Том 6. Стихотворения - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 7
Стихи разных лет
Гимн солнцу
Пусть говорят слепцы, что замолчали наши лиры,Пусть говорят слепцы, что смерть нам всем грозит.Что ей повержены гражданские кумиры,Что прежний идеал поруган и разбит.Что средь пустынного, мучительного адаЖеланный луч не заблестит для нас,Что мы в бездействии погибнем без возврата,Что путь наш тьмой покрыт, что свет давно погас…Опять настанет день, и он не за горами,Когда коснемся мы до радужных высот.Когда с рыданьями и сладкими слезами,В ночи перед собой, у видя свет, пародВосторженно помчится за мечтамиК востока светлому вперед.И солнце дивное из дали к нам проглянет,Стенанья радости на запад полетят,И крест, поверженный, торжественно восстанет,И гимн, под гром небес, перед востоком грянет,И херувимы к нам слетят.Пред миллионами коленопреклоненныхПокажется Христос из туч воспламененных.Июль 1897
Даниловка
Подражание Гейне
Таинственной, чудною сказкойНад прудом стояла лунаВся в розах, с томительной таскойЕго целовала она.Лучи золотые дрожалиНа легкой, чуть слышной волне.Огромные сосны дремали,Кивая, в ночной тишине.Тихонько шептались, кивая,Жасмины и розы с тоской.Всю ночь просидели, мечтая,Они над зеркальной водой…С востока рассветом пахнуло.Огнем загорелась волна.В туманах седых потонулаНочная царица луна.Веселые пташки проснулись.Расстались на долго они.И вот с той поры потянулисьДля них беспросветные дни…И часто, и долго весною,Когда восходила луна,Бывало, над прудом с тоскою,Вся в розах, сидела она.И горькая жалоба сосенТиха, безнадежно была.И много обманчивых весенНад прудом она провела…Ноябрь 1898
Москва
Подражание Бодлеру
О! Слушали ли выГлухое рокотаньеМеж пропастей тупых?И океан угрозБессильно жалобных?И грозы мирозданья?Аккорды резкиеНевыплаканных слез?О! Знаете ли выПучину диссонансов,Раскрытую, как пасть,Между тернистых скал?И пляску бреднуюУродливых кадансов?И тихо плачущийВ безумстве идеал?Октябрь 1899
Москва
В лодке («Лодка скользила вдоль синих озер…»)
Лодка скользила вдоль синих озерРанней весной…Волны шумели… Твой тающий взорРобко блуждал среди синих озер…Был я с тобой.Там… где-то в небе… гряда дымных тучРдела огнем,Точно цепь льдистых, сверкающих круч,А не холодных, блуждающих туч,Тающих сном.Ах, мы сидели как будто во сне!..Легкий туманВстал, точно сказка о нашей весне……Ты засыпала, склонившись ко мне…Призрак! Обман!..Годы прошли… Я устал… Я один…Годы прошли…Лодка скользит вдоль озерных равнин.Вместо багрянцем сверкающих льдин —Тучи вдали…Весь я согнулся… усталый… больной…Где же ты… друг?Над равнодушной, холодной волнойВьется туман, точно призрак седой…Где же ты… друг?Декабрь 1900
Идеал
Я плакал безумно, ища идеал,Я струны у лиры в тоске оборвал…Я бросил в ручей свой лавровый венок…На землю упал… и кровавый цветокСребристой росою окапал меня…Увидел я в чаще мерцанье огня:То фавн козлоногий, усевшись на пне,Закуривал трубку, гримасничал мне,Смеялся на горькие слезы мои,Кричал: «Как смешны мне страданья твои…»Но я отвернулся от фавна, молчал…И он, уходя, мне язык показал;Копытом стуча, ковылял меж стволов.Уж ночь распростерла свой звездный покров…* * *
Я плакал безумно, ища идеал…Я струны у лиры в тоске оборвал…«О, где же ты, счастье!..» Цветок кровянойБеззвучно качнулся, поник надо мной…Обход совершая, таинственный гномВнезапно меня осветил фонаремИ, видя горючие слезы мои,Сказал: «Как смешны мне страданья твои…»Но я отвернулся от гнома, молчал…И он, одинокий, свой путь продолжал.* * *
Я плакал безумно, ища идеал…Я струны у лиры в тоске оборвал…И ветер вздохнул над уснувшей сосной,И вспыхнул над лесом рассвет золотой…Гигант — вечный странник — куда-то спешил;Восток его радостный лик золотил…Увидел меня, головой мне кивнул,В восторге горячем руками всплеснулИ криком окрестность потряс громовым:«Что было — прошло, разлетелось, как дым!..Что было не будет! Печали землиВ туманную Вечность, мой брат, отошли…»Я красный цветок с ликованьем сорвалИ к пылкому сердцу его прижимал…Август 1901
На границе между перимской и феотирской церковью
(см. Откр. Иоанна)
1
