Том 7. Стихотворения - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3
Том 7. Стихотворения - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3
Змеиные очи
Лес, озарённый луною,Ждёт не дождётся чудес.Тени плывут над рекою.Звёзды сияют с небес.В поле, в одежде туманной,Ходит неведомый сон.В сон, непонятный и странный,Лес, как душа, погружён.
«Под черёмухой цветущей…»
Под черёмухой цветущейЯ лежал в июльский зной,И вероники ползущейЦвет увидел голубой.Стало весело. На небе ль,На земле ли, — я не знал.Я сорвал ползучий стебель,И листки поцеловал,И, покрыты волосками,Были нежны те листки,Словно я прильнул губамиК локтю девичьей руки.
«Плеснула рыбка под водой…»
Плеснула рыбка под водой,И покачнулась там звезда.Песок холодный и сырой,А в речке тёплая вода.Но я купаться подожду, —Слегка кружится голова, —Сперва я берегом пройду.Какая мокрая трава!И как не вздрогнуть, если вдругЛягушка прыгнет стороной,Иль невзначай на толстый сукНаступишь голою ногой!Я не боюсь, но не пойму,Зачем холодная трава,И тёмный лес, и почемуТак закружилась голова.
«Как согласно сердце бьётся…»
Как согласно сердце бьётсяС полуночной тишиной!Как послушно подаётсяПрах дорожный подо мной!Ночь светла, мне сны не снятся,Я в полях иду босой.Тихо травы серебрятся,Брызжут на ноги росой.Речка плещет и струитсяТам, за тихою горой,Чтоб со мной повеселитьсяСмехом, пляской да игрой.Как отрадно окунуться,Брызгать тёплою водой!Только ты не смей проснуться,Водяной, старик седой!
«Твоя печаль осенена…»
Твоя печаль осененаСосною мрачной да берёзой.К тебе лесная тишинаПрильнула с ласковою грёзой.Сегодня поутру лозаТвоё лобзала жадно тело,А здесь — последняя слезаС твоей щеки сейчас слетела.И жгучий стыд, и боль, и страхУже забыты понемногу, —Ручей звенит, и луг в цветах,На воле ты, — и слава Богу.
«Забелелся туман за рекой…»
Забелелся туман за рекой.Этот берег совсем невысок,И деревья стоят над водой,И теперь я совсем одинок.Я в кустах поищу хворостин,И в костёр их на берег сношу,И под ними огонь воскрешу,Посижу, помечтаю один.И потом, по теченью реки,Потихоньку пойду босиком, —А завижу вдали огоньки,Буду знать я, что близок мой дом.
«Ночь усмирила меня…»
Ночь усмирила меня,Нет голосов и огней.Только желанием дняБудит мечты соловей.Только пред тем, чтобы спать,Полная светит луна.Лечь-то я лёг на кровать, —Глаз не отвесть от окна.Встал бы, пошёл поскорейТам, по траве, по сырой.Нет, на подушке моейСон над моей головой.
«В безмолвной пустыне…»
В безмолвной пустыне,Где жаркий песок и гранит,Где небо безоблачно-сине,Где жгучее солнце блестит,Стоит под скалой одинокоЗабытая арфа и ждёт,Что ветер, примчась издалёка,Тихонько в струнах запоёт.Встречает пустыня нагаяНагие, горючие дни.Над арфой немой пролетая,В ней звуков не будят они.И ночи летят торопливо, —На их молчаливый полётМолчание смотрит ревниво,И струн им задеть не даёт.
Золушка
Радостно-чистыйОбраз простой красоты,Милый, как ландыш душистый, —Это, смиренная, ты. Вечно в загоне,Вечно в тяжёлых трудах.Сестры — ленивые сони,Дом у тебя на руках. Чем тебе плотят?Брань да попреки всегда,А иногда поколотят!Ты говоришь: «Не беда!» Только немного,Если уж станет невмочь,Плачешь, таясь у порога,О, нелюбимая дочь. Ясные глазки,Золушка, вытри скорей,Верь в исполнение сказки,Жди утешительных дней. Скоро хрустальныйБудет готов башмачок,И повезут тебя в дальний,Раззолочённый чертог. Радостно-чистыйОбраз простой красоты,Милый, как ландыш душистый, —Это, смиренная, ты.
Выбор
На перепутьи бытия,Томясь таинственной тревогой,Стоял и долго думал я,Какою мне идти дорогой.И появились предо мнойДва духа: светлый дух мечтаний,Сиявший горней белизной,И строгий дух земных исканий.Надежды радостный фиалОт духа нежного я взял,И на фиале надпись: «Слава».Не отрываясь, грёзы пью, —И вот холодная отраваСгущает быстро кровь мою.Я вижу, — выбор был ошибкой, —И кубок падает, звеня,А гений жизни от меняЛетит с презрительной улыбкой.
«Живи и верь обманам…»
Живи и верь обманам,И сказкам и мечтам.Твоим душевным ранамОтрадный в них бальзам.И жизни переменнойНектар кипучий пей,Напиток сладкопенныйЖеланий и страстей.За грани жизни дольнойОчей не устремляй,И мыслью своевольной,Природы не пытай.Вещают тайну тени.Для смелого умаВ них смертные ступени,Предсказанная тьма.О, смертный, верь обманам,И сказкам, и мечте,Дивись мирским туманам,Как вечной красоте.
«Навек налажен в рамках тесных…»
Навек налажен в рамках тесныхСтрой жизни пасмурной, немой.Недостижимей звёзд небесныхСвободной жизни блеск и зной.Одной мечтою в час досугаЯ обтекаю вольный свет,Где мне ни подвига, ни друга,Ни наслаждений бодрых нет.Томясь в завистливой печали,Слежу задумчиво тогда,Как выплывают из-за далиДеревни, степи, города,Мелькают лица, платья веют,Смеются дети, солнце жжёт,Шумят стада, поля пестреют,Несутся кони, пыль встаёт…Ручья лесного нежный ропотСменяет рынка смутный гул.Признания стыдливый шёпотВ базарных криках потонул.
«Уйдёшь порой из солнечной истомы…»
Уйдёшь порой из солнечной истомы В лесной приют, —Но налетают жалящие гномы, И крови ждут.Лесной тиран, несносная докука, Комар-палач!Твой тонкий писк томителен, как скука, Как детский плач.
«Голос наш ужасен…»
Голос наш ужасенНашим домовым;Взор наш им опасен, —Тают, словно дым.И русалки знают,Как мы, люди, злы, —Вдалеке блуждаютПод защитой мглы.Нечисть вся боитсяЧеловечьих глаз,И спешит укрыться, —Сглазим мы как раз.
«Небо жёлто-красное зимнего заката…»
Небо жёлто-красное зимнего заката,Колокола гулкого заунывный звон…Мысли, проходящие смутно, без возврата,Сердца наболевшего неумолчный стон…Снегом занесённые, улицы пустые,Плачу колокольному внемлющая тишь…Из окошка вижу я кудри дымовые,Вереницы тесные деревянных крыш.Воздух жгучим холодом чародейно скован.Что-то есть зловещее в этой тишине.Грустью ожидания разум очарован.Образы минувшего снова снятся мне.
«Вот у витрины показной…»
Вот у витрины показнойСтоит, любуясь, мальчик бедный.Какой он худенький, и бледный,И некрасивый, и больной!Блестят завистливо и жадноЕго широкие глаза.Порой сверкнёт на них слеза,И он вздыхает безотрадно.Вот нагляделся он, идёт.Вокруг него шумит столица.Мечтаний странных вереницаВ душе встревоженной растёт.
«Я ждал, что вспыхнет впереди…»
Я ждал, что вспыхнет впередиЗаря, и жизнь свой лик покажет И нежно скажет: «Иди!»Без жизни отжил я, и жду,Что смерть свой бледный лик покажет И грозно скажет: «Иду!»
«Вчера в бессилие печали…»
Вчера в бессилие печалиЯ был угрюмо погружён, —Слова докучные звучали,И чьи-то тяжкие шаги.Из-за угла за мной следилиГлаза неутомимых жён,За мной по улицам ходилиНеумолимые враги.
«Настроений мимолётных…»
Настроений мимолётныхВолны зыбкие бегутИ стремлений безотчётныхПену мутную несут.Сменой их нетерпеливойКак душа утомлена!Как тревогою ревнивойО промчавшемся полна!Лаской, негой, песней звучной,О, волшебница любовь!Задержи полёт докучныйИсчезающих часов.Оборви рукою нежнойТу связующую нить,Что из сердца в мир безбрежныйЯ, безумец, вздумал свить!Отгони своим дыханьемЗвуки жизни, жизни сны,И повей очарованьемРасцветающей весны.Очаруй мой дух унылый,Утомлённый и больной,Грёзой девственной и милой,Небледнеющей мечтой.
«…Не рождена притворством…»
…Не рождена притворствомБольная песнь моей тоски:Её жестокие тискиНи трудовым моим упорством,Ни звонкой радостью весныНе могут быть побеждены.Её зародыши глубоки,Её посеяли пороки,И скорбь слезами облила,И солнце правды беспощаднойДарует жизни безотраднойДовольно света и тепла.
«Цветы роняют вешний аромат…»
Цветы роняют вешний аромат,Слова теряют смысл первоначальный,Сменился юный пыл досадою печальной,И песни прежние докучливо звучат, —И лишь позор нагого преступленья Заманчив, как всегда,И сладко нам немое исступленье Безумства и стыда.
«Полон дикими мечтами…»
Полон дикими мечтами,Устремил я взоры в твердь,Где лазурными очамиИ блестящими лучамиУлыбается мне смерть.Там прозрачно тучи тают,Там покорно и мертво,Там багряно умираютГрёзы сердца моего.На лицо моё упалиБеспощадные лучи,Как могучий вопль печали,Безотрадно горячи.Укоризненно и строгоИми смерть мне шлёт отказ:«Жди, — не кончена дорога,Не настал ещё твой час».Вся горит и вся сверкаетЗалитая солнцем твердь,Где в пустой дали сияетУтешительница-смерть.
«Сладко мечтается мне…»
Сладко мечтается мне,Слабо мерцает лампада,Тени скользят по стене.Тихо мечтается мнеТайная сердцу услада.Рядом со мной ты опять, —Я ль не отдамся отраде?Сладко с тобой мне мечтать,Сердце трепещет, — опятьРадость в потупленном взгляде.
«В пути безрадостном среди немой пустыни…»
В пути безрадостном среди немой пустыни Предстала предо мнойМечта порочная, принявши вид богини Прекрасной и нагой. Рукою нежной разливала Из тонкого фиала Куренья дымные она, И серебристо обвивала Её туманная волна. И где она ногою голой Касалася сухой земли, Там грешные цветы толпой весёлой Бесстыдные, пахучие цвели. И предо мной склонившись, как рабыня,Она меня к греху таинственно звала, —И скучной стала мне житейская пустыня, И жажда дел великих умерла.
