверное, совет,Как лучше выгнуть арку свода(Что выкрашен в зеленый цвет),Давали жаворонки, сойкиИ коноплянки, — ведь ониИз гибких прутиков постройкиСвивать умеют искони.Вот колоколенка — штокроза,Чьи чашечки таят елей.Из них с весны вплоть до морозаНесется благовест шмелей.Аккомпанировать готовый,Шумит листвою старый клен,И колокольчиков лиловыхНе молкнет радостный трезвон.Здесь для крестин вполне годитсяИз белой лилии купель.Живет отшельница-мокрицаПод камнем, где большая щель.Посередине — обомшелыйВалун, что служит алтарем.Улитки вышили умелоЕго поверхность серебром.По стеблям дрока повиликаПоднялась лесенкой витой.Жучки от мала до великаДорожкой пользуются той.Кудрявый плющ спешит украдкойВзобраться вверх — такой бунтарь!Его фестоны в беспорядкеУже завесили алтарь.Не ладан — роз благоуханье,Взамен святой воды — роса;И видно — всякое дыханьеЗдесь восхваляет небеса.И солнцу, видно, не в новинкуИ непоседе-ветеркуЛаскать здесь каждую травинку,Склоняться к каждому цветку.Зари сиянием объятый,Весь храм в восторге трепетал…«Дружок! — сказал паук мохнатый,Розетку эту я соткал».2Какие дни нам подарилаВесна-колдунья! Тишь да гладь…Везде спокойствие царило;В лесу и в поле — благодать.Цветы в объятиях сплетались,Как все живые существа,А овцы на лугу шептались:«Какая вкусная трава!»Жужжали пчелы-попрошайки.С утра до вечера их ройВесна кормила на лужайкеНектаром сладким и пыльцой.И сочетался в церкви бракомОдин цветок с другим цветком:Гвоздика — с ярко-красным маком,А маргаритка — с васильком.Старуха-яблоня беспечноРоняла наземь лепестки.По-детски так простосердечноПорой смеются старики!В церковном хоре вместе пелиКузнечик, тощий музыкант,Со снегирем, — всегда он в телеИ разодет, как истый франт.А воробей на ветке гибкойВсе время прыгал. Я следилЗа ним с невольною улыбкой:Крылатый гаер походилНа танцовщицу, для которойНатянута тугая нитьБыла меж башнями собора,Чтоб всех бездельников пленить.В парчовой ризе под березойСлужил обедню мотылек,А в стороне пыталась розаСкрыть непочтительный зевок.За ней ухаживал галантноВсеобщий баловень, шалун,Повеса-шершень элегантный,Чей золотой блестит галун.И млели, на красавца глядя,Поденки, жужелицы, тли,Стрекозы в кружевном наряде,Что хоровод свой завели.А дрозд с овсянкой из кувшинки,Здесь чаша на двоих одна! —По капле выпили росинки,Опорожнив ее до дна.Украдкой это наблюдая,Уже не удивлялся яРодству любви с расцветом мая…Кто сам любил — поймет меня.3И вновь к вечерне прямо в чащеЗвон колокольчиков сзывал,Мне храм лесной, как настоящий,О вечности напоминал.«Осанна» слышалась ромашек,«Те Deum» пела и пчела.От птиц и трав, цветов, букашекНеслась всевышнему хвала.Кидал шиповник тень густую…В той церковке в лесном краюУзнал я церковку родную,Увидел милую свою.У алтаря она склонилась,Там, где жасмин и резеда.Надежда вместе с ней молиласьИ сны, что сгибли навсегда.Я увидал былые грезы,Былое счастье юных дней…Мою любовь венчали розы,И птицы пели мне о ней.4На незнакомца, озадачен,Взирал высокий остролист.Я был на вид весьма невзрачен,А он, дождем омытый, чист.Я был в грязи чуть не по пояс,Дождь промочить меня успел;А он, ничуть не беспокоясь,Листвою мокрою блестел.Светляк зажег мерцавший слабоФонарик, осветив притвор.Сердитая большая жабаУставилась на мухомор.Но вовсе не была надутойГризетка в платьице простом,Что в городе звалась Анютой,А здесь — анютиным глазком.