Редеет с востока неверная тень…Улыбкой цветет наплывающий день…А там, над зарею, высоко, высокоДенницы стоит лучезарное око.И светит на фоне небес голубом,Сверкая серебряно-белым лучом…2
Великий полудень… как прежде, я царь…И мне воздвигают, как прежде, алтарь…И жаждущих толпы стекаются снова…И ждут от царя всепобедного слова…На троне тяжелом сижу — полубог, —. . . . . . . . . . . . . . .На кудри возложен огнистый венок,Как кровь, на парче моей бетой рубины!На грудь и на плечи ложатся седины,Алмаз серебрится в кудрях, как роса. . . . . . . . . . . . . . .Над храмом темней и темней небеса…3
Как Бог, восседаю на троне моем,Сердца прожигаю лучистым огнем,Зову, вызываю я Нового Духа,Как гром и как буря, те речи для слуха.Мой жрец седовласый, кадилом звеня,Ко мне подошел и кадит на меня…И я продолжаю сзывать в фимиамеИ шепот, и ропот, и вздохи во храме…Мой жрец седовласый в испуге дрожит,Снимает венец и из храма бежит…4
Над морем погасла заря золотая —Над лесом восходит луна огневая…Над храмом простерта туманная ночь.…Я кончил. И толпы отхлынули прочь.. . . . . . . . . . . . . . .Один я, как прежде!.. Один и покинут.Венец мой огнистый на брови надвинут…Стою, потрясая железным жезлом…Погасли лампады во храме моем…1901
Петербург
«Знание»
Боялся я, что тайну вдруг откроюЗа гранью бытия.С огнем в руках за дверью роковою,Дрожал, боялся я.И вот в колодезь ужаса я глянул.Я утонул.Дверь распахнулась… Мрак оттуда прянул.Свечу задул.И ничего… И только мрак со мною…И ничего…Да, я узнал… Но знанья не откроюЯ своего.Пусть шепчут мне: «Я вижу привиденийБездонно-грозный знак!..»Я посмотрю без страха, без волнении,Но с грустию на мрак.Март 1903
Попрошайка
Крыши. Камни. Пыль. ЗвучитПод забором ругань альта.К небу едкий жар валитНеостывшего асфальта.Стен горячих вечный груз.Задыхается прохожий…Оборванец снял картуз.Смотрит палец из калоши.«Сударь, голоден, нет сил,Не оставьте богомольца.На руках и я носилЗолотые кольца.Коль алтын купец дает,Провожу в ночлежке ночь я…»Ветерок, дохнув, рванетНа плечах иссохших клочья.На танцующую дряньПоглядел купец сурово:«Говорят тебе, отстань,Позову городового!..»Стены. Жар. В зубах песок.Люди. Тумбы. Гром пролеток.Шелест юбок. Алость щекРазмалеванных красоток.1904
Старинному врагу
В.Б.
Ты над ущельем, демон горный,Взмахнул крылом и застил свет.И в туче черной, враг упорный,Стоял Я знал: пощады нет —И длань воздел — и облак белыйВ лазурь меня — в лазурь унес…Опять в эфирах, вольный, смелый,Омытый ласковостью рос.Ты несся ввысь со мною рядом,Подобный дикому орлу.Но, опрокинут тяжким градом,Ты пал, бессильный, на скалу.Ты пылью встал. Но пыль, но копотьСпалит огонь, рассеет гром.Нет, не взлетишь: бесцельно хлопатьСвоим растрепанным крылом.Моя броня горит пожаром.Копье мне — молнья. Солнце — щит.Не приближайся: в гневе яромТебя гроза испепелит.9 декабря 1904
Гроза в горах
Какой-то призрак бледный, бурный,В седом плаще оцепенев,Как в тихий пруд, в полет лазурныйГлядит, на дымный облак сев.А в дымных клубах молньи точитДробящий млат на ребрах гор.Громовым грохотом хохочетКраснобородый, рыжий Тор.Гудит удар по наковальне.И облак, вспыхнув, загремел.И на утес понесся дальний,Змеясь, пучок огнистых стрел.В провал летит гранит разбитыйИ глухо ухает на дне,И с вольным воем вихрь несытыйТуманы крутит в вышине.<1905>
Злая страсть
Я полна истомы страстной,Я — царица, ты пришлец.Я тебе рукою властнойДам мой царственный венец.Горстью матовых жемчужинРазукрашу твой наряд.Ты молчишь? Тебе не нуженМой горящий пылкий взгляд?Знай, одежда совлечетсяС этих стройных, белых плеч.В тело нежное вопьетсяОстрым жалом длинный меч.Пусть меня затешат муки,Пыток знойная мечта,Вздернут матовые рукиК перекладине креста.Черный раб тебе пронижетГрудь отравленным копьем,Пусть тебя и жжет, и лижетОгнь палящим языком.Ленты дымнозолотыеПеревьют твой гибкий стан.Брызнут струи огневыеИз горящих, свежих ранТвои очи — незабудки,Твои зубы — жемчуга.Ты молчишь, холодный, жуткий,Помертвевший, как снегаТы молчишь. В лазурном взглядеУкоризна и вопрос.И на грудь упали прядиЗолотых твоих волос.Палачи, вбивайте гвозди!Кровь струёй кипящей льет;Так вино из сочных гроздийЯрким пурпуром течет.В желтой палке искра тлела,Пламя змейкой завилось,Бледно-мраморное телоКрасным отблеском зажглось.Миг еще — бессильно двинешьПопаленной головой.С громким воплем к небу вскинешьВзор прозрачно-голубой.Миг еще — и, налетая,Ветер пламя колыхнет,Вьет горящий столб, взлетая,Точно рдяный водомет.В дымном блеске я ослепла.Злая страсть сожгла мне кровь.Ветер, серой горстью пеплаУноси мою любовь!Из чужого прибыл краю.Мое счастье загубил.Кто ты был, почем я знаю,Если б ты меня любил,Отдалась твоей я вере б,Были б счастливы вдвоем…Ты не смейся, желтый череп,Надо мной застывшим ртом.<1906>