«Нет, не любовь меня влекла…»
Нет, не любовь меня влекла,Не жажда подвига томила, —Мне наслаждения сулилаЦарица радостного зла.Окружена прозрачной дымкойПорочных снов и злых страстей,Она сошла к душе моейОжесточённой нелюдимкой,И научила презиратьЛюдские скучные забавы,И чары тайные вкушать,Благоуханные отравы.Восторгов тщетных, грёз ночныхСтруи кипучие так сладки, —Но в сердце копятся от нихПротивно-горькие осадки.
«Мы поздно встретились. Весёлости чужда…»
Мы поздно встретились. Весёлости чуждаМоя душа, пропитанная ядомПорочных дум, и чувств, и тайного стыда,И жажды злых страстей с позором их и чадом.Мы поздно встретились. Отрадные словаЯ позабыл давно, как детский сон неясный,К душе коснувшейся едва,К душе и суетной, и страстной.Ты — юная, ты — резвая, — но тыСмутишься пред моей томительною страстью.Ты не поймёшь моей мучительной мечты,К иному устремишься счастью.
«О смерть! Я — твой. Повсюду вижу…»
О смерть! Я — твой. Повсюду вижуОдну тебя, — и ненавижуОчарования земли.Людские чужды мне восторги,Сраженья, праздники и торги,Весь этот шум в земной пыли.Твоей сестры несправедливой,Ничтожной жизни, робкой, лживой,Отринул я издавна власть.Не мне, обвеянному тайнойТвоей красы необычайной,Не мне к ногам её упасть.Не мне идти на пир блестящий,Огнём надменным тяготящийМои дремотные глаза,Когда на них уже упала,Прозрачней чистого кристалла,Твоя холодная слеза.
«Сад чародейных прохлад…»
Сад чародейных прохлад ароматами сладкими дышит.Звонко смеётся фонтан, и серебряный веер колышет.Зыблется тихо гамак, призакрытый отрадною тенью.Дева, качаясь, лежит, убаюкана счастьем и ленью.Прутья решётки стальной над кремнистой дорогою блещут.Пыльные вихри встают и полуденной злобой трепещут.К прочной решётке прильнул и задумался юноша кроткий.Грустен и труден твой путь перед сомкнутой крепко решёткой.
«Багряный вечер в сердце воздвигал…»
Багряный вечер в сердце воздвигал Алтарь кручины,И флёром грусти тихо обвивал Простор долины.Стояли клёны в тяжком забытьи, Цветы пестрели,С травой шептались ясные ручьи, Струясь без цели,Над нивой, над рекой обрывки туч, Скользя, бежали,И золотил их коймы поздний луч Зарёй печали.
«Уныло плавала луна…»
Уныло плавала лунаВ волнах косматых облаков,Рыдала шумная волна У мрачных берегов,Уныло ветер завывал,Качая ветви гибких ив, —На мягких крыльях сон летал, Тревожен и пуглив.
«Васильки на полях ослезились росой…»
Васильки на полях ослезились росой, —Васильки твоих глаз оросились слезой.Пробежал ветерок по румяным цветам,Пробежала улыбка по алым губам.И улыбка, и слезы, — и смех, и печаль,Миновавшей весны благодатная даль!
«Мы устали преследовать цели…»
Мы устали преследовать цели,На работу затрачивать силы, — Мы созрели Для могилы.Отдадимся могиле без спора,Как малютки своей колыбели, — Мы истлеем в ней скоро, И без цели.
«О, царица моя! Кто же ты? Где же ты?…»
О, царица моя! Кто же ты? Где же ты?По каким заповедным иль торным путямПробираться к тебе? Обманули мечты,Обманули труды, а уму не поверю я сам.Молодая вдова о почившем не может, не хочет скорбеть.Преждевременно дева всё знает, — и счастье её не манит.Содрогаясь от холода, клянчит старуха и прячет истёртую медь.Замирающий город туманом и мглою повит.Умирая, томятся в гирляндах живые цветы.Побледневший колодник сбежавший прилёг, отдыхая, в лесу у ручья. Кто же ты, Чаровница моя?О любви вдохновенно поёт на подмостках поблекший певец.Величаво идёт в равнодушной толпе молодая жена.Что-то в воду упало, — бегут роковые обломки колец. Одинокая, спешная ночь и трудна, и больна.Сколько странных видений и странных, недужных тревог! Кто же ты, где же ты, чаровница моя?Недоступен ли твой светозарный чертог? Или встречу тебя, о, царица моя?
«Утро ласковое звонко…»
Утро ласковое звонко.Веет лёгкий воздух тонкоУ склонённого чела,И тоска души пугливойВ этой ласке шаловливойЛучезарно умерла.Ты воскреснешь скоро, злая.Минет краткий праздник мая,Яркий змей на небесахНадо мною в полдень станет,Грудь мне стрелами изранит, —Ты придёшь в его лучах.
«Думы чёрные лелею…»
Думы чёрные лелею,Грустно грежу наяву,Тёмной жизни не жалею,Ткани призрачные рву,Ткани юных упованийИ туманных детских снов;Чуждый суетных желаний,Умереть давно готов.Грустно грежу, скорбь лелею,Паутину жизни рвуИ дознаться не умею,Для чего и чем живу.
«Многоцветная ложь бытия…»
Многоцветная ложь бытия,Я бороться с тобой не хочу.Пресмыкаюсь томительно я,Как больная и злая змея,И молчу, сиротливо молчу.У подножья нахмуренных скал,По расселинам мглисто-сырымМой отверженный путь пролегал.Там когда-то я с верой внималГолосам и громам роковым.А теперь, как больная змея,По расселинам мглисто-сырымПробираюсь медлительно я.Многоцветная ложь бытия,Я отравлен дыханьем твоим.
«Ландыш вдали от ручья…»
Ландыш вдали от ручья,Сердце твоё томится и вянет.Знай, дитя, что улыбка твояНе обманет.Поздних цветов аромат,Леса осенние краски.Грустят улыбки, и грустятСветлые глазки.Отнята от раздолья морей,Морская царевна на суше.Душа твоя света светлей,Изранена о грубые души.
«На серой куче сора…»
На серой куче сораУ пыльного забораНа улице глухойЦветёт в исходе мая,Красою не прельщая,Угрюмый зверобой.В скитаниях ненужных,В страданиях недужных,На скудной почве зол,Вне светлых впечатленийБезрадостный мой генийТомительно расцвёл.
«Дорогие наряды…»
Дорогие наряды,Искромётные камни и розы,Но какие суровые взглядыИ какие в них злые угрозы! В эту ночь опьяненьяТы опять, ты опять предо мноюС непреклонным укором презренья,С недосказанной былью больною. Для чего истомилаТы загадкой меня невозможнойИ желанья мои отравилаВорожбой непонятной и ложной? Проклинаю немуюБезучастность лица неземного,И смотрю на тебя, роковую,Ожидая последнего слова.
«Былые надежды почили в безмолвной могиле…»
Былые надежды почили в безмолвной могиле…Бессильные страхи навстречу неведомой силе,Стремленье к святыне в безумной пустыне,И всё преходяще, и всё бесконечно, И тайна всемирная ныне И вечно…В тяжёлом томленьи мгновенные дети творенья.Томятся неясным стремленьем немые растенья,И голодны звери в лесах и пустыне,И всё преходяще, и всё бесконечно, И муки всемирные ныне И вечно.
«Нет, не одно только горе…»
Нет, не одно только горе, —Есть же на светеАлые розы и зори,И беззаботные дети.Пусть в небесах догорают Зори так скоро,Пусть наши розы роняют Скоро уборы,Пусть омрачаются раноВластию зла и обмана Детские взоры, —Розы, и зори, и детиБудут на пасмурном свете.
«В беспредельности пространства…»
В беспредельности пространстваГде-то есть земля иная,И на ней моя невеста,К небу очи подымая,Как и я же, ищет взоромЧуть заметного светила,Под которым мне томитьсяУчасть горькая судила.
«На гулких улицах столицы…»
На гулких улицах столицыТрепещут крылья робких птиц,И развернулись вереницыУгрюмых и печальных лиц.Под яркой маской злого светаБлестит торжественно глазет.Идёт, вся в чёрное одета,Жена за тем, кого уж нет.Мальчишки с песнею печальнойБредут в томительную дальПред колесницей погребальной,Но им покойника не жаль.
«Вдали, над затравленным зверем…»
Вдали, над затравленным зверем,Звенит, словно золотом, рог. Не скучен боярыне терем, И взор её нежен и строг.Звенит над убитым оленем,Гремит торжествующий рог. Коса развилась по коленям, А взор и призывен, и строг.Боярин стоит над добычей,И рог сладкозвучен ему. О, женский лукавый обычай! О, сладкие сны в терему!Но где же, боярин, твой кречет?Где верный сокольничий твой? Он речи лукавые мечет, Целуясь с твоею женой.
«Вывески цветные…»
Вывески цветные,Буквы золотые,Солнцем залитые,Магазинов рядС бойкою продажей,Грохот экипажей, —Город солнцу рад.Но в толпе шумливой,Гордой и счастливой,Вижу я стыдливой,Робкой нищетыСкорбные приметы:Грубые предметы,Тёмные черты.
«Невнятною, тёмною речью…»
Невнятною, тёмною речьюМне кто-то коварно открылИ злобную ложь человечью,И правду таинственных сил.Страшна мне неправда людская,Страшны и вершины святынь, —Иду я один, убегаяВ безмолвие тайных пустынь.
«Из-за тумана ночного…»
Из-за тумана ночногоВстал, подымаюсь я сноваТихой и бледной луной.На землю сею сиянья,Чары, и сны, и мечтанья,Всем утомлённым покой.За день устал я смеяться,Солнцем к земле разливаться,Всё веселить и живить.Кроткою буду луноюВсех к тишине и покою,Сам засыпая, манить.
«Усмиривши творческие думы…»
Усмиривши творческие думы,К изголовью день мой наклоня,Погасил я блеск, огни и шумы,Всё, что здесь не нужно для меня.Сквозь полузакрытые ресницыЯ в края полночные вхожу,И в глаза желанной Царь-ДевицыРадостно гляжу.
«Во мне молитва рождена…»
Во мне молитва рождена Полночной тишиною,И к небесам вознесена Томительной луною.Молитва тихая во мне Туманом белым бродит,И в полуночной тишине К моим звездам восходит.
