Тщета: Собрание стихотворений - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

ПОД ЗНАКОМ ИЗЪЯТИЯ

МОЙ ДЕМОН

В безумья лике я. Весь мир – два дикиеКрыла, два темные – огнем сквозят.Души на по минах, в чужих хороминахНельзя не влечься мне вослед, нельзя.И спотыкаюсь я,И обрываюсь я.И ненавистна мне моя стезя.Неназываемый, но тяжко знаемый –Как травкой знаема ее коса,Как знает малое озерко талое,Кто выпьет досуха его глаза –Им одержима я,Им иссушима я,Обетом знания мечту связав.Он страшен – знаменный, он тяжек – каменный,Земною тягою долит и мглит.Он в песни плавные вольет отравное:– Нам в озарении, а тем – в пыли?И покачнется он,И обернется онКрестом обугленным моей земли.Но я – далекая, я – чужеокая,Меня ль, свободную, у снов отнять?Истлею выбитой, иссохну выпитой,Но не зажгусь огнем я от огня.И не сдаюся я,И вот – клянуся я:Не будет Бога мне разве меня.А сердце трогает – немое, строгое –Такая милая, своя рука.Светясь хрусталинкой, смеясь проталинкой,Простая песенка совсем близка.И поднимаюсь я,И улыбаюсь я,И поступь тяжкая моя – легка.Так это жуткое – встряхнулось шуткою,Дождем просыпалось веселых брызг.И это дикое – тому уликою,Что в шалых зайчиках огнистый диск.И забавляюсь я,И удивляюсь я,Что мышки маленькой мне внятен писк.Не тайны масками — ребенка глазкамиВ меня глядит моя — во мне — тюрьма,Душой подснежника — душа мятежника,Душа невольника из-под ярма.И забываюсь я,И открываюсь я,И эта ласковая – я сама.Как я люблю мои, как я ловлю моиНочные отплески от блеска дня,Мои бессонные крыла червленые –Полнеба ими мне дано обнять.И отражаюсь я,И повторяюсь я,И нет мне Господа разве меня.

16-19.II.1918

«Пришла к нему неловкою и робкой…»

Пришла к нему неловкою и робкой,Незнающей, непомнящей, во сне –Замкнутою, завязанной коробкой,Хранившей только нет и только не.Ключ повернул на оба оборота,Разрезал свив сращенного узла –И редкости, и ценности без счетаОн бросил мне, без меры и числа.Еще одна сверкающая россыпь,Еще легенда звучная о нем –И возойдут дымящиеся росыПлеядами, невидимыми днем.И Золушка царевною наследной,Покорствуя судьбе, пойдет к венцу –Но как легко коробке было бедной,Как тяжело богатому ларцу.

27.XII.1917

22.X.1917

I

К последнему унижениюПовелено мне идти,К назначенному свершениюНачертанного пути.Безгневная и безгласная,Явлю на дневном светуПрекрасному – безобразное,Имущему – нищету.Ни страха, ни колебания,Ни жалости нет во мне –Последнего замиранияВ бесчувственном полусне.

II

Вошла – и вышла оправдана.О, чем же, чем искупить?Зачем же чаша отрав дана,Когда ее не допить?Пускай дробится, расколота,Души моей чешуя.Но милующего молотаНе вынесу – даже я.Жжет Нессово одеяние –На язвах покров невест.Последнего послушанияРаздавливающий крест.

29.X.1917

«Бросают то в жар, то в озноб…»

Бросают то в жар, то в ознобНалеты весеннего ветра.Ах, в них ли не чуять мне стопСтаринного, точного метра.А в белых спиралях березУзнать не хитро и не мудроОснеженных кольца волосИгры или времени пудрой.Приходит он душу губить,Былого соблазнами полнить,И дразнит: попробуй забыть,И шепчет: не пробуй припомнить.А я полу-бред, полу-сонУлыбкой тоски провожаю,А я полу-смех, полу-стонВ изысканный стих наряжаю –Как будто касаюся, межДыханий прерывистых ветра,Скользящего края одеждВсегда уходящего мэтра.

IV.1920

АСПЕКТ МИФИЧЕСКИЙ

Он был светильник горящий и светящий,

а вы хотели малое время порадоваться присвете его.

Иоан. V. 35.

Кто нам солгал, что кроток он и мирен,Что благосклонен к розам на земле? –Горящий угль в кадильницах кумирен,Слепящий огнь на жертвенном столе,Он у себя, в прозрачности – эфирен,У нас он – лавы слиток, ток в золе.Его вела не сладостная Сирин,В затона отраженная стекле,Не Алконост, рыдающая с нами,Не Гамаюн, вещающая мне –Но песнь его смолою мирры крепла,Но путь его над бездной шел веками,Но Феникс, умирающий в огне,Его учил — как воскресать из пепла.

