Тщета: Собрание стихотворений - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4
Тщета: Собрание стихотворений - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4
СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ
«Прекрасная, печальная, живая…»
Прекрасная, печальная, живая.Где взять мне слов? ах, это всё не то.Вы здесь одна, себя переживая.Он там один – но где же он и кто?В Москву, в Москву! там в лицах небылицаПочудится – и сбудется как раз.Там хорошо. Там за морем синицаСвистит – манит – сулит веселый час.Там расскажу вам сказку о возможномИ повторю ее вам вновь и вновь –Пока не станет правдой наша ложь намИ три мечты сольет в одну любовь.Там злая маска раннего упадкаНе исказит прекрасного лица.Там вашей тайны точная разгадка:Жизнь кончена, а счастью нет конца.25.XII.1914
«Ушел мне сердце ранивший…»
Ушел мне сердце ранившийУловкою неправою,Мой вечер затуманившийНеловкою забавою,Чужое место занявшийСноровкою лукавою.Но нет – не катафалкамиПечали мара встречена:Стихов и снов качалкамиПричалена, размечена,И белыми фиалкамиВуали тьма расцвечена.Нечаянности случаяМне фатума веления.Не мучаясь, не мучая,Вне атома сомнения,И худшая, и лучшая –Не я там, а и те не я.29.III.1915
«Глаза лучам осенним рады…»
О.П.О.
Глаза лучам осенним рады,Дороги гладь душе мила,Свободной воле нет преграды,Моторам счастья нет числа.Казбек сияет снежным светом,Дарьял зовет на высоту –И что там грусть, и горе где там! –Всё позабылось на лету.А если пурпур багряницыПогаснет в ледяную мглу –Скорей, на крыльях Синей Птицы,Навстречу морю и теплу!6.X.1915
ЛЮБОВНЫЙ КУБОК
Не всё ль равно, не всё равно ли –Когда любовный кубок пуст –С кем ведать пытку страстной боли?Чьих выпить хмель зовущих уст?Когда не он, не тот, единый,Чья воля – вечная судьба –Не всё ль равно – не господина –Какого взять на миг раба?Неизбранного одеснуюВсё позабудем во хмелю.Но, обнимая и целуя.Не скажем никому – люблю.21.VI.1917
ТЕПЕРЬ (Серия «Прежде и Теперь»)
На Страстном ли том бульваре,Много митингов подряд,Милый с милой в нежной пареОчарованы стоят.Он – кадет, она – эсэрка.Он – крахмал и тонный сьют.А на ней-то – гимнастеркаС красным бантом там и тут.Милый смотрит милой в глазки,Шепчет ей – и верит сам:«Всё безумье старой сказки.Вечно новой сказки – нам».Но она ему: «Товарищ,Слишком разных мы платформ.Я ловлю ведь дым пожарищ,Ты же – облако реформ».И – к Тверской, закрывши ушки.Но на Дмитровку – кадет.И печально смотрит ПушкинРазлученной паре вслед.21.VII.1917.Пречистенский бульвар
«Словаки? но, право, это дикция…»
Словаки? но, право, это дикция.Большевики? но ведь это фракция.Есть только стих – истинная фикция,Есть только ритм – свободная грация.Страданье? – хромого ямба оступи.Иго или благо? ритм перебоями.Молитва? Ветхий деньми – не просто лиКлассический пример неусвоенный?Есть – только солнце, света гармония,Есть – только сердце, такт ударения.Есть – только жизнь, бессмертия тоника,Есть – только смерть, цезура во времени.5.VIII.1918
КАК НЕ НАДО ПИСАТЬ СТИХИ
Под стройный звон лучистых хоровГлядятся в яхонтовый сводЦветистых листьев пышный ворох,Цветные стекла мерклых вод.Богатый, знатный, гордый город,Шпилями небо уколов,Стоит, красуясь, люб и дорогВ закатной славе куполов.И даже старый, скучный ворон,Отстав у купола от стай,Кричит, сокрыв угрюмый норов:«Хороший храм, красивый край».21.IX.1918
«Нежный мой, цветик ранний...»
