Том 2. Поэмы - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2
Приложение
Ранние редакции «Демона»
Демон, 1829
I
<Демон>
<1829 год>
<1.> Посвящение
Я буду петь, пока поется,Пока волненья позабыл,Пока высоким сердце бьется,Пока я жизнь не пережил,В душе горят, хотя безвестней,Лучи небесного огня,Но нежных и веселых песней,Мой друг, не требуй от меня…Я умер. Светлых вдохновенийЗабыта мною сторонаДавно. Как скучен день осенний,Так жизнь моя была скучна;Так впечатлений неприятныхДуша всегда была полна;Поныне о годах развратныхНе престает скорбеть она.<2.> Посвящение
Я буду петь, пока поется,Пока, друзья, в груди моейЕще высоким сердце бьетсяИ жалость не погибла в ней.Но той веселости прекраснойНе требуй от меня напрасно,И юных гордых дней, поэт,Ты не вернешь: их нет как нет;Как солнце осени суровой,Так пасмурна и жизнь моя;Среди людей скучаю я:Мне впечатление не ново…И вот печальные мечты,Плоды душевной пустоты!..* * *
Печальный демон, дух изгнанья,Блуждал под сводом голубым,И лучших дней воспоминаньяЧредой теснились перед ним,Тех дней, когда он не был злым,Когда глядел на славу бога,Не отвращаясь от него;Когда сердечная тревогаЧуждалася души его,Как дня боится мрак могилы.И много, много… и всегоПредставить не имел он силы…(Демон узнает, что ангел любит одну смертную, демон узнает и обольщает ее, так что она покидает ангела, но скоро умирает и делается духом ада. Демон обольстил ее, рассказывая, что бог несправедлив и проч. свою ист<орию>).
* * *
Любовь забыл он навсегда.Коварство, ненависть, враждаНад ним владычествуют ныне…В нем пусто, пусто: как в пустыне.Смертельный след напечатленНа том, к чему он прикоснется,И говорят, что даже онСвоим злодействам не смеется,Что груды гибнущих людейНе веселят его очей…Зачем же демон отверженьяРоняет посреди мученьяСвинцовы слезы иногда,И им забыты на мгновеньеКоварство, зависть и вражда?..* * *
Демон влюбляется в смертную (монахиню), и она его наконец любит, но демон видит ее ангела-хранителя и от зависти и ненависти решается погубить ее. Она умирает, душа ее улетает в ад, и демон, встречая ангела, который плачет с высот неба, упрекает его язвительной улыбкой.
* * *
Угрюмо жизнь его текла,Как жизнь развалин. БесконечностьЕго тревожить не могла,Он хладнокровно видел вечность,Не зная ни добра, ни зла,Губя людей без всякой нужды.Ему желанья были чужды,Он жег печатью роковойТого, к кому он прикасался,Но часто демон молодойСвоим злодействам не смеялся.Таков осеннею поройСреди долины опустелойОдин чернеет пень горелый.Сражен стрелою громовой,Он прямо высится главойИ презирает бурь порывы,Пустыни сторож молчаливый.* * *
Боясь лучей, бежал он тьму,Душой измученною болен.Ничем не мог он быть доволен:Всё горько сделалось ему,И всё на свете презирая,Он жил, не веря ничемуИ ничего не принимая.В полночь, между высоких скал,Однажды над волнами моряОдин, без радости, без горяБеглец эдема пролеталИ грешным взором созерцалЗемли пустынные равнины.И зрит, чернеет над горойСтена обители святойИ башен странные вершины.Меж низких келий тишина,Садится поздняя луна,И в усыпленную обительВступает мрачный искуситель.Вот тихий и прекрасный звук,Подобный звуку лютни, внемлет…И чей-то голос… Жадный слухОн напрягает. Хлад объемлетЧело… он хочет прочь тотчас.Его крыло не шевелится,И странно – из потухших глазСлеза свинцовая катится…Как много значил этот звук:Мечты забытых упоений,Века страдания и мук,Века бесплодных размышлений,Всё оживилось в нем, и вновьПогибший ведает любовь.М<онахиня>
О чем ты близ меня вздыхаешь,Чего ты хочешь получить?Я поклялась давно, ты знаешь,Земные страсти позабыть.Кто ты? Мольба моя напрасна.Чего ты хочешь?..Д<емон>
Ты прекрасна.М<онахиня>
Кто ты?Д<емон>
Я демон. Не страшись…Святыни здешней не нарушу…И о спасенье не молись,Не искусить пришел я душу;Сгорая жаждою любви,Несу к ногам твоим моленья,Земные первые мученьяИ слезы первые мои.Демон, 1830
II
Демон
<Начало 1830 года>
1
Печальный Демон, дух изгнанья,Блуждал под сводом голубым,И лучших дней воспоминаньяЧредой теснились перед ним.Тех дней, когда он не был злым,Когда глядел на славу бога,Не отвращаясь от него;Когда заботы и тревогаЧуждалися ума его,Как дня боится мрак могилы…И много, много… и всегоПредставить не имел он силы.В изгнанье жизнь его текла,Как жизнь развалин. БесконечностьЕго тревожить не могла.<Он равнодушно видел вечность,>Не зная ни добра, ни зла,Губя людей без всякой нужды.Ему желанья были чужды.Он жег печатью роковойВсё то, к чему он прикасался;И часто Демон молодойСвоим злодействам не смеялся.Боясь лучей, бежал он тьму.Душой измученною болен,Ничем не мог он быть доволен.Всё горько сделалось ему,И, всё на свете презирая,Он жил, не веря ничемуИ ничего не признавая.2
В полночь, между холодных скал,Однажды над волнами моряОдин, без радости, без горя,Беглец Эдема пролеталИ грешным взором созерцалЗемли пустынные равнины,И зрит: белеют под горойСтена обители святойИ башен странные вершины.Меж бедных келий тишина.Садится поздняя луна;И в усыпленную обительВступает мрачный искуситель.<Вдруг> тихий и прекрасный звук,<Подобн>ый звуку лютни, внемлет,И чей-то голос. Жадный слухОн напрягает. Хлад объемлетЧело… Он хочет прочь тотчас –Его крыло не шевелится.И – чудо! – из померкших глазСлеза свинцовая катится.3
Как много значит этот звук!Века минувших упоений,Века изгнания и мук,Века бесплодных размышлений,Всё оживилось в нем, но вновьУжель узнает он любовь?Тому не быть: так, если мчитсяСын ливня в поле мутный ключ,И солнца полумертвый лучНа нем случайно отразится,Он лишь мгновенно озарит,А мутных вод не просветит.Влетает в келью дух смущенный.Украдкою, как некий вор,Минует образ позлащенный,Со страхом отвращает взор,Он зрит божественные книги,Лампаду, четки и вериги.Но где же звуки? Где же та,К которой сильная мечтаЕго влечет?.. Облокотившись,С испанской лютнею онаСидела молча у окна,И кудри черные, скатившисьНа веки нежные очей,Служили покрывалом ей.Исполнена какой-то думой,Младая волновалась грудь.Вот поднялась. На свод угрюмыйОна задумала взглянуть.Как звезды омраченной дали,Глаза монахини сияли,Как неба утра облака,Ее лилейная рукаБыла пленительна; и струныСогласно вздрогнули под ней.Угрюм, как ночи мрак безлунный,Потупя взгляд своих очей,Окованный ее игрою,Стоял злой дух. Ему любитьНе должно сердца допустить.Он связан клятвой роковою.(И эту клятву молвил он,Когда блистающий СионОставил с гордым сатаною.)………………………………Он искусить хотел – не мог,Не находил в себе искусства;Забыть – забвенья не дал бог,Любить – недоставало чувства;Хотя он для любви готовОставить полк своих духовИ без могущества, без силыСкитаться посреди миров,Как труп вампира, из могилыИсторгшись, бродит меж людейСтрашилищем немых ночей…Легок, как падающий снегПо ветру средь зимы холодной,Мой Демон, волею свободный,Летучий направляет бег –Прочь-прочь от места, где впервыеЗемные слезы уронил,Нарушил клятвы роковыеИ князя бездны раздражил,Но прелесть звуков и виденьяОстались на душе его,И в памяти сего мгновеньяУж не загладит ничего.4
Но кто ж она? Зачем сокрытаВ пустыне, меж высоких стен?Иль это добровольный плен,И ею радость позабыта?Иль краска черная одеждС ее душой была согласна?Ее история ужасна,Как вспоминанье без надежд.Она отца и мать не знала,И люльку детскую ееСтарушка чуждая качала…Но это ль бедное житье,Любовь ли сердце испугала,Опасность ли – о том узнатьНикто не думал испытать.………………Как часто дева у окошкаВзирала на берег морской.Печаль ее хотя немножкоВ то время делалась живой.На море вихри бушевали,И волны синие вставали;В расселинах стены крутойПротяжный раздавался вой;А дева – взор ясней лазури –При шуме капель дождевыхСогласовала с воем буриИгру печальных струн своих.Но с той минуты, как нечистыйК ней приходил в ночи тенистой,Она молиться уж нейдетИ не играет, не поет,Ей колокола звон противен,В ней кроется холодный яд,Ни моря шум, ни ветр, ни ливеньМечты, как было, не родят.5
И бедный Демон удалилсяОт силы адской с этих пор,Он на хребет далеких горВ ледяный грот переселился,Где под снегами хрусталиКорой огнистою легли,Природы дивные творенья.Ее причудливой игрыОн наблюдает измененья.Составя светлые шары,Он их по ветру посылает,Велит им путнику блеснутьИ над болотом освещаетЗаглохший, неезжаный путь.Когда метель гудет и свищет,Он охраняет прошлеца,Сдувает снег с его лицаИ для него защиту ищет…И часто прежней пустотыОн слышит муки. КрасотыВолшебной стан пред ним летает;И пламя новое мечтыЕго крылами обнимает.Изгнанник помнит свет небес,Огни потерянного рая;Тоской неистовой сгорая,Он зажигает темный лес,Любуясь на пожар трескучий.Скалы́ на корне вековомСрывая, как нежданный гром,Свергает вниз рукой могучей –И гул подъемлется кругом.Но уж не то его тревожит,Что прежде; тот железный сонПрошел – любить он может – может –И в самом деле любит он.И хочет в путь опять пускаться,Чтоб с милой девой повидаться,Чтоб раз ей в очи поглядетьИ невозвратно улететь…6
Едва блестящее светилоНа небо юное взошлоИ моря синее стеклоЛучами утра озарило,Как Демон видел пред собойСтену обители святой,Где полразрушенная кельяТак много милого хранит.Полетом он туда спешит.Но нет в душе его веселья.Какой-то непонятный страхВ ледя́ных светится глазах.Вот дверь простая перед ними.Томяся муками живыми,Он долго медлил; он не могПереступить через порог,Как будто бы он там погубит,Что на минуту отдал рок…………………Теперь лишь видно, что он любит!Теперь лишь признаки любви:Волнение надежд несмелыхИ пламень неземной крови́Видны в чертах окаменелых!..7
Он в келье. Но зачем же онНе привлечет ее вниманья?Зачем не пьет ее дыханья?Не вздох любви – могильный стон,Как эхо, из груди разбитойПротяжно вышел наконец.И сердце, кровию облито,Отяжелело, как свинец.Его рука остановиласьНа воздухе. Сведенный перстОледенел. Хоть взор отверзт:В нем ничего не отразилось,Кроме презренья – но к чему?Что показалося ему?8
Посланник рая, ангел нежный,В одежде дымной, белоснежной,Стоял с блистающим челомВблизи монахини прекраснойИ от врага с улыбкой яснойПриосенил ее крылом,Они счастливы, святы оба!И – мщенье, ненависть и злобаВзыграли демонской душой.Он вышел твердою стопой.Он вышел. Сколько чувств различных,С давнишних лет ему привычных,В душе теснятся! Сколько думМеняет беспокойный ум!..Красавице погибнуть надо.Ее не пощадит он вновь,Погибнет – прежняя любовьНе будет для нее оградой!..9