18.XI.1917

АСПЕКТ КОСМИЧЕСКИЙ

Могу ли я? о, если я спросилаСебя – могу ли? значит, не могу.Но движет мной меня сильнее сила –Ее веленьям я ли небрегу?И песнь идет, и песне предстоящейЯ радуюсь, как верному врагу.И вот – тропой, уклонно нисходящей,Невиданное близится лицо.Завесою прозрачности скользящейЕго скрывает ауры яйцо.В дрожащей сети змеевидных нитей –Двойное удлиненное кольцоБезвидных глаз – всё жутче, всё открытейСлепое прояснение грозитНеотвратимым бытием событий.Гудящий – звон ли, стон ли он? таитВсе тайны слов, все грани постиженья,Все яви снов, и боли всех обид,И смертного бессмертному прощенье.Слова ли то? ужели то слова –Согласных, гласных вод кипенье – пенье,И в них, и в них – все лики естества,И все еще не явленные ликиТекут, и жизнь мертва, и смерть жива –По воле Господина и Владыки.Остер Хирурга неуклонный нож,Вскрывающий, под горестные крики,Печаль и радость, истину и ложь.И верен точный циркуль Геометра –Руки, не знавшей, что такое дрожь.И, как волна послушна зову ветра,И как земля пространству отдана,И домыслу художника палетра –Душа, одна, до дна обнаженаИ ждет – ножа, и циркуля, и кисти:Да отпадет всё, всё, что не она,Как выжженное, высохшее листье,Как старая, изношенная плоть —Возьми ее, и вскрой ее, очистиИ дал ей – новой – новую милоть.Да умершей дыханием коснется –Бог или Дьявол, ей равно – Господь.И пытке воскрешенья предаетсяОтпавшая, отторженная – вновь:Вся – из себя, в себе – дробится, рвется,Истомной боли проступает кровь.И взмолится душа в изнеможенье:И это – жизнь? и это есть – любовь?И тот же Лик, в последнем приближеньеЯвив сплетенье Розы и Креста,Ответит ей: – Зачатье и рожденье –Две стороны единого листа.Блаженна ты, блаженна между всеми:Ты скорбною землей была взятаИ, мертвая, прияла жизни семя.Смотри – умолкла буря, ветер стих,Мгновение прошло, настало Время,И в тишине твоей – родился стих.

19.XI.1917

АСПЕКТ ЛИРИЧЕСКИЙ

Благословен пославший нам страданье,Благословен, кто выстрадать помог.О, долгое, о, темное скитаньеВ скрещениях извилистых дорог.Но все пути, сплетенья и касаньяОдин венчал, один кончал порог –Порог закрытой двери у закатаИ траурная надпись: «без возврата».И спутники мои переступалиПорог, за ними закрывалась дверь.И, уходя, в надежде и печали,Один шептал мне – «знай», другая – «верь».Но огненной печатью выжигалиМне на сердце они клеймо потерь.Я не прощала бросившим на горе,Я провожала в гневе и укоре.Где все слова – земные преломленьяПленительных, стремительных лучей? –Те, верные – обида искаженья.Те, светлые – тоска слепых ночей,Те, гордые – позора униженье,Те, тайные — хранилища ключей?Словами землю, небо, море мерьте,Но не коснитесь риз Любви и Смерти.И все-таки, соблазн великий в слове,Большая правда, истинная власть.Оно кует и плавит цепь условий,Оно родит и убивает страсть,Оно велит у смертных изголовийК последнему созвучию припасть,И только в нем, о, только в нем – дано намНебесному служить земным каноном.Cor Ardens – Пламенеющее Сердце.Закрыв глаза, чуть трону: смертью – смерть.Cor Ardens – чаша крови страстотерпца,Распятием растерзанная твердь.Cor Ardens – двуединость слитных терций,Креста из роз обугленная жердь.Cor Ardens – отгорело «Без возврата»,И «Неразлучно» стало у заката.Благословен пославший нам горенье,Благословен, кто нам помог сгореть.За все слова в безмерном приближенье,За «причаститься» вместо «умереть»,За все – верней всего – недостиженья,За колокола треснувшую медь,За то, что сам отверг он искушеньеПоследнее и высшее – забвенье.Что может дать надломленная лираТому, кто ведал тайная Даров?Вот – холод рук, коснувшихся потира,Вот – пламя глаз, увидевших покров,И слова цвет – хвалитная стихира,И сердца свет – к соцветию стихов –Ему, чей голос вестью был созвезднойО розе – ране смертной и воскресной.

21.XI.1917

АСПЕКТ КОМИЧЕСКИЙ

Сквозь абажур струясь зеленый,Приятный свет ласкает взор.Хозяин, чинно благосклонный,Ведет свободный разговор.Иного мира зарубежник,Чудесный гость с иных планет,Он в православии – мятежник,И в философии – поэт.Склонясь над списками, читаетМои корявые стихи,И отпускная покрываетЭпитрахиль мои грехи.Он вяжет нить цитат и ссылокМетафизическим узлом«Трансцендентальных предпосылок»И ноуменальных аксиом.Единым свяжет пересказомУченых книжек сотни две,И вот – заходит ум за разумВ моей немудрой голове.В порывах страха безотчетныхНе раз помянут царь Давид.– «За что ты мучаешь животных?» –Покорный взгляд мой говорит.Но подан ужин. Я немею,И тщетно время стерегу,И отказаться не умею,И оставаться не могу.Что делать смертным? участь нашуМы можем только претерпеть –И прозаическую кашуВкусить, как божескую снедь.Слились в узор платков ковровыхИ сердца стук, и бой часов,И лиц черты, знакомо новых,И звуки чуждых голосов.И я вздыхаю в думе праздной:О, слишком много красоты –Как хорошо с хозяйкой грязнойБраниться дома у плиты.Не для меня высот ПарнасаНеомраченный небосвод.И благо, что закрыта ЛхасаДля богомольцев круглый год.Мы все у прошлого во власти,И плен скрывать – напрасный труд –Географических пристрастий,Теософических причуд.И всем нам свойственно при видеСнежинок – думать о листве,Мечтать в Москве об Атлантиде,Как на Кавказе – о Москве.И, всё чуждаяся фавораИз этих рук – не мне, не мне, –Я буду помнить свет ФавораВ моем завешенном окне.

20.XI.1917

АСПЕКТ ЛЮЦИФЕРИЧЕСКИЙ

И кто-то странный по дороге

К нам пристает и говорит

О жертвенном, о мертвом Боге.