Месть
О, вспомни —Исколоты ноги:Дожди,Гололедица, град!Допрос: ты — вернуласьС дорогиС экспрессом к себеВ Петроград.— «Предательница!..»ЗапахнулсяВ изношенныйВ серый халат, —И шел по годинам…Очнулся —У двери проклятыхПалат.В окошкоУдарится камень,И врубитсяВ двери топор; —Из окон разинетсяПламеньОт шелковых кресел иШтор.Фарфор,Изукрашенный шандалВсе —К чертовой матери, все!..Жестокий, железный мойКандал —Ударится в сердцеТвое.1906
Любовники
А.А. Курсинскому
По вечерам с фельдшерицейГуляющий,ДевицейЖалкою, —ПомавающийПалкою, —Села скромный житель,Задорный,ГорбатыйУчительРешил все вопросы, —Черный,Длинноносый,Учитель сельский,Бельский!!* * *
Цветы мои,Цветики!Вы не знаете,Любимые —Вы не знаетеАрифметики!!* * *
Небеса потухаютХрустальные.Вопросы они изучаютСоциальныеВместе —БакунинаПодарил, он невесте.Но втуне онаПрочитала Бакунина!Ах, она ему снится!Ах, сердце его будто ножикомИзранено!Но топорщится ежикомФельдшерицаГаланина.* * *
Василечки лазурными венчикамиНа влюбленных кивают.Из оврага кони бубенчикамиЗакипают, —И помещик качаетсяМимо них в тарантасе.Март 1906
Вместо письма
Любимому другу и брату
(С.М. Соловьеву)
Я вижу — лаврами венчанный,Ты обернулся на закат.Привет тебе, мой брат желанный,Судьбою посланный мне брат!К вам в октябре спешат морозыНа крыльях ветра ледяных.Здесь все в лучах, здесь дышат розыУ водометов голубых.Я здесь с утра в ПинакотекеНад Максом Клингером сижу.Потом один, смеживши веки,По белым улицам брожу.Под небом жарким ем Kalbsbraten,Зайдя обедать в Breierei.А свет пройдется сетью пятенПо темени, где нет кудрей.Там ждет Владимиров ВасилийВасильевич (он. шлет привет).Здесь на чужбине обновилиВоспоминанья прежних лет.Сидим, молчим над кружкой ниваНад воскрешающим былым,Засунув трубки в рот лениво,Пуская в небо пыльный дым.Вот и теперь: в лучах заката(Ты знаешь сам — разлуки нет)Повеет ветр — услышу братаИ улыбнусь ему в ответ.Привет тебе, мне Богом данный,Судьбою посланный мне брат,Я вижу, лаврами венчанный,Ты мне киваешь на закат.Часу в десятом, деньги в кассеСочтя, бегу — путь не далек —Накинув плащ, по ТürkenstrasseТуда, где красный огонек.Я знаю, час придет, и сноваРодимый север призоветИ сердце там в борьбе суровойВновь сердце кровью изойдет.Но в миг, как взор падет на глобус,В душе истает туч гряда.Я вспомню München, Kathy CobusИ Simplicissimus тогда.Придет бывало — бьют минутыСнопами праздничных ракет,И не грозится Хронос лютыйПотомкам вечно бледных лет.Вот ритму вальса незаметноТоску угрюмую предашь.Глядишь — кивает там приветноМне длинноносый бритый Asch.Кивает нежно Fraulein АниВ бездумной резвости своей,Идет, несет в простертой дланиБокал слепительных огней.Под шелест скрипки тиховейныйВзлетит бокал над головой,Рассеет искры мозельвейна,Как некий факел золотой.Но, милый брат, мне ненадолгоЗабыться сном — вином утех —Ведь прозвучал под небом долгаНам золотой, осенний смех!Пусть бесконечно длинен свиток —Бесцельный свиток бытия.Пускай отравленный напитокОбжег мне грудь — не умер я.. . . . . . . . . . . . . . .21 октября (8 окт.) (1906)
Мюнхен
«Опять он здесь, в рядах борцов…»