Как жалко! Он уже хотелНа путь спасенья возвратиться,Забыть толпу недобрых дел,Позволить сердцу оживиться.Творцу природы, может быть,Внушил бы Демон сожаленье,И благодатное прощеньеЕму б случилось получить.Но поздно! Сын безгрешный раяВдруг разбудил мятежный ум.Кипит он, ревностью пылая,Явилась снова воля злаяИ яд преступных, черных дум.И вот, облекшись в образ томный,Обманчивый он принял вид,Он юноша печальный, скромный,Какой-то тенью взор облит.Его опущенные крыльяОбъяты участью бессилья.На голове венец златойПомеркнул и покрылся мглой.Он ждет, у стен святых блуждая,Когда останется однаЕго монахиня младая;Когда нескромная лунаВзойдет, пустыню озаряя.Он ожидает час глухой,Текущий под ночною мглой,Час тайных встреч и наслажденийИ незаметных преступлений.Он к ней прокрадется туда,Среди обители уснувшей;И там погубит навсегдаПредмет любви своей минувшей!10
Лампада в келье чуть горит.Лукавый с девою сидит.И дрожь и страх ее объемлет,Она, как смерть бледнея, внемлет.Она
Земные страсти позабытьЯ поклялась давно, ты знаешь.К чему ж теперь меня смущаешь?Чего ты хочешь получить?О! – кто ты? – речь твоя опасна!Чего ты хочешь?..Дух
Ты прекрасна!Она
Кто ты?Дух
Я демон, не страшись:Святыни здешней не нарушу.И о спасенье не молись,Не искусить пришел я душу.К твоим ногам, томясь в любви,Несу покорные моленья,Земные первые мученьяИ слезы первые мои!Не расставлял я людям сетиС толпою грозной злых духов:Брожу один среди мировНесметное число столетий.Не выжимай из груди стон,Не отгоняй меня укором:Несправедливым приговоромЯ на изгнанье осужден.Не зная радости минутной,Живу над морем и меж гор,Как перелетный метеор,Оставлен всеми, бесприютный…И слишком горд я, чтоб проситьУ бога вашего прощенья.Я полюбил мои мученьяИ не могу их разлюбить.Но ты, ты можешь оживитьСвоей любовью непритворнойМою томительную леньИ жизни скучной и позорнойНепролетающую тень!..11
В часы суровой непогодыВ осенний день, когда меж скал,Пенясь, крутясь, шумели воды,Восточный ветер бушевал,И тучи серыми рядамиПеребегали небесами;Зловещий колокола звон,Как умирающего стон,Раздался глухо над волнами.К чему манит отшельниц он?..Не на молитву поспешалиВ обширный и высокий храм,Не двум счастливым женихамСвечи дрожащие пылали:В средине церкви мех звучал,И катафалк блестел прекрасный,На нем богатый гроб стоял,В гробу мертвец лежал безгласный;Зачем не слышен плач родныхИ не видать во храме их?И кто мертвец? Едва приметныйОстаток прежней красотыЯвляют мертвые черты.Уста закрытые бесцветны.И в сердце томной страсти ядЕе глаза не поселят,Хотя еще весьма недавноОни владели над душой,Неугомонной, своенравной,В борьбе безумной и неравнойНе знавшей власти над собой.За час до горестной кончиныДуховника на миг единыйМладая дева призвала:Желанья, добрые делаИ запрещенные деяньяОткрыть с слезами покаянья.Пришел исповедник. Но вдругЕго безумный хохот встретил.Он на лице ее заметилБорение последних мук,Припадки судорог ужасных.Он разобрал в речах неясных:«Ты!.. Демон!.. О!.. Коварный друг!..Своими сладкими речами…Ты… бедную… заворожил…Ты был любим и не любил,Ты б мог спастись, а погубил…Проклятье сверху, мрак под нами!»Но кто безжалостный злодей,Тогда не понял старец честный,И жизнь монахини моейОсталась людям неизвестной.12
С тех пор промчалось много лет.Пустела тихая обитель,И время, общий разрушитель,Смывало постепенно следВысоких стен. И храм священныйДобычей бури и дождейСоделался. Между дверейВздыхая ходит ветр не пленный.Внутри на ликах расписных,На утвари позолоченнойИ средь расселин стен седыхБольшой паук, пустынник новый,Кладет нитей своих основы.Сбегаючи со скал крутых,Ища приют от непогоды,Случалось, лань, дитя свободы,Входила в кельи; – и – поройСтола нескромное паденьеСреди развалины глухойВдруг приводило в удивленьеЕе – но нынче ничемуНельзя встревожить тишину.Что может падать, то упало,Что мрет, то умерло давно;Что живо, то бессмертно стало;Но время вживе удержалоВоспоминание одно…И море пенится и злится,И сильно плещет и шумит,Когда волнами устремитсяОбнять береговой гранит;Он вдался в море одиноко;На нем чернеет крест высокой;Всегда скалой отражены,Струи белятся пеной вольной,Волна теснится у волны,И слышен ропот своевольный,И удаляются толпой,Другим предоставляя бой.13
Над тем крестом, над той скалоюОднажды утренней пороюС глубокой думою стоялДитя Эдема, ангел мирный;И слезы молча утиралСвоей одеждою сапфирной.И кудри мягкие, как лен,С главы венчанной упадали,И крылья легкие, как сон,За белыми плечьми сияли;Стан тонкий свеж и прям: таковЗеленый кипарис садов.………………………………Вот тихо над крестом склонился.Казалось, будто он молилсяЗа душу девы молодой.Увы! Напрасные моленья,Ее страстям уж нет прощенья…Тогда над синей глубинойДух гордости и отверженьяЛетел с вершины диких гор,Как будто прелести твореньяНепозволительный укор.Как свод безлучный в день осенний,Был мрачен искуситель гений.Он близ могилы промелькнулИ, тусклый, мертвый взор кидая,Посла потерянного раяУлыбкой горькой упрекнул…(Конец)
Демон: Поэма, 1831
III
Демон
Поэма
1831 год
Посвящение
Прими мой дар, моя мадона!С тех пор как мне явилась ты,Моя любовь мне оборонаОт порицаний клеветы.Такой любви нельзя не верить,А взор не скроет ничего:Ты не способна лицемерить,Ты слишком ангел для того!Скажу ли? – предан самовластьюСтрастей печальных и судьбе,Я счастьем не обязан счастью,Но всем обязан я – тебе.Как демон, хладный и суровый,Я в мире веселился злом,Обманы были мне не новы,И яд был на́ сердце моем;Теперь, как мрачный этот Гений,Я близ тебя опять воскресДля непорочных наслаждений,И для надежд, и для небес.* * *
Cain.
Who are you?
Lucifer.
Master of spirits.
Cain.
And being so, canst thou
Leave them, and walk with dust?
Lucifer.
I know the thoughts
Of dust, and feel for it, and with you.
L. Byron. Cain.[125]Печальный демон, дух изгнанья,Блуждал под сводом голубым,И лучших дней воспоминаньяЧредой теснились перед ним;Тех дней, когда он не был злым,Когда глядел на славу бога,Не отвращаясь от него,Когда заботы и тревогаЧуждалися ума его,Как дня боится мрак могилы;И много, много… и всегоПрипомнить не имел он силы.Уныло жизнь его теклаВ пустыне Мира. БесконечностьЖилище для него была.Он равнодушно видел вечность,Не зная ни добра, ни зла,Губя людей без всякой нужды.Ему желанья были чужды.Он жег печатью роковойВсё то, к чему ни прикасался!..И часто демон молодойСвоим злодействам не смеялся.Страшась лучей, бежал он тьму;Душой измученною болен,Ничем не мог он быть доволен,Всё горько сделалось ему;И, всё на свете презирая,Он жил, не веря ничемуИ ничего не признавая.………………Однажды, вечером, меж скалИ над седой равниной моря,Без дум, без радости, без горя,Беглец Эдема пролеталИ грешным взором созерцалЗемли пустынные равнины,И зрит: белеет под горойСтена обители святойИ башен странные вершины.Меж бедных келий тишина;Встает багровая луна;И в усыпленную обительВступает мрачный искуситель.Вдруг тихий и прекрасный звук,Подобный звуку лютни, внемлет,И чей-то голос. Жадный слухОн напрягает: хлад объемлетЧело. Он хочет прочь тотчас:Его крыло не шевелится;И – чудо! – из померкших глазСлеза свинцовая катится.Поныне возле кельи тойНасквозь прожженный виден каменьСлезою жаркою, как пламень,Нечеловеческой слезой.Как много значил этот звук!Века минувших упоений,Века изгнания и мук,Века бесплодных размышлений,Всё оживилось в нем опять.Но что ж? Ему не воскресатьДля нежных чувств. Так, если мчитсяПо небу летнему поройОтрывок тучи громовой,И луч случайно отразитсяНа сумрачных краях, онаТот блеск мгновенный презираетИ путь неверный продолжаетХладна, как прежде, и темна.Проникнул в келью дух смущенный.Со страхом отвращает взор,Минуя образ позлащенный,Как будто видя в нем укор.Он зрит божественные книги,Лампаду, четки и вериги;Но где же звуки? Где же та,К которой сильная мечтаЕго влечет? Она сиделаНа ложе, с лютнею в руках,И песню гор играя пела.И, мнилось, всё в ее чертахЗемной беспечностью дышало;И кольцы русые кудрейСбегали, будто покрывало,На веки нежные очей.Исполнена какой-то думой,Младая волновалась грудь…Вот поднялась; на свод угрюмыйОна задумала взглянуть:Как звезды омраченной да́ли,Глаза монахини сияли;Ее лилейная рука,Бела, как утром облака,На черном платье отделялась,И струны отвечали ейЧто дальше, то сильней, сильней.Тоской раскаянья, казалось,Была та песня сложена!Меж тем, как путник любопытный,В окно, участием полна,На деву, жертву грусти скрытной,Смотрела ясная луна!..Окован сладостной игроюСтоял злой дух. Ему любитьНе должно сердца допустить:Он связан клятвой роковою;(И эту клятву молвил он,Когда блистающий СионОставил с гордым сатаною).Он искушать хотел, – не мог,Не находил в себе искусства;Забыть? – забвенья не дал бог;Любить? – недоставало чувства!Что делать? – новые мечтыИ чуждые поныне муки!Так, демон, слыша эти звуки,Чудесно изменился ты.Ты плакал горькими слезами,Глядя на милый свой предмет,О том, что цепь лежит меж вами,Что пламя в мертвом сердце нет;Когда ты знал, что не принудитЕго минута полюбить,Что даже скоро, может быть,Она твоею жертвой будет.И удалиться он спешилОт этой кельи, где впервыеНарушил клятвы неземныеИ князя бездны раздражил;Но прелесть звуков и виденьяОсталась на душе его,И в памяти сего мгновеньяУж не изгладит ничего.………………Спустя сто лет пергамент пыльныйМежду развалин отыскалКакой-то странник. Он узнал,Что это памятник могильный;И с любопытством прочиталОн монастырские преданьяО жизни девы молодой,И им поверил, и поройЖалел об ней в часы мечтанья.Он перевел на свой языкРассказ таинственный, но светуНе передам я повесть эту:Ценить он чувства не привык!………………Печальный демон удалилсяОт силы адской с этих пор.Он на хребет далеких горВ ледяный грот переселился,Где под снегами хрусталиКорой огнистою легли –Природы дивные творенья!Ее причудливой игрыОн наблюдает измененья.Составя светлые шары,Он их по ветру посылает,Велит им путнику блеснутьИ над болотом освещаетОпасный и заглохший путь.Когда метель гудет и свищет,Он охраняет прошлеца;Сдувает снег с его лицаИ для него защиту ищет.И часто, подымая прахВ борьбе с летучим ураганом,Одетый молньей и туманом,Он дико мчится в облаках,Чтобы в толпе стихий мятежнойСердечный ропот заглушить,Спастись от думы неизбежнойИ незабвенное – забыть!Но всё не то его тревожит,Что прежде. Тот железный сонПрошел. Любить он может, может,И в самом деле любит он;И хочет в путь опять пускаться,Чтоб с милой девой повидаться,Чтоб раз ей в очи посмотретьИ невозвратно улететь!………………………………Едва блестящее светилоНа небо юное взошлоИ моря синее стеклоЛучами утра озарило,Как демон видел пред собойСтену обители святой,И башни белые, и келью,И под решетчатым окномЦветущий садик. И кругомОбходит демон; но весельюОн недоступен. Тайный страхВ ледя́ных светится глазах.Вот дверь простая перед ними.Томяся муками живыми,Он долго медлил, он не могПереступить через порог,Как будто бы он там погубитВсё, что еще не отнял рок.О! Как приметно, что он любит!Всё тихо – вдруг услышал онДавно знакомой лютни звон;Слова певицы вдохновеннойЛились, как светлые струи;Но не понравились ониТому, кто с думой дерзновеннойИскал надежды и любви.Песнь монахини