Малиновка воды искала…Листок аронника любойСлужил подобием бокала,Наполнен утренней росой.Прекрасней нет нигде жемчужин!Они скатились в птичий клюв.«Вот для чего бывает нуженЛисток!» — подумал я, взглянув.На паперти без остановки,Меж лютиков и медуниц,Старушки-гусеницы ловкоВязали коконы без спиц.Амвоном здесь — цветок тюльпана,А рядом, в речке, камышиСлужили трубами органаДля ветерка в лесной тиши.Невдалеке, в часовне черной,Живет могильщик-скарабей,Внушая ужас непритворныйБольшой лопатою своей.Услышав голос мой, шиповникСпросил: «То не Орфей идет?» —«Нет, — отвечал ему терновник, —Обыкновенный стихоплет!»ВРЕМЯ СЕВА. ВЕЧЕР
Смеркается. Закат играет.Сижу, любуясь, как всегда,Остатком дня, что озаряетПоследний этот час труда.А сумрак над полями — гуще.Старик в отрепьях, мудр и прост,Бросает урожай грядущийРукою щедрой вглубь борозд.Над пашней силуэтом чернымОн высится… О, как же онУверен, видно, в плодотворномКруговращении времен!Так по равнине безграничнойШагает он. Его рукаШвыряет семена привычно,А я — все думаю, пока,Свои покровы простирая,Ночь воцаряется окрест,До звезд как будто расширяяДержавный сеятеля жест.«Вот дети стайкой белокурой…»
Вот дети стайкой белокуройЧитают вслух, склады твердят,На них ворчит учитель хмурыйИ не глядит из класса в сад,Хоть приоткрыта дверь. К дубравеЯ прохожу окрай болот,Туда, где в трепете и славеРазбуженный апрель встает.Поет о вечном хор согласный:Ликует дрозд, гремит ручей.Цветы сотворены из яснойИ чистой красоты лучей.По букварю, всех книг чудесней,И я учить склады готов:Барвинок в поле — стих из песни,Орел под небом — пенье строф.Но вот загадка: всюду пятна;Где лилия, там и репей —Дурной, колючий. НепонятнаИх близость разуму людей.Пока свистел скворец, гляжу я,Чирок трудился — и не зря:Он в клюве держит, торжествуя,Трепещущего пескаря.А тот пескарь, поживы ради,Следил сейчас за пауком,Который, прядая по глади,Заглядывал в подводный дом.Лай… Выстрел огласил поляну…Пришел охотник! Я душой,Я сердцем ощущаю рану!Где мирный, сладостный покой?В тоске бреду по бездорожьюИ в сотый раз гадаю я:Откуда зло? Ошибка божья,Описка в книге бытия?«Шесть тысяч лет…»
Шесть тысяч лет в войну все тянетДрачливый род людской, а ты…А ты, о господи, все занят —Творишь ты звезды и цветы.И все советы, что от векаТак щедро сыплются с небес,Не действуют на человека,Когда в него вселится бес.Резня, победа, шум погромный —Мир этой страстью обуян.И бубенцом для массы темнойЗвучит военный барабан.На триумфальных колесницахХимеры славы лихо мчат,И стынет кровь детей на спицах,И кости матерей трещат.Нет счастья нашего жесточе:Оно — в словах: «Умрем! Вперед!»Трубить атаку, что есть мочи,Так, чтоб слюной был полон рот.Дым. Блещет сталь. Мы — не как люди,Как псы — на вражеский бивакБежим, взбесясь. Огонь орудийДушевный озаряет мрак.Все это — их величеств ради.А им — тебя похоронить, —И не останутся в накладе, —Столкуются: ты можешь гнить…На поле брани роковоеПридет шакал и ворон вследИ станут, каркая и воя,Глодать истлевший твой скелет.Народы ведь не терпят, чтобыСосед под боком жил. Куда!Так нашу глупость ядом злобыРаздуть стараются всегда.«Вот этот — русский. Режьте, бейте!А тот — хорват? Стрелять! Стрелять!Так вам и следует! Не смейтеВ мундирах белых щеголять!..И этого без сожаленьяЛегко прикончить я могу:Ведь он родился — преступленье! —На правом рейнском берегу…За Росбах — месть! За Ватерлоо!..»И в этой дикой кутерьме«Убить!» — единственное слово,Живущее в людском уме.Казалось бы, милей и прощеПрипасть к прохладному ключу,Любить, мечтать в дубовой роще…Нет! Брата я убить хочу!И рубят, колят… Стоны, крики…В степях, в горах, топча людей,Несется ужас звероликий,Вцепившись в гривы лошадей.А там, внизу, — заря алеет…И, право, не возьму я в толк,Как человек вражду лелеетПод мирный соловьиный щелк.ПРАЗДНОВАНИЕ 14 ИЮЛЯ В ЛЕСУ