Нежный мой, цветик ранний,Мне ли тебя сломить?Ядами чарованийМне ль тебя отравить?Знаю, ты станешь бледен,Болен смертельно мной.Агнец моих обеден,Мне обреченный – мой.Знаю, ты взглянешь прямоВ страсти и смерти лик.Бедный мой, твоя Дама –Темная Дама Пик.12.VIII.1919
«Как месяц бросит в высоту…»
Как месяц бросит в высотуСвой золотой ущербный рог –Приди на тихий мой порог.Я жду тебя. Я сеть плетуДля рук, для рук твоих и ног.Взгляну в глаза твои до дна –И ты ослепнешь ко всемуНе темному, не моему.И буду я глядеть однаВ твою тоскующую тьму.Мне – алость юности почать,Мне – прикоснуться краем губ,Шепнуть: ты мне сегодня люб,Тебе принять мою печать,На белой коже черный струп.За счастье примешь язвы те,Моля: тебя, тебя одну.В моей черте, в моем плену,Как месяц станет в высоте,Так нежный канет в глубину.1.IX.1919
«Несносный день с его ворчливым лепетом…»
Несносный день с его ворчливым лепетомПрошел, как дождь, смывая и дробя.И я к тебе иду с холодным трепетом,Иду в ночи пытать и звать тебя.Прошли, как день, все месяца забвения –Под ярым солнцем робкие снега.И ты в тоске высокого давления,И ты в реке, залившей берега.Святые звезды смотрят безучастнымиОчами на земную темноту,Они, как ты, не ведают, что страстнымиНочами сердце гаснет на лету.Дай мне твое, дай сердце Неизбежности,Пока оно рудой не истекло –Чтоб сжала я, с безжалостною нежностью,Его в руках, как хрупкое стекло.2.Х.1919
«Над головой голубое небо...»
Над головой голубое небо.Под ногами зеленая земля.После дождя как пахнут тополя.– Хлеба, сухого черного хлеба. –Руки мои наконец в покое,Нежных пальцев неволить не хочу.– Труд не по силе, груз не по плечу. –Мне наклониться срезать левкои.Стих мой послушен, милый мой дорог,День мой долог и край мой – рай земной.– Голод летом, голод, холод зимой. –Боже, Москва моя – мертвый город.15.VII.1920
«Мусорная площадь, вся в окурках…»
Мусорная площадь, вся в окурках.– Папиросы Ира, высший сорт.-Гулко по асфальту стукнут чурки.Профили унылые конских морд.Чертовой свайкой земля изрыта.Грузовиков несмолкаем вой.Милиционер пройдет сердитый:– Стань в черед, голова за головой.-Рок сторожевой тряхнет прикладом:– Твой черед. На выход получи. –Адрес в блокноте. Отправить на дом.Солнечного гнева разят лучи.4.X.1920
«Без лета были две зимы…»
Без лета были две зимы,Две мглы, две темноты.Два года каторжной тюрьмы,Два года рабской немотыЯ вынесла. А ты?Я не сдаюсь – смеюсь, шучуВ когтях у нищеты,Пишу стихи, всего хочу –Как хлеба — красоты.Я не грущу. А ты?В двухлетней пляске двух теней –Обмана и Тщеты –Я вижу только сон – о снеПоследней пустоты.И я — свой сон, как ты.1920
«В одичалом саду неполотом…»
В одичалом саду неполотом,Без конца бы стоять, смотря,Как осыпется пыльным золотомДогорающая заря,Как земля перед сном умоетсяОхладительною росой,Легким облаком призакроетсяС розовеющею каймойVI-VIII.1921
«Дальний голос: я еще с вами…»
Дальний голос: я еще с вами.Дивный облик: есть еще свет.Как скажу, какими словамиТо, чему названия нет?Я дрожу, и клянусь, и плачуИ бессвязно шепчу стихи,И, как прежде, поспешно прячуИх под вашу эпитрахиль.Но под этим взрывом, заметьте,Нерушимая тишина –Будто нет никого на свете,Будто в нем только я одна.Солнце так, уходя к покою,Обагрит нетающий снег,А коснитесь его рукою –Белый холод в алом огне.VIII.1921
ГОЛОДНАЯ
С утра и до вечераЕсть нечего.Обшарила все потаёнки-норочки,А ни черствой корочки.Мне не спать, не есть, не пить,Пойду я плутать, бродитьУ стен камня-городаОт голода.Про нас на земных полях, знать, не сеяно,То ли ветром свеяно.Ступить — что ни шаг, ни два –Ой, кружится голова.Дороги нечаянноВстречаются.Кольцом людским на перекрестках схвачены,Котлы-то горячие,Полны до краев едой.Постой, постаивай, стой.Мы ходим в дом из домуС поклонами,По людям Христа ради побираючись,Со смертью играючись.Улыбки Твоей цветы –Доволен ли нами Ты?Тебя не увиделиМы сытые –В предсмертной тоске, в покаянном ужасеТы нам обнаружился.Слава же Тебе вовек.Показавшему нам свет.Головокружение,ТомлениеДремотно-соблазнительное, вкрадчивоВсплывет, а то спрячется.Котлы-то полны по край.Подай, Господи, подай.6.I.1922