1
Как парус над бездной морской,Как под вечер златая звезда,Явился мне ангел святой –Не забуду его никогда.2
К другой он летел иль ко мне,Я напрасно б старалась узнать.Быть может, то было во сне…О! Зачем должен сон исчезать?3
Тебя лишь любила, творец,Я поныне с младенческих дней,Но видит душа наконец,Что другое готовилось ей.4
Виновна я быть не должна:Я горю не любовью земной;Чиста, как мой ангел, она,Мысль об нем неразлучна с тобой!5
Он отблеск величий твоих,Ты украсил чело его сам.Явился он мне лишь на миг, –Но за вечность тот миг не отдам!Умолкла. Ветер моря хладныйПоследний звук унес с собой.Непобедимою судьбойГонимый, демон безотрадныйПроникнул в келью. Что же онНе привлечет ее вниманье?Зачем не пьет ее дыханье?Не вздох любви – могильный стон,Как эхо, из груди разбитойПротяжно вышел наконец;И сердце, яростью облито,Отяжелело, как свинец.Его рука остановиласьНа воздухе. Сведенный перстОледенел. Хоть взор отверзт,В нем ничего не отразилось,Кроме презренья. Но к кому?Что показалося ему?Посланник рая, ангел нежный,В одежде дымной, белоснежной,Стоял с блистающим челомВблизи монахини прекраснойИ от врага с улыбкой яснойПриосенил ее крылом.Они счастливы, святы оба!И – зависть, мщение и злобаВзыграли демонской душой.Он вышел твердою ногой;Он вышел – сколько чувств различных,С давнишних лет ему привычных,В душе теснится! Сколько думМеняет беспокойный ум!Красавице погибнуть надо,Ее не пощадит он вновь.Погибнет: прежняя любовьНе будет для нее оградой!Как жалко! Он уже хотелНа путь спасенья возвратиться,Забыть толпу преступных дел,Позволить сердцу оживиться!Творцу природы, может быть,Внушил бы демон сожаленьеИ благодатное прощеньеЕму б случилось получить.Но поздно! Сын безгрешный раяВдруг разбудил мятежный ум:Кипит он, ревностью пылая,Явилась снова воля злаяИ яд коварных, черных дум.Но впрочем, он переменитьсяНе мог бы: это был лишь сон.И рано ль, поздно ль, пробудитьсяНавеки должен был бы он.Успело зло укоренитьсяВ его душе с давнишних дней:Добро не ужилось бы в ней;Его присвоить, им гордитьсяНе мог бы демон никогда;Оно в нем было бы чужое,И стал бы он несчастней вдвое.Взгляните на волну, когдаВ ней отражается звезда;Как рассыпаются чудесноВокруг сребристые струи!Но что же? Блеск тот – блеск небесный,Не завладеют им они.Их луч звезды той не согреет;Он гаснет – и волна темнеет!Злой дух недолго размышлял:Он не впервые отомщал!Он образ смертный принимает,Венец чело его ласкает,И очи черные горят,И этот самый пламень – яд!Он ждет, у стен святых блуждая,Когда останется однаЕго монахиня младая,Когда нескромная лунаВзойдет, пустыню озаряя;Он ожидает час глухой,Текущий под ночною мглой,Час тайных встреч и наслажденийИ незаметных преступлений.Он к ней прокрадется туда,Под сень обители уснувшей,И там погубит навсегдаПредмет любви своей минувшей!………………Лампада в келье чуть горит.Лукавый с девою сидит;И чудный страх ее объемлет.Она, как смерть бледнея, внемлет.Она
Страстей волненья позабытьЯ поклялась давно, ты знаешь!К чему ж теперь меня смущаешь?Чего ты хочешь получить?О, кто ты? – речь твоя опасна!Чего ты хочешь?Незнакомец
Ты прекрасна!Она
Кто ты?Незнакомец
Я демон! – не страшись:Святыни здешней не нарушу!И о спасенье не молись –Не искушать пришел я душу.К твоим ногам, томясь в любви,Несу покорные моленья,Земные первые мученьяИ слезы первые мои!Не расставлял я людям сетиС толпою грозной злых духов;Брожу один среди мировНесметное число столетий!Не выжимай из груди стон,Не отгоняй меня укором:Несправедливым приговоромЯ на изгнанье осужден.Не зная радости минутной,Живу над морем и меж гор,Как перелетный метеор,Как степи ветер бесприютный!И слишком горд я, чтоб проситьУ бога вашего прощенья:Я полюбил мои мученьяИ не могу их разлюбить.Но ты, ты можешь оживитьСвоей любовью непритворнойМою томительную леньИ жизни скучной и позорнойНепролетающую тень!Она
На что мне знать твои печали,Зачем ты жалуешься мне?Ты виноват…Незнакомец
Против тебя ли?Она
Нас могут слышать…Незнакомец
Мы одне!Она
А бог?Незнакомец
На нас не кинет взгляда!Он небом занят, не землей.Она
А наказанье, муки ада?Незнакомец
Так что ж? – ты будешь там со мной!Мы станем жить любя, страдая,И ад нам будет стоить рая;Мне рай – везде, где я с тобой!Так говорил он; и рукоюОн трепетную руку жалИ поцелуями пороюПлечо девицы покрывал.Она противиться не смела,Слабела, таяла, горелаОт неизвестного огня,Как белый снег от взоров дня!………………В часы суровой непогоды,В осенний день, когда меж скал,Пенясь, крутясь, шумели воды,Восточный ветер бушевал,И темносерыми рядамиНеслися тучи небесами,Зловещий колокола звон,Как умирающего стон,Раздался глухо над волнами.К чему зовет отшельниц он?Не на молитву поспешалиВ обширный и высокий храм,Не двум счастливым женихамСвечи дрожащие пылали:В средине церкви гроб стоял,В гробу мертвец лежал безгласный,И ряд монахинь окружалТот гроб с недвижностью бесстрастной.Зачем не слышен плач родныхИ не видать во храме их?И кто мертвец? Едва приметныйОстаток прежней красотыЯвляют бледные черты;Уста закрытые бесцветны,И в сердце пылкой страсти ядСии глаза не поселят,Хотя еще весьма недавноВладели бурною душой,Неизъяснимой, своенравной,В борьбе безумной и неравнойНе знавшей власти над собой.За час до горестной кончины,Когда сырая ночи мглаНа усыпленные долиныПрозрачной дымкою легла,Духовника на миг единыйМладая дева призвала,Чтоб жизни грешные деяньяОткрыть с слезами покаянья.И он приходит к ней; но вдругЕго безумный хохот встретил.Старик в лице ее заметилБорение последних мук.На предстоящих не взирая,Шептала дева молодая:«О, демон! О, коварный друг!Своими сладкими речамиТы бедную заворожил…Ты был любим, а не любил…Ты мог спастись, а погубил,Проклятье сверху, мрак под нами!»Но кто безжалостный злодей,Тогда не понял старец честный,И жизнь монахини моейОсталась людям неизвестной.С тех пор промчалось много лет,Пустела древняя обитель,И время, общий разрушитель,Смывало постепенно следВысоких стен; и храм священныйСтал жертва бури и дождей.Из двери в дверь во мгле ночейБлуждает ветр освобожденный.Внутри, на ликах расписныхИ на окладах золотых,Большой паук, пустынник новый,Кладет сетей своих основы.Не раз, сбежав со скал крутых,Сайгак иль серна, дочь свободы,Приют от зимней непогодыИскали в кельях. И поройЗабытой утвари паденьеСреди развалины глухойИх приводило в удивленье!Но в наше время ничемуНельзя нарушить тишину:Что может падать, то упало,Что мрет, то умерло давно,Что живо, то бессмертно стало;Но время вживе удержалоВоспоминание одно!И море пенится и злится,И сильно плещет и шумит,Когда волнами устремитсяОбнять береговой гранит:Он вдался в море одиноко,На нем чернеет крест высокой.Всегда скалой отражена,Покрыта пылью белоснежной,Теснится у волны волна,И слышен ропот их мятежный,И удаляются толпой,Другим предоставляя бой.Над тем крестом, над той скалою,Однажды утренней пороюС глубокой думою стоялДитя Эдема, ангел мирный;И слезы молча утиралСвоей одеждою сапфирной.И кудри мягкие, как лен,С главы венчанной упадали,И крылья легкие, как сон,За белыми плечьми сияли.И был небесный свод над нимУкрашен радугой цветистой,И воды с пеной серебристойС каким-то трепетом живымК скалам теснились вековым.Всё было тихо. Взор унылыйНа небо поднял ангел милый,И с непонятною тоскойЗа душу грешницы младойТворцу молился он. И, мнилось,Природа вместе с ним молилась.Тогда над синей глубинойДух гордости и отверженьяБез цели мчался с быстротой;Но ни раскаянья, ни мщеньяНе изъявлял суровый лик:Он побеждать себя привык!Не для других его мученья!Он близ могилы промелькнулИ, взор пронзительный кидая,Посла потерянного раяУлыбкой горькой упрекнул!..Конец
Первоначальные наброски к III редакции «Демона»
<1. Посвящение>
Когда последнее мгновеньеМой взор навеки омрачит,И в мир, где казнь или спасенье,Душа поэта улетит,Быть может, приговор досаднойПрикажет возвратиться ейТуда, где в жизни безотраднойОна томилась столь<ко> дней;Тогда я буду всё с тобоюИ берегись мне изменить <…><2. Песня монахини>
Незримый ангел пел мне разПро мир иной; с того мгновеньяСпокойствие бежит от глаз.Усну ли – сна желанный часТревожат чудные виденья.Как запах милого цветкаВесть подает об нем порою,Так знаю я, когда тоскаПокинет грудь мою слегка,Что ангел счастия со мною.Я одного его люблю,Зато любовью бесконечной;Услышит песню он мою,В каком бы ни был он краю, –Нежней меня его любитьНе станет женщина другая;Но должен мне творец простить;Любовь к нему не может бытьПреступна, как любовь земная.Демон, 1831
IV
<Демон>
<1831 год>
По голубому небу пролеталОднажды Демон. С злобою немойОн в беспредельность грустный взор кидал,И вспоминанья перед ним толпойТеснились. Это небо, где творецВнимал его хвалам и наконецПроклятьям, эти звезды… всё кругомПрекрасно в блеске вечно-молодом;Как было в тот святой, великий час,Когда от мрака отделился свет,И, ангел радостный, он в первый разВзглянул на будущность. И сколько лет,И сколько тысяч лет с тех пор прошло!И он уже не тот. Его челоПомеркло… он один, один… один…Враг счастья и порока властелин.Изгнанник, для чего тоскуешь тыО том, что невозвратно? – но пускай!Не воскресив душевной чистоты,Ты не найдешь потерянный свой рай!Напрасно обращен преступный взорНа небеса: их свет – тебе укор.Будь горд. Старайся мстить, живи, губя.Но что ж? – и зло не радует тебя?И часто, очень часто людям онЗавидовал. У них надежда естьНа искупленье, на могильный сон.Все их несчастья легче перенестьОдной палящей капли адских мук.И вечность (это слово, этот звук,Который значит всё) им не страшна.Нет! Вечность для рабов не создана!Так мыслил Демон. Медленно крылом,Спускаяся на землю, рассекалОн воздух. Всё цвело в краю земном.Весенний день краснея догорал.Растения и волны, ветеркомКолеблемы, негреющим лучомКазались зажжены. Туман сыройРевниво подымался над землей.И только крест пустынный, наконец,Стоящий на горе, едва в далиБлестел. И гаснет! Звездный свой венецНадела ночь. В молчании теклиСветила неба в этот мирный час,Но в их молчанье есть понятный глас,О будущем пророчествует он.Вот встала и луна. Повсюду сон.Свети! Свети, прекрасная луна!Природа любит шар твой золотой,В его сиянье нежится она,Одетая полупрозрачной мглой.Но человека любишь ты дразнитьНесбыточной мечтой. Как не грустить,Когда на нас ты льешь свой бледный свет, –Ты – памятник всего, чего уж нет!* * *
Я хотел писать эту поэму в стихах: но нет. – В прозе лучше.
