одна парашенька.
Что, мол, Алешенька,
и, мол, Наташенька,
и, мол, в Чертанове,
в той самой комнате,
закрыли занавес,
взяли "Али-Готе"
налили по сто грамм,
и, Боже, Господи
(а, говорят, я - хам),
мою же простыню
на мой диван-кровать,
свет погасили и ...
проснулся я опять
в полном бессилии.
Залезла в нос луна
и показала фиг.
Я не сошел с ума,
я в полном здравии.
Известно вам и мне
(И как тут не понять?!),
на что в Чертанове
стоит диван-кровать.
Я не кретин, не псих.
В порядке разум мой.
Зачем же дядя их
пустил к себе домой?
Быть может, спьяну он,
напившись до "кия",
Наташу знав давно,
решил, что рядом - я.
И, успокоившись
от мысли столь простой,
подумал, съежившись:
"А, вдруг, я был не с той?"
И к горлу подступил
незваный мною ком.
Зачем я превратил
тот дом в публичный дом?!...
На нижнем этаже
играет Мендельсон,
а наверху уже
врубили пылесос.
В уборной унитаз
бурлит им в унисон.
И вот, в который раз,
мне снится этот сон.
Простите, девочки.
Простите, мальчики,