Том 6. Стихотворения - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1
Урна
Посвящаю эту книгу Валерию Брюсову
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней…
БаратынскийВ. Брюсову
Поэт («Ты одинок. И правишь бег…»)
Ты одинок. И правишь бегЛишь ты один — могуч и молод —В косматый дым, в атласный снегПриять вершин священный холод.В горах натянутый ручейСвоей струею серебристойПоет — тебе: и ты — ничей —На нас глядишь из тучи мглистой.Орел вознесся в звездный деньИ там парит, оцепенелый.Твоя распластанная теньСечет ледник зеркально-белый.Закинутый самой судьбойНад искристым и льдистым пиком,Ты солнце на старинный бойЗовешь протяжным, вольным криком.Полудень: стой — не оборвись,Когда слетит туманов лопасть,Когда обрывистая высьРазверзнет под тобою пропасть.Но в море золотого льдаПадет бесследно солнце злое.Промчатся быстрые годаИ канут в небо голубое.1904
Москва
Созидатель
Грустен взор. Сюртук застегнут.Сух, серьезен, строен, прям —Ты над грудой книг изогнут,Труд несешь грядущим дням.Вот бежишь: легка походка;Вертишь трость — готов напасть.Пляшет черная бородка,В острых взорах власть и страсть.Пламень уст — багряных маков —Оттеняет бледность щек.Неизменен, одинаков,Режешь времени поток.Взор опустишь, руки сложишь…В мыслях — молнийный излом.Замолчишь и изнеможешьПред невеждой, пред глупцом.Нет, не мысли, — иглы молнийВозжигаешь в мозг врага.Стройной рифмой преисполниВихрей пьяные рога,Потрясая строгим тономЗвезды строящий эфир…Где-то там… за небосклономЗасверкает новый мир; —Там за гранью небосклона —Небо, небо наших душ:Ты его в земное лоноРифмой пламенной обрушь.Где-то новую туманностьНам откроет астроном: —Мира бренного обманность —Только мысль о прожитом.В строфах — рифмы, в рифмах — мыслиСозидают новый свет…Над душой твоей повислиНовые миры, поэт.Всё лишь символ… Кто ты? Где ты?..Мир — Россия — Петербург —Солнце — дальние планеты…Кто ты? Где ты, демиург?..Ты над книгою изогнут,Бледный оборотень, дух…Грустен взор. Сюртук застегнут.Горд, серьезен, строен, сух.Март 1904
Москва
Маг («Упорный маг, постигший числа…»)
Упорный маг, постигший числаИ звезд магический узор.Ты — вот: над взором тьма нависла…Тяжелый, обожженный взор.Бегут года. Летят: планеты,Гонимые пустой волной, —Пространства, времена… Во сне тыПовис над бездной ледяной.Безводны дали. Воздух пылен.Но в звезд разметанный алмазС тобой вперил твой верный филинОгонь жестоких, желтых глаз.Ты помнишь: над метою звезднойИз хаоса клонился тыИ над стенающею безднойСтоял в вуалях темноты.Читал за жизненным порогомТы судьбы мира наизусть…В изгибе уст безумно строгомЗапечатлелась злая грусть.Виси, повешенный извечно,Над темной пляской мировой, —Одетый в мира хаос млечный,Как в некий саван гробовой.Ты шел путем не примиренья —Люциферическим путем.Рассейся, бледное виденье,В круговороте бредовом!Ты знаешь: мир, судеб развязка.Теченье быстрое годин —Лишь снов твоих пустая пляска;Но в мире — ты, и ты — один,Всё озаривший, не согретый,Возникнувший в своем же сне…Текут года, летят планетыВ твоей несчастной глубине.1904,1908
Москва
Встреча
Туманы, пропасти и гроты…Как в воздух, поднимаюсь яВ непобедимые высоты,Что надо мной и вкруг меня.Как в воздухе, в луче эфирномВознесся белоснежный пик,И от него хрустальным фирномСлетает голубой ледник…У ледяного края бездныПровеял облак ледяной:Мгла дымная передо мной…Ударился о жезл железныйМой посох бедный, костяной:И кто-то темный из провалаВыходит, пересекши путь,И острое вонзилось жалоВ мою взволнованную грудь…Раскатам мстительного смеха,Раскатам бури снеговойОтветствует громами эхо…И катится над головой —Тяжеловесная лавина,Но громовой, летящий комОскаленным своим жерломСъедает мертвая стремнина.Глухие стоны ураганаУпали в пасти пропастей,Скользнули на груди моей,Свиваясь, лопасти тумана,Над осветленной крутизнойИстаяв ясными слезами…И кто же! — брат передо мнойС обезумевшими очами —Склонился, и железный свойОн поднял жезл над головой…Так это — ты?.. Но изумленный,Безгневный, улыбнулся лик;И жезл упал окровавленныйНа звонкий, голубой ледник.«Высоких искусов наукуИ марева пустынных скалМы поняли», — ты мне сказал:Братоубийственную рукуЯ радостно к груди прижал…Пусть шел ты от одной долины,Я — от другой (мой путь иной): —Над этой вечной крутизнойНа посох бедный, костянойТы обменял свой жезл змеиный.Нам с высей не идти назад:Мы смотрим на одни вершины,Мы смотрим на один закат,На неба голубые степи; —И, как безгрешные венцы,Там ледяных великолепииБлистают чистые зубцы.Поэт и брат! В заре порфирнойТеперь идем — скорей, туда —В зеркальные чертоги льдаХрустальною дорогой фирна.1909
Бобровка
Зима
Зима
М.А. Волошину
