И только призрак гордой власти
Порой коснется алых уст.
О, если б снять венец двурогий,
И целовать, и обнимать!
Но все твердит мне кто-то строгий,
Что я — увенчанная мать.
* * *
Отражена в холодном зеркале,
Стою одна.
Вон там, за зеркалом, не дверка ли
В углу видна?
Я знаю, — там, за белой кнопкою,
Пружина ждёт.
Нажму ль ее рукою робкою,
Открою ль ход?
Светлы мои воспоминания,
Но мне острей ножа.
Отвергла я вчера признания
Румяного пажа.
Упасть бы мне в его объятия!
Но нет! О, нет! О, нет!
Милее мне одно пожатие
Твоей руки, поэт!
* * *
На небе лунный рдеет щит, —
То не Астольф ли ночью рыщет,
Коня крылатого бодрит,
И дивных приключений ищет?
Вон тучка белая одна, —
Не у скалы ли Анжелика
Лежит в цепях, обнажена,
Трепеща рыцарского лика?
И вот уж месяц рядом с ней, —
То не оковы ль рассекает
Астольф у девы, и скорей,
Скорей с прекрасной улетает?
* * *
На разноцветных камнях мостовой
Трепещут сизые голубки;
На тротуаре из-под юбки,
Взметаемой походкой молодой,
Сверкают маленькие пряжки,
Свинцовой отливая синевой,
И, словно угрожая нам бедой,
Ломовиков копыта тяжки, —
Разрозненной, но все-таки слитой,
Черты одной и той же сказки.
Она стремление коляски
Обвеет легкой, хрупкой красотой.