Опять он здесь, в рядах борцов.Он здесь — пришелец из Женевы.Он верит: рухнет гнет оков.Друзья свободы, где вы, где вы?Друзья, на выручку ужельНе шлете вольного отряда?Уже рассыпалась шрапнельНад опустевшей баррикадой.Вот позвонят, взломают дверь.В слепом усердии неистов,Команду рявкнет, будто зверь, —Войдет с отрядом лютый пристав.Не дрогнет он. Безумный взглядЕго лицо не перекосит,Когда свой яростный снарядЖандарму под ноги он бросит.Промчится бредом пьяный миг.В груди всклокочет вольный хохот,Пред ним заслонит мертвый лик —Всклубится дымом черный грохот.Тяжелым смрадом пас обдав,Растянется вуалью блеклой.Холодный ветер, простонав,Забьет в разбрызганные стекла.Швырнуть снаряд не тяжкий труд(Без размышленья, без боязни).Тюрьма. Потом недолгий суд,Приготовленья к смертной казни.Команду встретит ровный взвод,Зальются трелью барабаны.И он взойдет на эшафот,Взойдет в лучах зари багряной.Глядит в окно: вдоль мостовыхРасставленная для арестаНемая цепь городовыхВокруг условленного места.<1906>
А.А. Блоку
Я помню — мне в дали холоднойТвой ясный светил ореол,Когда ты дорогой свободной —Дорогой негаснущей шел.Былого восторга не стало.Всё скрылось: прошло — отошло.Восторгом в ночи пропылало.Мое огневое чело.И мы потухали, как свечи,Как в ночь опускался закат.Забыл ли ты прежние речи,Мой странный, таинственный брат?Ты видишь — в пространствах бескрайнихСокрыта заветная цель.Но в пытках, но в ужасах тайныхТы брата забудешь: — ужель?Тебе ль ничего я не значу?И мне ль ты противник и враг?Ты видишь — зову я и плачу,Ты видишь — я беден и наг!Но, милый, не верю в потерю:Не гаснет бескрайняя высь.Молчанью не верю, не верю.Не верю — и жду: отзовись.7 декабря 1906
Париж
«В голубые, священные дни…»
В голубые, священные дниРаспускаются красные маки.Здесь и там лепестки их — огни —Подают нам тревожные знаки.Скоро солнце взойдет.Посмотрите —Зори красные.ВыноситеСтяги ясные.ВыходитеВпередДевицы красные.Красным полымем всходит Любовь.Цвет Любви на земле одинаков.Да прольется горячая кровьЛепестками разбрызганных маков.1907
Париж
Теневой демон
Прошлое мираВ душу глядится язвительно.Ветром рыдает устало.С неба порфираНиспалаСтремительно —Черною, мягкою тенью ниспала.Прямо на легкие плечиПорфиру летящуюС неба приемлю,Бархатом пышным свой стан заверну.Вот и рассеется лик человечий!Лиру гремящуюБрошу на землю.Тенью немой над полями мигну.Призрачной дланью взволнуюЛуга я.Нежно в овес опрокинусь лицомТеневым.В легких волнах проплыву и овес зацелую,Лаская.Встану,Паду я пронизан копьемЗолотым.Солнце, ты новую рануНаносишь.Много веков, как ты грудь мне прожгло.Бархат порфиры сорвешь и разбросишьС плеч моих черныхДесницею злой.Солнце, не надо плескатьсяТомительноЯркими блеснами,Злыми червонцами.Лиру старинную,Только ее подниму я стремительно,Чтоб насмехатьсяНад солнцамиСтрунными всплесками,Песенью мстительной.<1907>
«Пусть в верху холодно-резком…»
Пусть в верху холодно-резком,Где лежит хрусталь прошедших бурь,Дерева бездумным плескомПроливают золото в лазурь.Крутятся, крутятся блеском,Шепчут невнятноНад перелескомЛистьев обвеянных ярко блеснувшие пятна.На пороге обветшаломЯ сижу один.Вижу: в блеске грустно-аломБег вечерних льдин.И не рад, что ясным воскомКупола покрыл закат.Пусть тревожно бьет по доскамЛьдяной дробью белый град.Осень холодная выпала.Сколько на небе холодного льду.Облако градом обсыпалоИ отразилось в пруду.<1908>
Светлая смерть
Тяжелый, сверкающий кубокЯ выпил: земля убежала —Все рухнуло вниз: под ногамиПространство холодное, воздух.Остался в старинном пространствеМой кубок сверкающий — Солнце.Гляжу: под ногами моимиРучьи, и леса, и долиныУходят далеко, глубоко,А облако в очи туманомПахнуло и вниз убегаетСвоей кисеей позлащенной…Полдневная гаснет окрестность;Полдневные звезды мне в душуГлядятся, и каждая «Здравствуй»Беззвучно сверкает лучами:«Вернулся от долгих скитаний —Проснулся на родине: здравствуй!..»Часы за часами проходят,Проходят века: улыбаясь,Подъемлю в старинном пространствеМой кубок сверкающий Солнце.<1909>
В альбом В.К. Ивановой
О том, как буду я с тоскоюДни в Петербурге вспоминать,Позвольте робкою рукоюВ альбоме Вашем начертать.(О Петербург! О Всадник Медный!Кузмин! О, песни Кузмина!Г***, аполлоновец победный!)О Вера Константинов-на,Час пятый… Самовар в гостинойЕще не выпит… По стенамНас тени вереницей длиннойУносят к дальним берегам:Мы — в облаке… И все в нем тонет —Гравюры, стены, стол, часы;А ветер с горизонта гонитРазлив весенней бирюзы;И Вячеслав уже в дремотеМеланхолически вздохнет:«Михаил Алексеич, спойте!..»Рояль раскрыт: Кузмин поет.Проходит ночь… И день встает,В окно влетает бледной птицей…Нам кажется, незримый другСвоей магической десницейВокруг очерчивает крут:Ковер — уж не ковер, а луг —Цветут цветы, сверкают долы;Прислушайтесь, — лепечет лес,И бирюзовые глаголыК нам ниспадающих небес.* * *