Демон, 1833–1834
V
Демон
<1833–1834 годы>
1
Печальный Демон, дух изгнанья,Блуждал под сводом голубым,И лучших дней воспоминаньяЧредой теснились перед ним;Тех дней, когда он не был злым,Когда глядел на славу бога,Не отвращаясь от него,Когда заботы и тревогаЧуждалися ума его,Как дня боится мрак могилы,И много, много… и всегоПредставить не имел он силы.Уныло жизнь его теклаВ пустыне мира – и на вечностьОн пригляделся – но былаМучительна его беспечность.Путем, назначенным судьбой,Он равнодушно подвигался;Он жег печатью роковойВсё то, к чему ни прикасался.Смеясь над злом и над добром,Стыдясь надежд, стыдясь боязни,Он с гордым встретил бы челомПрощенья глас, как слово казни;Он жил забыт и одинок,Грозой оторванный листок,Угрюм и волен, избегаяИ свет небес, и ада тьму,Он жил, не веря ничемуИ ничего не признавая.Как черный саван, на землеЛежала ночь… вились туманыПо гребням гор; на их челе,Сторожевые великаны,Гнездились стаи облаков,И вечно ропщущее мореГуляло мирно на просторе,Сверкая пеною валов.Между прибрежных диких скалБеглец Эдема пролетал.Он взор, исполненный презренья,Вперил на грешный мир земнойИ зрит в тумане отдаленьяВерхи обители святой.У стен ее, прохлады полны,Однообразно шепчут волны.Кругом ее густых деревСплелись кудрявые вершины,И кое-где из их средины,Стремясь достать до облаков,Встает, белея, остов длинныйЗубчатой башни, и над ней,Символ спасения забвенный,Чернеет ржавый крест, нагбенныйУсильем бури и дождей.Меж бедных келий храм огромный.Едва сквозь длинное окноГлядит лампады луч нескромный.Внутри всё спит давным-давно.Всё вкруг таинственно и темно.Вот одинока и краснаВстает двурогая луна,И в усыпленную обительВступает мрачный искуситель.Вдруг тихий и прекрасный звук,Подобно звуку лютни, внемлет;И чей-то голос. Жадный слухОн напрягает. Хлад объемлетЧело. Он хочет прочь тотчас:Его крыло не шевелится,И – чудо! – из померкших глазСлеза свинцовая катится.Поныне возле кельи тойНасквозь прожженный виден каменьСлезою жаркою, как пламень,Нечеловеческой слезой.Как много значил этот звук!Века минувших упоений,Века изгнания и мук,Века бесплодных размышленийО настоящем и былом –Всё разом отразилось в нем.Проникнул в келью дух смущенный,Минуя образ позлащенный,Как будто видя в нем укор,Со страхом отвращает взор;В углу из мрамора мадона,Лампада медная над ней,На голове ее коронаИз роз душистых и лилей.У стенки девственное ложе,Луна, смеясь, в окно глядит,А у окна… всесильный боже!Что с ним? – он млеет! Он дрожит!По струнам лютни ударяя,Пред ним, озарена луной,В одежде черной власянойБыла монахиня младая;Она сидела перед нимОбъята жаром вдохновенья,Мила, как первый херувим,Как первые звезды творенья.В больших глазах ее поройНевнятно говорило что-тоНевыразимою тоской,Неизъяснимою заботой.Полураскрытые устаЖивые изливали звуки;В них было всё: моленья, муки,Слова надежд, слова разлукиИ детских мыслей простота.И грудь высоко воздымалась.И обнаженная рука,Белей, чем утром облака,К струнам, как ветер, прикасалась.Клянусь святыней гробовой,Лучом заката и востока,Властитель Персии златойИ ни единый царь земнойНе целовал такого ока!Гаремов брызжущий фонтанНи разу летнею пороюСвоей алмазною росоюНе омывал подобный стан…Ни разу гордый сын порокаНе осквернял руки такой…Клянусь святыней гробовой,Лучом заката и востока.Дух отвержения и злаСтоял недвижим у порога;Не смел он приподнять чела,Страшася в ней увидеть бога!Увы, в душе его былаДавно забытая тревога!Он искушать хотел – не мог,Не находил в себе искусства;Забыть? – забвенья не дал бог;Любить? – недоставало чувства.И удалиться он спешилОт этой кельи, где впервыеНарушил клятвы роковые,Земной святыне уступил.Но прелесть звуков и виденьяОстались на душе его,И в памяти сего мгновеньяУж не изгладит ничего!2
Скажу ль? Сначала думал он,Хотел во что бы то ни сталоИсторгнуть из груди, как жало,Мгновенный светлый этот сон.И, победив свое презренье,Он замешался меж людей,Чтоб ядом пагубных речейУбить в них веру в провиденье…Но до него, как и при нем,Уж веры не было ни в ком;И полон скуки непонятной,Он скоро кинул мир развратныйИ на хребет пустынных горПереселился с этих пор.Там над жемчужным водопадомСебе пещеру отыскал,В природу вник глубоким взглядом,Душою жизнь ее объял.Как часто на вершине льдистойОдин меж небом и землейПод кровом радуги огнистойСидел он мрачный и немой,И белогривые метели,Как львы, у ног его ревели.Как часто, подымая прахВ борьбе с летучим ураганом,Одетый молньей и туманом,Он дико мчался в облаках,Чтобы в толпе стихий мятежнойСердечный ропот заглушить,Спастись от думы неизбежнойИ незабвенное – забыть!Но уж не то его тревожит,Что прежде, тот железный сонПрошел. Любить он может – может,И в самом деле любит он!И хочет в путь опять пускаться,Чтоб с милой девой повидаться,Чтоб раз ей в очи поглядетьИ невозвратно улететь.Востока ясное светилоНа небо юное взошлоИ моря синее стеклоЛучами утра озарило.Вот милый берег! Вот она,Обетованная страна…Вот испещренная цветамиГустой лимонной рощи сень,Вот пред святыми воротамиЧасовня… южный теплый деньИграет яркими лучамиПо белым башням и стенам.Безмолвны мраморные плиты,От стен ведущие во храм.Плющом душистым перевиты,Вокруг него ряды крестов,Немые сторожи гробов,Как стадо летом пред грозою,Пестрея жмутся меж собою…Страшась надеждам волю дать,К знакомой келье он подходит,Кругом нее задумчив бродит.Жива ль она? Одна ль, как знать?К дверям прильнул он жадным ухом.Ни струн, ни песен не слыхать!Невольно он смутился духом,Невольно, как в пещеру змей,Закралось в ум его сомненье,И вещий луч грядущих днейСверкнул в его воображенье!Он в келью светлую проник…Взошел, взглянул… ужасный крик,Как бури свист порой ночною,Раздался в воздухе пустом,И ярость адскою волною,Как лава, разлилась по нем.Простите, краткие надеждыЛюбви, блаженства и добра;Открыл дремавшие он вежды:И то сказать – давно пора!Посланник рая, ангел нежный,В одежде дымной, белоснежной,Стоял с блистающим челомПеред монахиней прекраснойИ от врага с улыбкой яснойПриосенял ее крылом.Они счастливы, святы оба!Довольно – ненависть и злобаВзыграли демонской душой.Он вышел твердою стопой.Он вышел – сколько чувств различных,С давнишних лет ему привычных,В душе теснятся – сколько думМеняет недовольный ум!Красавице погибнуть надо,Ее не пощадит он вновь.Погибнет: прежняя любовьНе будет для нее оградой!Свершилось! Он опять таков,Каким явился меж рабовВеликому царю вселеннойВ часы той битвы незабвенной,Где на преступное челоПроклятье вечное легло.Он ждет, у стен святых блуждая,Когда останется однаЕго монахиня младая,Когда нескромная лунаВзойдет, пустыню озаряя.Он ожидает час глухой,Текущий под ночною мглой,Час тайных встреч и наслажденийИ незаметных преступлений,Он к ней прокрадется туда,Под сень обители уснувшей,И там погубит навсегдаПредмет любви своей минувшей…Лампада в келье чуть горит.Лукавый с девою сидит,И чудный страх ее объемлет.Она, как смерть бледнея, внемлет.Монахиня
Забыть волнение страстейЯ поклялась давно, ты знаешь;К чему ж теперь меня смущаешьМольбою странною своей?О, кто ты? – речь твоя опасна!Чего ты хочешь?Незнакомец
Ты прекрасна!Монахиня
Кто ты?Незнакомец
Я демон! – не страшись:Святыни здешней не нарушу;И о спасенье не молись.Не искушать пришел я душу.К твоим ногам, томясь в любви,Несу покорные моленья,Земные первые мученьяИ слезы первые мои.Не отгоняй меня укором,Не выжимай из груди стон:Несправедливым приговоромЯ на изгнанье осужден.Не зная радости минутной,Живу над морем и меж гор,Как перелетный метеор,Как степи ветер бесприютный.И слишком горд я, чтоб проситьУ бога вашего прощенья:Я полюбил мои мученьяИ не могу их разлюбить.Но ты, ты можешь оживитьСвоей любовью непритворнойМою томительную леньИ жизни скучной и позорнойНепролетающую тень!Монахиня
К чему мне знать твои печали?Зачем ты жалуешься мне!Ты виноват…Незнакомец
Против тебя ли?Монахиня
Нас могут слышать.Незнакомец
Мы одне.Монахиня
А бог?Незнакомец
На нас не кинет взгляда,Он занят небом, не землей.Монахиня
А наказанье, муки ада?Незнакомец
Так что ж? Ты будешь там со мной.Мы станем жить любя, страдая,И ад нам будет стоить рая;Оставь сомнения свои;И что такое жизнь святаяПеред минутою любви?Моя бессменная подруга,Ты будешь разделять со мнойВека бессмертного досугаИ власть над бедною землей,Где носит всё печать презренья,Где меж людей, с давнишних лет,Ни настоящего мученья,Ни счастья без обмана нет.Благословишь ты нашу долю,Не будешь на меня роптатьИ не захочешь грусть и волюЗа рабство тихое отдать.Монахиня
Оставь меня, о дух лукавый,Оставь… не верю я врагу.Творец… увы, я не могуМолиться… тайною отравойМой ум слабеющий объят…Но слушай, ты меня погубишь,Твои слова огонь и яд,Скажи, зачем меня ты любишь…Незнакомец
Зачем, красавица? – увы,Не знаю… Полон жизнью новой,С своей преступной головыЯ гордо снял венец терновый.Я всё былое бросил в прах;Мой рай, мой ад в твоих очах;Я проклял прежнюю беспечность;С тобою розно мир и вечностьПустые звучные слова,Прекрасный храм – без божества.Люблю тебя нездешней страстью,Как полюбить не можешь ты,Всем упоением, всей властьюБессмертной мысли и мечты;Люблю блаженством и страданьем,Надеждою, воспоминаньем,Всей роскошью души моей…О, не страшись… но пожалей!..Толпу духов моих служебныхЯ приведу к твоим стопам,Прислужниц чудных и волшебныхТебе, красавица, я дам;И для тебя с звезды восточнойСниму венец я золотой,Возьму с цветов росы полночной,Его усыплю той росой;Лучом румяного закатаТвой стан, как лентой, обовьюИ яркий перстень из агатаНадену на руку твою.Всечасно дивною игроюТвой слух лелеять буду я.Чертоги светлые построюИз бирюзы и янтаря…Я опущусь на дно морское,Я полечу за облакаИ дам тебе всё, всё земное,Люби меня!..И он слегкаПрижался страстными устамиК ее пылающим устам;Тоской, угрозами, слезамиОн отвечал ее мольбам.Она противиться не смела,Слабела, таяла, горелаОт неизвестного огня,Как белый воск от взоров дня.В то время сторож полуночныйОдин, вокруг стены крутой,Когда ударил час урочный,Бродил с чугунною доской.Но возле кельи девы юнойОн шаг свой мерный укротилИ руку над доской чугунной,Смутясь душой, остановил.И сквозь окрестное молчанье,Ему казалось, слышал онДвух уст согласное лобзанье,Невнятный крик и слабый стон…И нечестивое сомненьеПроникло в сердце старика.«То не отшельницы моленье!»Подумал он, и до замкаУже коснулся… тихо снова!Ни слов, ни шума не слыхать…Канон угодника святогоСпешит он в страхе прочитать…Крестит дрожащими перстамиМечтой взволнованную грудьИ молча, скорыми шагамиСвой прежний продолжает путь.За час до солнечного всхода,Еще высокий берег спал,Вдруг зашумела непогода,И океан забушевал;И вместе с бурей и громами,Как умирающего стон,Раздался глухо над волнамиЗловещий колокола звон.Не для молитвы призывалиСвятых монахинь в тихий храм,Не двум счастливым женихамСвечи дрожащие пылали:В средине церкви гроб стоял,Досками черными обитый,И в том гробу мертвец лежал,Холодным саваном увитый.Зачем не слышен плач родныхИ не видать во храме их?И кто мертвец? Едва приметныйОстаток прежней красотыЯвляют бледные черты;Уста закрытые бесцветны,И в сердце пылкой страсти ядСии глаза не поселят,Хотя еще весьма недавноВладели пылкою душой,Неизъяснимой, своенравной,В борьбе безумной и неравнойНе знавшей власти над собой.И нет тебя, младая дева!..Как злак потопленных полей,Добыча ревности и гнева,Ты вдруг увяла в цвете дней!..Напрасно будет солнце югаИграть приветно над тобой,Напрасно будет дождь и вьюгаРеветь над плитой гробовой.Лобзанье юноши живоеТвои уста не разомкнет;Земля взяла свое земное,Она назад не отдает.3