«Какой-то хитрый чародей…»
Какой-то хитрый чародейРазъединил моё сознанье С природою моей, —И в этом всё моё страданье.Но если дремлет он порой, И колдовство оставит, —Уже природа не лукавит,Не забавляется со мной. Послушна и правдива,Она приблизится ко мне.В её бездонной глубинеЯ вижу девственные дива.
«Блуждали молитвы мои…»
Блуждали молитвы моиПо росистым тропинкам земли,И роптали они, как ручьи,И кого-то искали вдали.И думы мои холодели,Как грёзы в монашеской кельи,И грёзы, как звёзды, блестели,В лазурном и ясном весельи.
«Помню я полдень блаженный…»
Помню я полдень блаженныйВ тихом преддверьи весны, —В сердце моём загорелосьСолнце нетленной страны.Пали докучные грани, —Я восходил до небес,Был несказанно прекрасенДень торжества и чудес.
«Надо мною жестокая твердь…»
Надо мною жестокая твердь,Предо мною томительный путь,А за мною лукавая смертьВсё зовёт да манит отдохнуть.Я её не хочу и боюсь,Отвращаюсь от злого лица.Чтоб её одолеть, я стремлюсьРасширять бытие без конца.Я — царевич с игрушкой в руках,Я — король зачарованных стран.Я — невеста с тревогой в глазах,Богомолкой бреду я в туман.
«Для кого прозвучал…»
Для кого прозвучалМой томительный голос?Как подрезанный колос,Я бессильно упал.Я прошёл по землеНеразгаданной тайной,И как свет неслучайныйВ опечаленной мгле.Я к Отцу возвращаюсь,Я затеплил свечу,И ничем не прельщаюсь,Ничего не хочу.Мой таинственный голосДля кого прозвучал?Как подрезанный колос,Я на землю упал.Я не слышу ответа,Одинокий иду,И от мира не ждуНи привета, ни света.Я затеплил свечу,И к Отцу возвращаюсь,Ничего не хочу,И ничем не прельщаюсь.
«Побеждайте радость…»
Побеждайте радость,Презирайте смех.Всё, в чём только сладость,Всё — порок и грех.Побеждайте радость,Подавляйте смех.Кто смеётся? Боги,Дети да глупцы.Люди, будьте строги,Будьте мудрецы, —Пусть смеются боги,Дети да глупцы.Мир над чем смеётся,И зачем смешит?Всё, что вознесется,Запятнать спешит.Тёмное смеётся,Скудное смешит.Побеждайте радость,Презирайте смех.Где одна лишь сладость,Там порок и грех.Подавляйте радость,Побеждайте смех.
«Вечер мирный наступил…»
Вечер мирный наступилДень за рощею почил,В роще трепетная мглаИ прозрачна, и светла.Из далёкой вышиныЗвёзды первые видны.Между небом и землёйЗа туманною чертойСны вечерние легли,Сторожа покой земли.
«Живы дети, только дети…»
Живы дети, только дети, —Мы мертвы, давно мертвы.Смерть шатается на светеИ махает, словно плетью,Уплетённой туго сетьюВозле каждой головы.Хоть и даст она отсрочку —Год, неделю или ночь,Но поставит всё же точку,И укатит в чёрной тачке,Сотрясая в дикой скачке,Из земного мира прочь.Торопись дышать сильнее,Жди, — придёт и твой черёд.Задыхайся, цепенея,Леденея перед нею.Срок пройдёт, — подставишь шею, —Ночь, неделя или год.
«Придёшь ли ты ко мне, далёкий, тайный друг?…»
Придёшь ли ты ко мне, далёкий, тайный друг?Зову тебя давно. Бессонными ночамиДавно замкнулся я в недостижимый круг, —И только ты один, легчайшими рукамиТы разорвёшь его, мой тайный, дальний друг.Я жду, и жизнь моя темна, как смутный бред,Толпятся чудища перед заветным кругом,И мне грозят они и затмевают свет,И веют холодом, печалью да испугом.Мне тяжко без тебя, вся жизнь моя, как бред.Сгорает день за днём, за ночью тлеет ночь, —Мерцает впереди непостижимым светомГора, куда взойти давно уж мне невмочь.О, милый, тайный друг, поверь моим обетамИ посети меня в тоскующую ночь.
«Ускользающей цели…»
Ускользающей целиОбольщающий свет,И ревнивой метелиУгрожающий бред…Или время крылато?Или сил нет во мне?Всё, чем жил я когда-то,Словно было во сне.Замыкаются двери, —И темнеет кругом, —И утраты, потери,И бессильно умрём.Истечение чуюХолодеющих сил,И тоску вековуюБеспощадных могил.
«Не стоит ли кто за углом?…»
Не стоит ли кто за углом?Не глядит ли кто на меня?Посмотреть не смею кругомИ зажечь не смею огня.Вот подходит кто-то впотьмах,Но не слышны злые шаги.О, зачем томительный страх?И к кому воззвать: «Помоги»?Не поможет, знаю, никто,Да и чем и как же помочь?Предо мною темнеет ничто,Ужасает мрачная ночь.
«Пышен мой город и свят…»
Пышен мой город и святМраморным и золотым.Нега роскошная всяТак недоступна чужим.Мимо суровых людей,Мимо закрытых ворот,Не подымая очей,Отрок усталый идёт.Рваное платье в пыли,Ноги изранены в кровь.Бедное чадо земли!Скудная наша любовь!Что же любовь призыватьПо каменистым путям!Дальше, туда, где траваТихо приникнет к ногам.
«Я верю в творящего Бога…»
Я верю в творящего Бога,В святые заветы небес,И верю, что явлено многоБезумному миру чудес.И первое чудо на свете,Великий источник утех —Блаженно-невинные дети,Их сладкий и радостный смех.
«Он тёмен и суров, — и взор его очей…»
Он тёмен и суров, — и взор его очей,Пугая чистых дев и радостных детей,Прельщает зрелых жён, и отроков порочныхТревожит в сонной мгле мечтаний полуночных.В очах его тоска, и бледен цвет лица.Потупит очи он — похож на мертвеца.Черты его лица смешны и безобразны, —Но им волнуют жён и отроков соблазны.
«Она зарёй ко мне пришла…»
Она зарёй ко мне пришла, — Взглянула, засияла, —Лаская нежно, обняла И долго целовала.И повела потом она Меня из дома рано,Едва была озарена Туманная поляна.И всё пред нею расцвело, И солнце восходило,И неожиданно светло И весело мне было.Она показывала мне На небе и в долине,Чего я даже и во сне Не видывал доныне.И улыбаясь, и дивясь, Она ко мне склонилась.Заря в лице моём зажглась, И сердце быстро билось.Её созвучные слова Мне слушать было ново.Шептали что-то мне трава, И воздух, и дуброва.Ручьи у ног моих текли, И звучно лепетали,И вихри пыльные вдали Кружились и плясали.И весь лежащий предо мной Под солнцем круг огромныйЕдва лишь только пред зарей Возник из ночи тёмной.Приди опять ко мне скорей! Ты мне всего желанней.В просторы новые полей Веди порою ранней,Чтобы опять увидеть мне На небе и в долине,Чего в окрестной стороне Я не видал доныне.
«Окно царица-небылица…»
Окно царица-небылицаОткрыла в тереме своём.Мелькнула быстрая зарница,И прокатилась колесница.Её возница — дальний гром.Наводит птичий грай истому,Докучный грай вороньих стай.О, поспешай, как птица, к дому,Гробниц и лиц не замечай.
«Любит ночь моя туманы…»
Любит ночь моя туманы,Любит бледный свет луны,И гаданья, и обманы,И таинственные сны.Любит девушек весёлыхВдруг влюбить в свою луну,И русалок любит голых,Поднимающих волну.И меня немножко любит, —Зазовёт меня к луне,Зацелует, и погубит,И забудет обо мне.
«Давно стараюсь, и напрасно…»
Давно стараюсь, и напрасно,Поработить себя уму.Смиряться сердце не согласно,Нет утоления ему.А было время, — простодушно,Хоть и нелепо, жизнь текла,И сердцу вольному послушнаМысль раболепная была.Ты втайне зрела, возрастала,Ты извивалась, как змея, —О, мысль моя, ты побывалаНа всех просторах бытия.И чем меня ты обольстила?К чему меня ты увлекла?Ты ничего мне не открыла,И много, много отняла.Восходит солнце, как и прежде,И светит нежная луна,И обаятельной надеждеДуша бессмертная верна,И ясен путь мне, путь мой правый,Я не могу с него свернуть, —Но неустанно ум лукавыйХулит единый правый путь.О, если б бурным дуновеньемЕго коварство разнеслоИ всепобедным вдохновеньемГрозу внезапную зажгло!О, если б огненные крылья!О, если б в буйстве бытия,Шипя от злобы и бессилья,Сгорела хитрая змея!
«В его саду растёт рябина…»
В его саду растёт рябина.В его дому живёт кручина.На нём изношенный кафтан.Глаза окутаны туманом,Как будто налито шафраномЛицо, и согнут тощий стан.Надежда милая убита,И что от бед ему защита?Терпеть судьба ему велит.Перед его печальной хатой,Враждебной властию заклятой,Рябина горькая стоит.
«Чего недоставало…»
Чего недоставалоСудьбе моей доныне,Отныне близко стало,И ярко засиялоВ моей немой пустыне.На россыпях песчаныхЦветут внезапно крины,И в одеяньях рдяныхГонцы из стран багряныхПримчались на долины.
«Какая тягостная встреча!..»
Какая тягостная встреча!Какая грусть и суета!Зачем, судьбе противореча,Ты всё борьбою занята?Нерасторжимы эти звенья.Тебе навеки быть рабой.Лежат же тяжкие каменьяПокорно в гулкой мостовой, —Не прекословят же ступени,Когда, всходя от сени к сениИль нисходя, по ним идут, —Не прекословит лист дрожащий,Когда рукою злой и мстящейЕго с другими с ветки рвут.О, покорись, пока не поздно,Пока не минул ясный день,Пока на дол не пала грозноВсеусмиряющая тень.
«На улицах пусто и тихо…»
На улицах пусто и тихо,И окна, и двери закрыты.Со мною — безумное Лихо,И нет от него мне защиты.Оградой железной и меднойЗамкнулся от нищих богатый.Я — странник унылый и бледный,А Лихо — мой верный вожатый,И с ним я расстаться не смею.На улицах пусто и тихо.Пойдём же дорогой своею,Косматое, дикое Лихо!
«Исхудалый и усталый…»
Исхудалый и усталыйОн идёт один в пустыню.Ищет, бледный и усталый,Сокровенную святыню.Знает он, — в пустыне скуднойЕсть источник говорливый.Он поёт пустыне скуднойО стране, всегда счастливой.Возле самого истокаПоложил пророк скрижали.Струи светлого потокаМного лет их целовали.Над скрижалями поставилОн сосуд священный с миром.Он тому его оставил,Кто придёт с душевным миром,Склонит радостно колениИ рукою дерзновеннойНа себя, склонив колени,Изольёт елей священный.
