4
- Зина, Зина, проводи доктора переодеться - у него полный ботинок воды! Как же это вы - единственная глубока лужа - и прямо в “яблочко”! Алиса разглядывала тяжело прислонившегося к дубовой панели Йохима. - Да что с вами? За вами гнались?
- Напротив - от меня удрал таксист. Просто, всякий раз, когда я неожиданно встречаю вас, у меня подкашиваются ноги… А ботинок … вы что - подглядывали из окна?
Алиса пожала плечами:
- Шпионаж - не мое амплуа. Чтобы знать, мне вовсе не надо подглядывать… А ну - раздевайтесь! Вас уже заждались.
- Можно я так минуточку постою и просто посмотрю, чтобы привыкнуть?..
Свет люстры, падающий из холла подсвечивая золотом пушистую шапку волос, очерчивая силуэт Алисы, одетой в узкое открытое платье так что руки на фоне бархатной черноты удивляли тонкостью и белизной. А лицо… Взяв Алису за пелчи, Йохим развернул ее к свету, пристально вглядываясь в обновленные черты. Так быстро и жадно, по нескольку раз возвращаясь к началу, читают любовные записки; сначала охватив главную добычу смысла, а потом долго охотясь за разбегающимися оттенками, выискивая недосказанное между строк.
- Хорошо, очень хорошо! - шептал Йохим, - А это? - Он быстро провел пальцем по ее брови в том месте, где полоску густых волосков рассекал шрам. - Карандаш?
- Вы хотите, чтобы я всегда ходила a la naturelle - как под лупой в вашем кабинете. Дудки! И это, и это, и это… - Алиса ткнула пальцем в щеки, глаза и губы, - “Мадам Ланвен” - лучшая парфюмерия в Европе!
- Я разделяю с ней лавры и преклонясюь - она с легкостью ликвидировала мои недоработки. Хотелось бы и впредь рассчитывать на сотрудничество: работая в паре мы горы свернем!.. Правда, Алиса, это все так здорово!.. Я знаю, что даже в огромной толпе, состоящей сплошь из кинозвезд, ну где-нибудь на фестивале во дворце Шайо, будете видны вы одна, будто только на вас направлен откуда-то сверху луч прожектора… Вы знаете, как бывает - бродишь один по пустым музейным залам, скользя по сторонам уже усталым пресыщенным взглядом, и вдруг “цепляешься” за какое-то полотно, скромно висящее в ряду с другими. Подходишь - и столбенеешь от восторга, а потом, прищурившись, читаешь латунную табличку: “Тициан” или “Ботичелли”.
- Вы опять за свое, Йохим. Но я рада, что вы довольны собой. Потому что я - уже наполовину - ваше творение! С фасада, конечно…
- С кем ты там заговорилась, дочка? - в холле появилась Елизавета Григорьевна и опешила, увидев обнимающуюся пару: Йохим все еще держал Алису за плечи, восторженно глядя в ее лицо.
- Мама, это, наконец-то, доктор Динстлер. Он опоздал, так как был брошен одним из твоих прекрасных таксистов, забастовки которых ты так горячо поддерживаешь… Ну теперь - все в сборе - и быстро за стол! Только вначале доктору необходимо переменить обувь.
У тройного окна-плафона в ярко освещенной гостинной серебрилась шарами пушистая елклал, а в центре под низко висящей хрустальной люстрой раскинулсял в полной праздничной экипировке огромный стол. Запахи хвои, пирогов и мандаринов звучали вступительной увертюрой, предвосхищая канонический аромат запеченой с яблоками и апельсинами, умащенной корицей и майораном, приправленной орехами и курагой, огромной, томящейся в духовке чуть ли не с утра, индейки.
Вся атмосфера этой теплой комнаты, упрятанной от декабрьской ночи за темно-зеленые атласные шторы, с толстым ковром китайской работы, где на мягком поле цвели букеты выпуклых палевых роз, а на камине и резных столиках зеленели кустики плюща в красных лентах с пучками свечей “растущих” из самой серединки, с лесными пейзажами в тяжелых рамах, темнеющих на серебристо-зеленом штофе стен - все здесь было именно таким, как мечталось путнику, затерявшемуся на чужой, темной улице.
- Рада приветствовать вас, доктор, в моем имении, - протянула Йохиму сухую легкую руку седая старушка, не поднимающаяся с высокого резного кресла. - Алиса, верно, рассказывала - я русская и очень старомодная. Этот дом - моя крепость. Вернее - эта вилла - мой дом, - Александра Сергеевна произнесла последнее слово по-русски.
