— Ну-с, как там твоя деревня? — Вацлав стоял у горящего камина и смотрел в огонь, скрестив слишком бледные даже для аристократа руки за идеально прямой спиной.
— Я построил ещё школы, представляешь, решил, что тех двух было маловато, — улыбнулся Матиуш, устраиваясь поудобнее в мягком кремовом кресле. — Хлопи не слишком хотят учить своих детей, но несколько человек всё же пришли.
— Ещё школы? Матиуш, думаешь, они всё же пустят своих детей учиться? Хлопи? Те, что пришли, наверняка сироты, — Левандовский обернулся и посмотрел прямо на друга. В его зелёных глазах плясали искорки смеха.
— А… что ж они, не люди? — Вишнивецкого неожиданно даже для самого себя оскорбило такое пренебрежительное отношение собеседника к крестьянам.
— Как ты заговорил… — Вацлав немного насмешливо улыбнулся и, прищурившись, посмотрел в карие глаза друга. — Что же ты такого читал? Раньше это не оказывало на тебя такого влияния, Матиуш.
— Читал? — не понял тот. — Что я мог читать?
— Ах вот оно что… — Левандовский состроил понимающее лицо.
— Не начинай, — Матиуш недовольно тряхнул головой и чертыхнулся, заправляя выбившуюся прядь чёрных волос за ухо.
— Влюбился? — с явным интересом уточнил Вацлав, вообще не слушая, что ему говорят.
— Да не сказать чтобы влюбился… Я… Я не знаю, — Вишнивецкий чуть покраснел, сплёл пальцы тонких рук между собой и отвёл взгляд, толком и не зная, что добавить. — Но это не любовь, правда. Рядом не стояло, что уж.
— Хорошенькая, видно, хлопка тебе приглянулась, — с видом знатока заключил Левандовский. — Однако ты эксцентрик, друг мой. Я, конечно, слышал о нынешней моде и знаком с твоими поступками, но не настолько же ты спятил.
— Её зовут Анна, — Матиуш на мгновение чуть улыбнулся уголками тонких бледноватых губ.
— Какой роман! Какой роман! — Левандовский слегка ухмыльнулся, отчего его родинка над верхним уголком левой губы съехала немного вниз. Когда Вацлав улыбался так, Матиушу становилось отнюдь не по себе.
— Так ты женишься на ней? — с живостью продолжал свой допрос Левандовский. — Выпросишь у короля титул для неё? Похвально, похвально.
— Я не знаю. Про женитьбу уж точно, это абсурдно звучит — покачал головой Вишнивецкий. — Вацлав, ради Бога, зачем ты поднял эту тему?
— Потому что ты сумасшедший, — издевательски спокойно ответил тот. — Сумасшедший. Могу по буквам продиктовать, если хочешь. Что ты скажешь тётке? Елене, по сей день ведь ругаетесь? Впрочем, бог с ней, вы ведь расстались, и славно. Как ты объяснишь свою очередную прихоть обществу? Про тебя и так ходят слухи, Матиуш. Твоё решение крутить официальный роман с этой… как её… Анной — это безумие. Выйдет потрясающий скандал. Только представь, о чём будут судачить во всех салонах Варшавы и Кракова: ясновельможный князь Вишнивецкий, считай, у всех на виду развлекается, уж прости за выражение, с хлопкой. Право, я читал твоё последнее письмо. «Научу», — писал мне ты. Научишь? Танцам, французскому, этикету? Оденешь в платье и нацепишь дорогие украшения? На балы поведёшь? Матиуш Камил Вишнивецкий, ты в своём уме? Ладно ты, ты у нас привычный и гордый, весь такой независимый, ладно, но ты о ней подумал? Девушка ничего такого не видела и не знала, а тут ты хочешь везде таскать её с собой, как комнатную собачку! Матиуш, пожалей эту несчастную, не позорь её. Зная твою тягу к работе, я готов утверждать, что ты только хуже сделаешь. Несколько вечеров — это не учёба.
— Вацлав, замолчи, — неожиданно резко ответил Матиуш. — И даже не смей говорить о наших отношениях в таких выражениях и таким тоном. Я понимаю твоё беспокойство, но будь добр уяснить, что это моё дело.
— Извини, я погорячился, — несколько пристыженно признал Вацлав, чуть склонив голову, отчего светлые волнистые волосы упали на его точёное изящное лицо. Он отчасти играл, но, в сущности, сейчас оно того стоило.
— Она дорога мне, и я попросил бы никоим образом не оскорблять её и её честь, — голос Вишнивецкого стал теплее, однако он всё ещё злился на друга. Или же на себя?
— А знаешь, что, — Вацлав вдруг широко улыбнулся и потёр руки. — Привози её сюда, ко мне. Познакомлюсь с девушкой, которая так тебя очаровала. Не почтёшь за труд, правда?
— Если она захочет. Вацлав, Ануся не вещь, — отчеканил Матиуш. — Попрошу это впредь запомнить.
— Ну конечно же, — Левандовский тепло улыбнулся и тут же перевёл разговор в другое русло: — А как там твои химические изыскания?
— О, совершенно прекрасно, — Вишнивецкий тут же просиял, будучи только рад сменить тему. — Конечно, я совершенно не говорил со своими бывшими учителями, но я продолжал читать те книги, что ты мне дал, даже что-то пытался повторить сам… Пока чуть не сжёг половину старого амбара. Теперь только в теории тружусь, во избежание, так сказать. Мне бы настоящее место для опытов, мне бы таких же сведущих друзей, жаль, что ты предпочёл естественным наукам политику и философию.