Cor Ardens I

Введение во круг

Простым и неискусным ладомВечерних повестей начать –О том, как были двое рядомВ одном, соблазн и благодать.О том, что умноженьем скорбиРавно познанье бытию,Что верно сердце четкой орбеСвоей – стальному лезвею.О том, что песен зеркаламиВсе зеркала повторены,Что стали дни – ночными снами,И стали днями — ночи сны.Что больше лик свой жизнь не прячет,Как сон, как призрак промелькнув –И улыбается, и плачет,Очаровав и обманув.О том, кто, дав дыханье мертвой,Испепелил живую ткань –Быть может, божескою жертвой,Быть может, в дьявольскую дань.

Бред I-й

Не хочет быть связным,Явственным миф мой,Размеренно сказаннымНевольницей-рифмой.Себе созвучный,Нескладный, бесчинный,Замучен, скрученныйИзвилиной змеиной.Язвит ужаленное –Занозой, не стигмой –Сверлит кандальноеЖелезо стих мой.И этим – изломаннымПрикоснуться – ржавым,Зазубренным, темным –К светам, державам?Ущерб, неуверенность –В полноем свершений?Своя соразмерностьВсех искажений.

Соблазн II

Сны мои, мои ночи –Темные, вещие.Ярче видны, зорчеТвари и вещи.Тот свет, тот зерцальныйВечером, утром –Славим, опечалены,Печальным и мудрым.Тот зов, тот нездешнийИз-за плена решетки –Слышим, утешены,Утешным, кротким.Видим сердце, что сетьюУловляет наше –Виноградной ветвью,Жертвенной чашей.Тот Лик, тот восставший –Он, как мы, особенный,Прекрасный, отпавший,«Во всем подобный».Кем-то сказано –Бежать чарованьяВеликого соблазна –Великого знанья.

Сон III

Сны мои, мои бреды,Вещие, тайные –Мнитесь, поведавБывшее – чаянным.Кто дал на рукиСлово – держать крепко?Слово – огонь жаркий,Пальцы – из воска слепки.Слово мной обронено,Землею спрятано.Было огонь оно,Стало клад оно.Выну ль из-под спудаУтаенное?Что оно, что? чудо?Солнца, ночи ли тайна?Жертва? страдание?Милость? истина?Не те названия,Всякое ненавистно.С тех пор в напасти яИщу потерянноеМое слово власти,Мое верное.

Такт смежный

Сны мои, мои песни –Тление, таянье –Нет вас безвестней,Нет отчаяннее.Кто дал на рукиКнигу цветнолистую?Страницы яркиеИзлистываю.Что буква встречная –Искрасна вспыхнет,В празелень отсвечена,Изморозью стихнет.Те буквы, которыеНа глазах – в пламени.Отведу взор я –Сизая мгла на них.Кто мне, беззащитной,Сжал сердце страхом?Книга, недочитанной,Рассыпалась прахом.С тех пор я тревожна,Отыскивая –Где книга брошенаМоя цветнолистая.

Контакт последний

Сны неспокойные,Что пророчили?Чьи в вас раздвоенныеЖала ли, они ли?Кто дал на рукиЗнаменные ризки –Страшные подарки,Лица своего списки?Велел уверитьсяНа снимках – кто, где он.Но как измеритсяМгновеньем – эон?Как на море к пристаниЛьну я взглядом лепким –И снимок выстанетВыпуклым слепком.Лгут искажения –И то, и то, и это.Вот он – тень от тениИ свет от света.Из глаз ли, из уст лиЖалость – жало выступит.Нет жалости устали,Жалу – иступи.Мудростью ужаленныхГубящий незлобно,Прекрасный, печальный,«Во всем подобный».Мне, как птице связанной,Не уйти от ЛикаВеликого соблазна –Любви великой.Кто мне сказал, радуясь,Безжалостный в жертве? –«Это маска, снятаяС меня после смерти».

Видение вокруг

В далекой жизни, в жизни прежнейКлонился долу выгиб дуг.Всё безответней, безнадежней.Теснее замыкался круг.Всё утомленней, всё покорнейТянулся счет остылых дней.И всё длиннее, всё повторнейЛожились полосы теней.Всё ниже, круче скат пологий,Всё реже да, всё ближе нет.«И кто-то странный по дороге»,И рядом тень, и рядом свет.– Постой, дай вспомнить. – Чаши емкойНерасторжима синева.И вздрогнет струнно в сердце чьем-тоНатянутая тетива.Цветные осыпи каменья,Цветные буквы — те ли, те?Того ли слова бьются звеньяВ неизъяснимой немоте?И сердца ропот – кто ты, страшен?И струнный ливень – (помню, где?) –– Сойди с креста. Не крест, но чаша.Не меч, но мир. Не там, но здесь. –Кто в отреченья строгой йогеТвердит о мертвенности жертв,«О жертвенном, о мертвом Боге»?– О мертвом, слышишь? – Слышу. Мертв. –– А наше: Господи, подай нам? –– Прими от нас – прольется вздох. –– А та, а солнечная тайна? –– Ночная тайна, мертвый Бог. –– А терн венца, распятья гвозди,А погребенья пелена? –– То роз шипы, то кисти гроздий,То светлорунная волна. –И песнью песней, взрывом твердиСозвездий хлынул встречный хор.Грознее страсти, ближе смертиВстал исступления восторг.И вот – ни ужаса, ни боли,Но всё поет и всё летит.«И кто-то странный» знаки ВолиНа сердце вынутом чертит.Престолы святы, Власти строги,Полна соблазна благодать.Но только б, только на порогеНе вспоминать, не тосковать –«О жертвенном, о мертвом Боге».