«Металась я, усталая, бежала я…»
Металась я, усталая, бежала я,Как заяц от погони петли путает.Всё тело будто ватное и вялое,Лицо как паутиною опутано.Нет, не уйти. Присяду я на каменныхСтупеньках незнакомой черной лесенкиИ задремлю, как на коленях маминых,Прислушиваясь к колыбельной песенке.Спит деточка.На ходу замучена,СогретаяОдеяльцем сыпучим.На самом днеКолыбель дубовая.Стоит над нейДомик-крест тесовый.Не встанешь ты,Лежи да полеживай.ПротянутыБеспокойные ножки.Спит нежная,У меня пристроена.УтешеннойХорошо ей, спокойно.Опять вставать, метаться по околицам,Опять оно, которому нет имени.И вся душа и вскинется и взмолится:Скорей возьми, скорее прибери меня.30.I.1922
«На сковородке жарится лягушка…»
На сковородке жарится лягушка,На адовом огне Наполеон.Горит подчас в дымящей печке вьюшка,В дымящейся известке вибрион.Огню обещан нерожденный сборник,Растопит им, увы, мангал амбал.И как же нам не петь на лад минорный,Когда огнем, огнем грозит Судьба?При обмороке жжет нам нос аммоний –Души огня химический аспект.Забудут ли о дерзком ФаэтонеПоэты всех времен, и лир, и сект?Лишь не в огне царя морского креслоИ сторож около — Левиафан.Да племени бесовскому веселоВдыхать огонь, как нежащий дурман.9.II.1922
«Дождь моросит, переходящий в снег…»
Дождь моросит, переходящий в снег,Упорный, тупо злой, как… печенег.Ступни в грязи медлительно влачу –И мнится мне страна восточных нег.Из тьмы веков к престолу роз избран,За Каспием покоится Иран.На Льватолстовской улице шепчу:Шираз, Тавриз, Керманшах, Тегеран.В холодном доме тихо и темно,Ни сахару, ни чаю нет давно.Глотаю, морщась, мутный суррогат –«А древний свой рубит хранит вино».Теплом и светом наша жизнь бедна,Нам данная, единая, одна.А там Иран лучами так богат,Как солью океанская волна.Здесь радость – нам не по глазам — ярка,Всё черная да серая тоска.А там, в коврах — смарагд и топаз,Там пестрые восточные шелка.От перемен ползем мы робко прочь,Здесь – день как день, и ночь как ночь, точь-в-точь.А солнце там – расплавленный алмаз,А там, а там — агат текучий ночь.Неловко нам от слова пышных риз,От блеска их мы взгляд опустим вниз –А там смеются мудро и светлоОмар-Хайям, Саади и Гафиз.Холодный север, скучный запад брось,Беги от них – а ноги вкривь и вкосьНа Льватолстовской улице свело.О, если б повернуть земную ось!7.III.1922
«Неизвестные нам пружины…»
Неизвестные нам пружиныЗаведенные в некий час,Дали разные нам личиныИ пустили нас в общий пляс.Мы столкнемся и разойдемся,Полный сделаем оборот,Усмехнемся и обернемся:Этот – к той, или к этой – тот.И приводится нам казатьсяТо одним, то другим лицом,То с одним, то с другим менятьсяТо своим, то чужим кольцом.Ой, и любо-дорого станет,Если вдруг изменит двойникИ за милой личиной глянетНелюдской, невиданный лик.Мы свои личины, ощеряясь,Скинем, вольные искони,И за яростным дивным зверемБез оглядки кинемся вниз.Так в погибельном хороводеЦепь за цепью мы пропадем,Поклонимся Богородице –И к Метелице припадем.14.V.1922
«Вечерний час. Домой идти пора…»
Вечерний час. Домой идти пора.Замглилась пыльным золотом гора.И стекла те, что были тусклы днем,Зарделись переливчатым огнем.Блаженней всех часов вечерний час –По дне былом великий парастас.Ровнее всех дорог тот путь прямой,Когда нам сказано: пора домой,И провожает нам церковный звон:– Там-дам, там-дам-вам – вековечный сон.30.XI.1922
КЕНОТАФИЯ [5]
