На следующее утро я поднялась ещё при сером свете, но над горизонтом уже витала золотая аура. Если сумерки приумножали мои страхи, то рассвет приносил предвкушение, и я нежилась от осознания того, что передо мной простирался целый день без привидений.
Приняв быстрый душ, я вынесла чашку чая на террасу и стала любоваться восходом солнца. На верхушках деревьев висели ленты тумана, но большая часть дымки уже отгорела над озером. Воздух был прохладен и чист, точно запах свежевысушенного белья, и в первый раз приход осени показался неизбежным. Появившиеся за ночь лоскуты багрянца и золота вплелись в тёмно-зелёный пейзаж леса.
Я сманила Ангуса с террасы остатками запеканки и оставила наслаждаться завтраком, а сама собрала вещи и направилась к кладбищу. Стоял настолько ранний час, что дорога была полностью в моём распоряжении. Хотя теперь я знала, что в здешних краях не будет никакого движения. Как и сам город, сельская местность казалось покинутой, но я не осталась в полном одиночестве. Стоило мне опустить стекло, как я уловила запах древесного дыма из чьего-то камина. Какой прекрасный день. Не хочу портить настроение полуночными сомнениями. Новый проект, время для обновления. Время для реставрации.
Как только дорога свернула, я заметила поворот. Кладбище находилось на склоне крутого, скалистого холма, наполовину скрытое в зарослях кедра, который уже давно ассоциировался с гробами и погребальными кострами из-за пряного аромата и стойкости к коррозии.
Деревья были настолько густыми, что местами почти закрывали солнце, но тут и там сквозь перистые ветви выглядывал луч света и слепил глаза. Я машинально притормозила, чтобы ненароком не сбить скачущего кролика. Роща кишела живностью. Я даже заметила, как между двумя елями метнулась лиса, а стоило мне остановиться перед входом кладбища, как воздух наполнила напоминающую флейту трель дрозда.
Вооружившись мобильным, фотоаппаратом и блокнотом, я вышла из машины. Впереди маячили ворота, но они не были заперты. Накануне Луна сказала мне, что кладбище обычно запирали на ночь, но теперь всем стало на это наплевать. Однако она предоставила меня копии разрешений и другой необходимой документации на случай, если кто-то решит оспорить законность моего присутствия. Я задумалась, а знает ли она кто конкретно может выступать против реставрации. Тейн Эшер намекал на неприятности.
Я закрыла ворота за собой и оглянулась. «Терновые врата» были маленькими для общественного кладбища, но слишком большими для семейного захоронения. И между двумя его частями можно было без труда заметить разграничительную линию. Землю возле ворот выровняли, а надгробия разместили горизонтально, чтобы траву можно было скашивать с помощью газонокосилок. Никаких оград или стен на отдельных участках, богатых орнаментов на камнях, хоть на нескольких насыпных могилах лежали личные вещи. Это было современное кладбище, где экономили пространство, и оно совершенно не настраивало на самосозерцание и успокоение, как мои любимые старинные кладбища. По контрасту, изначальное семейное захоронение выглядело пышным и готическим и создавалось под явным влиянием викторианских представлений о романтике, смерти и печали.
Первым делом нужно обойти всю территорию и записать обо всех особенностях и странностях, которые позже будут включены в новую карту. Пока я бродила по общественной части, то заметила пару надгробий со знакомыми фамилиями. Бёрч и Кемпер. Я также приметила свежую могилу возле забора. На холме земли лежали увядающие цветы.
Я прошла через старинные арочные покойничьи ворота[7] в часть Эшеров, и пустой зелёный пейзаж уступил место покрытой мхом дорожке из камней, поникшем ивам и остатками как мне представилось белого сада внутри круга великолепных каменных ангелов. Головы статуй были подняты на восток, к восходящему солнцу, и утренний свет ложился просветами на их лица из-за свисающих ветвей кедра. Однако выражение их лиц не казалось ни безмятежным, ни печальным, как ожидалось от кладбищенских ангелов. Вместо этого я сочла их надменными. Возможно, даже непокорными. И эти статуи отмечали места упокоения дальних родственников. Останки главных членов семьи были захоронены в огромном мавзолее, украшенном сложными барельефами и витражными порталами.