Снега синей, снега туманней;Вновь освеженной дышим мы.Люблю деревню, вечер раннийИ грусть серебряной зимы.Лицо изрежет ветер резкий,Прохлещет хладом в глубь аллей;Ломает хрупкие подвескиЛедяных, звонких хрусталей.Навеяв синий, синий инейВ стеклянный ток остывших вод,На снежной, бархатной пустынеВоздушный водит хоровод.В темнеющее поле прыснетВечерний, первый огонек;И над деревнею повиснетВ багровом западе дымок;Багровый холод небосклона;Багровый отблеск на реке…Лениво каркнула ворона;Бубенчик звякнул вдалеке.Когда же в космах белых тонетВ поля закинутая ель,Сребро метет, и рвет, и гонитНад садом дикая метель, —Пусть грудой золотых каменьевВскипит железный мой камин:Средь пламенистых, легких звеньевТрескучий прядает рубин.Вновь упиваюсь, беспечальный,Я деревенской тишиной;В моей руке бокал хрустальныйИграет пеной кружевной.Вдали от зависти и злобыМне жизнь окончить суждено.Одни суровые сугробыГлядят, как призраки, в окно.Пусть за стеною, в дымке блеклой,Сухой, сухой, сухой мороз, —Слетит веселый рой на стеклаАлмазных, блещущих стрекоз.1907
Петровское
Ссора («Год минул встрече роковой…»)
1
Год минул встрече роковой,Как мы, любовь лелея, млели,Внимая вьюге снеговой,Как в рыхлом пепле угли рдели.Над углями склонясь, горишьТы жарким, ярким, дымным пылом;Ты не глядишь, не говоришьВ оцепенении унылом.Взгляни чуть теплится огонь;В полях пурга пылит и плачет;Над крышею пурговый конь,Железом громыхая, скачет.Устами жгла давно ли тыДо боли мне уста, давно ли,Вся опрокинувшись в цветыЖелтофиолей, роз, магнолий.И отошла… И смотрит злоВ тенях за пламенной чертою.Омыто бледное челоВолной волос, волной златою.Почерк воздушный цвет ланит.Сомкнулись царственные веки.И всё твердит, и всё твердит:«Прошла любовь», — мне голос некий.В душе не воскресила тыВоспоминанья бурь уснувших…Но ежели забыла тыЗнаменованья дней минувших, —И ежели тебя со мнойЛюбовь не связывает боле, —Уйду, сокрытый мглой ночной,В ночное, в ледяное поле:Пусть ризы снежные в ночиВскипят, взлетят, как брошусь в ночь я,И ветра черные мечиПрохладным свистом взрежут клочья.Сложу в могиле снеговойЛюбви неразделенной муки…Вскочила ты, над головойСвои заламывая руки.1907
Москва
2
Над крышею пурговый коньПронесся в ночь… А из каминаСтреляет шелковый огоньСтруею жалящей рубина.«Очнись: ты спал, и я спала…»Не верю ей, сомненьем мучим.Но подошла, не обожглаЛобзаньем пламенно текучим.«Люблю, не уходи же — верь!..»А два крыла в углу тенистомИз углей красный, ярый зверьРассеял в свете шелковистом.А в окна снежная волнаАтласом вьется над деревней:И гробовая глубинаНавек разъята скорбью древней…Сорвав дневной покров, онаБессонницей ночной повисла —Без слов, без времени, без дна,Без примиряющего смысла.1908
Москва
Я это знал
В окне: там дев сквозных пурга,Серебряных, — их в воздух бросит;С них отрясает там снега,О сучья рвет; взовьет и носит.Взлетят и дико взвизгнут в ночь,Заслышав черных коней травлю.Печальных дум не превозмочь.Я бурю бешеную славлю.Когда пойду в ночную ярь,Чтоб кануть в бархате хрустящем,Пространство черное, ударь, —Мне в грудь ударь мечом разящим.Уснувший дом. И мы вдвоем.Пришла: «Я клятвы не нарушу!..»Глаза: но синим, синим льдомТвои глаза зеркалят душу.Давно всё знаю наизусть.Свершайся, роковая сказка!Безмерная, немая грусть!Холодная, немая ласка!Так это ты (ужель, ужель!),Моя серебряная дева(Меня лизнувшая метельВ волнах воздушного напева),Свивая нежное руно,Смеясь и плача над поэтом, —Ты просочилась мне в окноСнеговым, хрупким белоцветом?Пылит кисеи кисейный дым.Как лилия, рука сквозная…Укрой меня плащом седым,Приемли, скатерть ледяная.Заутра твой уснувший другНе тронется зеркальным телом.Повиснет красный, тусклый крутНа облаке осиротелом.1908
Москва
Весна («Уж оттепельный меркнет день…»)
Уж оттепельный меркнет день.Уж синяя на снеге тень.Как прежде, у окна вдвоемПопыхиваем огоньком.Мгла пепельный свой сеет свет.Уехала она… Но нет —Не примиренье, не забвеньеВ успокоенье чую я.Из зеркала, грустя, отображенье —Из зеркала кивает на меня.И полосы багровые огня,И отблески далекие селенья, —Истома улетающего дня…Рояль… Ревнивое забвенье.Я говорю себе:«Друг, взор полуживой закрои:Печален кругозор сырой,Печален снеговой простор,И снеговой сосновый бор,И каркающий в небе грач,И крыши отсыревших дач,И станционный огонек,И плачущий вдали рожок…»1908
Москва
Воспоминание («Декабрь… Сугробы на дворе…»)
Декабрь… Сугробы на дворе…Я помню вас и ваши речи;Я помню в снежном серебреСтыдливо дрогнувшие плечи.В марсельских белых кружевахВы замечтались у портьеры:Кругом на низеньких софахПочтительные кавалеры.Лакей разносит пряный чай…Играет кто-то на рояли…Но бросили вы невзначайМне взгляд, исполненный печали.И мягко вытянулись, — всяВоображенье, вдохновенье, —В моих мечтаньях воскресяНевыразимые томленья;И чистая меж нами связьПод звуки гайдновских мелодийРождалась… Но ваш муж, косясь,Свой бакен теребил в проходе…* * *
Один — в потоке снеговом…Но реет над душою беднойВоспоминание о том,Что пролетело так бесследно.Сентябрь 1908
