— Что случилось, Михал? — когда Велислав обернулся на почти бесшумные шаги камердинера, его глаза были сухи, а руки плотно переплетены друг с другом. Он покуда не поднимался с колен, но было видно, что горе на время отпустило его, и на смену ему пришла обычная вежливая холодность.
— Когда вы покинули спальню, мопанку, вы не закрыли окно, и кто-то проник в ваши комнаты, перерыл ваш стол вдоль и поперёк, но, видно, так и не нашёл то, что искал. Я сразу же проснулся и спугнул его, осмотрел мельком вещи. Кажется, ничего не пропало, но вы сами поглядите, я покуда не убирал ничего. Негоже хозяйского-то имущества касаться без спросу, ещё испорчу чего, — Михал стоял, опустив голову, и ожидал реакции господина. Обычно Потоцкий не был строг или груб со слугами, но в моменты непередаваемой тоски по покойной супруге он мог и рассердиться.
— Можешь лечь обратно, я всё уберу, — махнул рукой гетман. — Спасибо, что остановил этого преступника. Ступай.
— Спокойной ночи, мопанку, — слуга низко поклонился.
— В этом я сильно сомневаюсь, — усмехнулся Потоцкий. — Но спокойной.
Когда Михал ушёл, Велислав поднялся, потушил многочисленные свечи и закрыл створки массивного иконного оклада — он сам его сделал как первую и последнюю дань Богоматери. В голове роились сотни мыслей: кто? Зачем? Что искал? От кого? На все эти вопросы Потоцкий хотел знать ответ. Конечно, кое-какие подозрения у него были — Мнишек вряд ли сдался после той дуэли и теперь искал способы достать соперника другим образом. Впрочем, гетман уже давно привык к подобным поползновениям в свой адрес, это началось ещё тогда, когда он получил булаву. В те времена ему казалось, что так и нужно, но не теперь, когда он долго жил отшельником, медленно сходя с ума от непереносимого горя. Не теперь, когда он многое переосмыслил. Конечно, быть королём вампиров — это очень почётно, и Велислав хотел помочь соблюсти порядок в их мире, но корона тяготила его. Согласно традициям, он не мог отказаться, нужно было выждать ещё год, и только на повторных, зачастую подтверждающих первые, выборах сказать, что он снимает с себя полномочия. Потоцкий пока плохо представлял, как ему этот год пережить, но размышлять по этому поводу времени у него не было — всё уже было решено, и теперь оставалось только немного потерпеть и постараться сделать всё, что в его силах.
Велислав медленно покинул домовую церковь и тихо поднялся по лестнице наверх, с каким-то непонятным удовольствием шагая в кромешной тьме и улыбаясь чему-то своему. Он шёл мимо портретов многочисленных предков, картин с древними баталиями, занавешенных окон и ощущал себя одновременно и пленником, и господином этого жутковатого, но притягательного лабиринта из неосвещённых коридоров и изящных произведений искусства. Потоцкий очень боялся этого состояния — так к нему возвращалось его безумие и мгновенно накрывало его с головой, заставляя творить ужасные вещи. Сейчас это было совсем не вовремя, он очень не хотел чувствовать всю ту пустоту, безысходность, смерть, страх, горе, боль вновь, он очень не хотел вновь разрывать свою душу, а потом, рыдая и проклиная Бога перед ненавистными иконами, сшивать её обратно.
К счастью, дверь спальни показалась раньше, чем он успел возненавидеть всё, даже самого себя. Велислав облегчённо выдохнул и надавил на медную ручку, осторожно заглядывая в комнату. По полу были разбросаны его бумаги, письма, какие-то личные, мало что значащие вещи. Стол был едва не перевёрнут, ящики валялись у окна, один из них чуть треснул — видимо, вор искал что-то вроде двойного дна или потайного отверстия. К счастью, безуспешно. Потоцкий укоризненно покачал головой, вполголоса сетуя на глупого визитёра, и принялся складывать всё обратно. Интересно, что же всё-таки искали? То, что это был посланец Мнишека, сомнений не оставляло, но что же Станислав хотел в этот раз? Вряд ли его интересовали личная переписка или счета, касающиеся поместья. Нет, ему определённо нужно было что-то совсем другое. Потоцкий вдруг понимающе усмехнулся. Ну конечно, как он мог забыть… Такое на счету у каждого вампира, нельзя пренебречь столь ценной вещью. Оружием, которое убьёт наверняка. У каждого из Детей Ночи оно своё, личное, и они всегда хранят такое, как зеницу ока. Как низко пан Мнишек-Вранич пал, раз решил прибегнуть к такому средству борьбы. Позор, позор для столь родовитого шляхтича. Велислав встал и подошёл к кровати, закрывая собой изголовье, и повернул резной цветок влево. Тут же вслед за ним показалась небольшая коробочка. Потоцкий открыл её и достал оттуда посеребрённую заколку, очень остро заточенную с обеих сторон. Он долго смотрел на это изящное, но очень смертоносное украшение, затем мимолётно коснулся его губами и тут же отпрянул — металл неприятно жёг.
