От игрушечной шерсти запахло дымком.
Тот же стол.
Та же Янка.
Все те – и не те.
А привычку летать – засушить на потом.
Засучить рукава.
Перевымыть бельё.
Перепрятать еду, чтоб сосед не догрыз.
А мой плюшевый мишка опять за своё.
Ему слишком противно сообщество крыс.
А мой плюшевый мишка – свирепый медведь:
из фальшивых клыков и прозрачной души.
Он опять разделяет на "сметь" и "не сметь".
Он опять подставляет себя под ушиб.
Янке Дягилевой
От гранитного лба –
проколачивать стены.
От большого ума –
вниз лицом по реке.
Здесь на выставке душ стекленеет измена.
Здесь любовь предлагают в живом уголке.
У колодца нет дна.
У вины – виноватых.
– Смерть идет по следам.
– Так следи веселей.
Из фарфора и льна,
из картона и ваты
создадим антураж гуттаперчевых дней.
И не нужно прощать.
И не нужно прощаться.
Каждый может лететь – ровно десять секунд.
А когда мы умрем –
чередой декораций
дорогие рекламы
спокойно пройдут.
От большого ума…
Без особого шума…
Нас спасает "Тефаль" от излишества бед.
– Не болеть.
– Не жалеть.
– Не влюбляться.
– Не думать.
Продавая себя за шмотьё и обед.
Максу Волошину – от меня
Тети.
Дяди.
Бляди.
Дети.
Чайхана чадит кофейней.