С тех пор промчалось много лет,Пустела древняя обитель,И время, вечный разрушитель,Смывало постепенно следВысоких стен; и храм священный,Добыча бури и дождей,Стал молчалив, как мавзолей,Умерших памятник надменный.Из двери в дверь во мгле ночейБлуждает ветр освобожденный.Внутри, на ликах расписныхИ на окладах золотых,Большой паук, отшельник новый,Кладет сетей своих основы.Не раз, сбежав со скал крутых,Сайгак иль серна, дочь свободы,Приют от зимней непогодыИскала в кельях. И поройЗабытой утвари паденьеСреди развалины глухойИх приводило в изумленье.Но в наше время ничемуНельзя нарушить тишину:Что может падать, то упало,Что мрет, то умерло давно,Что живо, то бессмертно стало,Но время вживе удержалоВоспоминание одно.И море пенится и злится,И сильно плещет и шумит,Когда волнами устремитсяОбнять береговой гранит.Он вдался в море одиноко,Над ним чернеет крест высокой.Всегда скалой отражена,Покрыта пылью белоснежной,Теснится у волны волна,И слышен ропот их мятежный,И удаляются толпой,Другим предоставляя бой.Над тем крестом, над той скалою,Однажды утренней пороюС глубокой думою стоялДитя Эдема, ангел мирный,И слезы молча утиралСвоей одеждою сапфирной,И кудри мягкие, как лен,С главы венчанной упадали,И крылья легкие, как сон,За белыми плечьми сияли.И был небесный свод над нимУкрашен радугой цветистой,И волны с пеною сребристойС каким-то трепетом живымК скалам теснились вековым.Всё было тихо. Взор унылыйНа небо поднял ангел милый,И с непонятною тоскойЗа душу грешницы младойТворцу молился он, и, мнилось,Природа вместе с ним молилась.Тогда над синей глубинойДух отверженья и порокаБез цели мчался с быстротойНоворожденного потока.Страданий мрачная семьяВ чертах недвижимых таилась;По следу крыл его тащиласьБагровой молнии струя.Когда ж он пред собой увиделВсё, что любил и ненавидел,То шумно мимо промелькнулИ, взор пронзительный кидая,Посла потерянного раяУлыбкой горькой упрекнул.Два отрывка, вычеркнутые Лермонтовым из V редакции «Демона»
После стиха «Сверкая пеною валов»:
О море, море! Как прекрасныВ блестящий день и в день ненастныйЕго и рев и тишина!Покрыта белыми кудрями,Как серебром и жемчугами,Несется гордая волна,Толпою слуг окружена;И как царица молодаяТечет одна между рабов,Их скромных просьб, их нежных словНе слушая, не понимая.Как я люблю с давнишних порСледить их буйные движеньяИ толковать их разговор,Живой и полный выраженья.Люблю упорный этот бойС суровым небом и землей.Люблю беспечность их свободы,Цепей не знавшей никогда,Их бесконечные походыБог весть откуда и куда.И в час заката молчаливыйИх раззолоченные гривы,И бесполезный этот шум,И эту жизнь без дел и дум,Без гроба и без колыбели,Без мук, без счастия, без цели.После стиха «Всё разом отразилось в нем»:
К чему? – одной минутой раяНе оживет душа пустая!..Бессильно светлый луч зариНа темной туче не гори:Тебе ведь с ней не подружитьсяЕй ждать нельзя, она умчится,Она громовою стрелойЗатмит покров твой золотой!Отрывок из копии Р. В. Зотова (Промежуточной между V и ереванской редакцией)
После стихов «Вослед за веком век бежал, // Как за минутою минута, // Однообразной чередой»:
Над утомленною землейОбломки старых поколенийСменялись новою толпойЖивых заботливых творений;Но тщетны были для детейОтцов и праотцов уроки –У переменчивых людейНе изменилися пороки:Всё так же громкие слова,Храня старинные права,Умы безумцев волновали;Всё те же мелкие печалиНичтожных жителей земныхСмешным казались подражаньемИным, возвышенным страданьям,Не предназначенным для них.Отрывки из ереванского списка[126]Первая половина 1838 г.
Посвящение
Тебе, Кавказ, суровый царь земли,Я посвящаю снова стих небрежный,Как сына, ты его благословиИ осени вершиной белоснежной;От юных лет к тебе мечты моиПрикованы судьбою неизбежной,На севере – в стране тебе чужой –Я сердцем твой, всегда и всюду твойЕще ребенком робкими шагами.Взбирался я на гордые скалы,Увитые туманными чалмами,Как головы поклонников Аллы.Там ветер машет вольными крылами,Там ночевать слетаются орлы,Я в гости к ним летал мечтой послушнойИ сердцем был – товарищ их воздушныйС тех пор прошло тяжелых много лет,И вновь меня меж скал своих ты встретил.Как некогда ребенку, твой приветИзгнаннику был радостен и светел.Он пролил в грудь мою забвенье бед,И дружно я на дружний зов ответил;И ныне здесь, в полуночном краю,Все о тебе мечтаю и пою.[127]Часть первая
Печальный Демон, дух изгнанья,Летал над грешною землей,И лучших дней воспоминаньяПред ним теснилися толпой:Тех дней, когда в жилище светаБлистал он, светлый херувим,Когда бегущая кометаУлыбкой ласковой приветаЛюбила поменяться с ним;Когда сквозь вечные туманыОн стройным хором возводилКочующие караваныВ пространстве брошенных светил;Когда он верил и любил;Счастливый первенец твореньяНе знал ни страха, ни сомненья,И не грозил душе егоВеков бесплодных ряд унылый,И много, много, и всегоПрипомнить не имел он силы! –С тех пор, отверженный блуждалВ пустыне мира без приюта;Во след за веком век бежал,Как за минутою минутаОднообразной чередой;Над утомленною землейОбломки старых поколенийСменялись новою толпойЖивых заботливых творений;Но тщетны были для детейОтцов и праотцов уроки –У переменчивых людейНе изменилися пороки:Всё так же громкие слова,Храня старинные права,Умы безумцев волновали;Всё те же мелкие печалиНичтожных жителей земныхСмешным казались подражаньемИным, возвышенным страданьям,Не предназначенным для них.………………И вот Тамара молодаяБерет свой бубен расписной –В ладони мерно ударяяЗапели все – одной рукойКружа его над головой,Увлечена летучей пляской,Она забыла мир земной.Ее узорною повязкойИграет ветер; как волна,Нескромной думою полна,Грудь подымается высоко;Уста бледнеют и дрожат,И жадной страсти полон взгляд –Как страсть, палящий и глубокой.Клянусь полночною звездой,Лучем Заката и Востока,Властитель Персии златойНе целовал такого ока;Гарема брызжущий фонтанНи разу жаркою пороюСвоей алмазною росоюНе омывал подобный стан;Еще ничья рука земная,По милому челу блуждая,Таких волос не расплела;С тех пор, как мир лишен был рая,Клянусь, красавица такаяПод солнцем Юга не цвела!..И Демон видел… на мгновеньеНеизъяснимое волненьеВ себе почувствовал он вдруг;Немой души его пустынюНаполнил благодатный звук…И вновь постигнул он святынюЛюбви, добра и красоты!..В уме холодном и печальном.Воскресли мертвые мечтыО прежних днях, о рае дальномОн подойти хотел – не мог.Забыть? – забыться не дал бог!Тогда исполненный досадыНа этот миг живой отрады,Быть может, посланный творцом –Как бы страшася искушенья –Дух отрицанья и сомненьяЗакрыл глаза свои крылом.Что пользы? Рано или поздно.Она моя! – сказал он грозно………………Вместо монолога Демона «На воздушном океане…» следует другой текст:
Взгляни на свод небес широкий:.Там беззаботно, как всегда,Блуждают в синеве высокойСветил свободные стада;О скалы хладные цепляясь,Всё так же бродят облака, –На них роскошно колебаясь,То развиваясь, то свиваясь,Как будто перья шишака, –И, пляской заняты воздушной,На землю смотрят равнодушно:На них, красавица, взгляни,Будь равнодушна, как ониЧасть вторая
«Отец, отец, оставь угрозы,Свою Тамару не брани;Я плачу: видишь эти слезы? –Уже не первые они.Не буду я ничьей женою;Скажи моим ты женихам –Супруг мой взят сырой землею,Другому сердца не отдам.С тех пор – ты помнишь – труп кровавый.К нам верный конь его примчал,С тех пор какой-то дух лукавыйМой ум волшебною отравойНезримой цепью оковалВ тиши ночной меня тревожитТолпа печальных, странных снов:Молиться днем душа не может,Мысль далека от звука слов;Огонь по жилам пробегает;Я сохну, вяну день от дня.Отец! Душа моя страдает;Отец мой! Пощади меня! –Отдай в священную обительДочь безрассудную свою –Там защитит меня Спаситель,Пред ним тоску мою пролью.На свете нет уж мне веселья…Святыни миром осеня,Пусть примет сумрачная келья,Как гроб, заранее меня».И в монастырь уединенныйЕе родные увезли;И власяницею смиреннойГрудь молодую облекли.Но и в монашеской одежде,Как под узорною парчей,Все беззаконною мечтойВ ней сердце билося, как прежде.Пред алтарем, при блеске свечВ часы божественного пеньяЗнакомая, среди моленьяЕй часто слышалася речь.Под кровом сумрачного храмаЗнакомый образ иногдаСкользил без звука и следа[В тумане легком фимиама:]Он так смотрел, он так манил,Он, мнилось, так несчастлив был.………………Утомлена борьбой ужаснойСклонится ли на ложе сна –Подушка жжет; ей душно, страшно,И вся, вскочив, дрожит она.Тогда рукою беспокойной.Вдоль по струнам чонгуры стройнойНетерпеливо пробежит.И звучной песнею стариннойМолчанье келии пустыннойКак бы волшебством оживит.И перед ней былые годы,Лета ребяческой свободыТолпою ласковой встают,И улыбаются, зовут…И вновь кругом мелькают тени,И замолчав, сидит она,Как бы одно их тех виденийИ неподвижна и бледна..………………Вечерней мглы покров воздушныйУж холмы Грузии одел:Привычке сладостной послушныйВ обитель Демон прилетел.Но долго, долго он не смелСвятыню мирного приютаНарушить – и была минутаКогда казался он готовОставить умысел жестокий.Задумчив у стены высокойОн бродит, от его шаговБез ветра лист в тени трепещет.Он поднял взор: в ее окноЛампады луч, краснея, блещет;Кого-то ждет она давно.