Дверь оказалась не заперта, и я заглянула внутрь, сразу же отмечая отсутствие стен у склепов. Мавзолей оказался фасадом для подземной гробницы, но её осмотр я решила оставить на потом, когда я лучше подготовлюсь для встречи со змеями, которые могли найти здесь место для зимней спячки. К сожалению, погребальные камеры часто становились их гнездовищами — не говоря уже о том, что это благодатное место для пауков. В детстве я столкнулась с чёрной вдовой, которая «одарила» меня неприятной инфекцией и затяжной арахнофобией, неположенной слабостью для человека моей профессии, но я научилась с ней справляться.
Выйдя из мавзолея, я закрыла дверь и повернулась стряхнуть несуществующую паутину с волос. И тут я замерла. Прямо за оградой, среди надгробий стоял мужчина и глядел на меня. Он напомнил мне призрака старика, который обитал на кладбище «Розовый холм». Издалека они были даже чем-то похожи: высокие, сухонькие, одетые в чёрное. Но у этого мужчины были седые волосы, которые безжизненными кудрями ложились на верх тяжёлого шерстяного плаща. Я же сняла лёгкую куртку, поэтому его выбор верхней одежды в такой тёплый день, показался мне немного странным.
Я бы не подумала, что он призрак, но после встречи с Девлином правила изменились. Отсутствие у этого старика ауры делало его живым не больше, чем странная внешность или неестественная неподвижность — мёртвым.
Я в нерешительности топталась на ступеньках мавзолея, пока старик не предпримет ничего такого, что покажет человек он или дух. Он же упал на землю и уполз под забор, где поднялся на четвереньки и точно паук скрылся в чаше.
Я наблюдала за ним с круглыми глазами, а по коже ползли мурашки от отвращения. Как странно и донельзя тревожно, что он сымитировал мои мысли о змеях и пауках. Я вздрогнула. Совпадение, конечно. Но помня про недавний призрак, которого я увидела прошлой ночью на пирсе, я была полностью потрясена и не могла выкинуть из головы гротескное поведение этого старика. У меня сложилось ужасное впечатление, словно мне оставили сообщение, но я не знала, как его расшифровать.
Я закончила обход с дурным предчувствием. Всё это время я не теряли бдительности и на всякий случай держала газовый баллончик под рукой. Я всегда осторожна на отдалённых кладбищах, но теперь больше, чем когда-либо. После столкновения с убийцей несколько месяцев назад я стала подозрительной и осмотрительной. И вот теперь этот чудак. Я не могла унять дрожь при мысли о нём.
Хорошо поработав днём, я оставила цветные флаги как сетку, которая поможет мне не сбиться с маршрута, как только начну фотографировать. В конце концов голод погнал меня обратно к машине. После быстрого перекуса я решила съездить в город и провести небольшое исследование в библиотеке. Мне также показалось, что сейчас хорошее время заглянуть в полицейский участок и объявить о своём присутствии. Помимо интересов собственной безопасности это было проявлением элементарной вежливости. В таких маленьких общинах люди часто пугаются, когда замечают, что по их кладбищу разгуливает незнакомец, а подозрение часто можно предотвратить, построив тёплые отношения с местными правоохранительными органами.
Пока я съезжала с холма, то снова увидела того седовласого мужчину. Он шёл по обочине, толкая за собой ржавую тележку для игрушек. Пальто у него было таким длинным, что волочилось по земле, а его полы вздымались на лёгком ветерке. Старик повернулся и уставился на меня, когда я проехала мимо, и хотя я не стала пялиться на него в ответ, мне показалось, что у него светлые глаза, выступающие скулы и ястребиный нос. Так как окно в машине было опущено, я ощутила запах гниющей плоти за долю секунды до того, как увидел тушку животного в тележке. Я не могла сказать, что это было, но трупик был размером с опоссума или енота.
Я быстро подняла окно, пленяя муху, которая донимала меня всю дорогу до города.
При въезде в город мне снова бросились в глаза пустые улицы. Вокруг площади было припарковано несколько машин, но я никого не увидела, пока входила в библиотеку. Внутри меня окутала тишина. Это была не обычная библиотечная тишина, но глубокое безмолвие заброшенного места. Что показалось мне сумасшествием, ведь вчера я встретила здесь Сидру и Луну. Наверное, Сидра ещё в школе, а Луна, скорее всего, в офисе. Я сказала себе, что в их отсутствии нет ничего зловещего, но всё равно вздрагивала при скрипе половиц.