Луне на ущербе, в третью четверть,Волне на отливе не прекословь.Кому в бесполезной поздней жертвеДогнать убегающую любовь?Да и не надо. Мирно приемлюВсего, что уходит, благой черед.Пускай зерно хоронится в землю –Иначе колосом не взойдет.Кольцом не звени луне на ущербе,Волне на отливе сети не ставь –И ясной выстанет в тусклом серпеТвоя кенотафия.Но разве закат не так небесен,Как ранней зари розовая пясть?И разве у сердца меньше песен,Когда их шепчет не злая страсть?И разве есть на свете любовник,Чье объятье забвение даст навек –Как тот спокойный, бездонный омут,Где мера жизни полна по верх?И есть еще в нем такая песня,Что как сон легка и сильна – как смерть.Ее бы вспомнить, и с нею вместеС лица земли свое имя стерть.III.1926
С ДВУХ КОНЦОВ СТОЛА
На улице всё той же самойВсё тот же дождь, как из ведра.Дворняжка тявкает упрямоИ будет тявкать до утра.Кто может, спит – в гробу иль в зыбке –Лишь было бы кому качать.И в бледной сонного улыбкеЗастыла мертвая печать.А мы не спим, мы небылицыСлагаем строго и пестро,Бесчинных рифм вереницыВ размеренный равняя строй.Случайный спутник странной жизниЧертит бумагу, прям и тих –И вдруг нежданным смехом прыснетНеугомонный шалый стих.Улыбкой вечной рот оскалив,Он сам не знает, как близкаЕго смеющейся печалиМоя веселая тоска.Так оба мы проходим черезЛюбви и Смерти общий круг,И полный пепла желтый черепНам улыбается, как друг.Но мною радостно угаданВ «memento mori» смертный грех,А у него – канун да ладанСквозь беззаботный смех.1927
«Хроменькая, ноженьки не крепки…»
Хроменькая, ноженьки не крепки –До Святой Земли не донесли?– Что ж, когда порублены на щепкиВсе мои заборы-костыли. –Слепенькая, бродит – не приметит,Как заносит снегом по плеча?– Что ж, когда не смотрят и не светятОкна, мои очи по ночам. –Клонится к земле, бессильно плача.Сбитая седая голова.Ты ли это, старая богачка,Нищая Москваюшка, Москва?1927
«По Арбату,по Арбату ходит ветер…»
По Арбату, по Арбату ходит ветер.Над Арбатом, над Арбатом никнет вечер,По-за стеклами, при сумеречном светеЗажигаются заплаканные свечи.Подойти – пойти – послушать под стенами:Что поманится, то станется над нами.То не меди колокольной слышны звоны –Это сердцу больно, сердце стоном стонет,Не в лесу к земле деревья ветер клонит –Наши головы гнет горе под иконы.На Арбате, у Явленного НиколыЖгут лампады, чтут кануны на престолы.Ты приди, душа, ты стань у царской двери,Изойди, тоска, слезами за вечерней.Помолись, любовь, о гаснущей о вере,О земном ее пути гвоздей и терний.У Николы бархатами кроют сени,У Явленного коврами бьют ступени.Ты пойди, душа, спроси, кого встречают,Для кого там жгут елей и курят ладан?На судьбу ли то, на царство ли венчают?И Невеста ли, Царица ли то – чья там?Слышишь? радость бьется в сердце звучным ладом.Видишь? радость смотрит в очи ясным взглядом.Вся смиренная, как древняя черница,Вся святая, как небесная Царица,Вся простая – как дитя возвеселится –Мать моя, земля моя, землица.Дай к тебе нам, по тебе нам, мать, ступатиВ час вечерний, на московском, на Арбате.1927
«Разбередило окаянное…»
А. К-ву
Разбередило окаянноеЧужое певчее питьеМое последнее, останное,Мое пустынное жилье.Мне тесно в комнате. За окнамиСлезится вечера слюда.Дрожат железными волокнами,В зарницах искр, провода.И вспышками ежеминутностиНесчетных осыпей и крохТомит неутолимый вздохО нежности и бесприютности.Покорны искривленью улицы,Трамваи закругляют ход.Все отзвуки, отггулы, отгульцыМешаются в шумоворот.Над всасывающей воронкою,Немея, песня замерла.О, разве, разве этой звонкоюЯ к этой гибельной звала?Неправда. В отсмехе иронииБыла затаена мечта,И в заклинании, и в стоне, иВ мольбе дышала высота.Внизу – людей разноголосица –Из дома в дом – ответь, согрей.Внизу – путей чересполосица –Туда-сюда – скорей, скорей.А сверху: сквозь дым полупрозрачный,Где толчея кипит ключом –Пылинок столб, одним означенныйПереплеснувшимся лучом.А сверху: гладь холодных плит –Свиданья милое преддверие,Признанья облачное периеСметает изморозь обид.И провода гудят предвестие,Что нет чужого, есть свое,Что в одинокое жильеВступает полностно всевместие.22.III.1935
