— Да погоди ты, я за тобой не успеваю, — Телимена тяжело вздохнула и остановилась. — Вот сразу видно рабочего человека. Матиуш тебе, верно, не объяснял, но люди в нашем кругу ходят медленно, как я, например. Торопиться некуда, знаешь ли.
— Простите, — Анна тут же вернулась обратно к ней. — Я постараюсь.
— Да ничего, откуда ж тебе было знать. Бедная, он тебя чуть не опозорил. Ничему не научил, решил, сама сообразишь, а так не бывает. Сам-то вовсе не без подсказок разобрался, а шляхтич, — Вишнивецкая улыбнулась и оперлась на руку девушки. — Удивительно, что догадался хоть одеть по-человечески.
— Вам тоже нравится? Мне очень, такое платье красивое, — та благоговейно коснулась оборки.
— Красивое. Тебе идёт очень, вообще лёгкие и светлые цвета идут. Белый, голубой, персиковый… Я ему потом намекну, есть вещи, в которых он меня слушает, — Вишнивецкая ненадолго замолчала, затем продолжила: — Есть кое-что поважнее. У тебя кровь за всё то время, что вы вместе, была?
— Да, — Анна покраснела. — А что?
— Ну как что, не беременна значит, — терпеливо ответила Вишнивецкая. — Ты не пойми меня неправильно, но, думаю, ты и сама заметила, что он стал к тебе поспокойнее относиться. Ну как, я-то сравниваю со своим предыдущим опытом, а ты можешь сравнить только с теми днями, что вы были вместе, но мы явно придём к одному выводу.
— Это правда, — девушка тяжело вздохнула. — Ну… Да, я вижу, что Матиуш ко мне охладел… Я просто постаралась это не выказывать, чтобы не сердить его.
— Правильно поступила, — кивнула Телимена. — В общем, думаю, твоя мать тебе уже это говорила, но всё-таки. Я дам тебе денег, и ты возьмёшь у местной знахарки травы. Я попрошу тебя пить их, пока ты не будешь уверена в том, что не останешься с ребёнком одна. Не знаю, наступит ли такой момент, но всё-таки.
— А разве так можно? Разве это не обман? — искренне уточнила Анна. — А вдруг он хочет, чтобы я ему ребёнка родила?
— Хотел бы, повёл бы к алтарю, но скорее Висла высохнет, чем он женится, — Вишнивецкая сказала это устало, словно сталкивалась уже не первый раз. — Так что лучше последуй моему совету.
— Хорошо, — неуверенно согласилась девушка. — Я впредь буду осторожнее, мне и Злата то же самое сказала. Пани Телимена, можно я вам секрет расскажу?
— Ну конечно, — та ласково посмотрела на неё.
— А я Матиуша люблю. Ну… то есть, я не могу знать, действительно ли это то, что называют любовью, но я к нему привязалась. Это… словно обнимешь человека и не хочешь отпускать, — пояснила Анна. — Вы понимаете?
— Да понимаю, у самой было, — Вишнивецкая покачала головой. — Этого уже не отнять, очарование-то его спало, раз у тебя глаза открылись, но если ты, несмотря на его поведение, вот так относишься к нему, то это дорогого стоит.
— Да разве? Я всего лишь хлопка, я же не королева какая-нибудь, — Анна грустно улыбнулась.
— Цена любви не зависит ни от статуса, ни от кошелька. Порой любовь нищенки оказывается гораздо более стоящей, гораздо более верной, чем любовь принцессы, — наставительно произнесла Телимена. — Никогда этого не забывай.
— Не забуду, пани, — пообещала девушка. — Я обязательно буду с ним. Знаете, может, и не будет между нами прежнего, но если Матиуш выполнит своё обещание, то будет прав. Он сказал, что хочет из меня сделать, и это, верно, теперь главное.
— Быть может, быть может, — Вишнивецкая согласно кивнула. — Но это знаешь как, сейчас он действительно делом займётся, уж если рассказал об этом всем, кому мог, а там, может, и будет у вас что-то путное, а не только постель. Отношения-то не на ней строятся.
— И то правда, — задумчиво произнесла Анна.
***
— Влад был напряжён сегодня, не находишь? Он будто… не доверял нам всего, что действительно было в его мыслях, — Велислав сидел, прикрыв глаза, но его руки почему-то дрожали. — Я вдруг даже понял его — самому надо скрытничать и прятаться от шпионов Мнишека, ведь власть не терпит дружбы. Он ведь может использовать это против нас, и сказать, что лишь желал угодить мне. Как я устал, как я устал!.. — он болезненно свёл брови, хмурясь. — Я не так уж хочу править, сомневаюсь, что игра стоит свеч. Но я должен. Поразительно странный долг, — его не слишком низкий голос казался теперь полным горечи и отчаяния. — Ну и пусть… — добавил он как-то обречённо, но не теряя чести и достоинства.
— Да перестань, что ты… Ты будешь хорошим королём, правда, тебе доверяют. Ты мудрый, выдержанный, что тебе стоит? — Вацлав ободряюще сжал его руку.
— Душевного спокойствия, — Потоцкий кисло улыбнулся. — Прозвучало, как дешёвая шутка, но на деле так и есть, я лишусь последнего, что мне дорого.
— Эта тоска точит тебя, и ты знаешь, о чём я. Не отдавайся ей, прошу, это тебя убивает, — Левандовский покачал головой, опустил взгляд.
— А ты когда-нибудь тосковал, Вацлав Левандовский? — почти что прошипел Велислав, наклоняясь к его лицу. — А? Разве ты не понимаешь, что меня гложет? Разве не знаешь, что я пережил?
— Не надо, не стоит, — тот не выдержал его слов. — Спорить не стану, но всё же прислушайся ко мне, прошу. Никто теперь не поймёт, если вдруг в итоге на троне окажется Мнишек. Если вдруг в итоге на троне окажусь… я, — последнее прозвучало как-то жалко и без особой веры.
— Твои интриги запутанней, чем интриги господина Шетарди и всего французского двора. Я давеча получал письма из России, читал про козни канцлера Бестужева, про то, какую аферу провернула Елизавета Петровна, чтобы встать императрицей. Ничто не идёт в сравнение с твоими желаниями. Европа поглощает тебя, — Потоцкий усмехнулся, его тон был вкрадчивым и безразличным. — Европа поглощает Польшу, я помню её не такой. Я помню Варшаву не славянским Парижем. Впрочем, быть может, это и к лучшему. У женщин, вроде любовницы твоего друга, может появиться маленький шанс не остаться потом у разбитого корыта.
— Откуда ты знаешь?.. — удивился Левандовский, ведь ничего ему не говорил.
— Я много чего знаю, Вацлав. Не приведи небо тебе знать то же, что и я, — туманно ответил Велислав, и недобрый огонёк, загоревшийся в его тёмно-карих, словно кофейных, глазах, потух.