И вот, средь общего молчаньяЧонгуры стройное бряцаньеИ звуки песни раздались;И звуки те лились, лились,Как слезы, мерно, друг за другом;И эта песнь была нежна,Как будто для земли онаБыла на небе сложена.Не Ангел ли с забытым другомВновь повидаться захотел, –Сюда украдкою слетелИ о былом ему пропел,Чтоб усладить его мученья?..Тоску любви, ее волненьеПостигнул Демон в первый раз;Он хочет в страхе удалиться;Его крыло не шевелится,И чудо! Из померкших глазСлеза тяжелая катится…Поныне возле башни тойНасквозь прожженный виден каменьСлезою, жаркою как пламень,Нечеловеческой слезой.И входит он – любить готовыйС душой, открытой для добра;И мыслит он, что жизни новойПришла желанная пора.Но кратко было заблужденье!Глядит, Тамара перед нимМила, как первый херувим,Как первая звезда творенья…Но горе! Юная княжнаВ светлице тихой не одна:Посланник рая – Ангел нежныйВ одежде длинной, белоснежной,Стоит с блистающим челомПеред грузинкою прекраснойИ от врага с улыбкой яснойПриосенил ее крылом.И луч божественного светаВдруг ослепил нечистый взор,И вместо сладкого привета,Раздался тягостный укор.………………Соблазна полными речамиОн отвечал ее мольбам.Стучало сердце в ней, как молот;.По слабым членам смерти холодПромчался гибельной струей,И стон последнего страданьяЗа звуком первого лобзаньяВ груди раздался молодой…В то время сторож полуночныйОдин вокруг стены крутой,Когда ударил час урочныйБродил с чугунною доской.И под окошком девы юнойОн шаг свой мерный укротилИ руку над доской чугунной,Смутясь душой, остановил.И сквозь окрестное молчанье,Ему казалось – слышал он,Двух уст согласное лобзанье,Чуть внятный крик, и слабый стон,И нечестивое сомненьеПроникло в сердце старика;Но пронеслось еще мгновеньеИ смолкло все; издалекаЛишь дуновенье ветеркаРоптанье листьев приносило,Да с темным берегом унылоШепталась горная река.Канон угодника святогоСпешит он в страхе прочитать,Чтоб навожденье духа злогоОт грешной мысли отогнать;Крестит дрожащими перстамиМечтой взволнованную грудьИ молча скорыми шагамиОбычный продолжает путь…Как Пери спящая, милаОна в гробу своем лежала;Белей и чище покрывалаБыл томный цвет ее чела.Навек опущены ресницы…Но кто б, взглянувши, не сказал,Что взор под ними лишь дремалИ, чудный, только ожидалИль поцелуя, иль денницы? –Но бесполезно луч дневнойСкользил по ним струей златой,Напрасно их в немой печалиУста родные целовали…Нет, смерти вечную печатьНичто не в силах уж сорвать!И все, где пылкой жизни силаТак внятно чувствам говорила,Теперь один ничтожный прах:Улыбка страстная застыла,Едва мелькнувши, на устах;Но темен, как сама могила,Печальный смысл улыбки той.Что в ней? – насмешка ль над судьбой?Непобедимое ль сомненье?Иль к жизни хладное презренье?Иль с небом гордая вражда?– Как знать? – Для света навсегдаУтрачено ее значенье!Оно невольно манит взор,Как древней надписи узор,Где может быть под буквой страннойТаится повесть прежних лет,Символ премудрости туманной –Глубоких дум забытый след.И долго бедной жертвы тленьяНе трогал Ангел разрушенья:И были все ее чертыИсполнены той красоты,Как мрамор – чуждый выраженья,Лишенный чувства и ума,Таинственный, как смерть сама.Спи непробудно, ангел милый; –Да воцарится тишинаНад девственной твоей могилой!И мир душе твоей унылойГде б ни носилася она.Земля недолго обладалаТвоей небесной красотой;Но больше многих ты страдала,Любила более иной.Твой жребий было исключеньеТвоя душа была из тех,Которых жизнь одно мгновеньеНевыносимого мученья,Недосягаемых утех.Творец из лучшего эфираСоткал живые струны их –Они не созданы для мираИ мир был создан не для них.Далее, начиная со слов «Уж собрались в последний путь», текст полностью совпадает с VI редакцией (см. стр. 519–522, до «Посвящения»).
Демон, 1838
VIДемон1838 годасентября 8 дняЧасть I-я
Печальный Демон, дух изгнанья,Летал над грешною землей,И лучших дней воспоминаньяПред ним теснилися толпой;Тех дней, когда в жилище светаБлистал он, чистый херувим;Когда бегущая кометаУлыбкой ласковой приветаЛюбила поменяться с ним;Когда сквозь вечные туманы,Познанья жадный, он следилКочующие караваныВ пространстве брошенных светил;Когда он верил и любил,Счастливый первенец творенья!Не знал ни страха, ни сомненья,И не грозил душе егоВеков бесплодных ряд унылый;И много, много – и всегоПрипомнить не имел он силы!С тех пор отверженный блуждалВ пустыне мира без приюта.Вослед за веком век бежал,Как за минутою минута,Однообразной чередой.Ничтожной властвуя землей,Он сеял зло без наслажденья.Нигде искусству своемуОн не встречал сопротивленья –И зло наскучило ему!И над вершинами КавказаИзгнанник рая пролетал:Под ним Казбек, как грань алмаза,Снегами вечными сиял;И, глубоко внизу чернея,Как трещина, жилище змея,Вился излучистый Дарьял;И Терек, прыгая, как львицаС косматой гривой на хребте,Ревел – и хищный зверь, и птица,Кружась в лазурной высоте,Глаголу вод его внимали;И золотые облакаИз южных стран, издалекаЕго на север провожали;И скалы тесною толпой,Таинственной дремоты полны,Над ним склонялись головой,Следя мелькающие волны;И башни замков на скалахСмотрели грозно сквозь туманы –У врат Кавказа на часахСторожевые великаны!И дик, и чуден был вокругВесь божий мир; но гордый духПрезрительным окинул окомТворенье бога своего,И на челе его высокомНе отразилось ничего.И перед ним иной картиныКрасы живые расцвели;Роскошной Грузии долиныКовром раскинулись вдали.Счастливый, пышный край земли!Столпообразные раины,Звонко-бегущие ручьиПо дну из камней разноцветных,И кущи роз, где соловьиПоют красавиц, безответныхНа сладкий голос их любви;Чинар развесистые сени,Густым венчанные плющом;Ущелья, где палящим днемТаятся робкие олени;И блеск, и жизнь, и шум листов,Стозвучный говор голосов,Дыханье тысячи растений;И полдня сладострастный зной,И ароматною росойВсегда увлаженные ночи;И звезды яркие, как очи,Как взор грузинки молодой!Но, кроме зависти холодной,Природы блеск не возбудилВ груди изгнанника бесплоднойНи новых чувств, ни новых сил:И всё, что пред собой он видел,Он презирал иль ненавидел.Высокий дом, широкий дворСедой Гудал себе построил;Трудов и слез он много стоилРабам, послушным с давних пор.С утра на скат соседних горОт стен его ложатся тени;В скале нарублены ступени,Они от башни угловойВедут к реке; по ним мелькая,Покрыта белою чадро́й,[128]Княжна Тамара молодаяК Арагве ходит за водой.Всегда безмолвно на долиныГлядел с утеса мрачный дом:Но пир большой сегодня в нем,Звучит зурна́,[129] и льются ви́ны!Гудал сосватал дочь свою,На пир он созвал всю семью.На кровле, устланной коврами,Сидит невеста меж подруг.Средь игр и песен их досугПроходит; дальними горамиУж спрятан солнца полукруг.И вот Тамара молодаяБерет свой бубен расписной;В ладони мерно ударяя,Запели все, – одной рукойКружа его над головой,Увлечена летучей пляской,Она забыла мир земной;Ее узорною повязкойИграет ветер; как волна,Нескромной думою полна,Грудь подымается высоко;Уста бледнеют и дрожат,И жадной страсти полон взгляд,Как страсть, палящий и глубокой!Клянусь полночною звездой,Лучом заката и востока,Властитель Персии златойИ ни единый царь земнойНе целовал такого ока!Гарема брызжущий фонтанНи разу жаркою пороюСвоей алмазною росоюНе омывал подобный стан!Еще ничья рука земная,По милому челу блуждая,Таких волос не расплела;С тех пор, как мир лишен был рая,Клянусь, красавица такаяПод солнцем юга не цвела!..В последний раз она плясала.Увы! Заутра ожидалаЕе, наследницу Гудала,Свободы резвую дитя,Судьба печальная рабыни,Отчизна, чуждая поныне,И незнакомая семья.И часто грустное сомненьеТемнило светлые черты;Но были все ее движеньяТак стройны, полны выраженья,Так полны чудной простоты,Что если б враг небес и раяВ то время на нее взглянул,То, прежних братий вспоминая,Он отвернулся б и вздохнул.И Демон видел… На мгновеньеНеизъяснимое волненьеВ себе почувствовал он вдруг;Немой души его пустынюНаполнил благодатный звук;И вновь постигнул он святынюЛюбви, добра и красоты!И долго сладостной картинойОн любовался; и мечтыО прошлом счастье цепью длинной,Как будто за звездой звезда,Пред ним катилися тогда.Прикованный незримой силой,Он с новой думой стал знаком,В нем чувство вдруг заговорилоРодным, понятным языком.То был ли признак возрожденья?..Он подойти хотел – не мог!Забыть? – Забвенья не дал бог –Да он и не взял бы забвенья!На брачный пир к закату дня,Измучив доброго коня,Спешил жених нетерпеливый;Арагвы светлой он счастливоДостиг зеленых берегов.Под тяжкой ношею даровЕдва, едва переступая,За ним верблюдов длинный рядДорогой тянется, мелькая:Их колокольчики звенят.Он сам, властитель Синодала,Ведет богатый караван;Ремнем затянут стройный стан,Оправа сабли и кинжалаБлестит на солнце; за спинойРужье с насечкой вырезной.Играет ветер рукавамиЕго чухи,[130] – кругом онаВся галуном обведена.Цветными вышито шелкамиЕго седло, узда с кистями.Под ним весь в мыле конь лихойБесценной масти золотой;Питомец резвый КарабахаПрядет ушьми и, полный страха,Храпя косится с крутизныНа пену скачущей волны.Опасен, узок путь прибрежный:Утесы с левой стороны,Направо глубь реки мятежной.Уж поздно. На вершине снежнойРумянец гаснет; встал туман;Прибавил шагу караван.И вот часовня на дороге…Тут с давних лет почиет в богеКакой-то князь, теперь святой,Убитый мстительной рукой.С тех пор на праздник иль на битву,Куда бы путник не спешил,Всегда усердную молитвуОн у часовни приносил,И та молитва сберегалаОт мусульманского кинжала;Но презрел молодой женихОбычай прадедов своих;Его коварною мечтоюЛукавый Демон возмущал;Он, в мыслях, под ночною тьмоюУста невесты целовал!Вдруг впереди мелькнули двое,И больше – выстрел! Что такое?Привстав на звонких стременах,Надвинув на́ брови папах,[131]Отважный князь не молвил слова;В руке сверкнул турецкий ствол.Нагайка щелк! И, как орел,Он кинулся… и выстрел снова!И дикий крик, и стон глухойПромчался в тишине долины!Недолго продолжался бой,Бежали робкие грузины.И стихло всё. Теснясь толпой,Верблюды с ужасом смотрелиНа трупы всадников: поройИх колокольчики звенели.Разграблен пышный караван,И над телами христианЧертит круги ночная птица.Не ждет их мирная гробницаПод слоем монастырских плит,Где прах отцов их был зарыт.Не придут сестры с матерями,Покрыты белыми чадрами,С тоской, рыданьем и мольбамиНа гроб их из далеких мест!Зато усердною рукоюЗдесь у дороги над скалоюНа память водрузится крест,И плющ, разросшийся весною,Его, ласкаясь, обовьетСвоею сеткой изумрудной;И, своротив с дороги трудной,Порой усталый пешеходПод божьей тенью отдохнет.