С того мгновения, как Йохим увидел побелевшее лицо вверенного ему Остином Натана, эйфорическая активность не покидала его, подстегивавшей к действиям. Йохим буквально клокотал энергией, переодеваясь и моя руки, а повязанная ему сестрой марлевая маска, подействовала как взмах дирижерской
палочки: к операционному столу ассистент вышел с гордо развернутыми плечами, как Марио Ланца, готовый к своей коронной арии. Не отдавая себе отчета, он скоро завладел ситуацией, взяв на себя ведение операции. Арман Леже, уже не одно десятилетие практиковавший, впервые столкнулся с такой уверенной силой и безошибочной интуицией молодого хирурга, что счел возможным доверить ему ведение операции.
Натану, в сущности, очень повезло, пуля в левой стороне груди прошла в миллиметре от важнейшей артерии, повредив крупные сосуды и продырявив легочные ткани. Он остался жив, а следующим вечером, отойдя от наркоза, открыл глаза. У постели стоял Браун и незнакомый молодой врач. “Все в порядке, дружище, мы еще повоюем”, - пожал его руку Остин.
Однако, прошла неделя, прежде чем положение больного можно было признать стабильным. И все это время его няней и сиделкой был Йохим. Он позвонил Ванде, коротко объяснив ситуацию и пообещал приехать через неделю. А как-то вечером, вконец измотанный и счастливый от сознания собственной победы, Йохим увидел Нелли, поджидавшую его у дверей санатория. Девушка осталась “погостить” в двухместном люксе Динстлера, предоставленном ему в санаторной гостинице.
Через неделю Йохим в Грац не попал, не попал и через месяц, расторгнув по существу, обязательства перед Вандой и Вернером. Он ничего не планировал, просто жил сегодняшним днем, той задачей, которая казалась ему чрезвычайно важной. Дело касалось Остина Брауна и судьбы Натана в первую очередь, а эти люди заняли в жизни Йохима главное место.
Еще в ту ночь, после операции, Малло рассказал Динстлеру историю, окончившуюся столь трагически. Миссия Натана в Праге провалилась, его сообщники были захвачены службами безопасности ЧССР с обвинением в государственной измене. Сам же “пресс-аташе” полностью засвеченный, чудом прорвался через Австрию и Италию во Францию, где по условленному “аварийному” варианту троих агентов должен был ожидать Малло.
Мулат уже несколько часов сидел в своем мощном “джипе” на тихой проселочной дороге у франко-итальянской границы. Время встречи давно прошло и Малло терзали сомнения. Летний полдень тянул жаром, работавшие на придорожном поле крестьяне прилегли в тени орешника. Машины проезжали здесь редко, хорошо был виден условленный для места встречи бело-голубой указатель у развилки с названием близлежащей деревни. Малло, очередной раз насторожился, услышав звук идущего автомобиля. Машина с чешским номерным знаком затормозила, из нее торопливо вышел мужчина, в котором Малло сразу узнал Натана. Он был один. И в тот момент, когда Малло распахивал дверцу “джипа”, рядом что-то хлопнуло, еще и еще раз. Как в съемке рапидом он увидел оседающего на асфальт Натана с расплывающимся алым пятном на груди. Хрустя ветками, скрывались в кустах “крестьяне”.
Дальнейшее было похоже на те фантастические истории, в которых так блестяще проявляет себя легендарный агент 007. Только Малло пришлось совсем не просто - надо было не только спасать Натана, но и замести все следы происшедшего - международный скандал, наверняка, был бы направлен не в их пользу. Машина Натана уже горела, когда мощный “джип” с забинтованным наскоро раненным на заднем сидении и голосом Азнавура, вырывающимся из репродуктора, несся к французской Ривьере. Малло иногда останавливался, опасаясь за жизнь раненного, но Натан ободряюще подмигивал. И только уже на подступах к Армантелю впал в беспамятство.
Хорошо оплаченная “слепота” летчика береговой службы, взявшегося доставить груз, помогла переправить раненного на остров Брауна, и теперь, в санатории Леже Натан, погибший для всех окружающих, должен был начать новую жизнь под другим именем и с иной внешностью.
Программа лицевой пластики, составленная Леже предполагала серию операций на протяжении двух-трех месяцев. Ставшему соучастником этой тайной акции Динстлеру было предложено остаться в клинике по меньшей мере до Рождества. Йохим, не без колебаний, согласился. Хотя видимость выбора была довольно иллюзорной. В глубине души он знал, что не вернется в Грац, то ли из тщетно подавляемого страха сотрудничества с Вернером, то ли из-за нежелания возобновлять свои отношения с Вандой, то ли просто потому, что зыбкое, но очень уютное новое существование ему нравилось.