Как весел, светится насквозьСегодня этот дуб шумящий —Таинственная леса ось,Опора всей дремучей чащи!О как, когда ликуем мы,Он вздрагивает — друг свободы, —Великолепной полутьмыОтбрасывая ширь под своды!Но почему так весел онИ, распрямляя стан, трепещет,Как будто летом вдохновлен,Которое горит и блещет?Четырнадцатое! РоднойНародный праздник! Сердце бьется,Свобода сон стряхнула свой,В громах ликующих смеется.В такой же день из недр возникНародный гнев, расправив крылья;Париж тряхнул за воротникБастилию, гнездо насилья;В такой же день его декретИзгнал потемки из отчизны,И бесконечность залил светНадежды, радости и жизни.Уж сколько лет в такой же деньДуб к небу шлет листвы волненьеИ всей душой, раскинув тень,Зари приветствует рожденье.О тех он вспоминает днях,Когда венки дарил народу,Когда, как птица в небесах,Душа летела на свободу.Дуб кровью Галлии вскормлен,Он ненавистью к ночи дышит,И для него один закон —Могучим быть, расти все выше.Он грек, он римлянин. РазлетЕго вершины величавойНад человечеством встаетВ сиянье доблести и славы.Листочком дуба, милым всем,Чтут тех, кто смерти не боится,С ним и Эпаминонда шлемИ Гоша алые петлицы.Дуб — патриарх лесов родных —Хранит и в старости глубокой:Прошедшее — в корнях своих,Грядущее — в листве широкой.Его могучую красуВзрастили солнце, ветры, воды,Как щебет птиц в родном лесу,Он любит вольные народы.Сегодня весел, счастлив онИ празднует свой день рожденья.Париж весельем озарен —Повсюду танцы, смех и пенье.Чуть слышен барабан вдали.Народ ликует, веселится,И ясно всем, что песнь любвиИз гимна гневного родится.А дуб трепещет, дуб поет.В его листве необычайнойВсе то, что было, что придет,Двойной соединилось тайной.Наивный старец, он давноЗабыл про смерть и увяданье.Он знает: все, что рождено, —Яйцо дрозда, грозы дыханье,Счастливый щебет под окном,Из завязи цветка рожденье —Все это навсегда творцомДано живущим в утешенье.Душою мирен и высок,В своем спокойствии он знает,Что весь народ родной — Восток,Где яркая звезда сияет.Он мне кивает головой,Своей вершиною столетней.Передо мной в глуши лесной,В его корнях, в прохладе летней,Пестро раскрашены, чисты,Ведя беседу меж собою,В траве колышутся цветыИ умываются росою.На маки сонные заряИз чащи уронила слезы;В брильянтах лилии горят;Раскрытые вздыхают розы.И сквозь разросшийся тимьянГлядят фиалка, повилика,Благоуханьем ирис пьян,Кокардой кажется гвоздика.Мохнатых гусениц влечетЖасмин пахучий и лукавый.Здесь арум о любви поет,Марена — о войне кровавой.Веселый, бойкий соловейСредь остролистов и вербеныСливает с песенкой своейРеспубликанские рефрены.Терновник встал невдалеке,Сошлись в ложбинку меж холмамиКусты с букетами в руке,А воздух полон голосами.Весь этот дивный мир кругомИсполнен счастья, вдохновенья,Он каждым говорит листком:«У деда праздник, день рожденья!»ВОСПОМИНАНИЕ О ВОЙНАХПРЕЖНИХ ЛЕТ