— Как это противоречиво, Фелисия. Ты никогда не желала мне смерти, но именно твоя заколка может меня убить, — прошептал вампир, убирая коробочку обратно. — Впрочем, жизнь противоречивая, что уж сказать. Спокойной ночи. Надеюсь, тебе хорошо там.
Он опустился в кровать, укрылся одеялом и задул свечи в канделябре, тут же забываясь спокойным сном без сновидений. Больше Велислав не просыпался до самого утра.
***
— Ты будешь королевой бала, — Вацлав кружился вокруг Анны, неустанно снабжая действия портнихи ценными указаниями и замечаниями, Матиуш вторил ему, давая свою оценку будущему наряду, а Анна краснела и прятала смущённый взгляд, восхищённо посматривая на дорогие ткани и украшения — ей очень нравилось то, как они блестели и переливались, как благородно выглядели во всём этом великолепии огромного дома Левандовского. Девушка ощущала себя принцессой, ведь это был её первый настоящий, взрослый, как любил в шутку говорить Вишнивецкий, бал, и она очень волновалась.
— А там кормить будут? — вопросы на ум приходили глупые, но не задать их Анна не могла.
— Было бы неплохо, если да, — кивнул Вацлав. — Вроде как должны, но могут и не устраивать званый ужин, а так, фуршет. Не беспокойся, пользоваться всеми этими столовыми приборами ты прекрасно умеешь, танцевать ты тоже умеешь, ума хоть отбавляй, а остальное никого не беспокоит. Ты и сама знаешь, почему.
— Почему? Там много старой шляхты? — вдруг заинтересовался Матиуш, до того слушавший их разговор вполуха.
— Ну… — Левандовский закусил губу, будто думая, как выкрутиться из положения, хоть на деле всё шло так, как надо. — Понимаешь ли…
— Вацлав, это опять твои тайные общества? — с опаской спросил Матиуш.
— Я вампир, — ответил ему Вацлав с такой интонацией, с которой обычно признаются в наличии любовниц или незаконнорожденных детей. Он смотрел Матиушу прямо в глаза, медленно, но верно подчиняя своей воле.
— Да ты шутишь, — Вишнивецкий расхохотался. — Ещё скажи, что ведьмы бывают.
— Про ведьм не знаю, но вот про вампиров пан Вацлав не шутил, — осторожно сказала Анна. — Правда-правда, пан Вацлав умеет кусаться, но меня пока не трогал, пан Вацлав говорит, что друзьями не питается, так что не бойся.
— Вашу ж… — Матиуш нервно опустился на ближайший стул, не сводя глаз с друга. — Вашу ж… ещё раз и через Татры. Матка боска, что происходит… — он хотел было продолжить, но Вацлав с лёгкостью пресёк это.
— Якуб, принеси вина, пан Вишнивецкий слегка не в себе, — Левандовский едва подавил желание саркастично пошутить. — Анна, будь солнышком, приведи его в чувство, пока совсем богу душу не отдал.
— Матиуш, да вы не бойтесь. Говорю же, не беда. Вот я давно знаю, а ничего не было дурного, вот вам крест, — девушка засуетилась вокруг любимого. — И пан Велислав тоже вампир, он очень славный, только ему больно, потому что его жена с собой покончила. Ну, вы мне рассказывали тогда, у старого замка, помните? Вот он жив, ну как жив, по-своему, конечно, но вообще похоже. Не беспокойтесь, это всё неплохо, может, и не по-христиански, но это ничего.
— Ануся, не отпускай меня, хорошо? — Матиуш поймал её руку и прижал к груди. — Боже мой, это что-то… Что-то… Слов у меня нет.