В маленькой квартире трехэтажного коттеджа на территории санатория Йохима ждала Нелли. В тонкой просторной блузе, надетой на голое тело, она валялась на тахте, обложившись книгами из городской библиотеки и что-то писала, подперев подбородок рукой с негаснущей сигаретой.
Обоим казалось, что живут они так уже очень давно, и независимую Нелли уже несколько тяготила семейная идиллия в глухом горном уголке. Но прощаясь с Йохимом в конце августа, она вдруг разрыдалась, размазывая слезы и хлюпая носом.
- Вот ведь знаю, что делаю что-то не так! Всегда знаю. И все равно делаю. И от этого всегда буду несчастна… - корила она себя, вернувшись уже с порога и плюхнувшись на “свою” тахту. - Скажи мне честно, я, наверное, не должна уезжать?” - Подняла она трагически очерненные потекшей тушью глаза. Йохим бросился утешать и отъезд был отложен.
Было очевидно, что кроме Йохима свободолюбивую Нелли никто большем не интересовал. Она с нетерпением ждала его вечером, освоив совершенно новое для себя искусство кулинарии и наблюдая, как утомленный “доктор” поглощает пищу, с любопытством выпытывала у него новости санаторной жизни.
- Ну что твой Крошка? Превратил очередную лягушку в царевну? Или может быть заменил какому-нибудь Ротшильду кусок дерьма настоящим сердцем?
10
Крошкой Нелли называла Леже, имевшего столь небольшой рост, что оперировать ему было удобней, стоя на специальном помосте. Однако короткие ручки профессора творили чудеса, а его энергия ставила в тупик даже молодых: он буквально изматывал весь персонал своей требовательностью и бескомпромиссностью. По степени разговорчивости профессора можно было безошибочно судить о состоянии текущих дел. Каждая его удача сопровождалась приступами красноречия, в обычной ситуации ему не угрожавшими.
- Для того, что я здесь делаю, коллега, надо обладать сверх расчетливостью и маниакальным упорством параноика, - наставлял Йохима профессор, весьма довольной результатами очередной “починки”. Какими бы способностями вас не наградила матушка-природа необходим постоянный, напряженный тренинг, беспощадный самоанализ и мозги, работающие с безошибочностью счетной машины. И самое главное, знаете, что? - Терпение и нюх, терпение и нюх - как у охотничьей собаки!
Они обходили палаты, где в комфортабельных условиях хорошего пансионата пребывали те, кто готовился к операции, а также издерганные ожиданием результата страдальцы, находящиеся в процессе работы. Среди претендентов на улучшение внешности были разные люди. Йохим заметил молодого мужчину с варварски изуродованной огромным шрамом щекой и почти отсутствующим носом. Известный автогонщик полгода назад вылетел со своей машиной за оградительный барьер и, проделав в воздухе несколько
фантастических сальто, приземлился прямо на полицейский фургон. Несмотря на увечья, парень смотрел открыто и весело, по-видимому, не слишком угнетенный производимым на окружающих впечатлением.
- Ну вот, Серж, - обратился к больному Леже, - мы окончательно разделались с вашими болячками и можем теперь заняться красотой. Начнем послезавтра.
- Профессор, а на какое число назначить прием фоторепортеров? Только упаси вас Бог, сделать меня похожим на Бельмондо! - отшутился тот.
У дверей другой палаты они столкнулись с медсестрой, сделавшей многозначительную гримасу:
- Мадам Элизабет потребовала успокоительного и адвоката - она хочет оставить завещание.
Понимающе кивнув, профессор вошел в комнату. На диване, скорчившись в дрожащий комок, сидела женщина лет пятидесяти. На ее довольно красивом испуганном лице не было никаких следов травмы. Йохим удивленно посмотрел на Леже.
- Мадам Элизабет нуждается, по ее мнению, в легкой коррекции возрастных изменений. С ее морщинками мы справимся совсем просто, а этот подбородок помолодеет на двадцать лет. Впрочем, дорогая Элизабет, возможно, ваши планы изменились?
Мадам затравленно посмотрела на вошедших, будто явившихся для того, чтобы проводить ее на эшафот и вдруг звонким голосом выкрикнула:
- Все решено, я готова! Я должна сделать это, хотя мое сердце, подсказывает мне, что я, что я… - женщина разрыдалась и на помощь Леже подоспела медсестра с уколом успокоительного.