Все это вспомню я, вздыхая,Что рок меня от вас умчал,По мокрым стогнам отъезжаяНа Николаевский вокзал.<1910>
Людские предрассудки
Зрю пафосские розы… Мне говорят: «Это — жабы».От сладковеющих роз прочь с омерзеньем бегу.Зрю — безобразная жаба сидит под луной на дороге.«Роза», — мне говорят: жабу прижал я к груди.<1915>
Посвящение
Я попросил у вас хлеба — расплавленный камень мне дали,И, пропаленная, вмиг, смрадно дымится ладонь…Вот и костер растрещался, и пламень танцует под небо.Мне говорят: «Пурпур». В него облеклись на костре.Пляшущий пурпур прилип, сдирая и кожу, и мясо:Вмиг до ушей разорвался черный, осклабленный рот.Тут воскликнули вы: «Он просветленно смеется…»И густолиственный лавр страшный череп покрыл.1915
«Пришла… И в нечаемый час…»
Пришла… И в нечаемый часМне будишь, взметая напасти,Огнями блистательных глазАлмазные, ясные страсти.Глаза золотые твоиВо мне огневеют, как свечи…Люблю: — изныванья мои,Твои поцелуйные плечи.1916
«Цветок струит росу…»
Цветок струит росу.Живой хрусталь в пруду.Так жизнь, мою росу,В живой хрусталь снесу…С улыбкой в смерть пройду.Июль 1916
Дорнах
Своему двойнику
(Леониду Ледяному)
Вы — завсегдатай съездов, секций,Авторитет дубовых лбов,Афишами публичных лекцийКричите с уличных столбов.Не публицист и не философ,А просто Harlequin Jaloux,Вы — погрузили ряд вопросовВ казуистическую мглу, —Вы томы утонченных мистик,Нашедши подходящий тон,Сжимаете в газетный листик,В пятисотстрочный фельетон.Корней Чуковский вас попрытче,Ю. Айхенвальд пред вами тих;Вы и не Нитче и не Фритче,А нечто среднее из них.Года вытягивая в строкиКрикливых мыслей канитель,Вы — пестроногий, пестробокийБубенчатый Полишинель.1917
Москва
Первое мая
Первое мая!Праздник ожидания…Расцветись, стихия,В пламень и сапфир!Занимайтесь, здания,Пламенем восстания!Занимайтесь заревом:Москва,Россия,Мир!Испугав огромноеСтановищеКаркающих галок и ворон,Рухни в лес знамен,Рухни ты,Чугунное чудовище —Александра Третьего раздутая, литаяГолова!Первое мая!Первое мая!Красным заревомПылает Москва!Вольные, восторженные груди,Крикните в пороховое марево,В возгласы и оргии орудий,Где безумствуют измученные люди:«На земле — мир!В человеках — благоволение!Впереди — Христово Воскресение…»И да будет первое мая,Как зарево,От которого загорится:Москва,Россия,Мир!В лесеЗнамен,Как в венце из роз,Храбро вставНа гребне времен,В голубую твердьСкажем:— «Успокойтесь, безвинные жертвы:ХристосВоскресе.(Христос Воскресе из мертвых,Смертию смерть поправИ сущих во гробех живот даровав)».Первое мая!Праздник ожидания…Расцветись, стихия, в пламень и сапфир,Занимайтесь, здания, заревом восстания.Занимайтесь заревом:Москва,Россия,Мир!<1918>
«Июльский день: сверкает строго…»
Июльский день: сверкает строгоНеовлажненная земля.Неперерывная дорога.Heпepepывные поля.А пыльный, полудневный пламеньНемою глыбой голубойУпал на грудь, как мутный камень,Непререкаемой судьбой.Недаром исструились долы,И облака сложились в высь.И каплей теплой и тяжелой,Заговорив, оборвались.С неизъяснимостью бездоннойМолочный, ломкий, молодой,Дробим волною темнолонной,Играет месяц над водой.Недостигаемого бегаНедостигаемой волныНеописуемая негаНеизъяснимой глубины.1920
Асе («Ни да, ни нет…»)
Ни «да», ни «нет»!..Глухой ответ —Над ливнем летВ потухший свет.Я погруженВ бессонный стон:В безвольный сонГлухих времен.Ты, как вода,Струишь туда —В мои года —Ни «нет», ни «да».1921
Больница
Пробуждение
Тянулись тяжелые годы,Земля замерзала… Из трещинОгонь, нас сжигавший годами,Теперь потухающий глухо,Сиял средиземной жарою.Гляжу: под ногами моимиВ твердеющих, мертвенных землях —Простертые, мертвые руки, —Простертые в муке —Умерших…А небо, —Как синие шали:АлмазамиСтрастнымиБлещет.И — снова земля отделилась;И — синяя шаль: мои крылья.И снова несут меня крыльяВ когда-то постигнутыйДорнах!И — там,В бирюзеющих землях,В негреющих светочах, —Дорнах!Ты — там:В розовеющихЗорях,В негреющихСветах,Как прежде…Отдаться ль, как прежде,Надежде —Росе бирюзеющей,Нелли?. . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . .Вставай, подымайся в пространствеТрезвеющим светочем. Солнце!Октябрь 1921