Я понятия не имела, где искать кладбищенские записи, но решила чуть осмотреться. Разноцветные указатели, прикреплённые к краям книжных шкафов, провели меня мимо разделов художественной литературы, документалистики и биографий к стеллажам с религией и историей, где я просмотрела все заголовки в поисках работ местных авторов. Вместе с «Путеводителем по Южной Каролине» и «Полевыми цветами Голубого хребта» встречались и более экзотичные образцы: «Горная магия», «Фольклор апалачей» и «Золотая ветвь» Фрэзера[8], которую я прочла для одного из уроков антропологии в качестве дополнительной литературы. Я достала Фрэзера с полки, чтобы пробежаться глазами по предисловию, как вдруг раздался чей-то смех: низкое, гортанное женское хихиканье, от которого у меня побежали мурашки по коже.
Я обернулась и посмотрела по сторонам. Ничего. Прошла к следующему проходу. Никого.
Затем подняла взгляд. Со шкафа на меня моргающим взглядом уставился серый табби, которого я видела в кабинете Луны.
Я вернулась к чтению и теперь услышала мужской голос, дразнящий и хитрый. Библиотека была пуста, но я оказалась не одна. Я прошла вдоль стены, проверяя каждый ряд. Когда я дошла до конца, голоса стали громче, и мой взгляд упал на узорную решётку на старой вентиляции. В соседней комнате кто-то был, и вентиляционная шахта доносила их голоса прямо до меня. Если бы я стояла в другой части библиотеки, то, вероятнее всего, ничего бы не услышала.
«Стоит ли мне выйти и поздороваться? — задумалась я. — Или хотя бы откашляться, чтобы предупредить о своём присутствии?»
Но пока я думала, как лучше всего поступить, шёпот сменился стонами. Хриплыми, сексуальными и крайне агрессивными.
Я отошла от вентиляции, но звук последовал за мной. Я быстро вернула «Золотую ветвь» на полку, но выбила другую книгу. К моему ужасу, увесистым том с грохотом упал на пол, который прозвучал для меня точно выстрел.
— Что это было?! — раздался мужской окрик, и я подпрыгнула. — Кажется, ты говорила, что в это время суток сюда никто не приходит.
— Так и есть, — ответила женщина. — Наверное, это птица влетела в окно.
— Рядом с тобой вечно что-то происходит.
— Рядом со мной много чего происходит.
— Да. И по большой части ничего хорошего.
Я не сомневалась, что женщиной была Луна, но не стала дожидаться её ответа. Так тихо, как только возможно, я вышла из зала и закрыла за собой дверь. Я узнала что-то знакомое в мужском голосе, и это не давало мне покоя. Я машинально оглядела квартал в поисках блеска чёрного металлика. Если неподалёку и был припаркован спорткар Тейна Эшера, то я его не увидела. Но это было не важно. Если у него интрижка с Луной Кемпер, это не моё дело.
Но эхо тех диких стонов преследовало меня всю обратную дорогу из библиотеки.
Полицейский участок располагался в нескольких кварталах от библиотеки в большом старинном доме, которое в более благополучные времена служило зданием суда округа. Несмотря на общую атмосферу упадка, оно всё ещё выглядело весьма достойно и даже немного внушало благоговение благодаря высеченными на камне узорам и высоким колоннам. Стоило мне подойти к главному входу, как мой взгляд поднялся на картину, изображённую в антаблементе[9]: орёл с веткой пальметто в когтях. Популярный символ во времена Реконструкции[10], он часто встречается на общественных зданиях по всему штату.
Внутри я последовала за указателями по длинному коридору и прошла через высокие деревянные двери, отмечающие штаб-квартиру полиции. Никто не дежурил за столом и не кружился по кафельному вестибюлю. Я не захотела повторения ситуации в библиотеке, поэтому крикнула:
— Здесь есть кто-нибудь?
Дверь одной из дальних комнат открылась, и показался силуэт, однако свет лёг таким образом, что я могла лишь сказать, что ко мне вышел мужчина средней комплекции.
— Чем могу вам помочь?
— Здравствуйте. Я просто хотела зайти и представиться. Я Амелия Грей. Буду работать на кладбище «Терновые врата» следующие несколько недель. Я подумала, что лучше дать знать заранее, если к вам начнут поступать звонки или жалобы.