«Чужой он – чего же ради мы…»
Чужой он – чего же ради мыЖдем, как в очереди у касс?Надежды не зря ли тратимы?Не ими ль вперед мы платим – иНе знаем, сдадут ли заказ?Нет, лучше мы не погонимсяВслепую ловить произвол.Нет, лучше в проводы тронемся,С признательностью поклонимсяТому, кто уже отошел.Он сыпал благодеяньями(Обманывая раз-другой):Нечаянными скитаньями,И после разлук свиданьями,И в пустую суму – деньгой.Бросал нам горстями щедрымиБелояровые снега,Устилал по весне лугаЗеленорунными фетрами,Лил ливни полными ведрами,Что носила нам радуга,Мел умолотными ветрамиБагрецовые вороха.Забавами тешил, радовал,Баловства не считал грехом,Закатом на нас поглядывал,И горе тихонько скрадывалЗвездою, мечтою стихом.Так мчась за новым исканием,На бегу за чужим вперед,Простимся мы целованиемИ запоздалым признанием:Доброхотом был старый год.10.I.1936
Еще не светло, но уже не темно,Шатнулись, качаются тени,Прояснилось из-за деревьев окно,Наметились сизым ступени.Кривая луна унесла, как грибы,Все звезды в дырявом лукошке,И, выпав, одна у небесной избыОсталась лежать на дорожке.Большая, яснее, хрустальнее всех,Дрожит в холодке спозаранку.Такую светильницу снять бы не грехВ полон бы пригожую бранку!Привстала ль на цыпочках я до нее,Она ль за меня зацепилась –Но только замерзлое сердце моеНа тысячи льдинок разбилось.И каждый осколок, светясь и звеня,Пронзает восторгом и болью,И рвется он вон из груди у меняК раскинувшемуся всполью.В глазах, на руках ли – одно к одному –Сверкает, струится и тает –Лучи или слезы, никак не пойму.Звезда закатилась. Светает.25.I.1936
III. Хроника
И.П.
Очень приятно – залечь средь хлама – ижмурить разнеженные глаза.Очень занятно оно, то самое,щурится на меня из-заширмы: «и чего она всё мечется?ишь, бормочет: не найти, хоть брось».А помнишь, недавно, с черной лестницыты вошел, больной, тощий насквозь,и сказал: «камешки несъедобные,шубка не теплая, а потомупустите меня к себе, очень неудобно иплохо маленькому одному».Вот и живем, и довольно дружно мы,ссоримся подчас, ежели тыкнижки мои своими игрушкамивоображаешь и рвешь листы.Я и досадую: вот убожество –нянчиться с ним, свалишься пока!Но он не один — многое множествосмотрит из щели его зрачка.Тянутся ко мне сквозь него – травамис прежних дорог и с родных могил –полузамученные забавамитех, кто беспомощных не щадил.Голые крылья, клювики цапкиевсех птенцов, выпавших из гнезда,все беззащитные руки и лапкитянутся, через него, сюда.В нем, сквозь него, я тоже вот с этими,кто одни, я с теми, кто ничьи,общими связаны мы приметами:у них, как у меня, нет семьи.А болести – пусть, в теле как цвель они,но пойдемте вон к той душистой ветле:выеден ствол, а ветви все зелены,иначе нельзя – гнездо в дупле.И у нас с тобой нечто подобное:звереныш, детеныш – не пойму,иначе нельзя – очень неудобнои плохо старенькому одному.ПримечаниеВам отвечу, кто суть высокопарнопрячет за чьи-то высшие права:сантиментально? нет – гуманитарно,если к вам еще дойдут слова.13.I.1937
IV. «Снег, все улицы заметающий…»