— Да ты как-то не отличался красноречием, если честно, — пробормотал под нос Левандовский и тут же отпрянул в сторону, перехватывая летящий в него томик Шекспира. — Не смей в меня кидаться!
— Действительно, что вам пан Левандовский такого сделал. Ну вампир, с кем не бывает, — скептично и ворчливо добавила портниха. — Мерки я сняла, пошьём, — она собрала свои принадлежности и вышла из покоев, на прощание намеренно улыбнувшись Вишнивецкому — сверкнули её белоснежные клыки, и Матиуш снова прикрыл глаза, схватившись за голову.
— Дай этому болезному немного дивного снадобья из перебродившего винограда и сопроводи это подзатыльником, — устало, но с присущей ему шутливой салонной вычурностью попросил Вацлав. — Вот просто!.. Но… Не для твоих ушей слова, конечно. Я ему потом наедине скажу.
— А я ещё тут присутствую, не надо обо мне в третьем лице! — возмутился Матиуш. — Анна, запомни, никогда не говори о человеке в третьем лице, если у него есть возможность тебя слышать.
— Я уж запомнила, вот вам крест, — девушка широко перекрестилась. — Пан Вацлав говорит, что я смышлёная.
— И очень храбрая, — Матиуш поднялся, тряхнул головой, спокойно вздохнул: затея Левандовского совершенно удалась. — Допустим. Ты вампир.
— Я вампир, — покладисто согласился Левандовский. — Прошло?
— Да, — просто ответил Матиуш. — Но в следующий раз не надо меня так пугать, пожалуйста, я пусть и масон, но всё остальное для меня — большая тайна, с которой я не хотел бы столкнуться.
— Вы масон? — Анна выпучила глаза и снова перекрестилась, недоверчиво глядя. — Батюшки…
— Давай теперь ты скажешь что-то, что кто-то из нас не знает, для полной-то гармонии, — усмехнулся Вацлав, успокаивающе сжимая её руку и одобрительно смотря в глаза.
— Я свободная, — гордо и очень довольно произнесла девушка, широко улыбаясь. Вишнивецкий тут же в подтверждение кивнул. Брови Левандовского резко взлетели вверх, а Матиуш, в свою очередь, принялся что-то виновато бормотать про то, что забыл рассказать. Гармония была соблюдена.
***
Анна доселе не видела таких действительно больших и монументальных строений и теперь едва ли не приросла к окну кареты, вглядываясь в множество светлых окон и белеющих в темноте колонн. Зимний дворец Сейма поражал своим великолепием — это было барочное здание с уходящими вверх готическими шпилями — Вацлав говорил, что его постоянно достраивали сменяющиеся владельцы, именно поэтому и вышло такое смешение совершенно разных стилей. Впрочем, дворец всё равно оставался очень красивым.
— Мне страшно, Матиуш, — когда экипаж стал постепенно замедляться, девушка тут же прильнула к своему покровителю и спрятала лицо у него на груди.
— Ануся, всё будет в порядке, моя красавица. Ну чего ты? — Вишнивецкий прижал её к себе. — Всё, моя хорошая, всё, идём, пора. Мы отлично проведём вечер, обещаю.
— Я верю, — улыбнулась Анна. — Простите меня, просто я никогда не была в обществе стольких важных людей, я ведь всего лишь…
— Свободная женщина, которая ничем не хуже других, — перебил её подошедший Вацлав. — Блистай, сегодня твой день.
— Я думала, это будет коронация пана Велислава, — смущённо произнесла Костюшко. — Я-то тут причём?
— Моя коронация через неделю, сегодня меня лишь провозгласят. Я обещал, что приведу с собой очень красивую и интересную гостью. Поэтому да, сегодня твой день, — Потоцкий появился будто из ниоткуда и поцеловал ей руку. — Идёмте, панна Анна, все ждут вашего появления.
— Ох и подводите вы меня под монастырь, панове. Матиуш, не отставайте, прошу, я без вас с ума сойду, — девушка вцепилась в пальцы любимого, и тот успокаивающе погладил её по щеке, затем ненадолго прижал запястье к губам.
— Я рядом. Пора, — они все вместе поднялись по широким ступеням, и лакеи распахнули перед ними массивные двери, открывая взглядам небольшой коридор, в конце которого гремела музыка и пылали канделябры. Слышно было разные голоса, в маячащей впереди арке то и дело мелькали разные лица, платья, камзолы, и девушке уже не терпелось оказаться там и ощутить свою мечту наяву.