Ковно
Жди меня
Далекая, родная, —Жди меня…Далекая, родная:Буду — я!..Твои глаза мне станут —Две звезды.Тебе в тумане глянут —Две звезды.Мы в дали отстояний —Поглядим;И дали отстояний —Станут: дым.Меж нами, вспыхнувшими, —Лепет лет!..Меж нами, вспыхнувшими, —Светит свет.1924
Москва
Марш
Упала завеса: и — сноваСурово разъяты закаты —В горбатые,СтарыеСкаты —— И в синиеЛинииЛеса.Упорным размеренным шагомПроходим над черным обрывом…Блеснуло —БесплоднымЗигзагом: —— Рвануло —ХолоднымПорывом.Потухли, — как в пепле, — дороги;Засохли шершавые травы…РаспухлиСклоненныеНоги.ГорятВоспаленныеВеки…Оглохли,Ослепли —— Навеки!1924
Москва
Сестре
К.Н. Бугаевой
Не лепет лоз, не плеск воды печальныйИ не звезды изыскренной алмаз, —А ты, а ты, а — голос твой хрустальныйИ блеск твоих невыразимых глаз…Редеет мгла, в которой ты меня,Едва найдя, сама изнемогая,Воссоздала влиянием огня,Сиянием меня во мне слагая.Я — твой мираж, заплакавший росой,Ты — над природой молодая Геба,Светлеешь самородною красойВ миражами заплакавшее небо.Все, просияв, — несет твои слова:И треск стрекоз, и зреющие всходы,И трепет трав, теплеющих едва,И лепет лоз в серебряные воды.1926
Кучино
«Мигнет медовой желтизною скатов…»
Мигнет медовой желтизною скатов, —Пахнет в окно сосною смоляной, —Лимонна — бабочка… И томно матовНад голубем голубизною зной.Из-за чехла — мельканье мелкой моли, —Из сердца — слов веселый перещелк.Мне не к лицу лирические роли:Не подберешь безутолочи толк.Я над собой — песчанистою дюной —В который раз пророс живой травой!Вспорхнув, веду, — нелепо, глупо, юно, —В который раз — напев щеглячий свой.В который раз мне и близки, и милы, —Кустов малиновые листики, —Целительно расплещенные силыИ длительно облещенные дни!В который раз мне из меня дохнулаСознанию незнаемая мощь, —Волной неумолкаемого гула,Парной жарой и птичьим щелком рощ.1926
Кучино
«Снег — в вычернь севшая, слезеющая мякоть…»
Снег — в вычернь севшая, слезеющая мякоть.Куст — почкой вспухнувшей овеян, как дымком.Как упоительно калошей лякать в слякоть —Сосвистнуться с весенним ветерком.Века, а не года, — в расширенной минуте.Восторги — в воздухом расширенной груди…В пересерениях из мягкой, млявой мутиПосеребрением на нас летят дожди.Взломалась, хлынула, — в туск, в темноту туманаРека, раздутая легко и широко.Миг, — и просинится разливом океана,И щелкнет птицею… И будет —— солнышко!1926
Москва
«Я — отстрадал; и — жив… Еще заморыш навий…»
Я — отстрадал; и — жив… Еще заморыш навийИз сердца изредка свой подымает писк…Но в переполненной, пересиявшей явиТысячемолнийный, гремучий светом диск.Мне снова юностно: в душе, — в душе, кликуше —Былые мглы и дни раздельно прочтены.Ты, — ненаглядная?.. Ax, — оветряет ушиОтдохновительный, веселый свист весны.Всё, всё, — отчетливо, углублено, попятноВ единожизненном рожденьи «я» и «ты»,Мгла — лишь ресницами рождаемые пятна:Стенанье солнечной, бестенной высоты.1926
Демон («Из струй непеременной Леты…»)
Из струй непеременной ЛетыСклоненный в день, пустой и злой, —Ты — морочная тень планеты;Ты —— шорох, —вылепленный мглой!Блистай в мирах, как месяц млечный,Летая мертвой головой!Летай, как прах, — как страх извечныйНад этой —— бездной —— роковой!Смотри, какая тьма повисла!Какой пустой покой окрест!Лишь, как магические числа, —Огни —— магические —— звезд…Как овцы, пленные планеты,Всё бродят в орбитах пустых…Хотя бы взлетный огнь кометы!Хотя бы —— мимолетный —— вспых!Всё вспыхнуло: и слух, и взоры…Крылоподобный свет и гул:И дух, — архангел светоперый —Кометой —— небеса —— проткнул!И — чуждый горнему горенью —В кольцо отверженных планет —Ты пал, рассерженною тенью,Лицом —— ощуренным —— на свет.1929
Кучино
Рождество