— Ну, что теперь поделать, — усмехнулся Вацлав. — Я попробую что-нибудь придумать, сдаётся мне, из тебя выйдет отличный первооткрыватель, ты талантлив, друг мой.
Они долго ещё говорили о науке и прочих подобных делах, но Матиуша всё ещё не оставляли мысли про Анну и её положение — слова Левандовского задели его.
— Вот возвращаясь к крестьянам, — как-то невпопад вдруг сказал он, когда они ненароком коснулись в своих речах Просвещения, словно его мучила совесть, а слова грызли изнутри, пытаясь вырваться наружу. — Я не считаю Анну вещью.
— А разве то, что ты был с ней, только потому что сам захотел, не испросив её, не значит обратное? — серьёзно спросил Вацлав, внимательно глядя на него. Матиуш не нашёлся, что ему ответить, он об этом вообще не задумывался, и снова ушёл от темы, а потом и вовсе, сославшись на дурное самочувствие, поднялся в комнаты. Левандовский остался один.
О, он никому не уступал в остроумии, он с лёгкостью обличал чужие пороки и ошибки и теперь совершенно точно не мог смолчать, ведь Матиуш был ему особенно дорог. Левандовский был знаком с разными людьми, он знал несколько девушек вроде Анны, и ему было действительно жаль, что Вишнивецкий, поддавшись новомодным веяниям, но не пожелав в них толком разобраться, тут же стал проверять всё на несчастной, ничего не понимающей крестьянке, стал обманывать её, говоря одно, но делая совсем другое, и самое страшное было то, что Матиуш этого не замечал, считая, что поступает так, как и нужно. Вацлав толком даже не знал, что из этого хуже: его беспечность или его желание насолить всем и вся подобными опытами. Но для бедной девушки это было одинаково мерзко, а потому Левандовский твёрдо решил, что заставит друга привезти её сюда, а дальше уж он придумает, как быть. Да и самого Вишнивецкого не стоило теперь отпускать: Вацлав задумался о том, что если слегка перевоспитать его, направить его энтузиазм в более верное русло, то можно получить человека поистине стоящего. И ещё более стоящего вампира.
***
Владислав Дракула, по прозвищу Цепеш, не любил ждать.
Он назначил эту встречу задолго до рокового вечера, когда граф Левандовский отказал бастарду Мнишеку, и теперь был совершенно недоволен тем, что вторая сторона бессовестно опаздывала.
— Дядя, этот человек вообще собирается сегодня явиться, или я зря надела своё новое платье? — к нему скользнула Эржебет и усмехнулась. — Не то чтобы мне это так важно, я уже была замужем и больше не хочу, пожалуй, но покрасоваться лишний раз перед твоим гостем я не прочь. Балканская знать много потеряла, отказавшись поддержать меня и спасти от Турзо.
— А если бы поддержала? — ухмыльнулся Дракула. — Бет, не рисуйся, прошу, тебе…
— Сорок два, я помню. Моя сущность меня слегка омолодила, но я и раньше была хороша, — гордо и даже немного кокетливо отозвалась Батори. — И всё же. Если бы поддержала, я бы была не прочь выбрать себе из числа прекрасного… — она опустила взгляд и улыбнулась несколько жеманно, но удовлетворённо и хитро, так, что Влад ясно понял, кого она едва не назвала.
— Ну, уж если говорить о принцах, то этот бы тебе вряд ли подошёл, хотя… Попробовать стоило бы. К счастью, он был слишком занят тем, что заливал своё горе по Невене, так что не судьба, — расхохотался Дракула, и Эржебет обиженно замахнулась на него веером.
— Он вообще-то очень хорош, вот так и знай! — фыркнула она. — Может, и подошёл бы. Мы оба пожившие взрослые люди, почему нет? Он мне нравится, он хорош собой, он умён… Что нам может помешать?
— Потому что ты сейчас говоришь совершенно несерьёзно и вообще готова решиться на это полнейшей скуки и пресыщенности всем, а Да… — но стук в дверь перебил Влада.
— Войдите, — довольно раздражённо произнёс он, скривив бледные губы. В своё время он бы на кол посадил наглеца, но теперь у него подобной возможности не было.
— Господин не смог прибыть лично, но послал меня. Каслав Новак, — в кабинете возник высокий стригой вполне приятной наружности и чуть поклонился. — Прошу простить за опоздание, остаток пути мне пришлось провести в виде птицы, а погода была на редкость нелётная.
— Что ж, впредь выбирайте другие пути, — с нажимом сказал Владислав. — Итак, раз господин не может прибыть лично, то, полагаю, вы обладаете правом подписывать соглашения за него.
— Конечно, — Каслав снова поклонился. — Я больше, чем просто посол.
— Бан Славонии, — протянула Батори, и её губы медленно расплылись в странной полубезумной улыбке. — Надо же, как он ненавидит этот титул.
— Это право господина, и не мне его судить, — коротко отозвался Новак. — Так в чём заключается ваше предложение?
— Взамен тех невинных девушек, что будут отданы в качестве кровавой дани, и фиала моей крови я прошу твоего господина год не вести с польским вампиром, по имени Мнишек-Вранич, никаких дел. То же касается и всех, кого он пошлёт, — Владислав говорил так, что спорить с ним было трудно, да и Каслав этого не желал. Его предупреждали, что дело может принять такой исход.
— Пусть так, мы принимаем ваше предложение, — он сдержанно улыбнулся. — Господин ждёт вас и племянницу к себе, раз уж мы с вами так удачно договорились.