Петербург
В поле
Чернеют в далях снеговыхВерхушки многолетних елейИз клокотаний буревыхСквозных, взлетающих метелей.Вздыхающих стенаний глас,Стенающих рыданий мука:Как в грозный полуночи часПрипоминается разлука!Непоправимое моеПрипоминается былое…Припоминается ееЛицо холодное и злое.Пусть вечером теперь онаК морозному окну подходитИ видит: мертвая луна…И волки, голодая, бродятВ серебряных, сквозных полях;И синие ложатся тениВ заиндевевших тополях;И желтые огни селений,Как очи строгие, глядят,Как дозирающие очи;И космы бледные летятВ пространства неоглядной ночи.И ставни закрывать велит…Как пробудившаяся совесть,Ей полуночный ветр твердитМоей глухой судьбины повесть.Прости же. тихий уголок,Тебя я покидаю ныне…О, ледени, морозный ток.В морозом скованной пустыне!..1907
Париж
Совесть
Я шел один своим путем;В метель застыл я льдяным комом…И вот в сугробе ледяномОни нашли меня под домом.Им отдал все, что я принес:души расколотой сомненья,Кристаллы дум, алмазы слез,И жар любви, и песнопенья,И утро жизненного дня.Но стал помехой их досугу.Они так ласково меняИз дома выгнали на вьюгу.Непоправимое моеВоспоминается былое…Воспоминается ееЛицо холодное и злое…Прости же, тихий уголок,Где жег я дни в бесцельном гимне!Над полем стелется дымок.Синеет в далях сумрак зимний.Мою печаль, и пыл, и бредСложу в пути осиротелом:И одинокий, робкий след,Прочерченный на снеге белом, —Метель со смехом распылит.Пусть так: немотствует их совесть,Хоть снежным криком ветр твердитМоей глухой судьбины повесть.Покоя не найдет они:Пред ними протекут отнынеМои засыпанные дниВ холодной, в неживой пустыне…Всё точно плачет и зоветСлепые души кто-то давний:И бледной стужей просечетОкно под пляшущею ставней.1907
Париж
Раздумье («Пылит и плачется: расплачется пурга…»)
Пылит и плачется: расплачется пурга.Заря багровая восходит на снега.Ты отошла: ни слова я… Но мглаЛегла суровая, свинцовая — легла.Ни слова я… И снова я одинБреду, судьба моя, сквозь ряд твоих годин.Судьба железная задавит дни мои.Судьба железная: верни ее — верни!Лихие шепоты во мгле с лихих нолей.Сухие шелесты слетают с тополей.Ни слова я… Иду в пустые дни.Мы в дни погребены: мы искони одни.Мы искони одни: над нами замкнут круг.Мой одинокий, мой далекий друг, —Далек, далек и одинок твой путь:Нам никогда друг друга не вернуть.1908
Петербург
Ночь («Хотя бы вздох людских речей…»)
Сергею Кречетову
Хотя бы вздох людских речей,Хотя бы окрик петушиный:Глухою тяжестью ночейРаздавлены лежат равнины.Разъята надо мною пастьНебытием слепым, безгрозным.Она свою немую властьНизводит в душу током грозным.Ее пророческое дноМой путь созвездьями означитСквозь вихрей бледное пятно.И зверь испуганный проскачет.Щетинистым своим горбом:И рвется тень между холмамиПред ним на снеге голубомТревожно легкими скачками:То опрокинется в откос,То умаляется под елкой.Заплачет в зимних далях пес,К саням прижмется, чуя волка.Как властны суеверный страх,И ночь, и грустное пространство,И зычно вставший льдяный прах —Небес суровое убранство.Январь 1907
Париж
Смерть
Кругом крутые кручи.Смеется ветром смерть.Разорванные тучи!Разорванная твердь!Лег ризой снег. ЗариКраснеет красный край.В волнах зари умри!Умри — гори: сгорай!Гремя, в скрипящий щебеньЖелезный жезл впился.Гряду на острый гребеньГрядущих мигов я.Броня из крепких льдин.Их хрупкий, хрупкий хруст.Гряду, гряду — один.И крут мой путь, и пуст.У ног поток мгновений.Доколь еще — доколь?Минуют песни, пени,Восторг, и боль. и боль —И боль… Но вольно — ах,Клонюсь над склоном дня,Клоню свой лик в лучах…И вот меня, меняВ край ночи зарубежный,В разорванную твердь,Как некий иней снежный,Сметает смехом смерть.Ты — вот, ты — юн, ты — молод,Ты — муж… Тебя уж нет:Ты — был: и канул в холод,В немую бездну лет.Взлетая в сумрак шаткий,Людская жизнь течет,Как нежный, снежный, краткийСквозной водоворот.1908
Петербург
Разуверенья
Когда…
Голос ветра
«Когда сквозных огнейРосы листок зеленыйНа мой томящий одрНальет и отгорит, —Когда дневных лучейСлепящий ток, червленый,Клоня кленовый лист,По купам прокипит, —Когда, багров и чист,Меня восток приметит,Когда нальет потокСвоих сквозных огней —Твоя душа, твоя,Мою призывно встретит(Последних дней моих,Твоих весенних дней…)Ну что ж? Тревожиться?Тревожиться не надо:Отрада вешняя кругом —Смотри: зариОтрада вешняяНисходит к нам, отрада.Теперь склонись, люби,Лобзай — скажи: „Умри…“Лобзай меня! Вотще:И гаснет лик зажженный,Уже склоненный в сеньЛетейской пустоты…Прости, мой бедный друг!Прости, мой друг влюбленный!Тебе я отдал жизнь…Нет, не любила ты…»(Голос ветра замирает)
Тогда сквозных огнейПоток дневной, червленый,Клоня кленовый лист,По купам прокипел —Вотще! И, как слезой,Росой листок зеленыйТак скромно их кропил…И скорбно отгорел.Сентябрь 1907
Петербург
Ночь («Как минул вешний пыл, так минул страстный зной…»)