Снег, все улицы заметающий,Читать надоело до оскомины,Жмусь у печки, перебираючиНе четки, не карты – помины.Палисадник, сумерки-памерки,Снежинки – или вишень цветение,Шаги – или вздохи – замерли,Туман – или наваждение.Прошло – а было так недавно,Прошло – и стало так давно.А пляшет, кружится исправноПостылых дней веретено.И, хоть ни холодно, ни жаркоНи от добра, ни от греха,А жизнь, сухая перестарка,Всё рядится для жениха.Напрасно, бедная, пойми ты:Хоть ешь и пей на серебре,Не зацветут твои ланитыСнежком на утренней заре.И то, что смолоду хотело,Пленяло, заворожено,Как цветень вишень облетелоДавным-давно, давным-давно.А всё же – остудила древностьКогда-то огненную кровь,Не ранит страсть, не жалит ревность,Но не мертва твоя любовь.Она подспудна, потаенна,Она стара, она страшна,Как ночь – слепа, как день – бессонна,Всё ближе к вечности она.И у порога, где безгласнаИ недвижима красота,Она как молодость прекрасна,И безрассудна, как и та.Снег и снег, идет нескончаемый,Хватило бы до весны и глетчеру.Что же, погреемся за чаем мы,Надо бы протопить к вечеру.22.I.1936
V. «И ты взаправду, сердце, отлюбило…»
И ты взаправду, сердце, отлюбило,Отпело, отгорело и остыло?И молодость взаправду отцвела?И я – вот эта Вера – отжила?И мне ни на кого не глянуть боле,Не взвидев света от блаженной боли?И мне, руками белыми обвив,Не задохнуться, миг остановив?Да, снашиваю платьице – не купят!Да, спрашиваю: как же это любят?А вот – привстанет новолунный рог,И вдруг он – весь он – здесь он, лег у ног.А вот звереныш, оставшийся ничьим, –О, не пройти мне, о, не пройти же мимо.А вот – чуть есть, чуть нет, ничуть почти,И вдруг восходит солнце — в груди.И так еще – работы костоеда,И вот – достиженье, вот – победа.Так это ль, это ль омертвенья знак?Ах, просто это так, и ясно так:Вы влюблены? вы молоды? нас трое:Нежна я – вами, дышите вы – мною.Вы – плоть моя и кость, я – ваша кровь.И это есть бессмертная любовь.13.I.1936
СОНЕТ НОВОГО ГОДА
Закат дымится кровью пролитой –И дня, и года гневные останки.Уступы туч – молниеметы танки –Закрыли север плотною стеной.Над нею глаз тайфуна синевойВбирает бурю – ярость половчанки.То новый год на боевой тачанкеПримчался – роковой, сороковой.Моя страна, но ты сильнее бурь,И ты пройдешь сквозь грозовую хмурь,Сквозь все пороховые взрывы неба,Как сквозь земную низость, злость и дурь –И ляжешь полной чашей роз и хлебаПод заново рожденную лазурь.31.XII.1939
ПРИШЕЛЕЦ
В тумане, на пороге межбылым и небывалым, елевиднеется Пришелец – свежс мороза, чист он, как метелидыханье. – К нам пожалуй, здесьтепло, уютно на помостевощеном, можешь мягко сестьв подушки. Мы для встречи гостяжеланного хлеб-соль, винонайдем – приветить посещеньетвое. Но что запасенодля нас тобою? исполненьежеланий? – Шелест муравыпод ветром-то – пришелец, слушай –обозначается: – «А вычего б хотели? безделушекна полочку? иль лоскутовна платья? погремушек славыза творчество? за труд – значковпочета? род людской, лукавыйрод! Знаменья не будет вамвсем явного! но в час бессильятягчайшего, когда ни там,ни тут не мило, и не крыльянесут, шумя, а точит лязгоков души под гнетом буднейсплошных, в переплетенья дрязги мелочей, когда безлюднейв толпе, чем в келье, – в этот часноворожденье новолетьядает редчайший дар – из васкому-нибудь – “учуять ветерс цветущих берегов”, – налетего едва заденет краемкрыла – и всё кругом поето счастии, и дышит раемвесны зимой, заводит – пыльземная – золотистый танецв столбе лучей, сверкает, ильтускнеет – что? – не грязи глянец –алмазов черный блеск. Комуиз вас тот ветер?» – Стихли в глубитаимой все мы. Лишь кто любитдругого — молвит: «ей», «ему».31.XII.1940
НА ПОДСТУПАХ К МОСКВЕ (Венок сонетов)
1. «Стране и миру говорит Москва…»
Стране и миру говорит Москва:Я вам даю, в утеху и в угоду,Всё, чем сама богата – всю природу,Всю полноту земного естества.Даю родных – не знающим родстваСемьи – равно ребенку и народу,Голодным – хлеб, закованным – свободу,Бездомным – кров, затерянным – права.Грозит разбоем ворог у порога.Стань на защиту дома своего —Один за всех и все за одного –Пока уступит тишине тревога,И на урочный труд, и на покойСтрану и мир вновь позовет отбой.