Несется конь быстрее лани,Храпит и рвется, будто к брани,То вдруг осадит на скаку,Прислушается к ветерку,Широко ноздри раздувая,То, разом в землю ударяяШипами звонкими копыт,Взмахнув растрепанною гривой,Вперед без памяти летит.На нем есть всадник молчаливый:Он бьется на седле порой,Припав на гриву головой.Уж он не правит поводами,Задвинул ноги в стремена,И кровь широкими струямиНа чепраке его видна.Скакун надежный господинаИз боя вынес, как стрела,Но злая пуля осетинаЕго во мраке догнала.В семье Гудала плач и стоны,Толпится на дворе народ:Чей конь примчался запаленный?Кто бледный всадник у ворот?Недолго жениха младого,Невеста, взор твой ожидал.Сдержал он княжеское слово,На брачный пир он прискакал;Увы! Но никогда уж сноваНе сядет на коня лихого.На беззаботную семью,Как гром, слетела божья кара!Упала на постель свою,Рыдает бедная Тамара;Слеза катится за слезой,Грудь высоко и трудно дышит;И вот она как будто слышитВолшебный голос над собой:«Не плачь, дитя! Не плачь напрасно!Твоя слеза на труп безгласныйЖивой росой не упадет;Она лишь взор туманит ясный,Ланиты девственные жжет.Он далеко; он не узнает,Не оценит тоски твоей;Небесный свет теперь ласкаетБесплотный взор его очей;Он слышит райские напевы…Что жизни мелочные сныИ стон и слезы бедной девыДля гостя райской стороны?Нет, жребий смертного творенья,Поверь мне, ангел мой земной,Не стоит одного мгновеньяТвоей печали дорогой.«На воздушном океане,Без руля и без ветрил,Тихо плавают в туманеХоры стройные светил;Средь полей необозримыхВ небе ходят без следаОблаков неуловимыхВолокнистые стада;Час разлуки, час свиданья –Им ни радость, ни печаль;Им в грядущем нет желаньяИ прошедшего не жаль.В день томительный несчастьяТы об них лишь вспомяни;Будь к земному без участьяИ беспечна, как они.«Лишь только ночь своим покровомДолины ваши осенит,Лишь только мир, волшебным словомЗавороженный, замолчит,Лишь только ветер над скалоюУвядшей шевельнет травою,И птичка, спрятанная в ней,Порхнет во мраке веселей,И под лозою виноградной,Росу небес глотая жадно,Цветок распустится ночной,Лишь только месяц золотойИз-за горы тихонько встанетИ на тебя украдкой взглянет,К тебе я стану прилетать!Гостить я буду до денницыИ на шелковые ресницыСны золотые навевать…»Слова умолкли. В отдаленьеВослед за звуком умер звук.Она, вскочив, глядит вокруг;Невыразимое смятеньеВ ее груди: печаль, испуг,Восторга пыл – ничто в сравненье!Все чувства в ней кипели вдруг,Душа рвала свои оковы,Огонь по жилам пробегал,И этот голос чудно-новый,Ей мнилось, всё еще звучал.И перед утром сон желанныйГлаза усталые смежил,Но мысль ее он возмутилМечтой пророческой и странной.Пришлец туманный и немой,Красой блистая неземной,К ее склонился изголовью;И взор его с такой любовью,Так грустно на нее смотрел,Как будто он об ней жалел.То не был ангел-небожитель,Ее божественный хранитель:Венец из радужных лучейНе украшал его кудрей.То не был ада дух ужасный,Порочный мученик – о нет!Он был похож на вечер ясный –Ни день, ни ночь, – ни мрак, ни свет!Часть II-я
«Отец, отец! Оставь угрозы,Свою Тамару не брани;Я плачу, – видишь эти слезы, –Уже не первые они!Не буду я ничьей женою,Скажи моим ты женихам;Супруг мой взят сырой землею,Другому сердца не отдам.С тех пор как труп его кровавыйМы схоронили под горой,Меня тревожит дух лукавыйНеотразимою мечтой.В тиши ночной меня тревожитТолпа печальных, странных снов;Молиться днем душа не может:Мысль далеко от звука слов!Огонь по жилам пробегает,Я сохну, вяну день от дня.Отец! Душа моя страдает,Отец мой, пощади меня!Отдай в священную обительДочь безрассудную свою,Там защитит меня Спаситель.Пред ним тоску мою пролью;На свете нет уж мне веселья…Святыни миром осеня,Пусть примет сумрачная келья,Как гроб, заранее меня».И в монастырь уединенныйЕе родные отвезли,И власяницею смиреннойГрудь молодую облекли.Но и в монашеской одежде,Как под узорною парчой,Всё беззаконною мечтойВ ней сердце билося, как прежде.Пред алтарем, при блеске свеч,В часы божественного пенья,Знакомая среди моленьяЕй часто слышалася речь;Под сводом сумрачного храмаЗнакомый образ иногдаСкользил без звука и следаВ тумане легком фимиама:Он так смотрел! Он так манил!Он, мнилось, так несчастлив был!В прохладе меж двумя холмамиТаился монастырь святой:Чинар и тополей рядамиОн окружен был, и порой,Когда ложилась ночь в ущелье,Сквозь них мерцала в окнах кельиЛампада грешницы младой.Кругом, в тени дерев миндальных,Где ряд стоит крестов печальных,Безмолвных сторожей гробниц,Спевались хоры легких птиц.По камням прыгали, шумелиКлючи студеною волнойИ, под нависшею скалойСливаясь дружески в ущелье,Катились дале меж кустов,Покрытых инеем цветов.На север видны были горы.При блеске утренней Авроры,Когда синеющий дымокКурится в глубине долиныИ, обращаясь на восток,Зовут к молитве муэцины,И звучный колокола гласДрожит, обитель пробуждая;В торжественный и мирный час,Когда грузинка молодаяС кувшином длинным за водойС горы спускается крутой,Вершины цепи снеговойСветло-лиловою стенойНа чистом небе рисовались;А в час заката одевалисьОни румяной пеленой.И между них, прорезав тучи,Стоял, всех выше головой,Казбек, Кавказа царь могучий,В чалме и ризе парчевой.Но Демон огненным дыханьемТамары душу запятнал,И божий мир своим блистаньемВосторга в ней не пробуждал.Страсть безотчетная как теньюЖизнь осенила перед ней;И стало всё предлог мученью,И утра луч и мрак ночей.Бывало, только ночи соннойПрохлада землю обоймет,Перед божественной иконойОна в безумье упадетИ плачет, и в ночном молчаньеЕе тяжелое рыданьеТревожит путника вниманье,Сквозь шум далекого ручьяИ трель живую соловья.Бывало, разбросав на плечиВолну кудрей своих, онаСтоит без мысли, холодна, –И странные лепечут речиЕе дрожащие уста;И грудь желание волнует,И чудный призрак всё рисуетПред нею в сумраке мечта.Утомлена борьбой всегдашнойСклонится ли на ложе сна –Подушка жжет, ей душно, страшно,И вся, вскочив, дрожит она.………………………………Вечерней мглы покров воздушныйУж холмы Грузии одел;Привычке сладостной послушный,В обитель Демон прилетел;Но долго, долго он не смелСвятыню мирного приютаНарушить. И была минута,Когда казался он готовОставить умысел жестокой.Задумчив у стены высокойОн бродит. От его шаговБез ветра лист в тени трепещет.Он поднял взор: ее окноОзарено лампадой блещет:Кого-то ждет она давно!И вот средь общего молчаньяЧингуры[132] стройное бряцаньеИ звуки песни раздались.И звуки те лились, лились,Как слезы, мерно друг за другом:И эта песнь была нежна,Как будто для земли онаБыла на небе сложена.Не ангел ли с забытым другомВновь повидаться захотел,Сюда украдкою слетелИ о былом ему пропел,Чтоб усладить его мученье?..Тоску любви, ее волненьеПостигнул Демон в первый раз.Он хочет в страхе удалиться –Его крыло не шевелится!И чудо! Из померкших глазСлеза тяжелая катится…Поныне возле кельи тойНасквозь прожженный виден каменьСлезою жаркою, как пламень,Нечеловеческой селезой.И входит он, любить готовый,С душой, открытой для добра;И мыслит он, что жизни новойПришла желанная пора.Неясный трепет ожиданья,Страх неизвестности немой,Как будто в первое свиданьеСпознались с гордою душой.То было злое предвещанье!Он входит, смотрит – перед нимПосланник рая, херувим,Хранитель грешницы прекрасной,Стоит с блистающим челомИ от врага с улыбкой яснойПриосенил ее крылом.И луч божественного светаВдруг ослепил нечистый взор,И вместо сладкого приветаРаздался тягостный укор.«Дух беспокойный, дух порочный,Кто звал тебя во тьме полночной?Твоих поклонников здесь нет.Зло не дышало здесь поныне;К моей любви, к моей святынеНе пролагай преступный след.Кто звал тебя?» Ему в ответЗлой дух коварно усмехнулся,Зарделся ревностию взгляд,И вновь в душе его проснулсяСтаринной ненависти яд.«Она моя, – сказал он грозно, –Оставь ее, она моя;Отныне жить нельзя нам розно,И ей, как мне, ты не судья.На сердце, полное гордыни,Я наложил печать мою;Здесь больше нет твоей святыни,Здесь я владею и люблю!..»И ангел грустными очамиНа жертву бедную взглянулИ медленно, взмахнув крылами,В эфире неба потонул.………………Тамара
О! Кто ты? Речь твоя опасна!Тебя послал мне ад иль рай?Чего ты хочешь?Демон
Ты прекрасна.Тамара
Но молви! Кто ж ты? Отвечай…Демон
Я тот, которому внималаТы в полуночной тишине,Чья мысль душе твоей шептала,Чью грусть ты смутно отгадала,Чей образ видела во сне.Я тот, чей взор надежду губит,Едва надежда расцветет,Я тот, кого никто не любитИ всё живущее клянет;Ничто пространство мне и годы,Я бич рабов моих земных,Я враг небес, я зло природы, –И, видишь, я у ног твоих.Тебе принес я в умиленьеМолитву тихую любви,Земное первое мученьеИ слезы первые мои;О, выслушай, из сожаленья!Меня добру и небесамТы возвратить могла бы словом.Твоей любви святым покровомОдетый, я предстал бы там,Как новый ангел в блеске новом;О! Только выслушай, молю;Я раб твой, я тебя люблю!Когда я в первый раз увиделТвой чудный, твой волшебный взор,Я тайно вдруг возненавиделМою свободу, как позор.Своею властью недовольный,Я позавидовал невольноНеполным радостям людей;В бескровном сердце луч нежданыйОпять затеплился живей,И грусть на дне старинной раныВдруг шевельнулася, как змей.Что без тебя теперь мне вечность,Моих владений бесконечность?Пустые, звучные слова;Обширный храм – без божества!Тамара
Оставь меня, о дух лукавый!Молчи, не верю я врагу!Творец – увы! Я не могуМолиться; тайною отравойМой ум слабеющий объят.Послушай, ты меня погубишь!Твои слова – огонь и яд…Скажи, зачем меня ты любишь?Демон