Сергею Соловьеву
Как минул вешний пыл, так минул страстный зной.Вотще покоя ждал: покой еще не найден.Из дома загремел гульливою волной,Волной размывчивой летящий к высям Гайден.Презрительной судьбой обидно уязвлен,Надменно затаишь. На тусклой, никлой, блеклойТраве гуляет ветр; протяжным вздохом онУдарит в бледных хат мрачнеющие стекла.Какая тишина! Как просто всё вокруг!Какие скудные, безогненные зори!Как все, прейдешь и ты, мой друг, мой бедный друг.К чему ж опять в душе кипит волнений море?Пролейся, лейся, дождь! Мятись, суровый бор!Древес прельстительных прельстительно вздыханье.И дольше говорит и ночи скромный взор,И ветра дальний глас, и тихое страданье.Июнь 1907
Петровское
Прости
1
Зарю я зрю — тебя…Прости меня, прости же:Немею я, к тебеНе смею подойти…Горит заря, горит —И никнет, никнет ниже.Бьет час: «Вперед». Ты — вот:И нет к тебе пути.И ночь встает: тенит,И тенью лижет ближе,Потоком (током лет)Замоет свет… Прости!Замоет током летВ пути тебя… Прости же —Прости!2
Покров: угрюмый кров —Покров угрюмой нощи —Потоком томной тьмыСеленье смыл, замыл…Уныло ропщет даль,Как в далях взропщут рощи…Растаял рдяных зорь,Растаял, — рдяный пыл.Но мерно моет мрак, —Но мерно месяц тощий,Летя в пустую высьВенцом воздушных крыл —Покров, угрюмый кров —Покров угрюмой нощи —Замыл.3
Душа. Метет душа, —Взметает душный полог,Воздушный (полог днейНад тайной тайн дневных):И мир пустых теней,Ночей и дней — осколокВидений, снов, мировЗастывших, ледяных —Осколок месячный: —Над сетью серых елокЛетит в провал пространствИных, пустых, ночных…Ночей, душа моя,Сметай же смертный полог, —И дней!4
Угрюмая, онаСошла в угрюмой нощи:Она, беспомощноСклонись на мшистый пень, —Внемля волненью воли(Как ропщут, взропщут рощи), —В приливе тьмы молчит:Следит, как меркнет день.А даль вокруг нееТаинственней и проще;А гуще сень древес, —Таинственная сень…Одень ее, покров —Покров угрюмой нощи, —Одень!Март 1908
Москва
«Да, не в суд или во осуждение…»
Как пережить и как оплакать мнеБесценных дней бесценную потерю?Но всходит ветр в воздушной вышине.Я знаю всё. Я промолчу. Я верю.Душа: в душе — в душе весной весна…Весной весна, — и чем весну измерю?Чем отзовусь, когда придет она?Я промолчу — не отзовусь… Не верю.Не оскорбляй моих последних лет.Прейдя, в веках обиду я измерю.Я промолчу. Я не скажу — нет, нет.Суров мой суд. Как мне сказать: «Не верю»?Текут века в воздушной вышине.Весы твоих судеб вознес, — и верю.Как пережить и как оплакать мнеБесценных дней бесценную потерю?1907
Москва
Философическая грусть
Премудрость
Внемлю речам, объятый тьмойФилософических собраний,Неутоленный и немойВ весеннем, мертвенном тумане.Вон — ряд неутомимых лбовСклоняется на стол зеленый:Песчанистою пылью словЧасами прядает ученый.Профессор марбургский Когэн,Творец сухих методологий!Им отравил меня N.N.,И увлекательный, и строгий.Лишь позовет она, как онМне подает свой голос кроткий,Чуть шелковистый, мягкий ленСвоей каштановой бородкиНебрежно закрутив перстом,И, как рога завьются турьи,Власы над неживым челомВ очей холодные лазури; —Заговорит, заворожитВ потоке солнечных пылинок;И «Критикой» благословит,Как Библией суровый инок.Уводит за собой; без словУсадит за столом зеленым…Ряды прославленные лбов…С ученым спорит вновь ученый.1908
Москва
Мой друг
Уж год таскается за мнойПовсюду марбургский философ.Мой ум он топит в мгле ночнойМетафизических вопросов.Когда над восковым челомВолос каштановая гриваВолнуется под ветерком,Взъерошивши ее, игривоНа робкий роковой вопросОтветствует философ этот,Почесывая бледный нос,Что истина, что правда… — метод.Средь молодых, весенних чащ,Омытый предвечерним светом,Он, кутаясь в свой черный плащ,Шагает темным силуэтом;Тряхнет плащом, как нетопырь,Взмахнувший черными крылами…Новодевичий монастырьБлистает ясными крестами —Здесь мы встречаемся… СидимНа лавочке, вперивши взорыВ полей зазеленевший дым,Глядим на Воробьевы горы.«Жизнь, — шепчет он, остановясьСредь зеленеющих могилок, —Метафизическая связьТрансцендентальных предпосылок.Рассеется она, как дым:Она не жизнь, а тень суждений…»И клонится лицом своимВ лиловые кусты сирени.Пред взором неживым меняОхватывает трепет жуткий, —И бьются на венках, звеня,Фарфоровые незабудки.Как будто из зеленых травПокойники, восстав крестами,Кресты, как руки, ввысь подъяв,Моргают желтыми очами.1908
К ней
Травы одетыПерлами.Где-то приветыГрустныеСлышу, — приветыМилые…Милая, где ты, —Милая?..Вечера светыЯсные, —Вечера светыКрасные…Руки воздеты:Жду тебя…Милая, где ты, —Милая?Руки воздеты:Жду тебяВ струях Леты:СмытуюБледными ЛетыСтруями…Милая, где ты, —Милая?Апрель 1908
Москва
Ночью на кладбище