2. «Страну и мир вновь позовет отбой…»
Страну и мир вновь позовет отбойСиреной, глухо слышной и в подвале,Под домом, где от смертоносной сталиСнарядов, за массивною стенойЖелеза и бетона, под землейГлубоко, в ночь налета укрывалиМы старых и детей. А на металлеОбмерзлой крыши, под зловещий войФугасов, бой зениток, грохот скатаОбвалов, наши старшие – ребятаВчера – сегодня выросшие — свойДом стерегли от огненосок вражьих,Пока не отпустил сигналом страж ихИ на урочный труд, и на покой.
3. «И на урочный труд, и на покой…»
И на урочный труд, и на покойУрочный разошлись. Кому – работаНочная у станка, кому – дремотаУгретая постели. ЗаводскойГудок – тревога. Дрогнувшей рукойВ рукав не попадая, прочь от гнетаСтен, крыш – в поля, где, став у поворотаК реке, увидишь небо над Москвой –В грозе и буре. Смоет каждый секторЕго, голубизной слепя, прожектор –Гаситель звезд – иль зарево кольцомОхватит, упреждая багрецомВ дыму: на смерть небесная дорога, –Пока уступит тишине тревога.
4. «Пока уступит тишине тревога…»
Пока уступит тишине тревогаВоздушная, зальется болью грудьУ нас за тех, кто выстояли, чутьНе перейдя через ступень порогаПоследнего, на страже у чертогаКремлевского и у избушки, жутьСмирив сознанием: кому-нибудьНе уцелеть, но остальные – многоНас – примут на плечи, поднимут грузБесценный – нашу родину, СоюзСоветский заслонят несокрушимымЩитом живых сердец, и отразим мыГрабителя, став супротив него —Один за всех и все за одного.
5. «Один за всех и все за одного…»
Один за всех и все за одного:За старого и малого, за братаИ за сестру, злодейской пыткой катаИстерзанных, за раннее вдовствоЖены, позор невесты, сиротствоРебенка, чья обугленная хатаДымится, и за угнанных когда-тоОтца и мать. По голосу тогоИз нас, кто сам за всех одним-одинСтоит, чья адамантовая воляВедет нас от тягчайшей из годин –К легчайшим, и на поле жита – с поляСражения – за ним, вокруг негоСтань на защиту дома своего.
6. «Стань на защиту дома – своего…»
Стань на защиту дома – своегоУдела в общем и своем селенье –Частице родины, чье притяженье –Страна – часть глобуса земли, в егоВсей шири. Лунной ночи ведовствоОсыплет хризолитами струеньеРек полноводных, жемчугом – цветеньеПшеницы полновесной. ТоржествоОбилья, плодородия. НемногоНайдется драгоценностей в домуБогатого, что зрелому умуХозяина дороже стали б стогаКолосьев золотого. Вот чемуГрозит разбоем ворог у порога.
7. «Грозит разбоем ворог у порога…»
Грозит разбоем ворог у порогаВысоких достижений и победВеликих. Что ж! Захватчику ответДостойный дать Москва сумеет – строгоИ беспощадно. Пролегла дорогаДвоякая: кто не на склоне летИ сил – на фронт, а остальным – весь светОткрыт. И разъезжаются, залогаНе оставляя ценного, и рукНе связывая у бойцов. НаукПлоды, искусства цвет – в вагоныГрузят. За эшелоном эшелоныНайдут везде, где снег или трава,Бездомным – кров, затерянным – права.