За Францию и за свободуВ Наварре драться нам пришлось.Там в скалах нет порой прохода,Летают пули вкривь и вкось.Седобородый и бывалый,Наш командир упал ничком:Кюре из церкви обветшалой,Как видно, метким был стрелком.Он не стонал. Сгущались тени.У раны был прескверный вид.Во Франции, в Марин-на-СенеПоныне дом его стоит.Мы подняли его — и странноОн на руках у нас поник.Мы положили капитанаПод ивой, где журчал родник.Ему кричали мы в тревоге:«Огонь! Противник окружен!»Но он сидел, немой и строгий, —Мы поняли, что умер он.Наш лекарь полковой рукамиРазвел, скрывая тяжкий вздох.Под одряхлевшими дубамиБезмолвно мы собрали мох,Ветвей терновника нарвали…В глазах спокойных мертвеца,Казалось, не было печали,И гнев не искажал лица.Когда нашли иезуита,Раздались крики: «Смерть! Расстрел!»Но видно было, что убитыйУбийцу пощадить хотел.Кюре прогнали мы пинками,И мнилось, капитан был рад,Хотя охотно в бой с врагамиПовел бы он своих солдат.Должно быть, чей-то образ милыйЕму всегда сиял вдали:Мы на груди его остылойСедую прядь волос нашли.Штыками молча и согласноМогилу выкопали мы.Лежал храбрец с улыбкой яснойПод пологом росистой тьмы.И мы ушли. Светили яркоНам звезды. Спали петухи…Там все мосты — с одной лишь аркой.Как статуи там пастухи.Унылы горы. Ночь морозна,Томит жара в полдневный час.Порой медведь, оскалясь грозно,В объятья принимает вас…У горцев не в чести науки;Там жгут и грабят с детских лет,И виселиц прямые рукиНа все дают простой ответ.Там все — вояки, все — бандиты.Покорен королю народ;И этот бык, как мул прибитый,За ним, понурившись, бредет.Прорыло время там ложбины,По ним стремятся ручейки.Мы лезли вверх, и карабиныМерцали, точно светляки.Курки держали мы на взводе, —Засаду каждый куст скрывал, —А диск луны на небосводеНам путь к Памплоне озарял.Мы шли дорогой нашей трудной,И мнилось, что не диск луны,А капитана знак нагрудныйСтруил сиянье с вышины.ВЕЛИКИЙ ВЕК
Гигантской колесницыТот век имеет вид;Но лилипут-возницаДержавный в ней сидит.Влечет ее движеньеИ ложной славы светВниз, в головокруженье,К водовороту бед.Скаррон в ней стал грифоном,Министром — Лувуа, —С напевом похороннымПошлейшие слова.Скользят ее колесаОпасной крутизной;То все — в грязи откоса,А то — в крови людской.И Смерть торопит сроки,Запряжена в Позор.С ней Лаврильер жестокийИ гнусный Рокелор.Как сойка меж ветвями,Король, гордясь, снует,И сердце в нем — что камень,Мясной мешок — живот.Он высит, горд и пылок,Багряный пухлый ликИ солнце на затылокНапялил как парик.Царит он, прозябая,Давя других пятой,Тень палача большаяЛегла над всей страной.И этот трон — могила;Он клонится, скользя,А след его постылыйВовек отмыть нельзя.ПОЛУДЕННЫЙ СОН ЛЬВА
Лев спит, полуденным могучимСраженный сном. Жарой томим,Он спит один под солнцем жгучим,Нависшим тягостно над ним.Безмерные пустыни слышат:Хозяин их домой пришел.Колышутся они и дышат.Лев страшен, шаг его тяжел.Бока дыханье зыблет мерно,Густым туманом взор повит.Он, грозный, на земле пещернойВеличественно возлежит.Все существо его почило.Покой и мир — в его чертах,В когтях — спокойствие и сила,Раздумье мудрое — в бровях.Полдневный зной, ручей ленивый.Лев целиком во власти сна.На лес его похожа грива.Как погреб, пасть его темна.Он видит диких скал вершины.Ущелья Оссы, ПелионМерещатся ему сквозь львиныйОгромный, беспредельный сон.Предгорье тишиной объято,Где он в песках бродил с утра.Он лапой шевельнул мохнатой,И разлетелась мошкара.«Уходи»! — мне строго…»