«Белый ангел надо мною…»
Белый ангел надо мною,И бескровные устаБезмятежной тишиноюИсповедуют Христа.Ангел жжёт полночный ладанЯ — кадило перед ним.И в цепях моих разгаданДым кадильный, тихий дым, —Возношенье, воздыханьеУ спасающих икон,Свеч отрадное мечтанье,Утешительный канон.
«Томленья злого…»
Томленья злогоНа сердце тень, —Восходит сноваПостылый день,Моя лампадаПогасла вновь,И где отрада?И где любовь?Рабом недужнымПойду опятьВ труде ненужномИзнемогать.ОжесточеньеПроснётся вновь,И где терпенье?И где любовь?
«В моей лампаде ясный свет…»
В моей лампаде ясный свет Успокоенья,Но всё грехам прощенья нет, Всё нет забвенья.Нисходит в сердце тишина, Мне чужды битвы,И жизнь безрадостно ясна, Но нет молитвы.Я на тебя с тоской гляжу, Моя икона,И невнимательно твержу Слова канона.О, помолись же за меня, Моя усталость,Ко мне молитвой преклоня Господню жалость!
«В глубокий час молчания ночного…»
В глубокий час молчания ночногоТебе я слово тайное шепну. Тогда закрой глаза и снова Увидишь ты мою страну.Доверься мне опять, иди за мною,На здешний мир не поднимая глаз, Пока, объятый тихой мглою, Полночный светоч не угас, —И всё, о чём душа твоя томится,И для чего не надо слёз и слов, Перед тобою загорится В ночной стране безмолвных снов.
«Торжественной праздности чадо…»
Торжественной праздности чадо,Утеха лачуг и палат,Смеяться и плакать ты радо,Созвучья бы только да лад.Тебе ль не дарована сила!Тебе ль не покорна весна!Ты все зажигаешь светила,А ночь холодна и темна.
«Я умираю не спеша…»
Я умираю не спеша,Предсмертной тешусь я истомой.Подобна грешная душаСвятой, на злую казнь влекомой.Её пытали палачи,С неё совлекши все одежды,Но их жестокие бичиНе умертвили в ней надежды,И в смертный путь она идёт.Спокойны все её движенья.Небесный вестник ей несётВенец последнего мученья.
«Не плачь, утешься, верь…»
Не плачь, утешься, верь,Не повторяй, что умер сын твой милый, —Не вовсе он оставил мир постылый. Он тихо стукнет в дверь, С приветными словамиВойдёт к тебе и станет целоватьТебя, свою утешенную мать, Безгрешными устами. Лишь только позови,Он будет приходить к тебе, послушный,Всегда, как прежде, детски-простодушный, Дитя твоей любви.
«О полночи с постели…»
О полночи с постелиМолиться ты сошла.Лампады пламенели,В углах дрожала мгла.И ангел легкокрылыйС таинственной судьбой,Неведомою силойПовеял над тобой.Склонила ты колени,И ангел осенилТоскующие тениОтрадной сенью крыл.
«День туманный…»
День туманныйНастаёт,Мой желанныйНе идёт. Мгла вокруг.На порогеЯ стою,Вся в тревоге,И пою. Где ж мой друг?Холод веет,Сад мой пуст,СиротеетКаждый куст. Скучно мне.РаспрощалсяТы легко,И умчалсяДалеко На коне.По дорогеЯ гляжу,Вся в тревоге,Вся дрожу, — Милый мой!Долго стануСлёзы лить,В сердце рануБередить, — Бог с тобой!
«Если б хотел я любить…»
Если б хотел я любить,Если бы мог я желать, —В мире кого полюбить,В жизни чего пожелать?Только Отец мой да я,Больше и нет никого.Жизнь без хотенья — моя,Воля без жизни — Его.
«Туманный день глядит в окно…»
Туманный день глядит в окно,В душе и пасмурно, и строго.Воспоминания давноСтоят угрюмо у порогаИзнемогающей души,Не появляясь, не скрываясь, —О днях, когда в немой глушиЯ жил, восторгами питаясь,Далёкий призрак возлюбя,Мечтою обнимая тени,И жизнь недужную губяПод гнётом страстности и лени.
«В молчаньи звёзд, в дыханьи ветра с полуночи…»
В молчаньи звёзд, в дыханьи ветра с полуночи Улики явственные есть. О, духи зла! Закройте очиИ не мешайте мне безропотно отцвесть.Меня и вас одна объемлет неизбежность, Ненарушим всемирный строй.Всё должно быть: для жизни — радость и мятежность, Для смерти — тленье и покой.
«Недотыкомка серая…»
Недотыкомка сераяВсё вокруг меня вьётся да вертится, —То не Лихо ль со мною очертитсяВо единый погибельный круг? Недотыкомка сераяИстомила коварной улыбкою,Истомила присядкою зыбкою, —Помоги мне, таинственный друг! Недотыкомку серуюОтгони ты волшебными чарами,Или наотмашь, что ли, ударами,Или словом заветным каким. Недотыкомку серуюХоть со мной умертви ты, ехидную,Чтоб она хоть в тоску панихиднуюНе ругалась над прахом моим.
«Был широкий путь к подножью…»
Был широкий путь к подножьюВечно вольных, дальних скал, —Этот путь он злою ложью,Злою ложью заграждал.То скрывался он за далью.То являлся из могил,И повсюду мне печалью,Он печалью мне грозил, —И над бедной, тёмной нивойОбыденных, скучных дел.День тоскливый и ленивый,День ленивый потускнел.В полумраке я томилсяБездыханной тишиной.Ночь настала, и раскрылся,И раскрылся мир ночной.Надо мной у ночи крыльяВырастали всё темнейОт тяжёлого бессилья,От бессилья злых огней.И печально, и сурово,Издалёка в мертвый крайПовелительное словоВеет, слово: «Умирай».Месяц встал, и пламенеетУтешеньем в сонной мгле.Всё далёкое светлеет,Всё светлеет на земле.Отуманенные далиВнемлют сладкой тишине,И томительной печали,Злой печали нет во мне.Всё томленье, всё страданье,Труд, и скорбь, и думы все, —Исчезают, как мерцанье,Как мерцанье на росе.
«На распутьи злом и диком…»
На распутьи злом и дикомВ тёмный час я тихо жду.Вещий ворон хриплым крикомНа меня зовёт беду,А на небе надо мноюТолько грустная луна,И тоскует ночь со мною,И томится тишина.От луны мерцанье в росах,И белеет мгла вокруг.Тихо чертит верный посохПо земле волшебный круг.Сомкнут круг, — и нет печалиВ тесной области моей, —Позабыты все печалиУтомленьем горьких дней.Он из мглы выходит, — друг лиМне он тайный, или враг?У него глаза, как угли,Тёмен лик и зыбок шаг.Я за дивною чертоюДля него недостижим, —И стоит он за чертоюТёмный, зыбкий, весь как дым.Он смеется и не хочетВ тёмный час признать меня.Он томленья мне пророчит,Взор свой пламенно склоня, —И во мглу с недобрым словомОт меня отходит он, —Я его зловещим словом,Вражьим словом не смущён.Мне под солнцем горе мыкатьДень за днём не привыкать.Ночь придет, — я буду кликатьВ тёмный час его опять,Чтоб за дивною чертоюПогадать, поворожить, —Только здесь лишь, за чертою,Мне, усталому, и жить.
«Мне сегодня нездоровится:…»
Мне сегодня нездоровится:Злая немочь ли готовится Одолеть меня?С торопливой лихорадкоюПоцелуюсь ли украдкою На закате дня?Но не страшно мне томление, —Это лёгкое кружение Я уж испытал.Забывается досадное,Вспоминается отрадное, Кроток я и мал.Что велят мне, то и сделаю:То сиделка ль с банкой целою Горького питья,Или смерть у изголовия, —Всем готов без прекословия Покоряться я.
«Всё почивающее свято…»
Всё почивающее свято,В смятеньи жизни — зло и грех.Томила жизнь меня когда-тоНадеждой лживою утех.Её соблазны были многи,И утомленья без числа.В великолепные чертогиОна мечты мои звала,И на жестокие дорогиМеня коварно увлекла.Но близость кроткой смерти чуя,Уснули гордые мечты.Я жду смиренно, не тоскуя,Благой и вещей темноты.И если жить мне надо снова,С собой я жизни принесуУспокоения святогоНевозмутимую красу.
Ангел благого молчания
Грудь ли томится от зною,Страшно ль смятение вьюг, —Только бы ты был со мною,Сладкий и радостный друг.Ангел благого молчанья,Тихий смиритель страстей,Нет ни венца, ни сияньяНад головою твоей.Кротко потуплены очи,Стан твой окутала мгла,Тонкою влагою ночиВеют два лёгких крыла.Реешь над дольным пределомТы без меча, без луча, —Только на поясе беломДва золотые ключа.Друг неизменный и нежный,Тенью прохладною крылВек мой безумно-мятежныйТы от топпы заслонил.В тяжкие дни утомленья,В ночи бессильных тревог,Ты отклонил помышленьяОт недоступных дорог.
«Преодолев тяжелое косненье…»
Преодолев тяжелое косненье И долгий путь причин,Я сам — творец и сам — свое творенье, Бесстрастен и один.Ко мне струилось пламенное слово. Блистая, дивный меч,Архангелом направленный сурово, Меня грозился сжечь.Так, светлые владыку не узнали В скитальце и рабе,Но я разбил старинные скрижали В томительной борьбе.О грозное, о древнее сверканье Небесного меча!Убей раба за дерзкое исканье Эдемского ключа.Исполнил раб завещанное дело: В пыли земных дорогДонёс меня до вечного предела, Где я — творец и бог.
«Любовью лёгкою играя…»
Любовью лёгкою играя,Мы обрели блаженный край.Вкусили мы веселье рая,Сладчайшего, чем Божий рай.Лаская тоненькие рукиИ ноги милые твои,Я изнывал от сладкой муки,Какой не знали соловьи.С тобою на лугу несмятомЦелуяся в тени берёз,Я упивался ароматом,Благоуханней алых роз.Резвей весёлого ребенка,С невинной нежностью очей,Ты лепетала звонко, звонко,Как не лепечет и ручей.Любовью лёгкою играя,Вошли мы только в первый рай:То не вино текло играя,То пена била через край,И два глубокие бокалаИз тонко-звонкого стеклаТы к светлой чаше подставлялаИ пену сладкую лила,Лила, лила, лила, качалаДва тельно-алые стекла.Белей лилей, алее лалаБела была ты и ала.И в звонах ласково-кристальныхОтраву сладкую тая,Была милее дев лобзальныхТы, смерть отрадная моя!