Когда-то прежде

Навстречу солнцу: земля, земля свята.Навстречу сердцу: легко благое иго.И смерти: участь опавшего листа.И жизни: вечность промчавшегося мига.Навстречу «мимо» он осветился: пусть.Дыханью «пусто» он улыбнулся: нива.И отдал счастью – большого строя грусть,И скорби – стих свой высокого прилива.Он темных, пленных безмерно пожалел,И ужаснулся грядущей нашей муке,И цепь неволи он на свои надел –Чтоб наши тронуть закованные руки.Здесь, на земле он, на черной с нами он,Печалью нашей, безумьем нашим болен,И с нами бредит, и с нами усыплен,И снами скован, и снами приневолен.И пленным – нежный твердить не устает,Что нет чертога украшенней темницы,И темным – светлый поет, и льет, и льетДождем стеклянным созвучия Денницы.И холод ночи нам – утренняя дрожь,Тюрьмы решетки нам – неба перламутры.И всё равно нам, где истина, где ложь –Когда глядит Прекрасный, поет Премудрый.И всё равно нам – узнать или забыть,Что – крест распятья, и что – печать соблазна.Нас больше нет. И нам не жаль не быть –Нам пел Премудрый, на нас глядел Прекрасный.

24.I – 3.II.1918

МЕЧТАНИЕ О ВЯЧЕСЛАВЕ СОЗВЕЗДНОМ

Миф о нем

Да, это правда, я к вам прихожу – выпытывать, пытать.Гляжу, как ночь на день: взглянуть и – утонуть, на вас, какна алмаз – неробкий тать: быть схвачену, но – взять.Так я должна, должна вас разломать и посмотреть: что вза-перти? и бережно поставить, и уйти.И втишь, и вглубь – к себе – я ухожу, Судьбе покорнейи угодней. Но, уходя, я всё спрошу, и всё скажу – сегодня.Скажите, как вы пишете стихи – те греческие фрески? «Нагрифах, светлоризый Князь муз», в мистериях и плеске, вмифах и блеске ожил?А я пишу – как древняя Рахиль – «о детях плачет и уте-шиться не может».Зачем вы это сделали со мной?Державному поэту моей обиды брошу белый зной. Я васзову к ответу: зачем вы это сделали со мной?Я тихая и легкая была, я на волнах качаяся спала, я соннаяплыла – к могиле. Зачем вы разбудили меня? назвали имятайное мое? напомнили мне инобытие?И я не та, не прежняя – простая и нежная — отпала от лас-ковой себя я, и встала — вся иная, напевная и гневная, вся –горе, и вся – тоска земная с небом в споре.Вот я перед вами заклятый круг означу: рифмами я плачу,я исхожу стихами, созвучьями клянусь и заклинаю. Я таю –истаяла дотла я. И звукам нет, и мукам нет числа.А в сущности, всё в жизни просто и одинаково, «бываловсякое» (Уриэль Акоста).Не лабиринт, не свод эфирный – ваш кабинет, уветливыйи мирный; и не престол – а стол; не кубок яда, не Граальпечали – а чашка чаю; не зари лампада, да и не рампа – атолько лампа; вместо жезла – невинный карандаш; и сабо-таж протеста – сиеста; покоящее чресла кресло удобное –не лобное, не царское то место и не оракула треножник.Не искуситель, а «взыскательный художник» старейшийи мудрейший, поучает кроткими словами и ободряет млад-шего годами и разумом китайца. А китаец – кланяется, повременам от святости кусается, чурбанится – от благодати.Всё к месту, к слову или кстати.Вы скажете – я не пойму иль не услышу, но всё приму испрячу в сердца нишу.Скажу я и – простите, но не поймете вы – благословите иотойдете в свой подземный зал, пребыть у стен невидимо-го града.Но там, где скажете вы: «Я возжелал» – я пискну из угла: –«а мне не надо».А выше – там, среди иных пустыньСвершается небесный поединокДвух духов, двух судеб и двух святынь –Там с Князем Мира бьется Вечный Инок.Мы в них себя, забыв, не узнаем,От вечности оторванные хлопья.Но если здесь мы плачем и поем,То – наверху за нас скрестились копья.

Легенда о нем

Еще спрошу я укрытого слоновой кости башней:скажите, как вы любите? –«всё радостнее, всё бесстрашней»?«всё божески милу я»?всё «благостны и правы,Любовь, твои уставы»?А если – всё видней и чаще –«алтарь любви палящей,и жрец, и бог», и тот, и та,и в Третьем оба –«скорбящая четанад мрамором божественного гроба»?Еще припоминаю:«воскреснуть вместе, вместе умирая».Что знаешь ты, «алтарь, и жрец, и бог»,о том, кто «умер – бедный раб – у ног»?А если – всё, всё, всё, чем жил и умирал, дрожал, горел ихолодел – всё, что имел и не имел – всё это, всё сдавить вединый сноп, в повинный вопль слить и, на откосе дней,бросить Ей – всё? –И вдруг – ни то, ни се, а так – пустяк.Да что же? а ничто. Да где же? а нигде. Везде – не то. Инекого любить.А жить?Вот это – умереть без воскресенья.Наверх – ступени, и – ничего под ставшею ногой. А там,внизу? да тоже ничего – светло, мертво.А вот еще: быть сломанным и темным, завядшим, бытьпадшим и презренным, не жалким даже – где нам! – а про-тивным. И – быть любимым, наивно чтимым в низости –мечтой, в уродстве – красотой. Негодный остов того, чтобыло мной когда-то – любимый просто, свято, неизбежно,и весело, и весело, и нежно.И ту любовь принять, и ту любовь простить, вот это есть – Любить.Любовь – проста, ясна.Она – видна едва.Она жива, слышна,Когда душа мертва.Да, только тот, кто мертв,Кого с живыми нет —Тот знает, в тьму простерт,Воскресный тихий свет.Любовь – проста, легка,Как сон, и вздох, и смех.Она тому близка,Кто плакал больше всех.Любовь – как тень она:Вся тут, но не лови –Она тому дана,Кто знал, что нет любви.