— Пане и панове, добрый вечер, — музыка затихла, Велислав легонько подтолкнул Анну на середину зала и твёрдо удержал Матиуша, шёпотом велев ему покуда не показываться. — Я благодарен вам за то, что вы сегодня собрались здесь, в славный Самайн, дабы избрать нового короля. Я пришёл сюда не один, а с моей прекрасной гостьей, пани Анной, и её спутником. Надеюсь, вы примите их с должным почётом, как и полагается нашему роду.
— Не знаю, как остальные, но я бы такой пани дорогу розами и шелками устилал, чтобы она земли не касалась, — отчётливо сказал кто-то, наконец отвернувшись от огромного окна, в стёклах которого отражалось всё помещение. — Анджей Лович, ксёндз. Добро пожаловать.
— Спасибо, — девушка присела в изящном реверансе, чуть склонила голову, опустив взгляд, и в тот момент она была так похожа на сошедшую с неба святую, что по рядам вампиров разнёсся восхищённый вздох.
— Да, верно, добро пожаловать! — вперёд выступила тонкая черноволосая женщина в богатом венгерском наряде. — Род Батори приветствует тебя.
— Как и род Дракул, — высокий мужчина-валах в тёмном камзоле поцеловал Анне руку. — Добро пожаловать.
— Максимилиан Отто Фридрих фон дер Штраус-Гессен, добро пожаловать, фрау Анна, — подчёркнуто строгий и педантичный вампир в круглых очках в золотой оправе чуть поклонился ей. — Весёлого Самайна.
Все приветствовали Анну, мужчины целовали ей руки, дамы дружески обнимали, Вацлав одобрительно кивал, пристально смотря на неё, а на губах Велислава впервые за долго время светилась искренняя счастливая улыбка. Матиуш сидел в стороне, и Анна то и дело ловила его мягкие, полные нежности взгляды. Вишнивецкий не нарушал её триумфа, давая насладиться ощущением того, что королева этого бала — она.
— Музыка! — Потоцкий хлопнул в ладоши, и вновь зазвучали инструменты, играя вальс. Камил тут же оказался рядом с Анной и приобнял её за талию, беря за руку.
— Ты прекрасна, — он улыбнулся ей. — Ну как, страшно?
— Ни капельки, они такие славные, — девушка преданно положила голову ему на грудь. — Я люблю вас, очень сильно люблю.
— Моя Ануся, — Матиуш ласково поцеловал её в лоб. — Ты…
— Какой чудесный вечер для разоблачения чужих тайн! — вдруг перебил его чей-то бодрый громкий голос с лёгким сербским акцентом. — Не так ли, пан Потоцкий?
— Чёрт вас побери, Мнишек, — Велислав гневно посмотрел на соперника, нервно сжимая кулаки. — Это священная ночь, побойтесь Дьявола!
— Нет, это вам стоит бояться, — Станислав оскалился и изящно бросил Дракуле небольшой свиток. — Известно ли ясновельможной шляхте, что будущий пан король незаконнорожденный?
На несколько минут воцарилось молчание, всё стихло, а вампиры замерли, мысленно переговариваясь между собой. Влад тем временем закончил читать, ухмыльнулся и просто разорвал бумагу пополам, бросив её под ноги Мнишеку.
— Да я ведь, пане и панове, тоже незаконнорожденный. Не помню, чтобы мой отец с кем-то заключал брак, хотя, если он только пожелает, то женится на самой королеве Франции, она без вопросов даст согласие. Что ж мне теперь с этим делать?
— И мне. Ума не приложу, как жить с таким известием? — присоединился к нему Вацлав.
— Какое горе, и я рождена вне брака, — безумно расхохоталась Батори. — Как же так?
— Это был бесспорно красивый ход, Станислав, очень красивый. Мы все оценили не только ваше рвение, но и степень вашего ребячества, увы, последнее нас совсем не прельщает. Вам не быть королём, можете убираться, — Дракула усмехнулся. — Музыканты, мазурку!
— Вы меня спасли, — когда все вновь закружились в танце, Велислав незаметно подошёл к нему и протянул руку. — Я вам очень благодарен.
— Рад помочь, — Влад крепко пожал её. — Вы хороший… человек, если можно так выразиться, пан Велислав. Дерзайте, Польша должна цвести.