Трещит заискренным заборомСухой рождественский мороз…И где-то ветер вертким воромГремит заржавленным запором;И сад сугробами зарос.И те же старые турусыПод бородою Иеговы…О, звезды — елочные бусы, —И ты. Юпитер синеусый,Когда же оборветесь вы?Протми сияющие песни,Уйми слезливую игру, —Вселенная, — погасни, тресни:Ты злая глыба глупой блесни!Ты рыба, льющая икру!Нет, лучше не кричать, не трогатьТо бездыханное жерло:Оно — черно, как кокс, как деготь…И по нему, как мертвый ноготь, —Луна переползает зло.1930
Кучино
Старый бард
Как хрусталямиМне застрекотав,В луче качаясь,Стрекоза трепещет;И суетясьИз заржавевших трав, —ПеревертнаяЯщерица блещет.Вода, — как пламень;Небо, — как колпак…Какой столбнякВ застеклененных взорах!И тот же яПотерянный дуракВ Твоих, о Боже,Суетных просторах.Вы — радуги, вы —Мраморы аркад!Ты — водопадПустых великолепии!..Не радуетБлагоуханный сад,Когда и в нем, —Как в раскаленном склепе…Над немотойЗапелененных летЗаговоривСожженными глазами,Я выкинусьВ непереносный светИ изойду,Как молньями, — слезами.Я — чуть живой,Стрелой пронзенный бард —ОпламененТоской незаживною,Как злой, золотоглавыйЛеопард,ОскаленныйИз золотого зноя.1931
Кучино
Тимпан
Поднял голос —— Упорный, лукавый,Как Пан —— И —— Отрывистый —ГривистыйЧерныйКурчавыйТимпан.Точно сон из забвенья,Точно хитонФиолетовый, —— Флейты —— В деньТрепетный —— Пение…Сафо —— Из шарфаДушистым,Как воздух, —— Лицом —Озарилась —На звук…Арфа —— Струилась —— Ручьем —— Серебристым —— Из рук!1931
Кучино
Пещерный житель
Я — инок темный —Нищ и гол;Мне был глагол,Как громОгромный, —Когда, качая воздух,Дол,ВзошелНа тверди облакГромный:— «Я —Двери душ;И ЯТвой дом!— ИсполниМой заветНебесный!»Я — лавьИспуганная —Зрел:Из молнийВышел мужЧудесный…Он дланьПростерИ очи мнеПронзил и жегПернатым светом.Со мною — Бог!Я, — как в огне!Внемлю пророческимЗаветам.Своим всклокоченнымКрыломОн проогнилМоря и суши, —И молнил свет,И полнил гром —Мои растерзанныеУши…Я — бледен, голоденИ бос:Живу,Таясь, как зверь,В пещере…Жду:В ослепленный мирХристос —Откроет огненныеДвери…1931
Кучино
Пародия(под Гумилева)
Я — молода: внимают мне поэты;Я — как звезда, над блеском вечерниц;Стан — как лоза; глаза — как кастаньеты,Бросаются из шелковых ресниц.И тут, и там, — мне юноши ГренадыБряцают саблями, — по вечерам, —Под окнами играя серенады,А по утрам — сопровождая в храм.Мне посвящал рондэли[35] — Пирсо Памбра,Мне обещал дуэли — дон Баран;Но мне милее — минарет Альгамбры,Вдруг задрожавший в воздух ятаган.[36]Где мраморами белого бассейнаУкрашен сад и где всклокочен лавр, —Там — на заре проходит в дом ГуссейнаХавей-Хумзи, мой ненаглядный мавр!Его тюрбан, как митра снеговая,Волной кисеи полощется с плечей,Свой пенный шелк в лазурь перевивая;А блеск очей, как… плеск кривых мечей.Как дым, разлет молочного бурнуса;Как роза, розовая гондура[37] —Играет чешуей сереброусой;Бряцает в ночь браслет из серебра.За ухом цветик зыблется лениво…Но… в полумрак… — взорвется барабан!..И — выбрызнет, вдруг завизжав плаксиво,Кривой, как месяц, ясный ятаган.И станет красной белая веранда:Качаясь в ночь, оскалясь из руки, —Там голова распластанного грандаПоднимется над берегом реки.1931
Кучино
Трус городов
В трус городовРосГул и гласНекий:— «Я, — ХристосИисус, —С вами здесьВовеки.Я — гром,Гул…Я — мировойСлом.Я — васСомкнулВ дом световойСвой».Вы — дым, —Дни!Вы — прах, —Храмы!Кройте дымомСедымТысячелетниеСрамы.Стройте свойДом,В легкий летПоднебесий!Руки в громПрострем;И — пропоем:«Воскресе!»1931
Кучино
Подъем
Пары кипят,Росой перловой тая;Едва дымятИз бледных отдалении, —Как нежный вздох,Как стая горностая,На серый мохПерегоняя тени.Стальным зубцомВ развеянные пряжиПроткнулся блескАлмазящихся стекол —Под месящемВ серебряные кряжи,Крича, кентаврКараковый процокал.1931
Кучино
День
Я выбросил в деньТеневую ладонь:«О день, — переполни!О, светом одень!»И пырснула тень:И как солнечный коньВдруг бросил из молнийМне в очи огонь.И воздух игривойУлыбкой блеснул;И блещущей гривойПод облак мигнул;И гул прокатилсяВ сутулых веках;И гром громыхнулВ золотых облаках;Откуда, слезясяВ свой плащ световой, —Над чащей склонясьЗолотой головой, —Рукой золотойПоднимался в туман —Сутулый, седой,Гололобый титан.1931
Кучино
Лес
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом.