Кладбищенский убогий садИ зеленеющие кочки.Над памятниками дрожат,Потрескивают огонечки.Над зарослями из дерев,Проплакавши колоколами,Храм яснится, оцепеневВ ночь вырезанными крестами.Серебряные тополяКолеблются из-за ограды,Разметывая на поляБушующие листопады.В колеблющемся серебреБесшумное возникновеньеВзлетающих нетопырей,Их жалобное шелестенье,О сердце тихое мое,Сожженное в полдневном зное, —Ты погружаешься в родное,В холодное небытие.Апрель 1908
Москва
Под окном
Взор убегает вдаль весной:Лазоревые там высоты…Но «Критики» передо мной —Их кожаные переплеты…Вдали — иного бытияЗвездоочистые убранства…И, вздрогнув, вспоминаю яОб иллюзорности пространства.1908
Москва
Искуситель
Врубелю
О, пусть тревожно разум бродитИ замирает сердце — пусть,Когда в очах моих восходитФилософическая грусть.Сажусь за стол… И полдень жуткий,И пожелтевший фолиантЗаложен бледной незабудкой;И корешок, и надпись: Кант.Заткет узорной паутинойЦветную бабочку паук —Там, где над взвеянной гардинойОбвис сиренью спелый сук.Свет лучезарен. Воздух сладок…Роняя профиль в яркий день,Ты по стене из темных складокПереползаешь, злая тень.С угла свисает профиль строгийНеотразимою судьбой.Недвижно вычерчены ногиНа тонком кружеве обой.Неуловимый, вечно зыбкий,Не мучай и подай ответ!Но сардонической улыбкиНе выдал черный силуэт.Он тронулся и тень рассыпал.Он со стены зашелестел;И со стены бесшумно выпал,И просквозил, и просерел.В атласах мрачных легким локтемСклонись на мой рабочий стол,Неотвратимо желтым ногтемВдоль желтых строк мой взор повел.Из серебристых паутинокСотканный грустью лик кивал,Как будто рой сквозных пылинокВ полдневном золоте дрожал.В кудрей волнистых, золотистыхАтласистый и мягкий ленИз незабудок росянистыхГирлянды заплетает он.Из легких трав восходят турьиЕдва приметные рога.Холодные глаза — лазури, —Льют матовые жемчуга;Сковали матовую шеюБраслеты солнечных огней…Взвивается, подобный змею,Весь бархатный, в шелку теней.Несущий мне и вихрь видений,И бездны изначальной синь,Мой звездный брат, мой верный гений,Зачем ты возникаешь? Сгинь!Ты возникаешь духом нежным,Клоня венчанную главу.Тебя в краю ином, безбрежном,Я зрел во сне и наяву.Но кто ты, кто? Гудящим взмахомРазбив лучей сквозных руно,Вскипел, — и праздно прыснул прахомВ полуоткрытое окно.* * *
С листа на лист в окошке прыснет,Переливаясь, бриллиант…В моих руках бессильно виснетТяжеловесный фолиант.Любви не надо мне, не надо:Любовь над жизнью вознесу…В окне отрадная прохладаСтруит перловую росу.Гляжу — свиваясь вдоль дороги,Косматый прах тенит народ,А в небе бледный и двурогий,Едва замытый синью лед.Серпом и хрупким, и родимымГлядится в даль иных краев,Окуреваем хладным дымомЧуть продышавших облаков.О, пусть тревожно разум бродитНад грудою поблеклых книг…И Люцифера лик восходит,Как месяца зеркальный лик.1908
Москва
Признание
И сеет перлы хладная роса.В аллее темной — слушай! — голоса:«Да, сударь мой: так дней недели семьЯ погружен в беззвездной ночи темь!Вы правь!: мне едва осьмнадцать лет,И говорят — я недурной поэт.Но стыдно мне, с рожденья горбуну,Над ней вздыхать и плакать на луну…Нет, сударь мой: иных я мыслей полн…»Овеян сад плесканьем темных волн;Сухих акаций щелкают стручки.«Вот вам пример: на нос надев очки.Сжимаю жадно желтый фолиант.Строка несет и в берег бросит: Кант.Пусть я паук в пыли библиотек:Я просвещенный, книжный человек,Людей, как мух, в сплетенья слов ловлю:Встаю чуть свет: читаю, ем и сплю…Да, сударь мой: так дней недели семьЯ погружен в беззвездной ночи темь.Я не монах: как шум пойдет с реки,Не раз — не раз, на нос надев очкиИ затая нескромную мечту,Младых Харит младую наготу,К окну припав, рассматриваю я,Рассеянно стаканом мух давя:Иль крадусь в сад к развесистой ольхе…»И крикнет гость, и подмигнет: «Хе-хе…»Молчит. И ночь. Шлют шелест тростники.Сухих акаций щелкают стручки.Огнистый след прочертит неба склон.Слетит алмаз в беззвездный бездны сон.Март 1908
Москва
Эпитафия
В предсмертном холоде застылоМое лицо.Вокруг сжимается унылоТеней кольцо.Давно почил душою юнойВ стране теней.Рыдайте, сорванные струныДуши моей!1908
Изумрудный Поселок
Буря
Безбурный царь! Как встарь, в лазури бури токи:В лазури бури свист и ветра свист несет,Несет, метет и вьет свинцовый прах, далекий,Прогонит, гонит вновь; и вновь метет и вьет.Воскрес: сквозь сень древес — я зрю — очес мерцанье:Твоих, твоих очес сквозь чахлые кусты.Твой бледный, хладный лик, твое возликованьеМертвы для них, как мертв для них воскресший: ты.Ответишь ветру — чем? как в тени туч свинцовыхВскипят кусты? Ты — там: кругом — ночная ярь.И ныне, как и встарь, восход лучей багровых.В пустыне ныне ты: и ныне, как и встарь.Безбурный царь! Как встарь, в лазури бури токи,В лазури бури свист и ветра свист несет —Несет, метет и вьет свинцовый прах, далекий:Прогонит, гонит вновь. И вновь метет и вьет.Февраль 1908
Москва
Демон («Из снежных тающих смерчей…»)