Зачем, красавица? Увы,Не знаю. Полон жизни новой,С моей преступной головыЯ гордо снял венец терновый,Я всё былое бросил в прах:Мой рай, мой ад в твоих очах.Люблю тебя нездешней страстью,Как полюбить не можешь ты:Всем упоением, всей властьюБессмертной мысли и мечты!В душе моей с начала мираТвой образ был напечатлён;Передо мной носился онВ пустынях вечного эфира.Давно, тревожа мысль мою,Мне имя сладкое звучало –Во дни блаженства мне в раюОдной тебя недоставало!О! Если б ты могла понять,Какое горькое томленьеВсю жизнь, века, без разделеньяИ наслаждаться и страдать,За зло похвал не ожидатьНи за добро вознагражденья!Жить для себя, скучать собой,И этой долгою борьбойБез торжества, без примиренья;Всегда жалеть – и не желать;Всё знать, всё чувствовать, всё видеть;Стараться всё возненавидеть –И всё на свете презирать!Лишь только божие проклятьеИсполнилось, с того же дняПрироды жаркие объятьяНавек остыли для меня;Синело предо мной пространство,Я видел брачное убранствоСветил, знакомых мне давно:Они текли в венцах из злата!Но что же? Прежнего собратаНе узнавало ни одно.Изгнанников, себе подобных,Я звать в отчаянии стал,Но слов и лиц и взоров злобных,Увы, я сам не узнавал.И в страхе я, взмахнув крылами,Помчался – но куда? Зачем?Не знаю – прежними друзьямиЯ был отвергнут; как Эдем,Мир для меня стал глух и нем:По вольной прихоти теченьяТак поврежденная ладьяБез парусов и без руляПлывет, не зная назначенья;Так ранней утренней поройОтрывок тучи громовой,В лазурной вышине чернея,Один, нигде пристать не смея,Летит без цели и следа,Бог весть откуда и куда!Как часто на вершине льдистой,Один меж небом и землей,Под кровом радуги огнистойСидел я мрачный и немой,И белогривые метели,Как львы, у ног моих ревели;Как часто, подымая прах,В борьбе с могучим ураганом,Одетый молньей и туманом,Я шумно мчался в облаках,Чтобы в толпе стихий мятежнойСердечный ропот заглушить,Спастись от думы неизбежнойИ незабвенное забыть!Что повесть тягостных лишений,Трудов и бед толпы людской,Грядущих, прошлых поколений,Перед минутою однойМоих непризнанных мучений?Что люди? Что их жизнь и труд?Они прошли, они пройдут –Надежда есть, – ждет правый суд:Простить он может, хоть осудит!Моя ж печаль бессменно тут,И ей конца, как мне, не будет;И не вздремнуть в могиле ей!Она то ластится, как змей,То жжет и плещет, будто пламень,То давит мысль мою, как камень, –Мечтаний прежних и страстейНесокрушимый мавзолей!Тамара
Зачем мне знать твои печали?Зачем ты жалуешься мне?Ты согрешил…Демон
Против тебя ли?Тамара
Нас могут слышать!..Демон
Мы одне.Тамара
А бог?Демон
На нас не кинет взгляда;Он занят небом – не землей!Тамара
А наказанье – муки ада?Демон
Так что ж? Ты будешь там со мной.Мы, дети вольные эфира,Тебя возьмем в свои края;И будешь ты царицей мира,Подруга вечная моя.Без сожаленья, без участьяСмотреть на землю станешь ты,Где нет ни истинного счастья,Ни долговечной красоты;Где преступленья лишь да казни,Где страсти мелкой только жить,Где не умеют без боязниНи ненавидеть, ни любить.Иль ты не знаешь, что такоеЛюдей минутная любовь?Волненье крови молодое, –Но дни бегут и стынет кровь.Кто устоит против разлуки,Соблазна новой красоты,Против усталости и скукиИ своенравия мечты?И пусть другие б утешалисьНичтожным жребием своим:Их думы неба не касались,Мир лучший недоступен им.Но ты, прекрасное созданье,Не в жертву им обречена;Тебя иное ждет страданье,Иных восторгов глубина.Оставь же прежние желаньяИ жалкий свет его судьбе;Пучину гордого познаньяВзамен открою я тебе.О! Верь мне! Я один понынеТебя постиг и оценил:Избрав тебя моей святыней,Я власть у ног твоих сложил.Твоей любви я жду, как дара,И вечность дам тебе за миг:В любви, как в злобе, верь, Тамара,Я неизменен и велик!Толпу духов моих служебныхЯ приведу к твоим стопам,Прислужниц легких и волшебныхТебе, красавица, я дам;И для тебя с звезды восточнойСорву венец я золотой;Возьму с цветов росы полночной,Его усыплю той росой.Лучом румяного закатаТвой стан, как лентой, обовью,Дыханьем чистым ароматаОкрестный воздух напою.Всечасно дивною игроюТвой слух лелеять буду я;Чертоги пышные построюИз бирюзы и янтаря.Я опущусь на дно морское,Я полечу за облака,Я дам тебе всё, всё земное –Люби меня!И он слегкаКоснулся жаркими устамиЕе трепещущим губам,И лести сладкими речамиОн отвечал ее мольбам.Могучий взор смотрел ей в очи;Он жег ее; во мраке ночиНад нею прямо он сверкал,Неотразимый, как кинжал.Увы! Злой дух торжествовал…Смертельный яд его лобзаньяМгновенно кровь ее проник;Мучительный, но слабый крикНочное возмутил молчанье.В нем было всё: любовь, страданье,Упрек с последнею мольбойИ безнадежное прощанье –Прощанье с жизнью молодой!..В то время сторож полуночныйОдин вокруг стены крутой,Когда ударил час урочный,Бродил с чугунною доской;И под окошком девы юнойОн шаг свой мерный укротилИ руку над доской чугунной,Смутясь душой, остановил;И сквозь окрестное молчанье,Ему казалось, слышал онДвух уст согласное лобзанье,Чуть внятный крик и слабый стон.И нечестивое сомненьеПроникло в сердце старика;Но пронеслось еще мгновенье,И смолкло всё. ИздалекаЛишь дуновенье ветеркаРоптанье листьев приносило,Да с темным берегом унылоШепталась горная река.Канон угодника святогоСпешит он в страхе прочитать,Чтоб наважденье духа злогоОт грешной мысли отогнать;Крестит дрожащими перстамиМечтой взволнованную грудьИ молча, скорыми шагамиОбычный продолжает путь.………………Как пери спящая мила,Она в гробу своем лежала.Белей и чище покрывалаБыл томный цвет ее чела.Навек опущены ресницы –Но кто б взглянувши не сказал,Что взор под ними лишь дремалИ, чудный, только ожидалИль поцелуя иль денницы?Но бесполезно луч дневнойСкользил по ним струей златой,Напрасно их в немой печалиУста родные целовали –Нет, смерти вечную печатьНичто не в силах уж сорвать!И всё, где пылкой жизни силаТак внятно чувствам говорила,Теперь один ничтожный прах;Улыбка странная застыла,Едва мелькнувши на устах;Но темен, как сама могила,Печальный смысл улыбки той:Что в ней? Насмешка ль над судьбой,Непобедимое ль сомненье?Иль к жизни хладное презренье?Иль с небом гордая вражда?Как знать? Для света навсегдаУтрачено ее значенье!Она невольно манит взор,Как древней надписи узор,Где, может быть, под буквой страннойТаится повесть прежних лет,Символ премудрости туманной,Глубоких дум забытый след.И долго бедной жертвы тленьяНе трогал ангел разрушенья;И были все ее чертыИсполнены той красоты,Как мрамор, чуждой выраженья,Лишенной чувства и ума,Таинственной, как смерть сама!Ни разу не был в дни весельяТак разноцветен и богатТамары праздничный наряд:Цветы родимого ущелья(Так древний требует обряд)Над нею льют свой ароматИ, сжаты мертвою рукою,Как бы прощаются с землею…Уж собрались в печальный путьДрузья, соседи и родные.Терзая локоны седые,Безмолвно поражая грудь,В последний раз Гудал садитсяНа белогривого коня –И поезд двинулся. Три дня,Три ночи путь их будет длиться:Меж старых дедовских костейПриют покойный вырыт ей.Один из праотцев Гудала,Грабитель путников и сёл,Когда болезнь его сковалаИ час раскаянья пришел,Грехов минувших в искупленьеПостроить церковь обещалНа вышине гранитных скал,Где только вьюги слышно пенье,Куда лишь коршун залетал.И скоро меж снегов КазбекаПоднялся одинокий храм,И кости злого человекаВновь успокоилися там.И превратилася в кладбищеСкала, родная облакам,Как будто ближе к небесамТеплей последнее жилище!Едва на жесткую постельТамару с пеньем опустили,Вдруг тучи гору обложили,И разыгралася метель;И громче хищного шакалаОна завыла в небесахИ белым прахом заметалаНедавно вверенный ей прах.И только за скалой соседнейУтих моленья звук последний,Последний шум людских шагов,Сквозь дымку серых облаковСпустился ангел легкокрылыйИ над покинутой могилойПриник с усердною мольбойЗа душу грешницы младой.И в то же время царь порокаТуда примчался с быстротойВ снегах рожденного потока.Страданий мрачная семьяВ чертах недвижимых таилась;По следу крыл его тащиласьБагровой молнии струя.Когда ж он пред собой увиделВсё, что любил и ненавидел,То шумно мимо промелькнулИ, взор пронзительный кидая,Посла потерянного раяУлыбкой горькой упрекнул…* * *
На склоне каменной горыНад Койшаурскою долинойЕще стоят до сей порыЗубцы развалины старинной.Рассказов, страшных для детей,О них еще преданья полны…Как призрак, памятник безмолвный,Свидетель тех волшебных дней,Между деревьями чернеет.Внизу рассыпался аул,Земля цветет и зеленеет,И голосов нестройный гулТеряется; и караваныИдут гремя издалека,И, низвергаясь сквозь туманы,Блестит и пенится река;И жизнью вечно молодою,Прохладой, солнцем и весноюПрирода тешится шутя,Как беззаботное дитя.Но грустен замок, отслужившийКогда-то в очередь свою,Как бедный старец, пережившийДрузей и милую семью.И только ждут луны восходаЕго незримые жильцы;Тогда им праздник и свобода!Жужжат, бегут во все концы:Седой паук, отшельник новый,Прядет сетей своих основы;Зеленых ящериц семьяНа кровле весело играет,И осторожная змеяИз темной щели выползаетНа плиту старого крыльца;То вдруг совьется в три кольца,То ляжет длинной полосоюИ блещет, как булатный меч,Забытый в поле грозных сеч,Ненужный падшему герою…Всё дико. Нет нигде следовМинувших лет: рука вековПрилежно, долго их сметала…И не напомнит ничегоО славном имени Гудала,О милой дочери его!И там, где кости их истлели,На рубеже зубчатых льдов,Гуляют ныне лишь метелиДа стаи вольных облаков;Скала угрюмого КазбекаДобычу жадно сторожит,И вечный ропот человекаИх вечный мир не возмутит.Посвящение
Я кончил – и в груди невольное сомненье!Займет ли вновь тебя давно знакомый звук,Стихов неведомых задумчивое пенье,Тебя, забывчивый, но незабвенный друг?Пробудится ль в тебе о прошлом сожаленье?Иль, быстро пробежав докучную тетрадь,Ты только мертвого, пустого одобреньяНаложишь на нее холодную печать;И не узнаешь здесь простого выраженьяТоски, мой бедный ум томившей столько лет;И примешь за игру иль сон воображеньяБольной души тяжелый бред…
Каин.Кто ты?Люцифер.Властелин духов.Каин.Но если так, можешь ли тыПокидать их и пребывать с смертными?Люцифер.Я знаю мыслиСмертных и сочувствую им, и заодно с вами.Л Байрон. Каин.(Англ.).
Текст, не вошедший в другие редакции, выделяется курсивом.
В основу посвящения легло стихотворение, являющееся промежуточной редакцией между посвящением к «Аулу Бастунджи» (см. с. 212–213) и приведенным выше текстом. Это незаконченное стихотворение датируется маем 1837 г.:Тебе, Кавказ, суровый царь земли,Я посвящаю снова стих небрежный;Как сына, ты его благословиИ осени вершиной белоснежной!Еще ребенком, чуждый и любвиИ дум честолюбивых, я беспечноБродил в твоих ущельях, грозный, вечный,Угрюмый великан, меня носилТы бережно, как пе́стун, юных силХранитель верный – И мысль моя, свободна и легка,Бродила по утесам, где, блистаяЛучом зари, сбирались облака,Туманные вершины омрачая,Косматые, как перья шишака;А вдалеке, как вечные ступениС земли на небо, в край моих видений,Зубчатою тянулись полосой,Таинственней, синей одна другой,Всё горы, чуть приметные для глаза,Сыны и братья грозного Кавказа.
Белое покрывало. (Примечание Лермонтова).
Род флейты. (Примечание Лермонтова).
Верхняя грузинская одежда. (Примечание Лермонтова).
Баранья шапка, персидская. (Примечание Лермонтова).
Род гитары. (Примечание Лермонтова).