Ложь о нем

Скажите, мудрейший из певцов, напевнейший из мудре-цов, не утаите: что это – знанье? с медом жальце? брильянтна пальце? фолиант на полке? мудреный толк на толке?Ах, мне страшны громады книг – вериг: на томе – том, надоме – дом, и будто волк на волке.Но, быть может, вас ваше знание тревожит и, умножаясь,скорби множит?быть может, век ученый вами прожит лишь для того, что-бы сказать: не может ум обнять премудрости, доступной –той маленькой, лет десяти невступно? быть может, вы всёосторожней, строже подходите к закрытой двери ложи, гдепребывает вечное «Не-знает», и встречное царит «Него-ворит»? почтительнейше я спрошу: быть может, от вопро-са вас не съежит, не покоробит – опыт вами добыт доста-точный для тысячи коробок, таких, как я, пустых и нена-сытных: что это – знанье? цвет защитный? приспособленьесамосохраненья? быть может, знание стреножит случай,но радость жизни не створожит, и знать – не только статьмогучей, но – красивей, счастливее? быть может, мудромутакой устав дан, что он обман на ложь умножит – и вый-дет правда? ошибок ряд с иллюзий рядом сложит – и вый-дет знанье? смиреннейшими я спрошу словами: быть мо-жет, вами обмана сев в колосьях знанья пожат? нет, этого,конечно, быть не может: для вас – в себе самом одно и тоже – А ра вно Б – довлеет знанье самому себе, и знаньезнаньем знания не гложет… быть может…Я отступаю. Я ничего не знаю и не ищу. Я допущу, чтобмудрославец меня наукоборцем кликал, но я пытаюсь от-стоять артикул своего устава: право свое – не знатьКороток жизни миг,А знанья долог век.Чем дальше мы от книг –Тем ближе к току рек.Начала всех началСлагая и дробя,Ты всё, ты всё узнал,Но ты забыл себя.Пойдем на талый луг,Пойдем, усталый, в лес.Не много там наук,Но много там чудес.Пойдем, рука с рукой,К пушистым веткам верб.Смотри, смотри – какойНа небе узкий серп.Прислушайся к вербе,К весне, к весне самой —Она поет тебе:Ты мой, ты мой, ты мой.И небо, и земля –Раскрытых устья чаш.Вверху, внизу поляПоют: ты наш, ты наш.И кто-то нам с высот,И снизу нам сказал,Что счастлив – только тот,Кто счастия не знал.

Правда о нем

Со страхом – и без веры – приступаю.Ведь я же знаю: свыше меры – в чужого сердца храме, какв хламе, разбираться, топтаться ножками-сапожками, иг-раться словами, как бубенчиками, звать ореолы – венчика-ми, а то и рожками. И строже, чем я себя – никто меня несудит.Но – пусть будет.Скажите, как вы верите? –смиренно и уставно – и православно –покорно и усердно, и неизменно благодарно и благосерд-но, сокровенно и – уж бесспорно – пленарно и соборно?вы верите в небесной иерархи и земные все повадки и ук-ладки: кафизмы, эктеньи, каноны, посты, поклоны, свечии лампадки – во все удавки ортодоксальной суши?А не Судьба ль ведет игру азарта,где жизнь – карты, ставки – души,и Князем Мира в ней поставлен на кон иеропоэт –va banque – эротодьякон?«Мои престолы – где крест» —Звезд ореолы.«Моя молитва – благоволение и мир» — не мелко вытканпокров багряный, коим скрыт потир, где «крестная зияларозой рана», где страстью залиты Христовы страсти, гдетерн и гвозди — счастья снасти.Ой, много, много берете – даже и для Мистагога.И тут же, тут – в согласии, не в торге – восторги оргий,египетские, эллинские клики, все времена – повторней –и все языки – соборне –и не понять: на вашем троне – каких гармоний свят панте-он иль пандемоний?Но пусть, но пусть служить дано вам словом не двум, ноодному, твердя Ему в любви и боли: «Твоя да будет Воля».Но вот чего я не пойму и не постигну: как вы спасетесь,если я погибну? как вам – в венке из роз сиять утешно,мне – тлеть во тьме кромешной? как свят святой, покаместгрешен грешный? как Лазарь, в раю увидев – брат в адутомится жаждой, не бросит радость вечную свою, чтобразделить с ним вечность муки каждой? где полнота Хри-ста – пока пуста хотя б одна черта?И если вы нам говорите всё ж, что, зная, любите, что вери-те, узнав – всё поправ, я говорю вам: ложь.Вы, захвативший все потиры иль «кратэры» любви, и муд-рости, и веры, вы – всех святынь монополист, всех струнОрфей, всех тайн мист – не мудрый вы, не любящий и дажене верящий, не истинного слова дождь живой, но вождьслепых – слепой в своем мираже. Иль – вчуже слитый сверой древний Ужас, химера Змия крылата – но не ваия Арарата.Крест не всегда – молитвенная грусть,Он иногда – отточенная бритва.Где вы помолитесь – я посмеюсь.Но — встань, иерарх: мой смех — моя молитва.Там, наверху – те двое бьются, чьиМы – братские и вражеские позы.И, если там скрестилися мечи,Нам вниз летят – колючки или розы.