Из снежных тающих смерчей,Средь серых каменных строений,В туманный сумрак, в блеск свечейМой безымянный брат, мой генийСходил во сне и наяву,Колеблемый ночными мглами;Он грустно осенял главуМне тихоструйными крылами.Возникнувши над бегом дней,Извечные будил сомненьяОн зыбкою игрой теней,Улыбкою разуверенья.Бывало: подневольный злуНезримые будил рыданья. —Гонимые в глухую мглуНевыразимые страданья.Бродя, бываю, в полусне,В тумане городском, меж зданий, —Я видел с мукою ко мнеЕго протянутые длани.Мрачнеющие тени вежд,Безвластные души порывы,Атласные клоки одежд,Их веющие в ночь извивы…С годами в сумрак отошло,Как вдохновенье, как безумье, —Безрогое его челоИ строгое его раздумье.Март 1908
Москва
Я
Далек твой путь: далек, суров.Восходит серп, как острый нож.Ты видишь я. Ты слышишь — зов.Приду: скажу. И ты поймешь.Бушует рожь. Восходит день.И ночь, как тень небытия.С тобой Она. Она, как тень.Как тень твоя. Твоя, твоя.С тобой — Твоя. Но вы одни,Ни жизнь, ни смерть: ни тень, ни свет,А только вечный бег сквозь дни.А дни летят, летят: их — нет.Приди. — Да, да: иду я в ночь.Докучный рой летящих дней!Не превозмочь, не превозмочь.О ночь, покрой кольцом теней!Уйдешь — уснешь. Не здесь, а — тамЗабудешь мир. Но будет он.И там, как здесь, отдайся снам:Ты в повтореньях отражен.Заснул — проснулся: в сон от сна.И жил во сне; и тот же сон,И мировая тишина,И бледный, бледный неба склон;И тот же день, и та же ночь;И прошлого докучный рой…Не превозмочь, не превозмочь!..Кольцом теней, о ночь, покрой!Декабрь 1907
Петербург
Тристии
Алмазный напиток («Сверкни, звезды алмаз…»)
Сверкни, звезды алмаз:Алмазный свет излей! —Как пьют в прохладный часГлаза простор полей;Как пьет душа из глазПростор полей моих;Как пью — в который раз? —Души душистый стих.Потоком строф окрестДушистый стих рассыпьВ покой сих хладных мест!Стихов эфирных зыбьВскипит алмазом звезд, —Да пьет душа из глазАлмазный ток окрест, —Да пьет… в который раз?Июль 1908
Серебряный Колодезь
Волна
И.Н. Бороздину
И ночи темь. Как ночи темь взошла,Так ночи темь свой кубок пролила, —Свой кубок, кубок кружевом златым,Свой кубок, звезды сеющий, как дым,Как млечный дым, как млечный дымный путь,Как вечный путь: звала к себе — прильнуть.Прильни, прильни же! Слушай глубину:В родимую ты кинешься волну,Что берег дней смывает искони…Волна бежит: хлебни ее, хлебни.И темный, темный, темный ток окрестОмоет грудь, вскипая пеной звезд.То млечный дым; то млечный дымный путь,То вечный путь зовет к себе… уснуть.Апрель 1908
Москва
Разлука («Ночь, цветы, но ты…»)
Ночь, цветы, но тыВ стране иной.Ночь. Со мною ты…Да, ты — со мной.Вздох твоих речейГорячей —В глушь моих степейВ ветре взвей!Будто блеск лучейВ моей глуши, —Ясный блеск твоей,Твоей души.Пусть душа моя —ТвояГолубая колыбель:Спи, усни…Утра первые огни…Чу! Свирель…1908
Дедово
Вольный ток
Душа, яви безмерней, крашеНам опрозрачненную твердь!Тони же в бирюзовой чаше,Оскудевающая смерть!Как все, вплетался подневольныйЯ в безысходный хоровод.Душил гробницею юдольной,Страстей упавший небосвод.А ныне — воздухами пьяный,Измываюсь вольною мечтой,Где бьет с разбегу ток листанныйО брег лазурный и пустой.И там, где, громами растущий,Яснеет облачный приют, —Широколиственные кущиНевнятной сладостью текут.Туда земную скоротечность,Как дольний прах, переметет.Алмазом полуночным вечностьСвой темный бархат изоткет.Июнь 1907
Петровское
Ночь («О ночь, молю…»)
О ночь, молю, —Да бледный серп заблещет…Скорей сойди, скорей!На грудь моюПрохладой хладно плещет, —На грудь мою Борей.Окован яЖелезной цепью рокаМинут, часов, недель.Душа моя,Хлебни хмельного тока, —Пьяни, осенний хмель!Дыши, дышиВосторгом суеверий,Воздушных струй и пьянств.Души, душиЗаоблачные двериВ простор иных пространств.Березы, вы —Безропотные дщериБезропотных пространств;Да щедро вамМетнет сверканий зернаОбломок янтаря, —Да щедро вамМетнет златые зернаЗлатистая заря, —Вершиной там,Вершиной в ночи чернойВскипайте, как моря…Кругом, кругомЗрю отблеск золотистыйЗакатных янтарей,А над ручьемПолет в туман волнистыйНемых нетопырей…НебытиемПади, о полог мглистый, —Сойди, о ночь, — скорей!Апрель 1907
Москва
Кольцо («И ночь, и день бежал. Лучистое кольцо…»)
И ночь, и день бежал. Лучистое кольцоУшло в небытие.Ржаной, зеленый вал плеснул в мое лицо —В лицо мое:«Как камень, пущенный из роковой пращи,Браздя юдольный свет,Покоя ищешь ты. Покоя не ищи.Покоя нет.В покое только ночь. И ты ее найдешь.Там — ночь: иди туда…»Смотрю: какая скорбь. Внемлю: бунтует рожь.Взошла звезда.В синеющую ночь прольется жизнь моя,Как в ночь ведет межа.Я это знал давно. И ночь звала меня,Тиха, свежа, —Туда, туда…Мая 1907
Петровское
Прошлому