А. ПушкинНыряя в сумерек дубровный,Здесь суматошливые фавныЯзык показывают свой.И бродит карла своенравный,Как гриб, напучась головой;С угрюмым горбуном АммосомДивуется перловым росамИз бледно-палевого дня;Уставясь безобразным носом,Слезливо смотрит на меня.Я шляпу перед ним сметаю:— «Мое почтенье-с!..» А Аммос —Пасет, внимая лепетаю,Свою блистающую стаюТяжелых, добрых, желтых ос;Глядит в ручей курчавый, пенный;И под сосной зеленотеннойПускает из ноздрей туман;А над сосной встает надменныйИ сухопарый великан.И суматошится день целыйВ лесной пещере тот же гном;Багровый, злой, остервенелый, —Кует серебряные стрелы,Приготовляет к ночи гром.Готово!.. Тучищу пропучит;Она — моргает и ползет;Над лесом гребень дедерючит;А ветер из ветвей мяучит,Как сумасшедший, дикий кот.И кто-то скачет вдоль дороги,Свои вытягивая ногиНа перепрелый, серый пень…Маячит — сумрак чернорогий;И плачет — белоногий день.1931
Кучино
Король
Проходит дорогойИз мира ушедший —В короне двурогойКороль сумасшедший.И блещут огромныеСиниеОчи —В зловещие, темныеЛинииНочи.И плещут из пылиКлочки багряницы, —Как красные крыльяИспуганной птицы.Он в дикое полеБросаетЛадони —И дикое полеТопочетПогоней.1931
Кучино
Андрон
Лесная дебрь… Там, на опушкеСвирепый вепрь залег в кусты;Там курьерогие избушкиГлядят в болотистые мглы;Там по ночам нагие бабы,Схватясь руками за бока,Трясясь, как животами жабы, —Со свистом чешут трепака;Там с вытоптанной, пнистой плеши,Надев треух, сев на пенек,Быкоголовый, пегий лешийРазвел трескучий огонек…Клочится дым… На поле строгомВиляет пыль седым винтом;И бродит ветер по дорогам;И глухо колобродит гром;И — древний, роковой возничий, —Седой, всклокоченный Андрон,[38] —Гремя телегой, порет дичи,Летучей молнией взогнен.1931
Кучино
Берлин
ВзорБожий, —— ПламенныеСтрелы, —Взогнит наш каменныйПозор…Куда нам убежатьОт гнева?И как взвизжатьИз черных нор?Дух —Чрево, —— Пучащие газы, —Потухни!Рухни,Старый храм, —— Где —ВспухОт злобыОзверелый, —— БезлобыйУзкоглазый —— Хам!Жрец сала, прожевательХлеба, —УпорноВспучивСмокинг —— Гроб, —Со щелком нахлобучивНебо, —— Свой черныйКотелок —— На лоб, —СжавСовесть —— ЛаковымПортфелем,Живот —— КараковымПальто, —Вот —Побежит к конечнымЦелям, —— Чтоб —— С тумбыГрянутьсяВ ничто!1931
Кучино
Кольцо («Кольцо сними мое…»)
— «Кольцо —— Сними мое:Мое, как лед —Лицо!— В сырой, —— Как лед, глухойЗемле — скорейУкрой!..— Мой дух —— Сквозной взмететВ поля — сквознойВоздух!..[39]— Тебя —— Найдет серебрянымЛучомКипя —— Любовь! —— Моя!..». . . . . . . . . .И — то — ж —— БлагоухающееПоле, —Рожь, —В ночьУлетающиеВолны, ветер,Ночь…ГулВдруг набрякавшихКолокольцов —Плеснул,Как в сон —— Проплакавший,Серебряный —Трезвон —— Тех —— Похорон…1931
Москва
Рондэль — стихотворная форма.
Ятаган — кривой меч.
Гондура — так западноафриканские арабы называют род легкой, длинной, цветной туники, оторую они носят под бурнусом.
«Поехал Андрон на телеге» — в народном диалекте выражает бестолочь, чепуху, бред.
«Возду́х» (а не во́здух): покров на умерших.