«Блаженный лик Маира…»
Блаженный лик МаираСклоняется к Ойле.Звенит призывно лира, —И вот начало пираВ вечерней полумгле.По мраморной дороге,Прекрасны, словно боги,Они выходят в сад.У старших наги ногиИ радостен наряд,А те, что помоложе,Совсем обнажены,Загар на тонкой коже,И все они похожиНа вестников весны.
«У мальчиков цевницы…»
У мальчиков цевницыЗвенят, поют в руках,И голые девицыВесёлые в полях.Под мирный рокот лирныйРабота весела,И ясный свет МаирныйЗолотит их тела.С весёлой песней смешанМашины жнущей стук,И ход её поспешенПод властью нежных рук.Часы работы краткойНад нивой пролетят,И близок отдых сладкийПод сводами палат.
«Догорела свеча…»
Догорела свеча, И луна побледнела.Мы одни, — ты светла, горяча, —Я люблю твоё стройное тело. К загорелым стопам Я приникнул устами, —Ты ходила по жёстким тропам,Проходила босыми ногами. Принесла мне цветы Из высокого края, —Ты сбирала святые мечты,Над зияющей бездной играя.
«Грустное слово — конец!..»
Грустное слово — конец!Милое слово — предел!Молотом скован венец,Золотом он заблестел.Ужас царил на пути.Злобно смеялась нужда.Злобе не льсти и не мсти, —Вечная блещет звезда.
«Чем недоступней, тем прекрасней…»
Чем недоступней, тем прекрасней,Чем дальше, тем желанней ты, —И с невозможностью согласнейТвои жемчужные мечты.Земное тягостное телоТвоей святыни не одело,Тебе чужда земная речь, —Недостижимая богиня!Земля — темница и пустыня, —И чем бы ей тебя привлечь?
«Забудь, что счастье ненадежно…»
Забудь, что счастье ненадежно, Доверься мне,И успокойся безмятежно В блаженном сне.Мгновенья сладкие сгорели, — Но что тужить!Для тайной и высокой цели Нам надо жить.В обманах счастия земного, В кипеньи сил,Ты прелесть таинства иного Уже вкусил.
«Как часто хоронят меня!..»
Как часто хоронят меня!Как часты по мне панихиды!Но нет дня меня в них обиды,Я выше и Ночи, и Дня.Усталостью к отдыху клонят,Болезнями тело томят,Печалями со света гонят,И ладаном в очи дымят.Мой путь перед ними не понят,Венец многоцветный измят, —Но, как ни поют, ни хоронят,Мой свет от меня не затмят.Оставьте ненужное дело,Направьте обратно ладью, —За грозной чертою пределаВоздвигнул я душу мою.Великой зарёю зарделаЛюбовь к моему бытию.Вселенское, мощное телоВсемирной душе создаю.Ладью мою вечно стремитеК свершению творческих дел, —И если найдёте предел,Отпойте меня, схороните!
«Никто не убивал…»
Никто не убивал,Он тихо умер сам, —Он бледен был и мал,Но рвался к небесам.А небо далеко,И даже — неба нет.Пойми — и жить легко, —Ведь тут же, с нами, свет.Огнём горит эфир,И ярки наши дни, —Для ночи знает мирВнезапные огни.Но он любил мечтатьО пресвятой звезде,Какой не отыскатьНигде, — увы! — нигде!Дороги к небесамОн отыскать не мог,И тихо умер сам,Но умер он как бог.
«Иду в лесу. Медлительно и странно…»
Иду в лесу. Медлительно и странноВокруг меня колеблется листва.Моя мечта, бесцельна и туманна, Едва слагается в слова.И знаю я, что ей слова ненужны, — Она — дыхания нежней, Её вещания жемчужны, Улыбки розовы у ней. Она — краса лесная, И всё поёт в лесу, Хвалою радостной венчая Её красу.
«О лихорадочное лето!..»
О лихорадочное лето!То ветра холод, то солнца зной.Холодной мглою земля одета,Ручей смеётся в тени лесной.Он притаился в долине тесной.Ему забавно, что много туч.Ему противен Змей небесный, —Как меч разящий, — блестящий луч.
«Благословлять губительные стрелы…»
Благословлять губительные стрелыИ проклинать живящие лучи, —Вот страшные и тесные пределы.К иным путям затеряны ключи.В мучительных безумствуя хуленьях,В бессмысленной безумствуя хвале,Живи в безвыходных томленьях,Влачись на бедственной земле.Отравленной стрелы вонзилось жало, —Лобзай её пернатые края:Она — твоя, она тебя лобзала,Когда померкло солнце бытия.
«Мы скучной дорогою шли…»
Мы скучной дорогою шли По чахлой равнине.Уныло звучали шаги На высохшей глине,А рядом печально росли Берёзки на кочках.Природа больная! Солги В колосьях, в цветочках.Обмана мы жаждем и ждём, Мы жаждем обмана.Мы рвёмся душой к небесам Из царства тумана.Мы скучной дорогой идём Вдоль скудного поля.Томительно грезится нам Далёкая воля.
«Он не знает, но хочет…»
Он не знает, но хочет, —Оттого возрастает, цветёт,Ароматные сладости точит,И покорно умрёт.Он не знает, но хочет.Непреклонная воляРодилася во тьме.Только выбрана доля —Та иль эта — в уме,Но темна непреклонная воля.Умереть или жить,Расцвести ль, зазвенеть ли,Завязать ли жемчужную нить,Разорвать ли лазурные петли,Всё равно — умереть или жить.
«В его устах двусмысленны слова…»
В его устах двусмысленны слова,И на устах двусмысленны улыбки.Его душа бессильна и мертва,А помыслы стремительны и зыбки.Его любить никто не захотел,Никто не мог его возненавидеть.Неузнанным пребыть — его удел, —Не действовать, не жить, а только видеть.
О, забвение! Низойди, обмани!В воспоминаниях тягостны дни.Прегрешения выше гор.В заблуждениях обидный позор.Если счастье манило, оно ушло.Все дары жизнь разбила, как стекло.О, забвение! Если бы всё стереть!Если б всё прошлое могло умереть!Но судьба говорит: «Только с тобой.Умри, и всё прошлое уведи с собой».
«Люблю блуждать я над трясиною…»
Люблю блуждать я над трясиною Дрожащим огоньком,Люблю за липкой паутиною Таиться пауком,Люблю летать я в поле оводом И жалить лошадей,Люблю быть явным, тайным поводом К мучению людей.Я злой, больной, безумно-мстительный, За то томлюсь и сам.Мой тихий стон, мой вопль медлительный, — Укоры небесам.Судьба дала мне плоть растленную, Отравленную кровь.Я возлюбил мечтою пленною Безумную любовь.Мои порочные томления, Всё то, чем я прельщён, —В могучих чарах наваждения Многообразный сон.Но он томит больной обидою. Идти путём однимМне тесно. Всем во всём завидую, И стать хочу иным.
«Нарядней осени и лета…»
Нарядней осени и лета,Улыбкой юною согрета,И весела и молода,Вольнолюбивою весноюОна сияла предо мною,Как незакатная звезда.Но странно, — отзвуки печалиВ её речах всегда звучали,Такие горькие словаОна порой произносила,Что скорби мстительная силаБрала мгновенные права.Потом опять цвела улыбкой.Хотелось верить, что ошибкойСлова упали с милых уст, —Как иногда шалун-проказник,В лесу бродя в весёлый праздник,Посадит гриб на свежий куст.
«Для меня ты только семя…»
Для меня ты только семя.Ты умрёшь, — настанет время, —Жизнерадостную душуЯ стремительно разрушу,И в могилу брошу тело,Чтоб оно во тьме истлело.Из погибшего земногоСозидать я стану снова.Новый род к тому ж обмануВызывать я к жизни стану,Новых образов броженьеВознесу в осуществленье, —Но для всех одна кончина.Всё различно, всё едино.
«Когда я в бурном море плавал…»
Когда я в бурном море плавал,И мой корабль пошел ко дну,Я так воззвал: «Отец мой, Дьявол,Спаси, помилуй, — я тону.Не дай погибнуть раньше срокаДуше озлобленной моей, —Я власти тёмного порокаОтдам остаток чёрных дней».И Дьявол взял меня, и бросилВ полуистлевшую ладью.Я там нашёл и пару вёсел,И серый парус, и скамью.И вынес я опять на сушу,В больное, злое житиё,Мою отверженную душуИ тело грешное моё.И верен я, отец мой, Дьявол,Обету, данному в злой час,Когда я в бурном море плавал,И Ты меня из бездны спас.Тебя, Отец мой, я прославлюВ укор неправедному дню,Хулу над миром я восставлю,И соблазняя соблазню.
«Истомил меня пасмурный день…»
Истомил меня пасмурный день,Извела одинокая скука.Неотступна чуть видная тень, —Повторений томящих порука.Впечатлений навязчивых сеть…Разорвать бы постылые петли!Не молитвой ли сердце согреть?О весёлых надеждах не спеть ли?Но молитвы забыты давно,И наскучили песни былые,Потому что на сердце темно,Да и думы — такие всё злые!
Люблю тебя, твой милый смех люблю,Люблю твой плач, и быстрых слёз потоки,И нежные, краснеющие щёки, —Но у тебя любви я не молю,И, может быть, я даже удивлюТебя, когда прочтёшь ты эти строки.Мои мечты безумны и жестоки,И каждый раз, как взор я устремлюВ твои глаза, отравленное жалоМоей тоски в тебя вливает яд.Не знаешь ты, к чему зовёт мой взгляд,И он страшит, как острый край кинжала.Мою любовь ты злобой назовёшь,И, может быть, безгрешно ты солжёшь.
«Я не лгу, говоря, что люблю я тебя…»
Я не лгу, говоря, что люблю я тебя,Но люблю для себя и ласкаю, губя.Что мне счастье твоё, что мне горе твоё!Я твоё и своё сочетал бытиё, —И на вечном огне, на жестоком огнеМы в безумной с тобою сгорим тишине,И пылая, сгорая, друг друга любя,Позабудем весь мир, позабудем себя,И великую жертву Творца повторим,И сгорим перед Ним, и развеемся в дым.
«Измученный жгучею болью…»
Измученный жгучею болью,Горячею облитый кровью,Пойми, где предел своеволью, —Я муки сплетаю с любовью.Мучительный труд я приемлюОт вечной, незыблемой Воли, —Кто создал и небо, и землю,Тот создал и таинство боли.В безумном восторге мученьяДрожит беззащитное тело.Забыты земные влеченья,И всякая похоть сгорела.Вся прелесть и нечисть земнаяСвивается призрачным дымом.Единою болью стеная,Ты равен святым херувимам.К престолу Творца и ВладыкиВ нетленную радость вселеннойТвои воздыханья и крикиВосходят хвалою смиренной.