- А нас представлять не надо. Разве только эту даму - мадам Дюваль! Дани подтолкнул вперед нарядную Сильвию. - Мы супруги уже неделю. Жаль, что тебя не удалось вытащить пораньше.
- Но я же не знал! Так не честно. Поздравляю, Дани, я очень, очень рад!
- Нелли передавала привет и сожаления: сразу же после нашей свадьбы она должна была вылететь в Африку к отцу. Там что-то не совсем ладно, вставила Сильвия, заговорчески подмигнув Йохиму.
- Рад видеть вас, Йохим! Я только что звонил вашей бабушке - мы боялись, что вы опять передумали, - протягивая гостю руку, появился в гостиной Браун. Он был необыкновенно элегантен в чернопм смокинге и белой бабочке под высоким крахмальным воротником. - Не смотрите на меня так, доктор, я не изображаю Шани из “Большого вальса”. Просто в этом доме мне всегда хочется быть чуточку старомодным - позволить себе такую редкую роскошь. Но не я герой этого вечера. Мы все собрались сегодня ради Гостем N 1.Прошу за стол, моц друг”.
Йохима посадили на почетное место между Алисой и Алексландрой Сергеевной и буквально засыпали благодарностями и комплиментами, так что он не успевал есть, краснея от смущения над полной тарелкой.
- Ладно, Ехи, привыкай. Ты еще никогда не был “королем бала”? А ведь приятно! И главное - по Сеньке шапка. Помнишь, что я там тебе рассказывал про лебедей, а? - довольно усмехался Дани.
- Нам, православным, в сущности, очень повезло. У нас празднуется Рождество две недели спустя. А я думаю - ведь не может же Господь рождаться два раза - один раз для католиков, другой - для православных? Поэтому праздную целых две недели и, надеюсь, что для такого события это не слишком много, - начала Рождественские поздравления Александра Сергеевна.
После того, как все обменялись добрыми пожеланиями - настало время подарков.
- Это, дорогой наш доктор, - Вам, памятный дар от старой России, России, которой уже не будет. Это маленькое издание Библии, которое путники берут с собой в дорогу и которое прихватила я, отправляясь в Париж погостить весной 1917. Я была в возрасте Алисы и ни в какие “революционные смены формаций” не верила, - Александра Сергеевна протянула Йохиму маленький увесистый томик в кожаном переплете, запирающемся серебрянной застежкой. - И уж точно не могла знать, что никогда не вернусь домой… Не важно, что она на русском языке - вы и так все знаете… Примите с моим благословением…
Было уже заполночь, когда все расположились у потрескивающего камина. Люстры погасли, зато елка и зеленые букеты со свечами мерцали крошечными, колеблющимися огоньками.
- В эту ночь, как утверждают газеты, случается много пожаров. Но не пугайтесь - только не у нас. Мы люди опытные, приняты все меры предосторожности. Так что можем спокойно рассказывать Рождественские сказки. Только непременно - каждый про себя! Если позволите, я предлагаю начать maman, - сказала Елизавета Григорьевна.
…Это абсолютно мистическая история, - Александра Сергеевна откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. - Помнишь, Лизанька, тот день, когда тебе исполнилось десять лет и в твою спальню притащили подарок большой дамский велосипед, а ты до утра держала его за руль? Так вот именно в этот день нашелся перстень, тот, что перешел ко мне по традиции за год до того от maman Григория, а потом загадочно исчез. Конечно же, обнаружив пропажу, мы обшарили весь дом и сад - перстень дорогой, старинный, но главное - семейный талисман! Пропал. И уж я смирилась с потерей, многое тогда пришлось потерять - Россию, друзей, да и Гриша, уехавший в Москву, уже несколько месяцев не подавал вестей… А утром, в день рождения Лизаньки перстень подобрала Веруся (царство ей Небесное!) на круглой клумбе у входа, когда собирала для комнат цветы. Как он там оказался и почему не попался на глаза раньше - совершенно не понятно. Но я смекнула - это знак. Да, да, знак! И надо ждать чего-то особого.