Сентябрьский, свеженький денек.И я, как прежде, одинок.Иду — бреду болотом топким.Меня обдует ветерок.Встречаю осень сердцем робким.В ее сквозистою эмальГляжу порывом несогретым.Застуденеет светом даль, —Негреющим, бесстрастным светом.Там солнце — блещущий фазанСлетит. пурпурный хвост развеяв;Взлетит воздушный караванЗлатоголовых облак — змеев.Душа полна: она ясна.Ты — и утишен, и возвышен.Предвестьем дышит тишина.Всё будто старый окрик слышен,Разгульный окрик зимних бурь,И сердцу мнится, что — навеки.Над жнивою тогда лазурьОпустит облачные веки.Тогда слепые небесаКосматым дымом даль задвинут;Тогда багрянец древеса,Вскипая, в сумрак бледный кинут.Кусты, вскипая, мне на грудьХаосом листьев изревутся;Подъятыми в ночную мутьВершинами своими рвутся.Тогда опять тебя люблю.Остановлюсь и вспоминаю.Тебя опять благословлю,Благословлю, за что — не знаю.Овеиваешь счастьем вновьМою измученную душу.Воздушную твою любовь,Благословляя, не нарушу.Холодный, темный вечерок.Не одинок, и одинок.Февраль 1907
Париж
Жалоба
Сырое поле, пустота,И поле незнакомо мне.Как бьется сердце в тишине!Какие хладные места!Куда я приведен судьбой?..В пустынный берег бьет Коцит;И пена бисерной каймойВ прибрежных голышах бежит.Свежеет… Плещется прибой;В кудрявой пене темных волн,Направленный самой судьбой,Ко мне причалил утлый челн.Меня влекут слепые силыВ покой отрадный хладных стран;И различаю сквозь туманЯ закоцитный берег милый.Рыдают жалобные пени,Взлетает гребень на волне,Безгласные, немые тениПротягивают руки мне.Багровые лучи АврорыCуpoво озаряют твердь.Уныло поднимаю взоры,Уныло призываю смерть…Февраль 1909
Бобровка
Думы
Жизнь («Проносится над тайной жизни…»)
Памяти Ю.А. Сидорова с любовью посвящаю
Проносится над тайной жизниПространств и роковых временВ небесно-голубой отчизнеЛегкотекущий, дымный сон.Возносятся под небесами,Летят над высотами дниВоскуренными облаками, —Воскуренными искони.Жизнь — бирюзовою волноюРазбрызганная глубина.Своею пеною дневноюНам очи задымит она.И всё же в суетности бреннойНас вещие смущают сны,Когда стоим перед вселеннойУглублены, потрясены, —И отверзается над намиНедостижимый край роднойОткрытою над облакамиЛазуревою глубиной.Июль 1908
Дедово
Ночь и утро
Б.А. Садовскому
Мгновеньями текут века.Мгновеньями утонут в Лете.И вызвездилась в ночь тоскаМятущихся тысячелетий.Глухобезмолвная земля,Мне непокорная доныне, —Отныне принимаю яБлаговестительство пустыни!Тоскою сжатые устаВзорвите, словеса святые,Ты — утренняя красота,Вы — горние кран златые!Вот там заискрились, восстав.Там, над дубровою поющей —Алмазами летящих главВ твердь убегающие кущи.1908
Дедово
Ночь-отчизна
Предубежденья мировыеНад жизнию парят младой —Предубежденья роковыеНеодолимой чередой.Неодолимо донимают,Неутолимы и грозны,В тот час, как хаос отверзаютС отчизны хлынувшие сны.Слетают бешено в стремнины,В тьмы безглагольные крайЗа годом горькие годины.Оскудевают дни мои.Свершайся надо мною, тризнаОскудевайте, дни мои!Паду, отверстая отчизна,В темнот извечные рои.1908
Дедово
Вечер («Там золотым зари закатом…»)
Там золотым зари закатомЛучится солнечный потокИ темным, огневым гранатомОкуревается восток.Грозятся безысходной мглоюНочные вереницы гроз.Отторгни глубиною злоюС души слетающий вопрос.Неутомимой, хоть бесплодной,Ты волею перегори,Как отблеском порфирородной,Порфиропламенной зари!Там рдей, вечеровое рденье, —Вечеровая полоса…Простертые, как сновиденья,Воскуренные небеса.Июль 1908
Дедово
Перед грозой
Увы! Не избегу судьбы я,Как загремят издалекаТам громовые, голубые,В твердь возлетая облака,Зане взволнованные силыИх громовой круговорот, —Над бездной мировой могилыМолниеблещущий полет.В поток быстротекущей жизни,В житейский грозовой туман,Забыв о неземной отчизне,Низринулся, и всё — обман.Увы! Не избегу судьбы я.И смерть моя недалека.И громовые, голубыеВ дверь возлетают облака.1908
Дедово
Рок
Твердь изрезая молньи жгучейКопиевидным острием,Жизнь протуманилась — и тучейПолзет в эфире голубом.Всклубились прошлые годиныТам куполами облаков.А дальше — мертвые стремниныВ ночь утопающих веков.За жизнь, покрытую обманом,Ужалит смертью огневойПовитый ледяным туманомТучегонитель роковой.Восстанет из годин губительВ тумане дымно грозовом,Чтоб в поднебесную обительТяжелый опрокинуть гром.Копиеносец седовласый,Расплавленное копие,В миг изрывая туч атласы.На сердце оборви мое.Июль 1908
Дедово
Просветление
Ты светел в буре мировой.Пока печаль тебя не жалит.Она десницей роковойВ темь изначальную провалит.Веселье xмельное пьяно.Всё мнится что восторг пронижет.Гортань прохладное виноОгнистою cтpyею лижет.Испил: — и брызнувший угарПохмельем пенистым пылится.И кубок ядовитых чар,Опорожненный, чуть дымится.Нет, он меня не обожжет:Я возлюбил души пустыню.Извечная, она лиетСвою святую благостыню.Извечная, она, как мать,В темнотах бархатных восстанет.Слезами звездными рыдатьНад бедным сыном не устанет.Ты взору матери ответь:Взгляни в ее пустые очи.И вечно будешь ты глядетьВ мглу разливающейся ночи.Вот бездна явлена тоской,Вот в изначальном мир раздвинут…Над бездной этой я рукойНечеловеческой закинут.Ее ничем не превозмочь…И пробегают дни за днями;За ночью в очи плещет ночьСвоими смертными тенями.* * *