«Мы поклонялися Владыкам…»
Мы поклонялися ВладыкамИ в блеске дня и в тьме божниц,И перед каждым грозным ликомМы робко повергались ниц.Владыки гневные грозили,И расточали гром и зло,Порой же милость возносилиТак величаво и светло.Но их неправедная милость,Как их карающая месть,Могли к престолам лишь унылость,Тоской венчанную, возвесть.Мерцал венец её жемчужный,Но свет его был тусклый блеск,И вся она была — ненужныйИ непонятный арабеск.Владык встречая льстивым кликом, —И клик наш соткан был из тьмы, —В смятеньи тёмном и великомЧертог её ковали мы.Свивались пламенные лица,Клубилась огненная мгла,И только тихая ДенницаНе поражала и не жгла.
«Предметы предметного мира…»
Предметы предметного мира, —И солнце, и путь, и луна,И все колебанья эфира,И всякая здесь глубина,И всё, что очерчено резко,Душе утомлённой моей —Страшилище звона и блеска,Застенок томительных дней.От света спешу я в чертоги,Где тихой мечтою дышу,Где вместе со мною лишь боги,Которых я сам возношу.Бесшумною тканью завешенЧертога безмолвный порог.Там грех мой невинно-безгрешен,И весело-светел порок.Никто не наложит запрета,И грубое слово ничьёНе бросит внезапного светаНа слово иль дело моё.Я древних заклятий не знаюНа той стороне бытия,И если я кровь проливаю,То кровь эта — только моя.
«В овраге, за тою вон рощей…»
В овраге, за тою вон рощей,Лежит мой маленький брат.Я оставила с ним двух кукол, —Они его сон сторожат.Я боюсь, что он очень ушибся,Я его разбудить не могла.Я так устала, что охотноВместе бы с ними легла.Но надо позвать на помощь,Чтобы его домой перенести.Нельзя, чтобы малые детиНочевали одни на пути.
«Зачем возрастаю?…»
«Зачем возрастаю? —Снегурка спросила меня. —Я знаю, что скоро растаю,Лишь только увижу весёлую стаю,Растаю, по камням звеня.И ты позабудешь меня».Снегурка, узнаешь ты скоро,Что таять легко;Растаешь, узнаешь, умрёшь без укора,Уснёшь глубоко.
«Я любви к тебе не знаю…»
Я любви к тебе не знаю,Злой и мстительный Дракон,Но, склоняясь, исполняюТвой незыблемый закон.Я облёкся знойным телом,Зной лучей твоих во мне.Раскалён в каленьи белом,В красном часто я огне.
«Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни?…»
Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни?Дивные и мудрые книги,таинственные очарования музыки,умилительные молитвы,невинные, милые детские лица,сладостные благоухания,и звёзды, — недоступные, ясные звёзды!О, фрагменты счастья, не взял ли я вас от жизни!Что же ты плачешь, мое сердце, что же ты ропщешь?Ты жалуешься:«Кратким,и более горьким, чем сладким,обманом промчалась жизнь,и её нет».Успокойся, сердце мое, замолчи.Твои биения меня утомили.И уже воля моя отходит от меня.
«Лепестками завялыми…»
Лепестками завялымиВетер усеял дорожки в саду.Медленно, шагами усталыми,Отгорев, я иду.Пламя таится в крови, копится,Скоро опять оно будет сжигать,И теперь мечта торопитсяСладкий аромат впивать.О, мечта запоздалая,О, моя безумная сестра,Ты, как я, усталая, —Прошла, отошла пора.Если хочешь позднего счастия,Обмани себя, зажги свой взор, как и я,И сквозь холод бесстрастияВползёт огневая змея.
«Свободный ветер давно прошумел…»
Свободный ветер давно прошумелИ промчался надо мною,Долина моя тиха и спокойна, —А чуткая стрелаНад гордою башнею возвышенного домаВсё обращает своё тонкое остриёК далёкой и странной областиМечты.Уже и самые острые,Самые длинныеЛучиРастаяли в мглистом безмолвии.Туман поднимаетсяНад топкими берегами реки.Усталые дети чего-то просятИ плачут.НаступаетМоя последняя стража.Дивный край недостижим, как прежде,И Я, как прежде, только я.
«Невинный цвет и грешный аромат…»
Невинный цвет и грешный аромат ЛевкояПленительным желанием томят Покоя.Так сладостно склоняться в полусне Под теньюК желанному и радостному мне Забвенью, —Простивши всё, что было в жизни злом И мукой,Стереть и память даже о былом Разлукой.
«Столкновение бешеных воль…»
Столкновение бешеных воль,Сочетание воплей и стона…Прокажённого радует боль,Как сияние злого Дракона.Он лицо поднимает к лучам,Острупелые тянет он руки,И смеётся жестоким бичам,И приветствует дикие муки.Утешает несносная боль,Голос бешеной жизни отраден, —И просыпалась жгучая сольНа сплетенье бесчисленных ссадин.
«Злой Дракон, горящий ярко там, в зените…»
Злой Дракон, горящий ярко там, в зените,Протянувший всюду пламенные нити,Опаливший душным зноем всю долину, —Злой Дракон, победу ты ликуешь рано!Я из тёмного, глубокого колчанаДля тебя стрелу отравленную выну.Пред тобою с луком стану без боязниЯ, свершитель смелой беспощадной казни,Я, предсказанный и всё ж нежданный мститель.Лук тугой стрела покинет с медным звоном.Ты на вызов мой ответишь тяжким стоном,Ты померкнешь, ты погибнешь, злой губитель!
«Два солнца горят в небесах…»
Два солнца горят в небесах,Посменно возносятся ликиБлагого и злого владыки,То радость ликует, то страх.Дракон сожигающий, дикий,И Гелиос, светом великий, —Два солнца в моих небесах.Внимайте зловещему крику, —Верховный идёт судия.Венчайте благого владыку,Сражайтесь с драконом, друзья.
«Печальный ангел земле принёс…»
Печальный ангел земле принёсИ розы крови, и жемчуг слёз.Печальный ангел, зловещий взгляд!Ты здесь не медли, — вот твой наряд.Надень из злого земного тканьТы сам, — а нам сердец не рань.Из роз кровавых надень венок, —С тобой, не с нами разящий рок.И жемчуг в бармы свяжи, сплети,И в Божье небо лети, лети.
«Кто на воле? Кто в плену?…»
Кто на воле? Кто в плену?Кто своей судьбою правит?Кто чужую волю славит,Цепь куя звено к звену?Кто рабы и кто владыки?Кто наёмник? Кто творец?Покажите, наконец,Сняв личины, ваши лики.Но, как прежде, всё темно.В душных весях и в пустынеМы немотствуем и ныне,Цепь куя к звену звено.Нет великого Владыки.Празден трон, и нем дворец.Опечаленный творецДал личины, отнял лики.
«Зелёный изумруд в твоём бездонном взоре…»
Зелёный изумруд в твоём бездонном взоре, Что зеленело на просторе, Замкнулось в тесный круг. Мерцает взор зелёный, изумрудный, — Мне кажется, что феей чудной Прокинешься ты вдруг. Уже не дева ты, — Зелёная царица, И смех твой — звон ручья,И взор зелёный твой — лукавая зарница, Но ты — опять моя. И как бы ты в траве ни затаилась, И чем бы ты ни притворилась, Сверкая и звеня, — Везде найду тебя, везде тебя открою, Зеленоглазая! Ты всё со мною, Ты вечно для меня.
«Я к ней пришел издалека…»
Я к ней пришел издалека. Окрест, в полях, прохлада.И будет смерть моя легка И слаще яда.Я взоры тёмные склонил. В траву роса упала.Ещё дышу. Так мало сил. Так жизни мало.Туман восходит, — и она Идёт, так тихо, в поле.Поёт, — мне песнь её слышна, — Поёт о воле.Пришёл. Она ко мне близка. В её очах отрада.И смерть в руке её легка И слаще яда.
«Зачем жемчуг-роса в траве?…»
Зачем жемчуг-роса в траве?Зачем янтарь-луна ясна, бледна?Из леса фея вышла. Не одна. Но сколько их? Одна иль две?Ночной ли рой прозрачнокрылых фей Свивает мглу в волшебный круг,И синих сколько в нём зарниц-очей? И кто бы смел считать подруг? Им счёта нет, — одна иль сто, — И блещет свет, и плещет смех.Но кто со мной в долине той? НиктоДневной ночных не ведает утех.
«Белый мой цветок, таинственно-прекрасный…»
Белый мой цветок, таинственно-прекрасный,Из моей земли, из чёрной ты возник,На меня глядишь ты, нежный и безгласный,И понятен мне безмолвный твой язык.Ты возник из тьмы, моей мечте навстречу,Ты зовёшь туда, откуда вышел ты, —Я твоим вещаньям не противоречу,К твоему дыханью наклонив мечты.
«День сгорал, недужно бледный…»
День сгорал, недужно бледный И безумно чуждый мне.Я томился и метался В безнадёжной тишине.Я не знал иного счастья, — Стать недвижным, лечь в гробу.За метанья жизни пленной Клял я злобную судьбу.Жизнь меня дразнила тупо, Возвещая тайну зла:Вся она, в гореньи трупа, Мной замышлена была.Это я из бездны мрачной Вихри знойные воззвал,И себя цепями жизни Для чего-то оковал.И среди немых раздолий, Где царил седой Хаос,Это Я своею волей Жизнь к сознанию вознёс.
«Благословляю сладкий яд…»
Благословляю сладкий ядВ моей росе благоуханной.Чаруя утомлённый взглядМечтой о родине желанной,Цветок, струящий сладкий яд,Обвеян дрёмою туманной,И если яд разлит в росе,В его слезе благоуханной,И утешение в красеБезумной и внезапно странной,Благословен в его росеПо воле сладостно избранный.В его отравленной росеБлагословляю жребий вольный.К его таинственной красе,Безумно злой и безглагольной,Я устремляю думы всеВ моей задумчивости дольной.И тихо наклоняюсь я,Грустя в задумчивости дольной,К последним склонам бытия,К пределам жизни своевольной.Вот, жизнь безумная моя,Сладчайший яд для смерти вольной.
«Мой друг, любовь неслышная…»
Мой друг, любовь неслышная,К тебе любовь моя,Нетканая, непышнаяОдежда белая моя. Она — моя…Широкой тканью бытияНевидная, неслышная,Она всегда моя.Звенят ли струи у ручья,Поёт ли пташка вольная, —Струя — Моя, и песнь — Моя.Вся жизнь, и горняя, и дольняя, Вся жизнь — Моя,И потому она твоя.Бессмертно безглагольная,Всегда Твоя, везде — Моя.