— Что вы делаете на кладбище? — Голос как ни странно звучал тревожно. Мужчина говорил достаточно приятным тоном, но я чувствовала неприветливые нотки.
— Реставрирую его, — ответила я.
— Реставрируете? Расчищаете кустарник и всё в таком роде?
— Более или менее... — Я замолчала, так как мужчина подошёл к стойке, и я наконец-то смогла его разглядеть. На вид ему лет сорок пять, тёмные волосы зачёсаны назад с широкого лба, а глубоко посаженные голубые глаза окаймляли густые ресницы. Без сомнения, эти глаза когда-то были главным украшением мужественно прекрасного лица, но теперь взгляд падал не на них, а на шрамы: пять зазубренных линий, что бежали с правого нижнего века в линию волос и вниз по шее. Следы от когтей, сразу же подумала я. Что-то чуть не оттяпало половину его лица. Боже правый.
Осознавая, что по-настоящему красивым людям жизнь всегда даётся легче, я не могла не задуматься, какой была жизнь этого человека до и после нападения. Учитывая его естественную красоту, перемена не могла не пройти безболезненно. Но все эти мысли пронеслись в моей голове в один миг. Я годами училась держать эмоции в узде и знала, что моё лицо даже не вздрогнуло, когда мы встретились глазами.
— С чьего разрешения? — поинтересовался он.
— Со мной связалась Луна Кемпер.
— За всем стоит Луна? Мог бы догадаться.
Презрение в его голосе застало меня врасплох.
— Прошу прощения?
— Откуда взялись деньги? — властно потребовал он ответа.
Я не понимала, какое ему дело до финансовой договорённости.
— Мне очень жаль. Вы, кажется, немного обеспокоены этим проектом. Если с этим возникли какие-то проблемы, офицер... — Я взглянула на табличку с именем, прикреплённую к карману униформы. Уэйн Ван Зандт.
— Шериф, — холодным тоном поправил он.
— Уверяю вас, я получила все необходимые разрешения... шериф Ван Зандт.
Он сделал пренебрежительный жест, который был одновременно изящным и странным образом угрожающим.
— Меня не волнуют разрешения. Что меня действительно волнует, как отреагируют люди. С этим кладбищем по-прежнему связано очень много сильных эмоций.
— Наслышана об этом. Поэтому и пришла к вам. Я не хочу создавать для вас или общины какие-то проблемы. Просто хочу сделать свою работу в тишине и покое.
У него напряглись губы, подчёркивая его уродство.
— Возможно, я смогу обеспечить вам покой, если узнаю, кто за этим стоит.
Я задумалась на мгновение и кивнула. Может быть, он прав.
— Проект финансирует местное историческое общество.
— Историческое общество?
— «Дочери наших доблестных героев».
Он уставился на меня на секунду.
— Вы решили, что «Дочери» — историческое общество?
— А разве это не так?
Он рассмеялся.
Я не поняла, что тут смешного. Шериф Ван Зандт явно настроен агрессивно, но беря во внимание, что ему пришлось пережить, я не стану судить его слишком строго.
— Я не буду больше занимать ваше время. Если поступят звонки, или возникнут какие-то вопросы, вы знаете, где меня найти. Да, и ещё одно. — Я вернулась к столу. — Сегодня утром я видела мужчину на кладбище. Он вёл себя довольно странно.
— Как именно?
— Увидев меня, он пролез под забор и уполз в кусты.
У шерифа поднялась бровь.
— Как паук что ли?
— Паук, змея, сравнивайте с чем хотите. Я увидела его позже, он вёз мёртвое животное в детской тележке вниз с холма.
Он пожал плечами.
— Звучит немного дико, но в этих горах полно странного народа. В основном, люди просто хотят, чтобы их оставили в покое. Некоторые из них не видели ни одной живой души несколько месяцев, и когда кто-то наконец появляется, они не знают, как на это реагировать.
— Думаете, он бродяга?
— Я думаю, что чудак с маленькой красной тележкой — последнее, чем вы должны быть обеспокоены в этих холмах. — В приятном голосе теперь прозвучали нотки предупреждения. Или это была угрозы?
— Что вы имеете в виду?
— В местных лесах полно диких животных...
Он замолк и нарочито медленно провёл пальцем по одному из своих шрамов.
— Каких именно?
— Горные львы, койоты... — Ещё одна заминка. — В этом году также видели множество чёрных медведей.