«Уходи! — мне строгоВетер приказал. —Пел ты слишком много,Мой черед настал!»И «Quos ego!» [23] зломуВ страхе покорясь,Песнь моя из домаГрустно поплелась.Дождь. Повсюду лужи.Кончена игра.Нам бежать от стужи,Ласточки, пора.Град. ОцепенелыйНеподвижен дуб.К серой туче белыйДым ползет из труб.Косогор желтеетВ бледном свете дня.Из-под двери веетХолод на меня. ДРУГУ
Там, на скале отвесной,Глядящей в бездну вод,Где маленький чудесныйЗеленый луг цветет,Где ветру дуть просторно,Где весело волне, —Свой дом над кручей горной,Мой друг, ты отдал мне.Прими привет мой! ХрупкийУдел нам ныне дан.Наш век плывет скорлупкойВ огромный океан.То благостный, то жгучийКружится вихрь — и с ним,Как листья или тучи,В безвестность мы летим.Порыв людского шквалаТо мчит по воле волн,То грозно бьет о скалыНадежды утлый челн.Волна, что беспокойноО наше время бьет,Проклятий хор нестройныйПорой ко мне несет.В них злобе нет предела;Но реет мысль моя,Как буревестник смелыйСредь стаи воронья.Я чту твои заветы,Возделываю сад;Тем временем газетыМне сотни кар сулят.Бранят ослом, пиратом —И, право, я польщен!Де Местр зовет Маратом,Лагарп кричит: «Прадон!»Ну что ж! Их разум беден.Решит потомков суд,Полезен я иль вреденИ нужен ли мой труд.А я меж тем, веселый,Не знающий тоски,Смотрю, как клонят пчелыЛаванды стебельки.ЛЮБОВЬ К ВОДЕ
Я требник свой в полях читаю,И мне суфлируют в тишиТо мошек пляшущие стаи,То шепчущие камыши.Поэту всех чудес дорожеПотоки, скалы, горный склон.То, что течет, на сон похожеИ освежает, словно сон.В любой ручей всегда глядится,Весны приветствуя расцвет,Малиновка, или синица,Иль дрозд, иль призрак, иль поэт.Поэт, среди цветов под ивой,Вдыхая запах влажных трав,Любуется рекой ленивой,Чей труд незрим и величав.Будь то Дюранса иль Арнетта,Но если вдаль спешит она,Подобна счастью для поэтаЕе прозрачная волна.Блуждает, бьется о пороги,Дань собирает по пути,Как он, сбивается с дороги,Чтоб к цели тем верней прийти.Поэт на берег, в тень акаций,Стремится, как в страну чудес…Без Анио грустил Гораций,Жорж Санд грустит без Гаржилес.В ТОТ ДЕНЬ БЫЛ НАЙДЕН ХРАМ
Я храм нашел, большой, просторный.В нем жить могли бы, средь колонн,Вольтер — как воробей проворный,Как тихий лебедь — Фенелон.Шиповник в белом облаченьеСтоит у входа в этот храм,Давая даром отпущеньеГрехов жукам и мотылькам.Там нет надменных кипарисов,Гранаты строем не стоят,Не видно буксов, лавров, тисов,Одетых в праздничный наряд,Хранящих гордые замашкиИ завитых под Буало…Зато крестьяночки-ромашкиТам улыбаются светло!Там не владеет скорбь сердцами,Там ясны мысли и мечты;Все истины в том дивном храмеНеотразимы, как цветы.Апрель, победу торжествуяНад папой — другом сатаны,Поет, и словно «аллилуйя»Звенит беспечный смех весны.Храм вечной правды, возвышайся,Сиянье солнца славословь!Шепнула роза: «Догадайся!»И я ответил ей: «Любовь!»ЗИМА
Однажды мы пришли — и что же?В наш храм не допустили нас;Он стал безмолвнее и строже;Веселый блеск небес угас;Исчезли птицы, пчелы, мошки;Сучки взъерошенных кустов,Размытые дождем дорожки,Сухие листья, скользкий ров,Как часовые, преградилиДорогу в храм, чью благодатьНе мог бы не любить Вергилий,Ваде не мог бы презирать.В начале ноября то было.Тонул в тумане горизонт.Сова нам крикнула уныло:«У нас закрыто на ремонт!»
Гению этой книги (лат.).
Будем петь помаленьку о малых делах (лат.).
«День гнева» (католический гимн, повествующий о дне «страшного суда») (лат.).
«Я вас!» (лат.).