«Шестиконечная звезда…»
Шестиконечная звездаНапечатлелась на сапфире.Она со мною навсегдаИ в дольном, и в надзвёздном мире.Её таинственны лучи,И не во всяком повороте.Когда увидишь их, молчи,Но не забудь о дивном счёте.Моё число навеки — шесть.В нём бесконечность, свет и тайна.Его таинственная вестьВсё удвояет не случайно.Стремятся дивные лучиКо Мне и к Ней, к Моей невесте.В тройном их блеске заключиВсе неразгаданные вести.
Люцифер человеку
Гармонией небесных сферИ я заслушивался прежде,Но ты сказал мне: «Люцифер!Внемли земной моей надежде.Сойди ко мне в вечерний час,Со мной вблизи лесной опушкиПобудь, внимая томный гласВ лесу взывающей кукушки.Я повторю тебе слова,Земным взлелеянные горем.Томясь тоской, не раз, не дваЯ поверял их тихим зорям.К твоим устам я вознесуМои вечерние отравыИ эту бедную росу,Слезой ложащуюся в травы».И я пришёл в вечерний час,С тобой, вблизи лесной опушкиСтоял, внимая томный гласВ лесу взывающей кукушки.Закат был нежно тих и ал,Поля вечерние молчали,И я с волнением внималСловам земной твоей печали.Когда в словах звучал укор, —О, где вы, пламенные лики! —Клонился твой усталый взорК цветкам ромашки и гвоздики.И я к земле твоей приник,Томясь тоской твоею вешней, —Да омрачится горний лик!Да будет сила в скорби здешней!Гармония небесных сферДа будет сказкою земною!Я — свет земли! Я — Люцифер!Люби Меня! Иди за Мною!
«Степь моя!..»
Степь моя!Ширь моя!Если отрок я,Раскрываю яЖёлтенький цветок,Зажигаю яЖёлтенький, весёленький, золотой огонек.Ты цветков моих не тронь, не тронь!Не гаси ты мой земной, золотой огонь!Степь моя!Ширь моя!Если дева я,Раскрываю яАленький цветок,Зажигаю яАленький, маленький, красный огонёк.Ты цветков моих не тронь, не тронь!Не гаси ты мой ясный, красный огонь!Степь моя!Ширь моя!Вею, вею я,Раскрываю яЖёлтенькие, аленькие цветки,Зажигаю яЗолотые, красные огоньки.Ты цветков моих не тронь, не тронь!Не гаси ты мой красный, золотой огонь!
«Мечами скорби ты исколот…»
Мечами скорби ты исколот,Но дни звенящие близки.Не застоится вещий солодВ болоте мертвенной тоски.Ключи вливают тонкий холодВ прохладу нежную реки.Но ты прохладой не утешен,Мечты к восторгам устремив.Вода мутна, — водою взвешенНадменных гор истёртый смыв:Ещё недавно был так бешенЕё стремительный разлив.Благослови закон природы,Благослови паденье вод.В стремленьи сил твоей свободыВосход, паренье и заход.Единой Волей мчатся воды,В Единой Воле — миг и год.
«Мы были праздничные дети…»
Мы были праздничные дети, Сестра и я.Плела нам радужные сети Коварная Змея.Стояли мы, играть не смея На празднике весны.У злого, радостного Змея Отравленные сныХоть бедных раковин случайно Набрать бы у ручья, —Нет, умираем, плача тайно, Сестра и я.
«Я должен быть старым…»
Я должен быть старым,И мудрым,И ко всему равнодушным,С каменеющим сердцемИ с презрительным взором,Потому что Ананке,Злая,Открыла мне мой жребий:Жить лишь только после смертиБестелесною тенью,Лёгким звуком,Пыльною радостьюЧудака книгочия…А все же нагое телоМеня волнует,Как в юные годы.Я люблю руки,И ноги,И упругую кожу,И всё, что можноЦеловать и ласкать.И если ты, милая,Капризная, но вовсе не злая,Хочешь моего ясного взгляда,Моей светлой улыбки,Моего лёгкого прикосновения, —А что же больше я могуДать или взять? —Знай, знай,Мне ненавистноТвоё нарядное платьеСкрипучего шелкаС жёлтыми кружевами,И ароматный дар старого Пино,И даже твои сквозныеРукавичкиС глупым и смешным названьем.
«Дышу дыханьем ранних рос…»
Дышу дыханьем ранних рос,Зарёю ландышей невинных:Вдыхаю влажный запах длинных Русалочьих волос, — Отчётливо и тонкоЯ вижу каждый волосок;Я слышу звонкий голосок Погибшего ребёнка.Она стонала над водой,Когда её любовник бросил.Её любовник молодойНа шею камень ей повесил.Заслышав шорох в камышахЕго ладьи и скрип от весел,Она низверглась вся в слезах,А он еще был буйно весел.И вот она передо мной,Всё та же, но совсем другая.Над озарённой глубиной Качается нагая.Рукою ветку захватив,Водою заревою плещет.Забыла тёмные путиВ сияньи утреннем, и блещет.И я дышу дыханьем рос,Благоуханием невинным,И влажным запахом пустынным Русалкиных волос.
«Вы не умеете целовать мою землю…»
Вы не умеете целовать мою землю,Не умеете слушать Мать Землю сырую,Так, как я ей внемлю,Так, как я её целую.О, приникну, приникну всем теломК святому материнскому телу,В озареньи святом и беломК последнему склонюсь пределу, —Откуда вышли цветы и травы,Откуда вышли и вы, сёстры и братья.Только мои лобзанья чисты и правы,Только мои святы объятья.
Нюренбергский палач
Кто знает, сколько скукиВ искусстве палача!Не брать бы вовсе в рукиТяжёлого меча.И я учипся в школеВ стенах монастыря,От мудрости и болиТомительно горя.Но путь науки строгойЯ в юности отверг,И вольною дорогойПришёл я в Нюренберг.На площади казнили:У чьих-то смуглых плечВ багряно-мглистой пылиСверкнул широкий меч.Меня прельстила алостьКазнящего мечаИ томная усталостьСедого палача.Пришел к нему, училсяВладеть его мечом,И в дочь его влюбился,И стал я палачом.Народною боязньюЛишённый вольных встреч,Один пред каждой казньюТочу мой тёмный меч.Один взойду на помостРосистым утром я,Пока спокоен дома Строгий судия.Свяжу верёвкой рукиУ жертвы палача.О, сколько тусклой скукиВ сверкании меча!Удар меча обрушу,И хрустнут позвонки,И кто-то бросит душуВ размах моей руки.И хлынет ток багряный,И, тяжкий труп влача,Возникнет кто-то рдяныйИ тёмный у меча.Нe опуская взора,Пойду неспешно прочьОт скучного позораВ мою дневную ночь.Сурово хмуря брови,В окошко постучу,И дома жажда кровиПриникнет к палачу.Мой сын покорно ляжетНа узкую скамью.Опять верёвка свяжет Тоску мою.Стенания и слезы, —Палач — везде палач.О, скучный плеск берёзы!О, скучный детский плач!Кто знает, сколько скукиВ искусстве палача!Не брать бы вовсе в рукиТяжёлого меча!
Лунная колыбельная
Я не знаю много песен, знаю песенку одну.Я спою её младенцу, отходящему ко сну.Колыбельку я рукою осторожною качну.Песенку спою младенцу, отходящему ко сну.Тихий ангел встрепенётся, улыбнётся, погрозится шалуну,И шалун ему ответит: «Ты не бойся, ты не дуйся, я засну».Ангел сядет к изголовью, улыбаясь шалуну.Сказки тихие расскажет отходящему ко сну.Он про звёздочки расскажет, он расскажет про луну,Про цветы в раю высоком, про небесную весну.Промолчит про тех, кто плачет, кто томится в полону,Кто закован, зачарован, кто влюбился в тишину.Кто томится, не ложится, долго смотрит на луну,Тихо сидя у окошка, долго смотрит в вышину, —Тот поникнет, и не крикнет, и не пикнет, и поникнет в глубину,И на речке с лёгким плеском круг за кругом пробежит волна в волну.Я не знаю много песен, знаю песенку одну,Я спою её младенцу, отходящему ко сну,Я на ротик роз раскрытых росы тихие стряхну,Глазки-светики-цветочки песней тихою сомкну.
«Всё было беспокойно и стройно, как всегда…»
Всё было беспокойно и стройно, как всегда,И чванилися горы, и плакала вода,И булькал смех девичий в воздушный океан,И басом объяснялся с мамашей грубиян,Пищали сто песчинок под дамским башмаком,И тысячи пылинок врывались в каждый дом.Трава шептала сонно зелёные слова.Лягушка уверяла, что надо квакать ква.Кукушка повторяла, что где-то есть ку-ку,И этим нагоняла на барышень тоску,И, пачкающий лапки играющих детей,Побрызгал дождь на шапки гуляющих людей,И красили уж небо в берлинскую лазурь,Чтоб дети не боялись ни дождика, ни бурь,И я, как прежде, думал, что я — большой поэт,Что миру будет явлен мой незакатный свет.
Моею кровью я украшуСтупени, белые давно.Подставьте жертвенную чашу,И кровь пролейте, как вино.Над дымной и тяжёлой чашейСоединяйтесь, — я зову.Здесь, в чаше, капли крови вашей,А на ступенях я живу.Обжёг я крылья серафимам,Оберегавшим древний храм,И восхожу багровым дымомК давно затворенным дверям.Смелее ставьте ваши ногиНа пятна красные мои,И умножайте на дорогеБагряно жаркие струи.Что было древней, тёмной кровью,То будет новое вино,И молот, поднятый любовью,Дробит последнее звено.
«Что было, будет вновь…»
Что было, будет вновь,Что было, будет не однажды. С водой смешаю кровьУстам, томящимся от жажды. Придёт с высоких гор.Я жду. Я знаю, — не обманет. Глубок зовущий взор.Стилет остёр и сладко ранит. Моих коснется плеч.Приникнет в тайне бездыханной. Потом затопит печь,И тихо сядет ждать за ванной. Звенящие струиПрольёт, открыв неспешно краны, И брызнет на моиЛегко означенные раны. И дверь мою замкнёт,И тайной зачарует стены, И томная войдётВ мои пустеющие вены. С водой смешаю кровьУстам, иссохнувшим от жажды. Что было, будет вновь.Что было, будет не однажды.