Праздник кончился, гости разъехались - а я все ждала, сидела в саду и глаз с калитки не спускала… Глупости, думаете? Ан нет! Скрипнула калитка-то - я же ее незапертой оставила. Смотрю - идет ко мне Шура Зуев мой брат московский. Весь согнулся, исхудал, потемнел, а шинель его гвардейская - обтрепанная, замызганная - чуть не по земле волоочится. Я уж думала, что его в живых нет. Перекрестилась - нашелся! Именно в тот день нашелся. И рассказал, как Гришу убили. Стала я вдовой с того же дня…
- Грустная что-то у тебя сказка получилась, бабуля. А перстень-то вот! - Алиса подняла руку и на безымянном пальце полыхнул зеленым глазом большой прозрачный камень. - На тридцатилетие получила от мамы… И вскоре поехала в Италию… Даже в его заслугу счастье свое приписывала… Но вот ведь подвел…
- Не знаешь ты, внучка, что без него-то могло статься, - Александра Сергеевна бросила взгляд на Йохима. - Не замечаем мы, когда нас от беды прикрывают - а только шлепки да затрещины чувствуем… Перстень этот александритовый - изменчивого настроения. При солнышке он красный, будто кровью наливается, в сумерках - лиловый, а сейчас - словно изумруд. Так и наша жизнь - вроде одна, а все разная. Шура Зуев, эмигрант нищенствовавший, бездомный, вскоре после того герцогом стал! Вот уж это, действительно, рождественская сказка.
- А, кстати, Александра Сергеевна, ведь у Зуева был сын в России. Не слыхали о нем? - поинтересовался Остин. - Искала я его, искала. У всех приезжающих оттуда спрашивала. Ничего! Как в воду канул. Так ведь и известно о нем мало - только дата рождения и фамилия - заметная такая, памятная - Кутузов… Ваш брат тогда не успел свой брак оформить: революция, война…
- А теперь давайте послушаем что-нибудь повеселее. Почему молодежь наша молчит? Вот у Вас, Йохим, какая-то романтическая история вышла с этой алисиной фотографией? - обратила Елизавета Григорьевна внимание присутствующих к “почетному” гостю.
- К сожалению, тоже совсем не смешная и, даже, кажется, не веселаял. Но романтическая - это уж точно… Рос я в небольшом австрийском городе. Домики в садах, река с ивами, церковь в центре, а вокруг - Альпы. Под окном -сирень, а за ней - соседская девочка, в которую я влюбился издали, Йохим исподлобья глянул на Дани - тот слегка поднял брови, отметив, что его “теория любви” другом принята. - Я даже не знал как ее зовут. Но запомнил ее в точности - и во сне и наяву мерещилась… А потом я увидел эту фотографию Алисы - знаете, не простое сходство - а полное совпадение! Такие лица, как понимаете, встречаются не часто… Правда, воображение у меня всегда было излишне бойким…
- Но ведь мы никогда не были в этом городе! Правда, Алиса? удивилась Елизавета Григорьевна.
- Да что ты, мама, когда эта загадочная девчушка мелькала в зарослях сирени, я уже… короче, мне было 20 лет! Ведь я старше ее на целое десятилетие! - Алиса вдруг запнулась и погрустнела.
Заметив это, Елизавета Григорьевна, поспешила сменить тему:
- А вы-то, Остин, человек вполне рациональный и трезвомыслящий. Неужели-таки ничего особенного, такого - слегка потустороннего, никогда не земачали? “Знаков”, “голосов” не слышали? Совпадений роковых не обнаруживали?”
- Почему же, были совпадения. И знаете - тоже, как у Йохима - с девочкой… Когда-то в юности я был заядлым велогонщиком, призы брал, в клубе спортивном ходил в героях. И вот как-то, в весенний праздник, а было это в одном европейском городе, вручает нам клуб призы, а букеты цветов раздают девчушкам-гимназисткам, чтобы эти крохи нам, победителям, их прямо там на стадионе, вручили… Солнце сияет, музыка гремит, зрители трепещут… Девочки бегут через поле, а моя, самая маленькая, беленькая худышка, спотыкается и растягивается во весь рост! При всем честном народе! Колени в ссадинах, слезы по щекам размазаны, а цветы мне тянет - красные такие, лохматые. Я подхватил ее на руки, нос вытер и говорю: “- Не хнычь, пожружка, вырастешь - чемпионкой станешь!..” И что же вы думаете? - Остин сделал вопросительную паузу.
- Она победила по бегу на Олимпийских играх! - догадался Дани.
