В этот раз Матиуш действительно не солгал. С того дня Анна была освобождена от любой работы, и всё её внимание было направлено лишь на учёбу. Вишнивецкий постарался на славу: он приготовил расписание занятий и продумал, что и как будет ей рассказывать и объяснять, пани Телимена, к всеобщему удивлению, вызвалась ему помочь, да так и повелось. Анна плавно познакомилась сначала с письмом и словом, затем научилась не путаться в счёте, узнала, пусть и тезисно и поверхностно, как обращаться со словом Божьим, вместе с тем, ей объясняли, как вести себя в обществе, Матиуш даже пытался привить ей французскую речь, но Телимена, женщина поистине мудрая, вовремя его остановила, наказав учить девушку латыни: тогда она запросто могла зайти за представительницу старой шляхты, во всяком случае, это бы выглядело гораздо более правдиво.
Дни потекли однообразно, лето стало постепенно клониться к закату, близился жаркий и плодоносный август. Анна прилежно трудилась над книгами и украдкой мечтала, что вскоре Матиуш позволит ей перейти и к тому, чему она в тайне очень хотела научиться — танцам. Она ни разу не видела, как это делается у богатых, но Вишнивецкий несколько раз играл ей на клавесине очень красивую мелодию, а затем рассказывал, что такая часто звучит на балах, и с тех пор Анна думала, как бы ей тоже уметь под неё красиво двигаться и кружиться. Ей понравился и сам клавир, Матиуш даже научил её нотам и нескольким простеньким песенкам.
И вот в одно из утр Анне наконец повезло. Матиуш привёл её в не слишком большой, но красивый и пышный зал, кивнул своему секретарю, отменно игравшему на клавесине и согласившемуся аккомпанировать им: старик Вельский души не чаял в своём хозяине, бывшем воспитаннике, и его даме и всегда рад был помочь.
— Вы меня простите, если у меня не сразу выйдет, я очень постараюсь, но я такое первый раз танцую, — Анна путалась в юбках, дрожала от волнения и краснела. — Ох, как бы не опозориться.
— Не бойся, милая, я всё понимаю, — Матиуш осторожно переплёл их пальцы. — Ну, держи меня за руку и медленно отходи назад на несколько шагов. Смелее.
Анна послушно выполнила его команды, стараясь неотрывно смотреть ему в лицо и улыбаться, хотя внутренне она ужасно беспокоилась. Ей упорно казалось, что все её движения неловки и смотрятся ужасно, а делает она всё неправильно.
— Нет, нет, больше плавности, ожидания, это не мазурка, — мягко заметил Вишнивецкий, обходя её и приобнимая. — Менуэт — это танец-церемония, танец-степенность, тут всё нужно делать размеренно. Не торопись.
— Хорошо, Матиуш, — девушка безуспешно пыталась поймать темп и попасть в него. Как же это получается у панства? Анна, сколько себя помнила, никогда не училась сельским танцам, просто смотрела, как делают старшие, и повторяла за ними. По правде сказать, каждый танцевал, как умел и хотел, а потому конкретного порядка не было, только веселье. Тут же творилось что-то непонятное — какая забава в том, чтобы вот так вот медленно двигаться?
— А, — девушка всё-таки отважилась спросить, — почему вы находите это весёлым? Не поймите меня неправильно, но это так… усыпляет. Мы всегда танцевали быстрее.
— Я лично не люблю менуэт, — пожал плечами князь, обнимая служанку за плечи. — Но танцевать его всё равно приходится. Без этого танца не обходится ни один бал. Ну, кроме балов старой шляхты, конечно. Слышала бы тебя тётя… Ей бы определённо понравились твои слова, она то же самое говорит.
— И правильно. Ну, может, остальное повеселее будет, — заулыбалась Анна, прижимаясь к нему. — Спасибо за терпение. Я такая неуклюжая, неумная, а вы возитесь со мной. Я очень ценю это.
— Мне в радость тебя учить, милая Анна, не говори глупостей, — ласково ответил Матиуш. — Итак, продолжим.
***
— Пан Левандовский, вы так и не скажете ему? — при слабом свете свечи лицо Якуба казалось другим, нежели при солнце. Он выглядел моложе и здоровее, а глаза недобро поблёскивали мёртвым огнём.
— А он поймёт? — тот склонился над какими-то старинными пергаментами, исписанными непонятными знаками и снабжёнными разными странными и страшными рисунками. Его изящные пальцы бродили по изгибам рун, а тонкие губы что-то шептали, глаза внимательно изучали текст.
— Разве у вас в планах?.. — Вацлав поднял голову и вопросительно изогнул бровь, затем медленно кивнул.
— Позже, позже, лучше пусть поймёт это непосредственно после исполнения моей задумки, он знатный паникёр, — пояснил он, продолжая работу над письменами. — Пока нам придётся держать всё в секрете, он начал догадываться. Будь осторожен, Якуб.
— Буду, мопанку, — слуга чуть кивнул. — Прикажете подавать… ужин?
— Да, пожалуй, — Левандовский отодвинул манускрипты. — Что-то я сегодня заработался, а, Якуб?
— И то, правда, мопанку, — тот укоризненно покачал головой. — Не дело это. Конечно, вампирам уставать не положено, но всё-таки и на старуху бывает проруха. Вы бы себя видели со стороны, заметно, что которую ночь не спите. Не шутили бы.
— Вот как только я даю тебе волю ворчать, ты тут же теряешь всяческую совесть, — покачал головой Вацлав.
— Каков хозяин, таков и слуга, — покладисто заметил Якуб. — Послушайте моего слова, мопанку, я вам дурного покуда не советовал.
— Ну конечно, — Левандовский поднялся. — Что ещё скажешь? Ты немало наблюдал за мной и моими гостями.
— Вы бы последили за паном Матиушем, — заметил Якуб. — Есть у него друг, граф Концепольский, он говорил о нём. Так скажу я вам, дело тут нечисто. Пан Фабиан пусть и чурается нас, но своего не упустит: он захочет переманить пана Вишнивецкого на свою сторону, уж поверьте мне. А мы должны успеть раньше, многим раньше, ведь пан Фабиан — человек худой, покуда мы от него толку не видели.
— Ты верно это сказал, Якуб, — Вацлав нахмурился, задумчиво кивнул сам себе. — Я постараюсь сделать так, чтобы они не встречались, видимо, придётся посвятить его в то, кто мы такие…
— Непросто будет, — покачал головой тот.
— Непросто, но что уж поделать. Придётся подстроить всё так, словно и Матиуш, и Анна сами догадались, кто я такой. А там я уж постараюсь подавить их испуг и увести мысли в нужное русло. Я не хочу, чтобы эти люди от меня отвернулись, — Левандовский был печально-серьёзен.
— А быстро вы Анну-то в свой круг приняли, даже ещё не видали её, — Якуб удивлённо поглядел на пана.
— Быстро? Ну, я позволил себе немного понаблюдать за ней и Матиушем и убедился в том, что дело того стоит. Конечно, близко я ещё с этой милой панной не знаком, но уверен, что она ещё приятно поразит всех нас. Свежая кровь во всех смыслах, — пояснил Вацлав, хитро улыбаясь. — Нас ждут великие дела! И, признаться, они вершатся уже сейчас.