Сон о нем

Устала я, устала снимать за покрывалом покрывало, яз-вить созвучась, жалить – мучась. Устала, а всё мало. Япо миру ходила-тосковала, семь пар лаптей железных из-носила-истоптала с тех пор, семь каменных просфор я из-глодала, я на ветру сухою жердью висла – всё пытала ужизни смысла, страсти у пристрастий, искала правды – усчастья, великодушья – у великолепья. Но собирала одниотрепья всяческих бессмыслиц. Обрывки лямок, да облом-ки рамок и виселиц со мной в одной котомке.Но научилась я: не понимая – жалеть, чужим болеть и покланяться – отрицая. На исступленья рубеже я отнимала,в диком мятеже восставшего вассала, лик за ликом, герб загербом, корону за короной. Но одного не трону – струн,ваших струн. Рун ощупью касаюсь – и поклоняюсь.Вы, кладезь всех ответов, скажите мне, что это значит –что скажет он: «Икона Тайны Нежной» – и сердце неиз-бежно займется, и по-другому бьется, и плачет?Вы сбиравший снопы всезвучных ямбов, венки сонетов,гроздья дифирамбов, терцин нерасторжимые соплетья,канцон соцветья глубинно-голубиные, и зерна отборные –газеллы, всех метров стрелы, – Вы, чье имя – всё буквамиуставными, большими, заглавными хотелось бы писать –свою-то стать вы знаете ли сами?Не камня ми украшенный венец, и не порфира, не ориф-ламма, даже и не лира ваш настоящий голос — а бедный«дикий колос»,такой простой среди великолепий –как сердце,такой златой на книжном склепе –как солнце,такой святой – как счастье.Вас и меня не будет, придут другие люди и назовут вас:Вячеслав Премудрый – а под золотою пудрой проглянет истанет: Вячеслав Печальный. И дальний читатель неизве-стный поклонится вам: Вячеслав Созвездный – а выйдет вте дни: Вячеслав Последний. Династии поэтов-лебедейутонченный, законченный потомок — вот почему ваш го-лос ломок и непонятен для людей, и музыкален, и одинок,и царственно-печален.И потому так много алых световНа белизне лирических одежд –Закат горит, Последний из поэтов,В тени вечерних ваших вежд.Вечернему я поклоняюсь свету –Последнему Поэту —за то, что был весь день его прекрасени полногласен;за то, что он, всю глубь свою изведав,одним собой измерен – себя не предал,себе был верен;за то, что он – о, зная, слишком зная, чтоб верить и лю-бить, но зная тоже, что без знамения – конец и край нам,не уставал неволить и тревожить, о Имени послушествуятайном –я поклоняюсь.За то, что стон земли моей опальной он повторил, как хорвенчальный;за то, что где прошел он – счастья вестью – там процвелаземля сухая песнью;за то, что он – как мы, утрат во власти – избрал высокийподвиг счастья –я поклоняюсь.За то, что он ни одного соблазна не миновал бесстрастно,и принял знак безжалостного знанья, как веры крест,за то, что, в мудрости-изгнаньи истлев, воскрес –я поклоняюсь.За то, что он – то, чем я быть могла бы, когда бы он былтем, чем я была;за песни дар не знающей пощады, им данный мне – слу-чайно или вольно,за то, что мне так ничего не надо – и так больно;за то, что чем темней моя темница, моя земная плащани-ца – его тем ярче багряница –я поклоняюсь –в прахе и на плахе, и в исступлении, и в страхе, я надрыва-юсь, я искрами ударов рассыпаюсь, золой по ветру разве-ваюсь, я задыхаюсь, исчезаю –я поклоняюсь.О, мой заклятый ДругИ мой заветный Враг –Чем ваш воздушней круг,Тем мой бездушней шаг –В мистический испугЛирический зигзаг,Орфический мой Друг,Гностический мой Враг.Так, вам – цветущий луг,А мне – сухой овраг,Мой нелюбимый ДругИ нежно-чтимый Враг.Моих пучину вьюгКакой измерит лаг? –Не ваш ли, страшный Друг?Не ваш ли, милый Враг?Мой мертвый узел туг,Мой стих и нищ, и наг –Еще стяните, Друг,Еще снимите, Враг.Но греют, точно юг,Щедроты ваших благ –Неумолимый ДругИ милостивый Враг.И черный мой недугУкачивает маг –Как вал качает струг,Как ветер веет флаг.Не всякий близок,Как этот дорог враг –Мой ненавистный ДругИ мой любезный Враг.

24.II. – 1.III.1918

ПЕСЕНКИ САЛЬЕРИ

Рондо

«Ты, Моцарт, бог» – по прихоти рожденья,За вдохновенье не платяУсильем долгим достиженья,Ты пел, как дети, что плетяВенок поют – без размышленья.Не знал ты холода сомненья,Не падал с облаков, летя.«Ты, Моцарт, бог» – по прихоти рожденья.Твои цветы, тебе цветя,Не отцветали до цветенья.И все сердца, без принужденья,Твои по праву, чтя и льстя.И я, в твоей тени грустя О блеске своего владенья.Шепчу, как лист сухой хрустя:«Ты, Моцарт, бог» – по прихоти рожденья.

5.VI.1918

Песенка («Не вашей матери рука…)

Не вашей матери рукаВас приласкать чуть шевельнется –И в сердце тронутом проснетсяНеусыпимая тоска.Ах, будь нежнее ветерка,Что рано утром улыбнется,Не вашей матери рукаВас приласкать чуть шевельнется.И сердце рвется, сердце бьется,Как моль при свете ночника,Когда вам нехотя близка,Как по ошибке вас коснется –Не вашей матери рука.

7.VI.1918

Баллада

Художник – служит красоте,Но над прекрасным властен – генийИ режет крылья тот мечте,Кто ставит грань для совершений.Глухой для слабых сердца пеней,Порви струну, аккорд беря,Но будь – высоких вдохновенийИерофант у алтаря.И что за дело, если те,Чьи кости – хрупких ряд ступенейК недостижимой высоте,Хрустят, как бедный лист осенний,Когда для песнеприношенийПо ним проходит – не смотряГлазами, полными видений –Иерофант у алтаря.Он верен пагубной чертеСвоих путей и дерзновений,Он свят в жестокой правотеНеумолимых искушений,За жизнь — восторг самозабвений,За душу – песню нам даря,Хранитель смертных упоений,Иерофант у алтаря.Но если, в радужной тщете,Изменит вещей немотеИ выдаст тайну откровений,Земную персть благодаря,То – обречен своей же тениИерофант у алтаря.