Чёртовы качели
В тени косматой ели,Над шумною рекойКачает чёрт качелиМохнатою рукой.Качает и смеётся, Вперёд, назад, Вперёд, назад.Доска скрипит и гнётся,О сук тяжёлый трётсяНатянутый канат.Снуёт с протяжным скрипомШатучая доска,И чёрт хохочет с хрипом,Хватаясь за бока.Держусь, томлюсь, качаюсь, Вперёд, назад, Вперёд, назад,Хватаюсь и мотаюсь,И отвести стараюсьОт чёрта томный взгляд.Над верхом тёмной елиХохочет голубой:«Попался на качели,Качайся, чёрт с тобой».В тени косматой елиВизжат, кружась гурьбой:«Попался на качели,Качайся, чёрт с тобой».Я знаю, чёрт не броситСтремительной доски,Пока меня не скоситГрозящий взмах руки,Пока не перетрётся,Крутяся, конопля,Пока не подвернётсяКо мне моя земля.Взлечу я выше ели,И лбом о землю трах.Качай же, чёрт, качели,Всё выше, выше… ах!
«Под сенью тилий и темал…»
Под сенью тилий и темал,Склонясь на белые киферы,Я, улыбаясь, задремалВ объятьях милой Мейтанеры,И, затаивши два огняВ очах за синие зарницы,Она смотрела на меняСквозь дымно-длинные ресницы.В передзакатной тишинеСмиряя пляской ярость Змея,Она показывала мне,Как пляшет зыбкая алмея.И вся бела в тени темал,Белей, чем нежный цвет кифера,Отбросив скуку покрывал,Плясала долго Мейтанера.И утомилась, и легла,Орошена росой усталой,Склоняя жемчуги челаК благоуханью азры алой.
«Ты — царь. Решёткой золотою…»
Ты — царь. Решёткой золотоюТы сад услад своих обнёс,И за решёткой золотоюВзрастил расцветы алых роз.И сквозь окованные кольяБлагоуханные мечтыГлядят за скованные кольяНа придорожные цветы.Ты за решёткою литоюПорой раздвинешь яркий куст.Там, за решёткою литою,Смеются розы царских уст.Презрел широкие раздолья,Вдыхаешь алый аромат.Тебя широкие раздольяТоской по воле не томят.
«Пришла и розы рассыпаешь…»
Пришла и розы рассыпаешь,Свирельно клича мертвеца,И взоры страстные склоняешьНа бледность моего лица.Но как ни сладки поцелуи,Темны мои немые сны.Уже меня колышат струиНепостижимой глубины.Багровые затмили тучиЛобзаний яркие лучи,И что мне в том, что ласки жгучи,Что поцелуи горячи!Лежу, качаясь в дивном чёлне,И тёмный голос надо мной:«Пора пришла, — обет исполни,Возникла я над глубиной».
«Блаженство в жизни только раз…»
Блаженство в жизни только раз, Безумный путь, —Забыться в море милых глаз, И утонуть.Едва надменный Савл вступил На путь в Дамаск,Уж он во власти нежных сил И жгучих ласк.Его глаза слепит огонь Небесных нег,И стройно-тонкая ладонь Бела, как снег.Над ним возник свирельный плач В пыланьи дня:«Жестокий Савл! О, злой палач, Люби меня!»Нет, Павла Савлом не зови: Святым огнёмАпостол сладостной любви Восставлен в нём.Блаженство в жизни только раз, Отрадный путь!Забыться в море милых глаз, И утонуть.Забыв о том, как назван ты В краю отцов,Спешить к безмерностям мечты На смелый зов.О, знойный путь! О, путь в Дамаск! Безумный путь!Замкнуться в круге сладких ласк, И утонуть.
«Иди в толпу с приветливою речью…»
Иди в толпу с приветливою речью И лицемерь,На опыте всю душу человечью До дна измерь.Она узка, темна и несвободна, Как тёмный склеп,И тот, кто час провёл в ней неисходно, Навек ослеп.И ты поймёшь, какое врачеванье — В окно глядетьИз тьмы души на птичье ликованье, И сметь, и петь.
«Люби меня, люби, холодная луна!..»
Люби меня, люби, холодная луна!Пусть в небе обо мне твой рог жемчужный трубит,Когда восходишь ты, ясна и холодна.На этой злой земле никто меня не любит.Да будет ночь твоя в мерцании светил!Отверженец земли, тоскующий и кроткий,О, сколько раз во тьме я за тобой следил,Любуяся твоей стремительною лодкой!Потом я шёл опять в докучный ропот дня, —И труд меня томил, и путь мой был бесцелен.Твой свет в моей душе струился, мглисто-зелен.Холодная луна, люби, люби меня!
«Вздымалося облако пыли…»
Вздымалося облако пыли,Багровое, злое, как я,Скрывая постылые были,Такие ж, как сказка моя.По улицам люди ходили,Такие же злые, как я,И злую тоску наводилиТакую же злую, как я.И шла мне навстречу царица,Такая же злая, как я,И с нею безумная жрица,Такая же злая, как я.И чары несли они, обеТакие же злые, как я,Смеяся в ликующей злобе,Такой же, как злоба моя.Пылали безумные лицаТакой же тоской, как моя,И злая из чар небылицаВставала, как правда моя.Змеиной, растоптанной злобе,Такой же, как злоба моя,Смеялись безумные обе,Такие же злые, как я.В багряности поднятой пыли,Такой же безумной, как я,Царица и жрица укрылиТакую ж тоску, как моя.По улицам люди ходили,Такие же злые, как я,Тая безнадёжные были,Такие ж, как сказка моя.
«Судьба была неумолима…»
Судьба была неумолима,Но знаю я, — вина — моя.Пройдите с отвращеньем мимо, —И это горе вызвал я.Я знал святое превосходствоПервоначальной чистоты,Но в жизни воплотил уродствоМоей отравленной мечты.Когда окликнулись впервыеДруг другу птичьи голоса, —Когда на сказки заревыеСмеялась первая роса, —Когда от счастья задрожалаЕщё невинная змея,Вложил отравленное жалоВ лобзанья уст змеиных я.Я был один во всей природе,Кто захотел тоски и зла,Кто позавидовал свободе,Обнявшей детские тела.Один, жестокий и надменный,На мир невзгоды я навлёк.Несовершенства всей вселеннойВ веках лишь только мне упрёк.
«Был глаз чудовища нелеп…»
Был глаз чудовища нелеп, —Костёр у берега морского, —И было небо точно склепВ дому художника седого.И кто мечтал на берегу,Огнём и пеплом зачарован,Тот был опять в немом кругу,В ночном кругу опять закован.Над золотым огнём костра,Ответом робкому вопросу,Я видел, милая сестра,Твою взметнувшуюся косу.Блеснув унынью моемуМгновенно ясною улыбкой,Ты убежала снова в тьму,Как будто ты была ошибкой,Как будто здесь на берегуНе надо яркого мельканья,Ни огневого полыханья,Ни смеха в пламенном кругу.
«Все эти ваши слова…»
Все эти ваши словаМне уж давно надоели.Только б небес синева,Шумные волны да ели,Только бы льнула к ногамПена волны одичалой,Сладко шепча берегамСказки любви небывалой.
«Я опять, как прежде, молод…»
Я опять, как прежде, молод,И опять, как прежде, мал.Поднимавший в небе молотыНадо мною, задремал.И с врагом моим усталымЯ бороться не хочу.Улыбнусь цветками алыми,Зори в небе расцвечу.Белых тучек легкий мрамор —Изваяний быстрых ряд.Пена волн плескучих на мореВновь обрадовала взгляд.Я слагаю сказки снова,Я опять, как прежде, мал.Дремлет молния лиловая,Громовержец задремал.
«Отчего боятся дети…»
Отчего боятся дети, И чего?Эти сети им на свете Ничего.Вот, усталые бояться, Знаем мы,Что уж близкие грозятся Очи тьмы.Мурава, и в ней цветочки, Жёлт, синь, ал, —То не чёрт ли огонёчки Зажигал?Волны белой пеной плещут На песок.Рыбки зыбкие трепещут Здесь у ног.Кто-то манит, тянет в море. Кто же он?Там, где волны, на просторе Чей же стон?Вы, читающие много Мудрых книг,Испытайте точно, строго Каждый миг,Ах, узнайте, проследите Всё, что есть,И желанную несите Сердцу весть!Нет, и слыша вести эти, Не поймёшь,Где же правда в нашем свете, Где же ложь!
«Был простор небес огромен…»
Был простор небес огромен,А в лесу был воздух томен,Благовонных полон смол.Омрачённый думой строгой,Кто-то шёл лесной дорогой,За собой кого-то вёл.Точно выходцы из гроба,Шли они, молчали оба.В струях воздуха текла,Тяжела, как ладан дымный,Все земные наши гимныРастворившая смола.
«Прошли пред вами времена…»
Прошли пред вами времена,Свершились знаменья и сроки,И начертали письменаНа свитках пламенных пророки.И в довершенье чудесамСтраданья подвига подъемлю,И, человеком ставши, самПришёл на стынущую землюСвятые зерна божестваВложить в двусмысленные речи,Открыть законы единстваИ тождества противоречий.Освобождая от греха,От лютых кар несовершенства,Я в звоне каждого стихаДарю вам радуги блаженства.
«Хмельный, ельный запах смол…»
Хмельный, ельный запах смолНа дорогу вновь прольётся.Снова небу тихий долБезмятежно улыбнётся.Там, где берег над рекойОбовьётся полукругом,Я пройду с моей тоскойНад росистым, мглистым лугом.Я прильну к земле опятьВ равнодушии усталомХоть немного помечтатьО нездешнем, небывалом,И Божественная МатьС лёгким, белым покрываломМне подарит снова сныУтешающей весны.
«Ликуй, звени, блести, мой лёгкий, тонкий стих…»
Ликуй, звени, блести, мой лёгкий, тонкий стих,Ликуй, мой звонкий стих, о радостях моих.Я кроткою мечтой тоску преодолел,И сладко полюбил, и нежно пожалел.И так люблю, губя, — и так, любя, гублю,И, погубив, опять прильну, — и оживлю.
«Поняв механику миров…»
Поняв механику мировИ механичность жизни дольной,В чертогах пышных городовМы жили общиной довольной,И не боялись мы Суда,И только перед милым прахомВдруг зажигались иногдаСтыдом и острым страхом.Возник один безумец там,И, может быть, уже последний.Он повторил с улыбкой намМинувших лет смешные бредни.Не понимая, почемуВ его устах цветут улыбки,Мы не поверили ему.К чему нам ветхие ошибки!На берег моря он бежал,Где волны бились и стонали,И в гимны звучные слагалСлова надежды и печали.Так полюбил он мглу ночейИ тихо плещущие реки,Что мест искал, где нет людей,Где даже не было б аптеки,И, умирая, он гляделВ небесный многозвёздный купол,Людей не звал и не хотел,Чтоб медик пульс его пощупал.