- Вы убедились, коллега, что мои пациенты очень не простой народ? подвел итоги Леже уже в коридоре. - Зачастую, если речь идет о незначительной корректировке внешности, мы сталкиваемся с людьми психически неуравновешенными, с гипертрофированным ощущением собственных недостатков, отягощенных комплексами и фобиями. Эти люди, раздираемые противоречиями, с навязчивым упорством стремятся к операции и в то же время - одержимы необъяснимым страхом перед ней. Кое-кто из наших пациентов убегал в день операции и прятался в саду или на чердаке. А один большой, с незначительными рубцовыми изменениями на лице даже пытался из страха кончить жизнь самоубийством прямо перед операцией. А ведь, знаете, зачастую, это очень влиятельные люди… Так что, юноша, приходится держать ухо востро. Ах, доктор Динстлер, если бы я мог рассказать вам из каких переделок приходилось мне выбираться!.. Зато и победы немалые - ведь кое-кто из мелькающих сейчас на журнальных обложках мордашек побывал в моих руках! Но это - профессиональная тайна.
шш
Серия из пяти операций, должная изменить Натана до неузнаваемости, подошла к концу. Освободившегося тем самым от принятого перед Брауном обязательства Йохими пригласил в свой кабинет Крошка Леже.
- Вы, наверное, предполагаете, коллега о чем пойдет речь. И вы не ошибаетесь, если ожидаете услышать от меня предложение о сотрудничестве. Я довольно хорошо узнал вас за это время и хотел бы открыть свои карты.
Конечно же, рассчитывать на вас, как на ближайшего помощника, способного разделить со мной основную нагрузку, не приходится. Вы понимаете сами, что простейшими операциями может заниматься любой молодой специалист, но для сложных операций, требующих не только восстановления отдельных частей, но и умения буквально “вылепливать” новое лицо, подчиненное законам эстетической гармонии - требуется огромный опыт. А уже, чтобы стать знаменитостью и Маэстро - необходим Дар - прикосновение волшебной палочки феи. И даже не одно прикосновение, а пожалуй три - к голове, рукам и сердцу. Мое дело требует и глубоких знаний биологии, структуры тканей, и общих знаний особенностей человеческого организма в целом. Эти знания приобретаются усердием. Но вот умение мыслить, воображать, умение просчитать на много ходов вперед схватку логики и воображения - удел немногих. Не скрою, что и оплачивается это редкое мастерство неплохо. Я, во всяком случае, могу позволить себе многое - и, в частности, предложить вам, в сущности, неопытному специалисту, хорошо оплачиваемую работу. Выбор мой пал на вас по двум соображениям - вы надежный, порядочный человек, что в моей практике иногда важнее, чем профессионализм. Кроме того, вы, что называется, подаете надежды.
Йохим принял предложение и, собравшись с силами, отважился позвонить Ванде. Оказалось, что она заключила контракт с престижной фармацевтической фабрикой в Калифорнии и вернется в Грац не ранее, чем через год. Он облегченно вздохнул, не слишком огорчившись этому. Теперь ничто не мешало ему углубиться в работу, интригующую тем непреодолимым препятствием, которое встало перед лицевой хирургией еще перед Второй мировой войной.
Йохим сразу же ощутил этот предел, сводящий, по существу, все “чудеса” Леже к уровню очень высокого хирургического ремесла. Как-то раз, еще в начале своего пребывания в санатории Йохим прочел Нелли целую лекцию.
- Понимаешь, дорогая ты моя фантазерка, никаких сатанинских секретов здесь нет. Секретничают лишь те, кто хочет замолчать перед пронырливой общественностью интерес к собственной внешности или озабоченность старением, ну и, конечно, люди, начинающие в силу тех или иных причин, новую биографию. Но Леже этим не занимается, - поспешил добавить Йохим, поскольку скрывал перед Нелли истинную причину своего пребывания в клинике и историю Натана. - Сама же пластическая хирургия, как заманчиво не звучит это определение, на сегодняшний день может не так уж много. Не многим большем того, что умела уже пять тысячелетий назад. И чтобы овладеть ее секретами вовсе не надо продавать душу дьяволу. Хотя, наверное, многие бы и согласились. Но, видишь ли, судя по всему, за последние тысячелетия никому так и не удалось заключить эту сделку: все топчутся и толкаются практически на том же месте.
Пластику носа делали уже в Древнем Египте, на что имеются указания в папирусе Эберса, написанного около 3000 лет до нашей эры. А в Древней Индии за 1000 лет до наше эры, как упоминает Суструта в своей книге познания жизни “Аюрведа”, проводились операции на лице, причем, для пластики носа использовалась кожа со лба и щек и даже делались попытки сформировать носовые отверстия.