Вздохнешь, уснешь — и пепел ты,Рассеянный в пространствах ночи…Из подневольной суетыВзгляни в мои пустые очи, —И будешь вечно ты глядеть,Ты, — бледный, пленный, бренный житель —За гранями летящих днейВ теней прохладную обитель…1907
Париж
Время («Еще прохладу струй студеных…»)
Еще прохладу струй студеныхНе иссушил жестокий круг…Здесь, в переливах я зеленых —Твоих, необозримый луг.Ветров раскатистые гулы.Всё где-то это видел взор.Всё тот же топчет дед сутулыйРассыпчатый цветов ковер.Проходит дед стопою лютой.Пройди — но цвет полей не тронь…Идет: на плуг ложится крутоШершавая его ладонь.Необозримых пашней пахарь —Над зацветающей весной…Круговоротов грозных знахарь,Яви же жирный перегной.Для прозябанья мыслям-зернам!Воскинь секущим остриемНад луговым, корнистым дерномХаоса мрачный чернозем!Косматые склонил седины.Прости же, непопранный луг!Взрезает мягко дерновиныЛениво лязгающий плуг.Онучею истопчет хворостИ гребни острые кремней.Над бархатами свежих бороздДа всходит свежесть зеленей.Так лет мимотекущих бремяНесем безропотные мы,Когда железным зубом времяНам взрежет бархат вечной тьмы.Ты скажешь день; и день обманет.Он — вот: но голову закинь —Гляди: и в хмурый сумрак канетЕго сапфировая синь.1907
Петровское
Посвящения
Льву Толстому
Ты — великан, годами смятый.Кого когда-то зрел и я —Ты вот бредешь от курной хаты,Клюкою времени грозя.Тебя стремит на склон горбатыйВ поля простертая стезя.Падешь ты, как мороз косматый,На мыслей наших зеленя.Да заклеймит простор громовыйНаш легкомысленный позор!Старик лихой, старик пурговыйИз грозных косм подъемлет взор, —Нам произносит свой суровый,Свой неизбежный приговор.Упорно ком бремен свинцовыйРукою ветхою простер.Ты — молньей лязгнувшее Время —Как туча градная склонен:Твое нам заслоняет темяЗлатистый, чистый неба склон,Да давит каменное бремяНаш мимолетный жизни сон…Обрушь его в иное племя,Во тьму иных, глухих времен.1908
Серебряный Колодезь
Сергею Соловьеву
Соединил нас рок недаром,Нас общий враг губил… И нет —Вверяя заревым пожарамМы души юные, поэт,В отдохновительном Петровском,И после — улицам московскимНе доверяя в ноябре,Томились в снежном серебре:Томились, но не умирали…Мы ждали…И в иные датаМанила юная весна,И наши юные печалиСмывала снежная волна.Какое грозное виденьеСмущало оробевший дух,Когда стихийное волненьеПредощущал! наш острый слух!..В грядущих судьбах прочиталиСмятенье близкого конца:Из тьмы могильной вызывалиМы дорогого мертвеца —Ты помнишь? Твой покойный дядя,Из дата безвременной глядя,Вставал в метели снеговойВ огромной шапке меховой,Пророча светопреставленье…Потом — японская война:И вот — артурское плененье,И вот — народное волненье,Холера. смерть, землетрясенье —И роковая тишина…Покой воспоминаний сладок:Как прежде, говорит без словНам блеск пурпуровых лампадок,Вздох металлических венков,И монастырь, и щебет птичийНад золотым резным крестом:Там из сиреней лик девичий,Покрытый черным клобуком.Склоняется перед могилой,И слезы на щеках дрожат…Какою-то нездешней силойМы связаны, любимый брат.Как бы неверная зарница,Нам озаряя жизни прах,Друзей минутных вереницаМелькнула в сумрачных годах;Ты шел с одними, я — с другими;Шли вчетвером и впятером…Но много ли дружили с ними?А мы с тобой давно идемРука с рукой, плечо с плечом.Годины трудных испытанийПошли нам Бог перетерпеть, —И после, как на поле брани,С улыбкой ясной умереть.Нас не зальет волной свинцовойПоток мятущихся времен.Не попалит стрелой багровойГрядущий в мир Аполлион…Мужайся: над душою снова —Передрассветный небосклон:Дивеева заветный сонИ сосны грозные Сарова.Январь 1909
Москва
Э.К. Метнеру (письмо)
Старинный друг, моя судьбина —Сгореть на медленном огне…На стогнах шумного БерлинаТы вспомни, вспомни обо мне.Любимый друг, прости молчанье —Мне нечего писать: одноВ душе моей воспоминанье(Волнует и пьянит оно) —Тяжелое воспоминанье…Не спрашивай меня… Молчанье!..О, если б……Помню наши встречиЯ ясным, красным вечерком,И нескончаемые речиО несказанно дорогом.Бывало, церковь золотитсяВ окне над старою Москвой.И первая в окне ложится,Кружась над мерзлой мостовой,Снежинок кружевная стая…Уединённый кабинет,И Гете на стене портрет…О, где ты, юность золотая?Над цепью газовых огнейПурга уныло песнь заводит…К нам Алексей Сергеич входит.Лукаво глядя из пенснэ,И улыбается закату…Будя в душе напев родной.Твой брат С-mol'ную сонатуНаигрывает за стеной…Последние аккорды кодыПрольются, оборвутся вдруг…О, если б нам в былые годы!Перенестись, старинный друг!Еще немного — помелькаетПред нами жизнь: и отлетит —Не сокрушайся: воскресаетВсё то, что память сохранит.Дорога от невзгод к невзгодамНачертана судьбой самой…Год минул девятьсот восьмой:Ну, с девятьсот девятым годом!..Январь 1909
Москва