13.VI.1918

Песенка («Она его любила – как любилось…»)

Она его любила – как любилось,И как любилось – я ее любил.А он – полюбовался и разбил,И даже не заметил, что случилось.И что бы кем о ней ни говорилось,И кто его и как бы ни судил –Она его любила – как любилось,И как любилось, я ее любил.Легко, как сон чужой, он позабылЕе, меня – и выбрал новый stilos.Но всё, что нам так горестно приснилось,Я, за нее и за себя, простил –Она его любила, как любилось.

20.VI.1918

Песенка («Смотри, я – воск в твоей руке…»)

Смотри, я – воск в твоей руке,Твоим послушный цепким пальцам.Его сбирали едким жальцемВ твоем же пчелы цветнике.Мне не отбиться – как доске,С другою крепко сбитой фальцем.Смотри, я – воск в твоей руке,Твоим послушный цепким пальцам.И прирожденным пусть скитальцамТемно и тесно в теремке,Пусть рыбам – душно на песке,Пусть холод – гибель сенегальцам,Смотри, я – воск в твоей руке.

23.VI.1918

Рондо («Не измени своей высокой ноте…»)

Не измени своей высокой ноте.Прощает Бог почти что всякий грех,Прощают люди гнев и даже смех,Но не простит искусство – позолотеИ вычуре искусственных утех.И, будь вина мала – с лесной орех –Но не тебе быть в суетной заботе.Не измени своей высокой ноте –Не терпит уклоненья строгий цех.Неверного карая строже тех,Кто отступил по лени иль в дремоте,Твой Господин отнимет дар мелодий.Не хочешь ты соблазном стать для всех? –Не измени своей высокой ноте.

21.VI.1918

Восьмистишия

I

Так это всё, что нас велоК подземной Реквиема келье,Чем Песенки без слов звенели,Что в Дон-Жуане сладко жгло,А в Свадьбе Фигаро взбрелоНа ум, как легкое охмелье,Всё это – умное ль веселье,Веселое ли ремесло?

22.VI.1918

II

Так значит – не добро, не зло,Не страшный путь Страстной недели,Не розы на святом Кармеле,Не сфер прозрачное стекло,И не Звериное Число,Не лава смоляной купели,А только – умное ль веселье,Веселое ли ремесло?

26.VI.1918

Триолет

Напрасный сон, неверный миф,Ты изменил – я убиваю.Не мудрый эллин – темный скиф,Напрасный сон, неверный миф –Ты выдал свой иероглиф,Ты лебедей покинул стаю.Напрасный сон, неверный миф,Ты изменил – я убиваю.

22.VI.1918

ОБЛАКО (Венок сонетов)

Посв. Евгению Архипову

1. «Ко мне – глаза, и руки, и сердца…»

Ко мне – глаза, и руки, и сердца.Все те глаза, что – посмотрев, ослепли,Сердца, что – отгорев – остыли в пепле,Те руки, на которых нет кольца.Мне – те, кто в рабстве волен до конца,Не унижаясь выкупом из крепли,Те, чья одежда – черный бархат, креп ли,Но – траур в честь чужого мертвеца.Все те, все те, кому равно безгласныВражда, любовь, святыни и соблазны,Они – мои, у нас один закон:Красивой лжи правдивые обманы.Нам – только сон, чужой короткий сон —Все лики, времена, пределы, страны.

2. «Все лики, времена, пределы, страны….»

Все лики, времена, пределы, страны,Все темные и яркие поля –Печаля смехом, грустью веселяВраждебные и дружеские страны.И те – державы, власти, славы, саны,И та – раздавленная ими тля –Вся жалкая и страшная земля,Исчахнувшая в чаяньи Осанны,Вся – в мертвой петле смеха и тоски,Вся – в волчьей хватке благостной руки,У стен глухих божественной охраны,Из-под равно дробящей всех доски –Немые взоры, что уже стеклянны,Шлют на мои бескрайние поляны.

3. «Шлют на мои бескрайние поляны…»

Шлют на мои бескрайние поляныЗемные дети – нити без узла,Чужих теней пустые зеркала,Ничьих богатств чужие караваны –За взглядом взгляд, приявший все изъяны,Простивший грех добра и святость зла –Не два ли знака одного числа? –Стих за стихом, опалы – диафаны.И я для них цвету – не отцвету,Небесный цвет, бесплотный и бесплодный.И я в свои цветения вплетуСтих за стихом, красивый и холодный.И я приму от каждого певцаЗа взглядом взгляд, как за гонцом гонца.

4. «За взглядом взгляд, как за гонцом гонца…»

За взглядом взгляд, как за гонцом гонца,Стремят ко мне те, чьи недвижны веки.И капли слез, что высохли навеки,И краски грез художника-слепца,И перья стрел безрукого стрельца,Обломки палок бегуна-калеки,И слабый хруст, и тихий шорох некий –Ткань моего над ними багреца.Что быть могло, то с ними уже сталось.Я – всё, я – всё, я – всё, что им осталосьПо милости и щедрости Отца.И я над ними – в славы ореоле.И только я, без жалости и боли,Ни от кого не утаю лица.

5. «Ни от кого не утаю лица…»

Ни от кого не утаю лица.Мое лицо для всех равно прекрасно.Оно светло, бездушно и бесстрастно –Цветок без корня, светоч без светца.И – нежное, как первый пух птенца,И легкое – не ветру ли подвластно?И страшное – не тайне ли причастно?И крайнее, как узкий серп жнеца.Отброшено, как свет, на все экраны,Оно, как тень, приюта лишено.Придите все, кому всегда темно,Кому надежд не светят талисманы.Взгляните все в закрытое окно.Смотрите все сквозь ясные туманы.