8. «Бездомным кров, затерянным права…»
Бездомным кров, затерянным праваДаны у нас в стране на честь и местоПод солнцем, на земле, что мягче тестаРжаного и не подставляет рваНогам скитальцев, в суете едваУспевших захватить с собою, вместоВажнейшего – пустяшное, протестаНе заявляя, хоть не день, не дваСтучат колеса – месяц. Как в могилеТемно при светомаскировке – илиВ вагоне так же нам темно, как темРодным, чья кровь багрянит реки, к бродуНе допуская, выкупая всемГолодным – хлеб, закованным – свободу.
9. «Голодным – хлеб, закованным – свободу…»
Голодным – хлеб, закованным – свободу,Священную, свободу – полнотуДыхания, свободу, что мечтуПреображает в творчество рапсоду –Их мужество спасает в непогодуГрозы военной. Нам ли темнотуВагонную и день иль два в постуБесхлебицы – к армейскому походуПриравнивать? Но все-таки скажу:Хоть бледным отраженьем к рубежуСтраданья подойти – честней исход,Чем благоденствовать как антиподуВдали от них, чье мужество – оплотСемьи – равно ребенку и народу.
10. «Семьи – равно ребенку и народу…»
Семьи – равно ребенку и народуНедостает. Будь сытно на хлебахЧужих, а всё же неприветен взмахРуки чужой, ведущей к обиходуЧужому. Так ли? Мальчуган, от родуЛет девяти, стоит в одних трусахИ майке, в тапках – выскочил впотьмахВзглянуть на станцию, а поезд – ходу –Ушел. Он в наш. Ну, телеграмму вследДетдома эшелону: цел Сережа,Везем. И – каша у кого, одежа –К нему. По нитке с миру — и одетГолыш. Правдивы матери слова:Даю родных не знающим родства.
11. «Даю родных не знающим родства…»
Даю родных не знающим родстваПо крови – братьев и сестер. Так скажетМать, чье владенье – не скупая пажитьЛишь для своих детей, а мураваШелковая, для всех – идет молваНе зря – кто отдохнуть, устав, приляжетНа ней – та мать, чьих рук трудами нажитДом – весь простор, но не для баловстваЛенивцев сытых, не на подневольеРабов, а дом труда свободных, где бРаботники нашли приют и хлебИ соль чужой страны – своя живаВ ней родина, давая всё раздолье,Всю полноту земного естества.
12. «Всю полноту земного естества…»
Всю полноту земного естестваВ окне вагона – трудно жадным взглядомОкинуть: позади блестит нарядомСнегов земля, а здесь еще листваЗеленая, и неба синеваБезбурно улыбается громадамГор вдалеке, широким рекам, рядомС безводными песками. Не мертваНигде живая сила, – не проснуласьПока, но только ждет, чтоб прикоснуласьРука людская к спящей красотеСтихии – щедро творческой мечтеИ воле даст она всю землю, воду,Всё, чем сама богата, всю природу.
13. «Всё, чем сама богата, всю природу…»
Всё, чем сама богата, всю природуСвою раскинув, показала нам –Скитальцам – родина, пока мы тамКаталися от запада к восходу –Навстречу солнцу, с ним усвоив модуВосточную – всё раньше по часамВставать. Конец пути. Выходим. ГамИноязычный северному родуДля слуха – дик, для глаза диво – розыОб осень. Вдруг: «вы из Москвы?» — вопросыДождем – о ней. И в начатой главеПути – второй – на подступах к МосквеМы здесь. О ней, собратья с юга, одуЯ вам даю – в утеху и в угоду.
14. «Я вам даю в утеху и в угоду…»
Я вам даю в утеху и в угодуУму и сердцу, о Москве мой сказ –Правдивый в изощрении. Для насОна – маяк, светящий мореходуСредь бурь, магнит, железную породуВлекущий, на конце земли – алмазСияющий бесценно, что ни час,И что ни день бесценней, год от годуВсё ярче. Имени нельзя ей датьСильнее и нежней, чем слово: мать –Земля. Для нас – ее детей — нет долиСветлей, чем, к ней припав и в дальнем поле,Внять, как орлицы зовом, рыком льваСтране и миру говорит Москва.VIII.1942. Ташкент
Пустая гробница, поставленная в память умершего. (Примеч. автора.)