- Нет, не стала кроха спортсменкой. Но встретились-таки мы. Лет через двадцать… Приехал я в тот город уже важным гостем из другой страны. И знакомят меня тамошние чины с женщиной, которая, по их правилам гостеприимства должна опекать и сопровождать меня всюду. Ну, как бы - гид. Синий строгий костюм, волосы белесенькие в перманенте - помните, прическа такая была - “венчик мира” называлась? И губы бантиком подрисованы. Тянет мне она букет цветов этих самых лохматых в хрустящей бумажке, а глаза испуганные. Я так и ахнул про себя: “она” - думаю. Быстренько возраст прикинул - сходится. Но уж больно невероятно, не бывает так - мистика! А на следующий день мы с ней спортивный комплекс осматривали, которым тот город очень гордился. Она мне и говорит: “В этом спортивном обществе были воспитаны лучшие спортсмены нашего города. Один известный чемпион по велогонкам даже прочил мне большое будущее. Но я в спорт не пошла, занялась общественной работой, тем что более необходимо нашему обществу”. И глаза опустила, а румянец - во всю щеку. Ее румянец
- стыдливый… Хотя, возможно, все это я и придумал. От начала и до конца… - Браун с улыбкой посмотрел на Дани.
- Это уж точно, - подхватил тот. - Остину вообще свойственно нагнетать таинственность. В некотором царстве, в некотором государстве… Но лично я ему на сто процентов верю. История-то обыкновенная. Со мной такое почти каждый день происходит. Вот слушайте: Весна этого года. Йохим там в горах колдует над Алисой, Остин разбирается с Арабскими эмирами, а я снимаюсь у Жако. Пародирую Делона, дурю, падаю с вертолета, стреляю от бедра, похищаю агентшу китайской разведки и так далее. Ну вы видели. Черненький такой, весь в джинсе - Ален, да и только. Еду поздно ночью с загородных съемок. На шоссе из-за кустов выбегают трое - торможу. “Выходи!”- дулом в живот тычат. - “Руки”, говорят, “за голову такой-разэтакий!” Делать нечего - вышел. И такая у нас массовка началась! После, когда я уже сонание терял, а они меня, лежачего, ногами колошматили, схватился за лицо, ну, думаю, кончена кинокарьера, теперь я пациент Динстлера! Мужички развернулись и к своей тачке. А один, самый Кинг-Конг, еще раз наподдал в ребро и шипит мне: “- В следующий раз, если хоть близко к Жаклин подойдешь - кастрирую, плейбой фигов!” Какая, думаю, Жаклин? Еле до машины дополз. В студии скандал - съемки думали отложить, а потом Жако пришла мысль снять тот эпизод в больнице, где я, отделанный мафией, весь в гипсах и ранах, к медсестре пристаю. Так это я без грима играл… Ну так вот - о девочках. Лежу я утром дома, вою - сигарету в зубы не втиснуть. Звонят: на пороге девчушка, прехорошенькая, улыбается. И представьте, тоже покраснела от смущения и тоже - с букетом! - “Жаклин” - говорит. “Простите, что так вышло, мой муж боксер вас с Аленом перепутал. Он у меня очень ревнивый. А здесь цветы и компенсация за ущерб в виде чека”. - Так я дублером Делона поработал”.
- И ты хочешь сказать, что все это - правда? Что-то я на тебе ни разу натурального синяка не видела. Хотя с Жаклин, верно, кое-что было, вставила Сильвия.
- Невероятно! Мы слушаем наши забавные истории, смеемся, грустим. Но мне все время кажется, что мы недоговариваем чего-то главного… - Алиса поднялась и задумчиво подошла к окну. - Вы в самом деле думаете, что все это просто так? Игра огня в камине, дыхание рождественской хвои, блеск хрусталя, тяжесть хризантем… Эта серебристая отметина на виске Остна, верное сердце Дани, мои нелепые шрамы, невероятный дар Йохима? Вы называете наше тесное кружение на пятачке времени и постранства игрою случая., а фантастические пересечения судеб - забавным приключениями? Нет!
В зыбком свете догорающих свечей Алиса казалась невероятно прекрасной. Настороженно вытянувшееся, охваченное черным бархатом тело парило над зеленью ковра, тонкие руки протянуты вперед трепетным жестом слепца, ощущающего присутствие чего-то невидимого.
- … Я чувствую, я знаю: в хаосе запутанных звуков прорастает и постепенно оживает мелодия - нежная, величественная, властнвая. Послушайте - это вальс! Наш большой, бесконечный вальс… Еще немного, еще один поворот - и мы узнаем, что обещает, куда манит он. Мы поймем, зачем родились…
5
Уже близился рассвет, свечи догорали, и вслед за хозяевами потянулись в отеденные для них комнаты гости.