6. «Смотрите все сквозь ясные туманы…»

Смотрите все сквозь ясные туманы,Сквозь видимую тайны пелену –На мига закрепленную волну,На вечности колеблемые планы.Вонзаются лучи в мои курганы,Но им мою не тронуть глубину.И если я в сияниях тону –Двух тайн я разделяю океаны:Слияния пронзающих лучей,Сияния зияющих ночей,Двух бездн запечатленные арканы.В пролетах бездн – мой двоесветный серп.Смотрите все, как бел и ал ущерб,Как светятся лучей блаженных раны.

7. «Как светятся лучей блаженных раны…»

Как светятся лучей блаженных раны,Так не светиться язвам страстных стрел.Ведь лишь луча, что всеедино бел,Изломы так слепительно багряны.И алых роз не так дыханья пряны,Как белых лилий непорочных тел.И самый острый, тонкий яд – в уделДан миндалю, чьи лепестки медвяны.Поистине, безумье – мудрецаТворит поэтом, делает ребенком.И в краске расписного леденца,И в лязге шутовского бубенца –Как и в венке сонетов самом тонком –Кровавый выем белого венца.

8. «Кровавый выем белого венца…»

Кровавый выем белого венца,Его кайма в червонной позолоте.О, в чьей крови – какой дробимой плоти –Подножие воздушного дворца?Ты, Солнце, ты, обличив ловца,Ты пьешь – ненасытимое в охоте –И капли влаги ржавой на болоте,И брызги крови на шипах волчца.И стынет в небе дальняя морена –Воды и крови пенная струя.И славят Солнце роды и колена,Не ведая, что вечно – только я,Моя неволя – тленности края,Моя свобода – солнечного плена.

9. «Моя свобода – солнечного плена…»

Моя свобода – солнечного плена,Меж небом и землей моя черта –Менять все облики и все цвета,Чтоб новый миг – иного действа сцена.Быть чашею божественного тлена:Она полна, и вот – она пуста.Меняясь, знать, что вся моя тщета –Есть неизменность чаши той накрена.Земного бытия небесный прах –Улыбка я на солнцевых устах,И – грустным, постоянно предстоящим –Я им кажусь почти ненастоящим,Затем, что так светла на высотахМоя судьба – быть вечно-преходящим.

10. «Моя судьба – быть вечно-преходящим…»

Моя судьба – быть вечно-преходящим,Без целей, без желаний, без тревог.Не знать ни на единой из дорог –Зачем, куда по ней себя мы тащим.И зеркалам – то тусклым, то блестящим –Из века в век твердить, из рока в рокОдин и тот же повторять урок:Как быть – сказуемым, не подлежащим.О, тяжесть легких бегов долгих лет!О, лёта кратких мигов долгий след!О, перемен прочитанная книга!Но мой устав – святить чужой завет,Но как свое – беру чужое иго.Моя любовь – приняв, рассеять свет.

11. «Моя любовь – приняв, рассеять свет…»

Моя любовь – приняв, рассеять светПо темному, по горестному свету,Я новый подарю напев поэту,Я намекну сомненью на ответ.Я освежу ночной больного бред,Я укажу исканию примету,Я дуновенье дам прохлады лету,И осени напомню вешний цвет.Но то, что радость – скорби выраженье,Что верно – только правды искаженье,Что набожен, как надо – только черт,И то, что жизнь – фатальных карт подмена,И то, что смерть – веселый жуткий спорт, –Моя душа, игры пустая пена.

12. «Моя душа, игры пустая пена…»

Моя душа – игры пустая пена,На призрачном прозрачная вуаль.Что новый миг, и – та она, не та ль, –Но как верна себе ее измена!И если ночь – она темней эбена,И если день – светлее, чем хрусталь.И всё манит, и всё уходит вдаль –Желанная, неверная Елена.Моих дрожаний радужный туман,Моих сияний радостный обман –Равно горит счастливым и скорбящим.Ни от кого лица я не таю,Но душу, душу мнимую мою —Ее даю одним бессонно-спящим.

13. «Ее даю одним бессонно-спящим…»

Ее даю одним бессонно-спящим –Иронию молитвы Никому,Улыбку уходящего во тьмуОт света, что не всяким светит чащам.Ее даю – высокое таящимБезличие к позору своему,Принявшим всё – во всем, и ко всемуБесцельно и безбольно нисходящим.Им, только им, при жизни неживым –Не тень, не свет, а синеватый дым,Но не пожара душная угроза,А – нежный и пустой дурман наркоза,Им, кто – самих себя лишь силуэт,И тем, кто есть лишь там, где больше нет.

14. «И тем, кто есть лишь там, где больше нет…»

И тем, кто есть лишь там, где больше нет,Кто слишком свят в своем сарказме истом,Чтоб быть культистом, или оккультистом,Чьей этике мешает – этикет,Кто из размеров выберет сонет,А между птиц любуется Фенистом,Кто меж людей останется артистом,Равно – эстет, атлет или аскет, –Им быть одно среди цветов иль терний,В хламиде или в рясе чернеца.И, проходя – всё тише и размерней —Случайно мимо своего крыльца,Они поднимут, на заре вечерней,Ко мне – глаза, и руки, и сердца.

15. «Ко мне – глаза, и руки, и сердца…»

Ко мне – глаза, и руки, и сердцаВсе лики, времена, пределы, страныШлют – на мои бескрайние поляны –За взглядом взгляд, как за гонцом гонца.Ни от кого не утаю лица.Смотрите все сквозь ясные туманы,Как светятся лучей блаженных раны –Кровавый выем белого венца.Моя свобода – солнечного плена.Моя судьба – быть вечно-преходящим.Моя любовь – приняв, рассеять свет.Моя душа — игры пустая пена.Ее даю одним бессонно-спящимИ тем, кто есть лишь там, где больше нет.

14-20.V.1918