Дело в том, что развитие ринопластики, то есть пластики носа, у древних народов было вызвано вполне бытовым явлением - носов лишались очень многие и в качестве общественного наказания и в результате личной мести. В Индии даже существовали специальные палачи-носорубы, а также исполнявшие их обязанности жрецы низшей касты. Одни рубили, а другие тут же пытались как-то помочь увечным. Тогда и был отработан популярный по сей день прием использование лоскута кожи со лба “на ножке” - то есть поэтапное приживление трансплантата к новому участку, не пересекая поначалу его связи со старым. Лоскуты выкраивались по заранее изготовленной “выкройке” и обычно хорошо приживались к свежим краям “сруба”, не отличаясь по цвету. “Индийский способ” получил большое распространение, дойдя до середины ХХ столетия, естественно, в несколько модифицированном виде. Дело в том, что однослойные кожаные лоскуты быстро сморщиваются и нос приобретает весьма непривлекательный вид. Уже древнеиндийские экспериментаторы пробовали практиковать свободную пересадку тканей, то есть без соединительной “ножки”. Причем, перед тем, как взять лоскут для носа с ягодицы, поколачивали кожу деревяшкой, чтобы увеличить ее жизнеспособность. Но это были лишь отдельные, малоудачные попытки.
Заметив, что Нелли уселась в позе внимательной ученицы, Йохим приосанился, изображая “доктора Динстлера” и голосом одного из Грацевских профессоров, рассказывающих о размножении вирусов с интригующими интонациями светской хроники, продолжал:
- В таком состоянии лицевая хирургия находилась вплоть до пятнадцатого века, когда сицилийский военный хирург Бранка стал восстанавливать носы, пользуясь свободной пересадкой кожи лба и щек, а его сын, Антоний, начал производить пластику носа, и губ, и ушей, беря кожу с плеча.
Это было время закрытого сектантства и приемы многих ремесел, хранящиеся в тайне, передавались только по наследству. Но в 1597 году в Венеции вышла в свет богато иллюстрированная книга профессора Тальякоцци с подробным изложением и описанием всех этапов операции носа и губ с помощью кожи плеча. Таким образом, лицевая хирургия стала открытой наукой, но несмотря на это, вплоть до начала XIX столетия, занимала весьма скромное место в медицине. И даже расцвет этой области хирургии в начале ХХ века был связан все с теми же двумя методами ринопластики - по “инидйскому” и “итальянскому” образцу.
И вот тут-то лицевой пластике “повезло” - с полей брани Первой мировой войны потянулся нескончаемый поток людей с самыми разнообразными увечьями.
Представляешь этих изуродованных инвалидов, на которых применялась неведомое ранее оружие? Теперь приходилось оперировать редко встречавшиеся в мирной жизни травмы - огромные повреждения челюстей, неба, дефекты губ, век, глаз, устранять аномалии не только мягких, но и твердых тканей. Где-то в середине тридцатых годов в качестве трансплантата твердых тканей стали применять трупный хрящ, затем кость, потом пластмассу… И, собственно… Йохим пожал плечами. - Все!…
- Что значит “все”? - возмутилась Нелли. - Всем известно, что голливудские звездочки далеко не всем обязаны природе.
- Ах, это же совсем другое дело! Что-то можно подправить, “дотянуть” до совершенства. Но переделать - невозможно! Увы, пока, - констатировал явно озабоченный этим обстоятельством Йохим.
- Вот тебе, дорогой, как раз этим и стоит заняться. А что? Сделаешь из меня Одри Хенберн! - Нелли вздернула пальцем кончик носа и вытаращила глаза.
Но “профессор Динстлер” остался серьезен - уж очень прихватила его “за живое” пластическая хирургия.
Изучив литературу, излагавшую историю и современное состояние этой отрасли медицины. Йохим испытал некое чувство интригующей неудовлетворенности - казалось поиск коллег Леже уже вплотную подошел к той двери, за которой откроется принципиально новые возможности.
- Э нет! В том то и дело, молодой человек, что у этой двери топчутся уже не одно столетие настоящие мастера, - охладил Леже новаторский пыл Йохима. - Мы люди, а не Боги. И не стоит притязать на сотворение мира. Совершенствование частностей, отработка деталей, методики, сами по себе очень важны в этом кропотливейшем деле. Взгляните на плоды моих усилий. взять хотя бы знакомую вам мадам Элизабет - вчера я случайно столкнулся с ней в парке - и не узнал! Так по-новому, молодо и привлекательно выглядело это лицо, которое я по крохе “вылепил” сам”.