Я взглянула на его шрамы. Ничего не могла с собой поделать.
— Но чёрные медведи обычно не нападают на людей, не так ли?
— Животные непредсказуемы. Спросите экспертов, и они скажут вам, что волки ушли из этой части страны несколько десятилетий назад, но они всё ещё здесь. Я видел их.
Я подумала о жутком вое, который слышала вчера вечером.
— Говоря о животных, — сказала я, — я остановилась в доме Флойда Кови. Вчера вечером из леса ко мне приблудилась дворняга. С псом ужасно обращались. Луна сказала, что это пёс-приманка.
— Она так сказала? — Он погладил ещё один шрам. — Вам лучше забыть о её словах. И об этой дворняге тоже лучше не вспоминать.
— Я не могу забыть, что в этих краях проводят собачьи бои, — возмущённо ответила я. — Я подумала, что если этот вопрос в вашей юрисдикции, вы захотите об этом знать.
Он пожал плечами.
— Я поспрашиваю, может и найду псарни. Но это всё что я могу сделать. Люди предпочитают молчать о подобных делах, даже если непосредственно в них не участвуют. Они не хотят неприятностей. И они не любят расспросы, особенно от незнакомцев.
На этот раз без сомнения это было предупреждение.
— Я запомню, — холодно ответила я.
— Между тем… — Он скользнул по мне взглядом. — Вы хотите, чтобы я приехал и позаботился о той проблеме за вас?
— Какой проблеме?
— С дворнягой.
— Позаботились... вы хотите его застрелить? — в ужасе уточнила я.
В уголке одного глаза дёрнулся мускул.
— Думайте об этом как об акте милосердия.
Я хотела сказать, что Ангус не нуждается в подобном милосердии, и как бы шерифу понравилось, если бы кто-то пытался проявить к нему подобную «доброту»?
Но я держала рот на замке потому что не доверяла Уэйну Ван Зандту. Ни в малейшей степени. Так подсказывал инстинкт, подобный тому, как у зверей становится шерсть дыбом при приближении опасности.
— Спасибо, но в этом нет необходимости, — ответила я. — Уверена, пёс давно убежал.
Покойничьи ворота представляют собой ворота с крышей, которые размещали у входа на английские погосты. Такая традиция распространена и в других странах, к примеру, в Швеции.В средние века, до существования моргов, когда большинство людей умерло дома, покойников помещали на носилки и оставляли под крышей покойничьих ворот до панихиды, которая могла состояться на день или два позже. Покойничьи ворота защищали от дождя и часто имели места для бдения.Тела в те времена часто хоронили в одних саванах без гробов. На похоронах священник проводил первую часть службы под кровом этих ворот.
Апалачи—индейское племя, населявшее Флориду и Луизиану. Апалачи разделялись по языку общения на три основные группы:катауба,чероки(чирокезы) и чокто-мускоги. Они поклонялись солнцу и считали его престолом храбрых. Собственно, апалачами звали племя, жившее во Флориде при Аппалачской бухте (заливе Апалачи). Первый контакт европейцев с апалачами состоялся в XVI веке, практически одновременно с открытием реки Миссисипи, когда на них наткнулся отряд Эрнандо де Сото. Апалачи активно сопротивлялись испанским конкистадорам, но к началу XVII века были покорены. Позднее, в начале XVIII века этот народ был рассеян вторжением англичан, а затем почти полностью ассимилирован другими племенами. В настоящее время немногочисленные апалачи проживают в Соединённых Штатах Америки на территории штата Луизиана.«Золотая ветвь: Исследование магии и религии»— пространное сравнительное исследование мифологии и религии, написанное британским(шотландским) учёным сэром Джеймсом Джорджем Фрэзером (1854—1941). Считается вехой в истории антропологии. Посвятив жизнь изучению фольклористики и истории религии, Дж. Фрэзер собрал огромный фактический материал, позволивший ему с помощью сравнительно-исторического метода показать связь между современными религиями и первобытными верованиями, выявить земные истоки религиозного миропонимания.
Антаблемент — архитектурные элементы балочного перекрытия здания, т. е. та его часть, где стена или колоннада соединяется с крышей.
Реконструкция — период в истории США после окончания Гражданской войны, с 1865 по 1877 годы, в который происходила реинтеграция проигравших в войне южных штатов Конфедерации в состав США и отмена рабовладельческой системы на всей территории страны.